Александра Стрельцова
(Не) его ребёнок. Роковая ошибка
Глава 3
ВИКТОР
– Виктор Макарович, – поднимаясь из кресла, протягивает раскрытую ладонь Ситников.
– Добрый день, Лев Борисович, – пожимаю протянутую руку, – что-то случилось? – перехожу к сути встречи.
– Присаживайтесь, – указывает рукой на кресло напротив.
По выражению лица хозяина клиники понимаю, разговор будет непростым.
– Я хотел поговорить с вами наедине, без вашей супруги, – начинает доктор.
– Это я уже понял, давайте сразу к делу, – в груди нарастает ком тревоги, в голове возникают разные мысли, и к сожалению не одной хорошей.
– Марианне требуется отдых, передышка, – скрещивает пальцы в замок на столе, – её организм устал, шесть попыток за прошедшие полтора года не увенчались успехом. Ваша жена настаивает на продолжении, только вот в чём дело, – замолкает, поджимает губы, отворачивает голову к окну, смотрит в даль.
– Лев Борисович, говорите прямо, у нас нет шанса? – задаю вопрос, и в глубине души уже знаю ответ.
– Шанс есть, – возвращает взгляд ко мне, – но в таких случаях как у вас, рекомендуют использовать донорский материал, – слегка ошарашивает произнесённым.
– Подождите, – поднимаю руку вверх, – вы хотите сказать, что мы с женой можем стать родителями, но одному из нас ребёнок будет чужим?
– Генетически, – кивает головой, – для вашей супруги, но не для вас. Но поверти, как только Марианна ощутит себя беременной, она и думать не станет, что генетически, она не имеет отношение к малышу. Вы не первые, и поверьте, ещё не одна мамочка не отказалась от долгожданного ребёночка, всё-таки это они вынашивают малыша девять месяцев.
– Марианна на такое не пойдёт, – прижимаю клак к губам, я даже не представляю, как смогу ей такое предложить.
– В таком случае, боюсь у вас нет шансов, – разводит руки в стороны.
В груди становится тесно, густой, мрачный туман заполняет всё нутро.
– Не принимайте решение в одиночку, поговорите с супругой, что-то мне подсказывает, что Марианна согласится, с каждой неудачной попыткой ваша жена угасает, – говорит то, что я и так вижу.
Моя Марианна превращается в тень, я не узнаю свою жену, я её теряю! Если бы я только знал, чем обернётся моё желание стать отцом, то никогда бы не завёл разговор с Мири. Ещё в начале отношений я знал о её проблеме с её женским здоровьем, но никто не знал, что всё так отразится на зачатие ребёнка! Два года пробовали естественным путём, выполняли все требования врачей, но удача нам не улыбнулась, посоветовали ЭКО, но и здесь терпим одни неудачи.
– Почему вы сами не предложили такой способ Марианне?
– Для начала я хотел посмотреть на вашу реакцию, – отвечает Ситников.
– Какую конкретно реакцию?
– Не все мужчины согласны на донора, они хотят иметь ребёнка от конкретной женщины, хотят, чтобы дети были похожи на любимую жену, – поясняет мужчина.
– Если мы согласимся, то малыш может быть похож на генетическую мать? Я правильно понял?
– Мы можем подобрать донора максимально похожего на вашу супругу, цвет волос, цвет глаз, черты лица, в общем внешнюю схожесть.
– А болезни, как быть с ними? Ведь у донора может быть неизлечимые болезни в роду, как быть с этим? Вряд ли вы можете проверить всю его родню.
Чёрт! Сколько нюансов может возникнуть, если воспользоваться материалом донора?
– Для получения эмбриона выбирают наиболее качественные материалы, который потом проходит полную проверку и генетическую диагностику в течении нескольких дней, что максимально снижает риск генетических дефектов. Риск врожденных патологий при использовании ЭКО уменьшается, чем при естественном зачатии, – откидывается на спинку кожаного кресла, отвечает Ситников.
Но меня его ответ не успокаивает.
– Хорошо, я поговорю с женой, и завтра дам вам свой ответ, – поднимаюсь из кресла и не прощаясь с доктором, выхожу из кабинета.
Сердце забилось от мысли что есть шанс стать отцом, но следом оно ухает с гулким биением куда-то вниз. Марианна может не согласится. Она как-то обмолвилась, что никогда не сможет принять неродного малыша, но в предложенном варианте, Мари сама будет вынашивать ребёнка, может это сыграет роль в положительную сторону?
– Нет, Витя, нет! – забирается на диван с ногами, обхватывает себя за колени руками, прижимает их к животу, – я всегда буду знать, что он не мой, – говорит Марианна, смотря на меня с блеском слёз в глазах.
Как я и предполагал, жена категорически против донора. Частичка надежды, что загорелась в груди после разговора с Ситниковым, угасла. Я прекрасно понял слова Льва. Не будет у нас с Марианной детей, если не пойдём на кардинальные меры. Вот только Мари менять ничего не собирается!
За прошедший час, я тщательно объяснил любимой, всё, что мне рассказал Ситников. Марианна смотрела на меня, словно я ей, вынес приговор к смертной казни.
– Мы будем пробовать пока не достигнем положительного результата, но без какого-то там донора! Я завтра поеду в клинику, и мы начнём новый курс подготовки, – произносит Мари.
– Мари, – тру лицо ладонями, – Ситников рекомендует взять паузу, твой организм устал, ты получаешь слишком много препаратов…
– Нет! Никакой паузы не будет! – психует, вскакивает с дивана, начинает нервно расхаживать по гостиной.
– Пауза будет, Марианна! И это не обсуждается! – не сдерживаюсь, повышаю голос.
– Что? – замирает, смотрит округлившимися глазами на меня, словно не верит у услышанное.
– Что слышала, Мари! Я не хотел говорить, но…, – замолкаю, поджимаю губы, смотрю на жену исподлобья.
– Что «но»? – обхватывает себя за плечи, взгляд шальной с примесью страха.
– Ситников сказал, что если ни донор, то у нас скорее всего нет шансов.
Марианна застывает, зажмуривается, вижу, как сильно её пальчики впиваются в кожу на хрупких плечах. Мне больно за неё, нутро всё скручивает в болезненном спазме. Поднимаюсь, в два шага подхожу к ней, заключил в крепкие объятия, носом зарываясь в её густых волосах на макушке.
– Это не правда, не правда, – шепчет на грани слышимости.
Её начинает бить мелкой дрожью, она вся сжимается.
– Давай сделаем перерыв, а позже попробуем ещё, – слегка отстраняю от себя, заглядываю в её полные слёз глаза.
Что-то внутри меня нашёптывает, что позже, не увенчается успехом, но сейчас важно уговорить её сделать паузу, дать отдохнуть её организму. Возможно, Мари успокоится, хорошо подумает над предложением Ситникова, и согласится на донора.
– Я не хочу, не хочу терять время! – всхлипывает, трясёт головой, – почему так? Что я сделала такого, что там на небесах, решили лишить меня крошечного счастья? Что я такого сделала в своей жизни, кого так могла обидеть? – закрывает ладошками лицо, шепчет пропитанным болью голосом.
А мне хочется закричать, что нет её вины, есть моя! Вот она, кара! Вот она расплата за содеянное в прошлом! Я лишил брата ребёнка на несколько лет, теперь же сам…
Нет, конечно, я могу иметь детей, с любой другой женщиной, вот только бросать жену из-за невозможности забеременеть, я не могу. Это подло, низко, не могу я причинить ей столько боли! Я и так в своей жизни много кому её причинил, а главное родному человеку! В отличии от Кати, брат меня всё ещё не простил! Мы общаемся, но не так как было до того дурацкого спора. До моего гнусного поступка.
Марианна не знает, как я поступил со своим братом и его семьёй, не знает, каким подонком был раньше! Не знает, в какую воронку меня затянуло однажды, как жизнь встряхнула в лице одной очаровательной девушки. Как эта самая девушка раскрыла мне глаза на весь мой неправильный образ жизни, на моё поведение, показала, как по-настоящему любят, чем дала кувалдой под дых.
Алёнка!
В груди заворочалась давнишняя тоска.
– Хорошо, – вырывает меня из мыслей голосок жены, – полгода, и мы продолжим бороться за нашего малыша, – соглашается с паузой.
– Умница, – прижимаюсь губами к её губам, и мысленно молу, чтобы эти полгода тянулись как можно дольше.
Глава 4
АЛЁНА
Уже прошло больше двух часов, как Гриша вылил на меня ведро обвинений, приказал покинуть его дом. Глаза припухли, нос заложен, горло саднит. Когда смогла укачать вновь Глеба после того, как муж разбудил его грохотом двери. Закрылась в ванной и дала волю рвущейся наружу боли, кажется, меня даже слышали соседи, но было плевать.
Он даже не поговорил со мной, не стал разбираться, тупо поверил в лживый тест! Так однажды он уже сделал! Поверил другому человеку, не стал разбираться, говорить со мной, просто обвинил в том, чего я не совершала! Выгнал меня из наших отношений. А после ползал в коленях, умолял вернуться, просил прощение, клялся, что такого больше не повторится! И я поверила!
Невольно сознание возвращается в прошлое, туда, где после одного случайного знакомства, было больно, как и сейчас.
Клубная музыка стихла за тяжёлой, металлической дверью. Незнакомец, что сбил меня с ног, а после, не спрашивая разрешения и не слыша мой протест, вынес меня из зала клуба в мрачный коридор, а после толкнул ногой ещё одну дверь, занёс меня в комнату, что явна была чьим-то кабинетом.
– Посиди здесь, я сейчас схожу за аптечкой и вернусь, – опустил меня на кожаный диванчик с высокой спинкой, и широким шагом вышел обратно, плотно закрыв за собой дверь.
Проводив незнакомца взглядом, поморщилась от боли в коленях. Склонив голову вниз, взглядом упёрлась в свои колени. Через тонкий капрон колготок, сочится алая жидкость, что тонкими струйками стекала вниз по голени. Запястье продолжало печь, сжать пальцы в кулак или же согнуть руку в суставе, было невозможно, это приносило боль. Кажется, порвала связки.
Пальцами здоровой руки прихватила капрон чуть выше колено, оттянула ткань от разбитой кожи, сквозь зубы вырвалось шипение.
Последний раз колени разбивала в далёком детстве, когда ещё была жива мама, и мы с ней ездили к бабушке в деревню, и вот там я проводила практически всё лето, бегала с местными детьми, играли в прятки, догонялки, даже в футбол! Вот после него мои колени и были покрыты коричневыми корочками.
Дверь открылась, на пороге с небольшой коробкой появился незнакомец.
– Потерпи, сейчас всё обработаем, – ставя коробку у моих ног, сам присаживается на корточки, – тебя как зовут? – не смотря на меня, спрашивает незнакомец, разглядывая содержимое коробки.
– Алёна.
– Виктор, можно просто Вик, – подняв взгляд от коробки, подмигивает новый знакомый, – ты прости, я не хотел, чтобы так всё получилось. Друзья неудачно подшутили, хотел их проучить, погнался за ними, а тут вы с подругой…, – вздыхает, опускает взгляд на мои колени.
Люда!
– Боже, она же тоже, наверное, пострадала? – вспоминаю о подруге.
– Её успели поймать, если и ушиблась, то не сильно, а вот тебе досталось, – кривит лицо, – их придётся снять, – указывает на колготки.
Лицо мгновенно опалило жаром, снимать колготки перед посторонним мужчиной, совсем не захотелось, будто бы мне предстоит полностью оголиться.
– Я отвернусь, – явно заметив мою заминку, говорит Виктор и следом поднимается в полный рост, отворачивается, отходит на пару шагов.
– Я сама обработаю раны, выйдете пожалуйста, – в груди заворочалась тревога, словно, что-то должно случится и внутренний голос вопит, выпроводить этого мужчину, подальше от себя.
– Алёна, снимайте свои колготки, я сам обработаю ваши раны, ничего я вам не сделаю, не стоит меня боятся, – не поворачиваясь ко мне, произносит Виктор.
Не отстанет! Зажмурив глаза и прикусив нижнюю губу, встаю с дивана, приподнимаю юбку, цепляюсь за пояс колготок, стаскиваю их вниз, когда капрон спущен до колен, неожиданно распахивается дверь кабинета.
Коротко взвизгиваю и огромными от удивления и ужаса смотрю на того, кто стоит на пороге.
– Ну ты и дрянь! – с отвращением произносит Гриша, смотря на меня со злостью и ненавистью.
– Ты кто? – как-то грозно летит от Виктора в сторону моего жениха.
– Гриш, – одновременно с новым знакомым.
Хлопок двери выдергивает из омута прошлого. Подрываюсь на ноги, торопливо спешу на встречу вернувшемуся мужу, с твёрдым намерением поговорить и убедить сделать ещё один тест, только в другой клиники. В голове роятся мысли, что в той лаборатории, в которой мы делали тест, есть знакомые у Зинаиды Петровны! А как она иначе могла провернуть такое?
– Ты какого хрена ещё здесь?! – сталкиваемся с мужем в коридоре, – я что тебе сказал?! – пронзает меня свирепым взглядом, – убирайся из моей квартиры! – рычит, что зверь.
– Гриш, – сдерживаю себя, чтобы не разреветься, – давай поговорим? – взмахивает руку вверх, словно ударить собирается, отшатываюсь, от испуга втягиваю голову в плечи.
– Нам не о чем говорить! Убирайся! – лютый взгляд исподлобья.
– Я не изменяла! Глеб твой сын! Давай сделаем ещё тест, в другой клинике! Прошу, Гриш, – голос дрожит.
– У Ситникова? – скалится муж.
– Можно и у него, – шепчу в душе появляется надежда, что он согласится.
– Сколько ты ему заплатила, дрянь? – шаг ко мне, нависает сверху.
– За что? – спрашиваю, не понимая его вопроса.
– За то, что прикрыл твою беременность от любовника и выдал её за ЭКО? – выплёвывает полную чушь.
– Что? – выговариваю с трудом.
Боже! Он сейчас серьёзно? Откуда он это взял?
– Ой! Только не надо так смотреть! Я больше не верю твоим лживым глазам! Убирайся, пока я сам тебя и твоего пацана не вышвырнул! Вон! – гаркает так, что стены квартиры вибрируют.
Смотрю на мужчину, что приходится мне мужем, и не узнаю этого человека! Он чужой, не тот за кого я выходила замуж, не тот с кем планировала беременность, с кем столько счастья испытала, не тот, кто любил меня, ласкал длинными ночами, клялся в любви.
Из детской раздаются плачь сына, лицо мужа искажается гримасой ненависти.
– Уходи, Алёна, на развод подам сам, раздела имущества не будет, эта моя квартира, то что есть на счетах, делиться тоже не будет, хватит с тебя того, что потратил все эти годы! И ещё, я подам иск, на все те суммы, что были потрачены на все ЭКО! Готовься платить, жёнушка!
Забежав в комнату к Глебу, бросилась к сыну, сейчас он был моей единственной отдушиной! Взяв малыша на руки, прижала к груди, стала покачивать, с огромным трудом сдерживая себя, чтобы не закричать в голос от той боли, что рвёт душу и сердце на тысячу частей.
– Не прощу, никогда больше не прощу, – шепчу, прижимаясь губами к тёплой щёчке сына, – хочет, чтобы мы ушли, мы уйдём, – не выпуская Глеба с рук, подхожу к комоду с детскими вещами, выдвигаю ящики по очереди, бросаю на кресло-качалку вещички.
В комнате Глеба нет ни одной сумке, приходится выйти из комнату и направится на лоджию, чтобы взять самый большой чемодан. Всё делаю очень быстро, боль и обида что хлёсткие удары плетью подгоняют скорее покинуть квартиру мужа.
Как попала кидаю вещи Глеба в чемодан, здесь не все вещи, но пока хватит, сын кряхтит на руках, ему не удобно, хочет высвободится, чтобы поползать или походить по мягкому ковру, но времени нет, да и не могу я его отпустить! Кажется, только оторву сына от себя, как тут же меня накроет, снесёт волной, что рвётся изнутри. Сейчас он моя якорь, что держит в штормовом море.
Я видела, как Гриша скрылся у себя в кабинете, потому без боязни столкнутся с ним и нарваться на его яростные нападения, поспешила в нашу спальню за своими вещами. Чемодан брать не стала, решила взять одежды столько, сколько смогу перенести в руках. К тому же чемодан не резиновый, весь гардероб не уместится, а задерживаться в этой квартире чревато новым скандалом, но теперь на глазах у Глеба.
Забежав в комнату, первым делом схватила папку с документами, моими и сына, а после в гардероб. Открыв двери и шагнув в небольшую, но весьма вместительную гардеробную, остановилась. Глаза пробежались по вешалкам, по ящикам. Что брать? Что именно нужно на первое время? И когда я вернусь за остальными вещами?
Заметив в углу пакет полный каких-то вещей, сейчас даже не могу вспомнить, что там именно, и когда появился. Отбросив лишние мысли, прошла вглубь, не глядя на содержимое, вытряхнула всё на пол, открыла ящик с нижним бельём, переложила всё в пакет, а дальше сорвала с вешалок самое необходимое на мой взгляд. Когда поняла, что больше моих вещей в чемодан может и не поместиться, поспешила в комнату Глеба.
Сын стал капризничать, хныкать, ещё сильнее вырываться из рук, и мне пришлось его отпустить, чемодан одной рукой не застегнуть. Пока я укладывала свои вещи и застёгивала чемодан, упустила из виду сына. Из коридора раздался радостный лепет Глеба, а меня от этого звука пробило разрядом тока. Подскочив на ноги, бросилась из комнаты и стоило только выбежать в коридор, как сердце пронзило острой стрелой.
В двух метрах от меня, каменной глыбой стоял Гриша, а рядом с ним, держась за его штанину, слегка покачиваясь, стоит Глеб с запрокинутой головой, смотрит на отца, тянет к нему одну ручку, просясь на руки.
Муж молча смотрит на маленького сынишку, его лицо не выражает ни единой эмоции, но вот глаза, в них море эмоций. От счастья, любви и нежности, до отвращения, ненависти, обиды и боли!
Глеб захныкал от того, что любимый папочка не берёт его на руки, стало до жути обидно и больно за сына. Он маленький, стоит и просится на ручки к тому, кого любит, к тому, кто ещё вчера вечером играл с ним, обнимал, целовал, был отцом, а сегодня отказался из-за лжи и липового теста.
Гриша вытащил руки из карманов брюк, наклонился к Глебу, я была уверена, он возьмёт его, но то, что произошло дальше, за считанные секунды пропустило всё моё нутро через мясорубку! Муж разжал крошечные пальчики сына, что сжимали ткань его брючины, увернулся от второй ручки Глеба, которой он попытался ухватиться за руку отца, сделал несколько шагов назад. Малыш пошатнулся за ним, но не смог устоять на ножках, шлёпнулся на попу и смотря на отца, зашёлся громким плачем.
Спотыкаясь на ровном месте, чуть не упав, бросилась к малышу.
– Сволочь! – подхватывая сына на руки, кричу мужу.
– Время истекло, убирайся! – гремит в ответ.
Глеб плачет, изворачивается, тянет руки к отцу, который даже не смотрит в его сторону, облокотился о стену спиной, скрестил руки на груди, смотрит почерневшим взглядом в стену напротив.
С плачущим малышом захожу обратно в комнату, хватаюсь за ручку чемодана, дёргаю её вверх. Ручка выезжает, становится больше, позволяя мне катить за собой тяжёлый чемодан. Сердце разрывается от плача сына, он не понимает, что происходит, он хочет к отцу, который так безжалостно отказался от своей крохи.
Гриша так и стоит в коридоре, как можно быстрее прохожу к выходу из квартиры, пытаюсь обуть балетки, но то-ли от нервов, то-ли от того, что Глеб извивается удерживаемый одной рукой, не могу обуться, обувь ускользает.
– Ключи от квартиры положи на тумбу, сюда вы больше не вернётесь, – летит в спину.
– Верну, когда заберу остальные вещи, – не поворачиваясь к мужу, перекрикивая громкий плач сына.
– Твоих вещей здесь нет! Все шмотки были куплены на мои деньги!
– Что?! – опешив от такого заявления, резко поворачиваюсь к мужу, смотрю на этого подлеца, – большую часть одежды я покупала на свою зарплату!
– А я кормил тебя, оплачивал все твои хотелки, возил по курортам, водил по ресторанам, дарил весьма дорогие украшения, – про украшения я совсем забыла, они все в шкатулке в нашей комнате, там не только его подарки, но и те, что я покупала себе сама, и те, что папа дарил, -будем считать это твоя небольшая компенсация, я лучше их бомжам отдам, чем тебе! – произносит с ухмылкой на лице.
Боже! Это не мой муж! Кто, кто этот человек? Куда делся мой Гриша?
Хватаю свою сумочку с полки, чуть не роняю её на пол, нахожу в ней две связки ключей, одну от квартиры, другую от машины, которую мне пару лет назад подарил отец с мачехой. Беру одну связку, и с силой швыряю её в это чудовище!
– Подавись, сволочь! – кричу уворачивающемуся от ключей мужу, и наконец-то засовываю ноги в балетки, толкаю дверь, которая оказалась не закрытой не на один замок, вываливаюсь из квартиры с сыном и чемоданом.
Грохот двери за спиной, звук запирания замка, в голове шум, Глеб плачет. Вот и всё, сюда мы больше не вернёмся, такого я ему никогда не прощу!
Глава 5
– Алёна? – удивлённо смотрит на меня сводная сестра, открыв дверь своей квартиры.
– Привет, – говори тихо и слёзы, что стояли всю дорогу в глазах, срываются по щекам.
Я приехала к ней без предупреждения, по-боялась звонить по дороге, и не потому, что она откажет приютить нас на время, просто разрыдалась бы прямо за рулём, и уж тогда бы управлять автомобилем точно не смогла бы.
– Эй! Ты чего? – взволнованный голос Юли, – так, давай, проходи, – не получив от меня ответа, а только поток слёз, сестра отступила в сторону, пропуская нас с Глебом.
Переступив порог квартиры сестры и её мужа, без сил опустилась на мягкий пуфик, держа на руках спящего сына. Малыш уснул по дороге, наплакался маленький.
– Так, – раздалось над головой, – давай ка мне сюда Глеба, отнесу его в комнату, а ты пока разувайся и проходи на кухню, – аккуратно забирает сына из моих рук.
Якорь забрали, и теперь меня огромными волнами уносит в глубокое море боли и обиды. Я не иду на кухню, как сказала сестра, закрыв лицо ладонями, молча сотрясаюсь в рыдании. За что он так со мной? Как он мог поверить в такую дичь? Я подкупила Ситникова? Забеременела от любовника? Это слова его матери! Это она наплела ему!
– Алёнка! – Юля обхватывает меня за плечи, – что случилось, маленькая? – по голосу слышу, что сестра сама готова расплакаться.
Мы не родные, её мама и мой отец сошлись после смерти моей матери через пять лет, я была подростком, а Юльке было уже девятнадцать. Она стала мне настоящей сестрой, поддерживала, подсказывала, даже заступилась перед моим же отцом, когда решался вопрос моего поступления в институт. Отец хотел видеть меня юристом, чтобы я пошла по его стопам, но мне всегда хотелось стать детским врачом. Благодаря Юли и её мамы, я им и стала! Две новые родственницы встали за меня горой, убедили отца.
– Ну говори уже! – у сестры явно сдали нервы, она с силой встряхнула меня за плечи.
– Гриша выгнал нас из дома, он подаёт на развод, – выдавливаю из себя.
– Что?! – вскрикивает Юля, она смотрит на ошарашенным взглядом, – почему, что у вас произошло?
– Эта всё свекровь, она давно меня ненавидит, она всегда считала меня недостойной её сына, и вот наконец-то ей удалось разбить нашу семью, – провожу тыльной стороной ладони по подбородку, вытираю слёзы.
– Вот сука! – шипит Юля, – поднимайся, идём на кухню, и ты расскажешь мне всё по порядку и в подробностях. А также почему столько молчала, что эта гадина изживает тебя! – помогает подняться с пуфа, тянет меня за руки.
На ходу сбрасываю балетки, на нетвёрдых ногах бреду на кухню, точнее меня ведёт Юля, меня пошатывает, кажется, все силы разом покинули меня.
– Давай, милая, вот сюда, – усаживает меня за стол, сама отходит к кухонному гарнитуру, достаёт из шкафчика стакан, наполняет его водой, ставит передо мной, – пей, – звучит, что приказ.
Дрожащими пальцами вцепилась с стекло стакана, делаю пару глотков, в меня даже вода не лезет.
– Я жду, Алёна, – поторапливает сестра, она у меня упрямая, не отстанет пока не добьётся желаемого.
Я и не собираюсь умалчивать, именно сейчас я готова рассказать всё, даже то, про что никогда не говорила, считая, что это только дела моей с Гришей семьи, и жаловаться на свекровь не стоит, особенно Юльке. Она бы подняла всех на уши, и тётю Иру – свою маму и моего отца, и тогда мне казалось, что разразится такой скандал, но сейчас понимаю, что лучше бы он был и возможно после, Зинаида Петровна остепенилась и перестала избавляться от мен, как он снохи.
Вытерев слёзы, сделала глубокий вдох, и начала свой рассказ. Юля не перебивала, внимательно слушала, но её лицо всё больше и больше становилось мрачным о выходках моей пока ещё свекрови. Когда мой рассказ дошёл до того, как она пришла к нам с Гришей домой и показала купленный ею тест ДНК, Юля подскочила с места.
– Маразматичка престарелая! Она совсем мозгами своими поплыла? Родного сына лишает семьи, а внука отца!
– Это ещё не всё, – качаю головой, – мы сделали ещё один тест, и он тоже оказался отрицательным, ей и в этот раз как-то удалось подделать его, я предполагаю, что именно в той клиники она и первый сделала, у неё есть там знакомые, иначе как это всё объяснить? После полученного сегодня теста, Гриша и выгнал нас, он такие слова говорил, – прикрываю глаза и в памяти появляется образ разъярённого мужа, – а ещё он убеждён, что я заплатила Ситникову, за то, чтобы он скрыл мою якобы беременность от любовника и выдала её за ЭКО! Ты представляешь, Юль?
– Да они оба сумасшедшие! Ладно эта старая грымза, но Григорий?! – Юля приложила ладонь к своему лбу, второй рукой оперлась о стол.
У меня так же как и у сестры не укладывалось всё в голове. Дверь кухни открылась, на пороге появился муж сестры. Я даже не заметила, что он дома.
– Привет, – поздоровался Семён.
Кивнула в ответ, стало стыдно, что вот так ворвалась к ним в дом. У них своих забот куча, Юлька только родила, малыш маленький, а тут я со своими проблемами.
– Юль, ты успокойся, а то ещё молоко пропадёт, и ты Алён тоже, – стало понятно, что муж сестры всё слышал, – я не собирался подслушивать ваш разговор, но не смог стоять в стороне, когда услышал, как ты Алёна плачешь, – мужчина подошёл к жене, приобнял её за плечи, усадил за стол напротив меня.
Перед Юлей появился стакан с водой, Семён присел рядом.
– Алён, – перевёл взгляд с жены на меня, – я знаю тебя не первый год, и знаю, что на измену ты не способна, вам нужно сделать ещё один тест.
От слов мужа сестры с губ срывается истерический смех.
– Я уже предложила Грише сделать тест в другой клинике, он отказался, – отвечаю Семёну.
– Он просто зол, им движет отчаяние, сначала мать с отрицательным тестом, её слова о том, что будто видела тебя с другим мужиком, и к завершению ваш сделанный тест тоже отрицательный, вот у него и сорвало крышу. Алён, – голос Семёна изменился, так же как и взгляд, – я верю тебе, верю что не изменяла своему мужу, но что если Глеб действительно не сын Григория? – выпалил на одном дыхании муж сестры.
– Сём? Ты сам понял, что сказал? Ты не веришь в измену, но следом сам об этом говоришь!
– Как он может быть не его сыном? – одновременно с сестрой.
– Так девочки, тихо, – поднял обе руки вверх, – Юля, я не имел в виду измену! А как Глеб может быть не сыном Григория, нужно выяснить в клинике, где вы делали ЭКО, что, если там произошла ошибка, и вместо материала твоего мужа, использовали чей-то чужой? Об этом вы явно не подумали.
Вокруг воцарилась тишина, я и Юля во все глаза смотрим на Семёна. А что если его предположение окажется верным?
Голова гудит от роящихся в ней мыслей, если даже Семён со своим предположением окажется прав, или же всё-таки это подлость свекрови, то сути моего семейного положения это не изменит. Наша семья с Гришей распалась! Слишком гадко он себя повёл, такому уж точно нет прощения!
Перевернувшись на спину, приоткрыла глаза. Блики уличного фонаря играли тенями ветвей дерева на белом потолке. В квартире сестры тишина, все уже спят. День был очень трудный и эмоциональный. Мы с Юлей провели всё время в разговоре, сестра как могла поддерживала, всё время ругала Григория, порывалась ему позвонить и сказать, какое он ничтожество, но ни я, ни Семён не дали Юли выплеснуть пар на Григория. Ужин готовил Семён, а также присматривал за детьми.
В клинику Ситникова решила отправится с самого утра, помимо предположения Семёна, мне нужно предупредить Льва Борисовича о скором суде. Уверена, клинику коснётся наш с Гришей развод, ложь свекрови выйдет за пределы нашей семьи, на суде молчать я не собираюсь! С меня хотят содрать немалые деньги, за то, чего я не совершала! Да и Ситникова могут обвинить в мошенничестве!
Мысли всё кружили и кружили в моей голове. Казалось, я должна была вырубиться после такого дня, но сон не шёл, Глеб просыпался дважды, выпивал бутылочку смеси и вновь засыпал, даже на руках не приходилось качать. То-ли чужое место на него так подействовало, то-ли Семён его так утомил, весь вечер играл с моим сыном. А сердце разрывалось в клочья, перед глазами весь вечер стояла картина, как Глебка тянется к отцу, а эта сволочь безжалостно отстраняет его от себя с каменным выражением лица.
Когда в окна забрезжил рассвет, мой организм счёл, что с него хватит, и меня наконец-то накрыло покрывалом сна. Но поспать долго не удалось, вскоре меня разбудил проснувшийся Глеб. С постели поднялась с огромным трудом, глаза слипались, в висках пульсирует тупая боль. Занявшись Глебом, смогла раскачать себя, но спать всё равно хотелось, да головная боль не желала отступать.
– Держи, – протянут мне таблетку обезболивающего Семён, появившись на кухни.
Муж сестры был уже одет, и готов отправится на работу.
– Может вас подкинуть? За руль в таком состоянии лучше не садится, – продолжает Семён.
Он прав, за руль нельзя, к тому же я не одна поеду, Глеб едет со мной, Юля с двумя маленькими детьми не справится. Крошечная Вика появилась на свет с помощью кесарево сечения, и Юли ещё нельзя поднимать тяжести, а Глебка уже совсем не маленький.
– Если ты не опаздываешь и подождёшь нас минут десять-пятнадцать, то мы с радостью, обратно приедем на такси, – забрасываю в рот таблетку, запиваю водой.
– Буду ждать внизу, – отвечает Семён.
Муж сестры покидает квартиру, а мы с Глебом спешим в комнату. Вниз спускаемся ровно через пятнадцать минут, машина Семёна стоит прямо около подъезда. Открыв заднюю дверь, обнаруживаю детское кресло, усаживаю Глеба, занимаю место рядом.
Первые десять минут мы едем молча, мужчина сосредоточен на дороге, а я же обдумываю, как начать разговор с Ситниковым. У меня нет даже тех тестов, что сделала свекровь и мы, они все остались в квартире Гриши, только слова. Что если Ситников пошлёт меня далеко и надолго?
– Алёнка, – зовёт меня Семён, – не грузись так, всё будет нормально, – словно мысли мои читает, кидает взгляд через зеркало заднего вида.
– Что-то мне страшно, Сём, – вздыхаю и передёргиваю плечами от волны озноба.
– Тебе нечего боятся, ты не изменяла, за себя ты знаешь, пусть боятся те, кто всё это заварил. Я сегодня поговорю со своим юристом, обрисую ситуацию, попрошу заняться твоим разводом…
– Сём, ты сейчас серьёзно? Ты забыл кто твой тесть? – напоминала про своего отца.
– Точно, что-то я загнался, – хохотнул мужчина, – прости, просто тут отец Юлькин, родной, появился, так что у меня теперь два тестя, попутался в общем я, – поясняет Семён.
– Юлин отец появился? – приоткрываю рот от удивления.
– Ага, через неделю после выписки приехал к нам домой, Викушке кучу подарков привёз, прощение на коленях у Юли просил, умолял давать видеться с внучкой. Говорит раз не видел как дочь растёт, то хоть посмотрит, как внучка будет расти, – невесело усмехается Семён.
