Александра Турлякова
Тайна Соснового холма
– Арн… – позвала дочь хёвдинга.
– М-м-м… – отозвался он, чуть двинув подбородком, укладывал полено, а оно, хитрое, попалось с сучком, и он прилаживал его поудобнее, чтоб не мешало положить наверх другие.
– Я ещё вчера хотела найти тебя, у меня не получилось…
– Гости… – добавил он причину этого сам.
– Да. – Она согласно покивала головой, амулеты и обереги на груди её зазвенели. – Ты так быстро ушёл тогда и… – Ингигерда хотела сказать о разбитом кувшине, но подумала, что он обидится, будто бы она жалеет посуду. – Это из-за меня ты ушёл, да?
Какое-то время он молчал, а потом ответил негромко:
– Нет, всё по другой причине…
– Какой?
– Это неважно, и я сам не хочу об этом говорить.
Ингигерда помолчала, раздумывая, подобрала из-под ног два полена, они лежали в стороне от всех, и подала Арну по-одному. Взгляды их двоих встретились на мгновение.
– Ты говорил, что собираешься уйти, снова сбежать, я просто хотела…
– Я не сбегу! – перебил он её и обернулся, не глядя, поправил полено. Ингигерда опешила, удивилась.
– Нет?
– Нет. Уже нет…
Она обрадовалась невольно, и сердце очень часто застучало, глаза загорелись немой надеждой, и Ингигерда спросила шёпотом:
– Это из-за меня?
Светлая Фрейя, как ждала она сейчас положительного ответа, как всякая женщина ждала бы на её месте и будет ждать всегда, наполненная тайной надеждой и влюблённостью. Но Арн ответил по-другому:
– Нет.
Она строго поджала губы от внутренней боли и невольного разочарования. Наверное, она виновата была сама, что не стала причиной отказа от побега, но что она могла изменить, раз сердце её уже было отдано этому странному человеку? Разве мы выбираем тех, кого любим?
Зря она надеялась на что-то. И сейчас надо было просто взять и уйти, а она не могла сдвинуться с места, стояла и смотрела, наблюдая на его руками, укладывающими поленья. Дочь хёвдинга, влюблённая в полураба, незнакомца, не называющего даже своего рода, имени своего отца и даже своего полного имени.
Где твоя гордость, Ингигерда?
Почему ты, хёвдингова дочь, позволяешь ему это? Ты, отдавшая сердце чужаку, стоишь и терпишь его холодность и безразличие…
Уж лучше бы ты ушёл, не сказав этих слов, не показав своих мыслей, а я бы по-прежнему тайно любила тебя, искала бы твои черты в лицах и в делах других мужчин, и, возможно, приучила бы себя видеть их в своём будущем муже, посланном богами и данном отцом.
Арн обернулся к ней и долго глядел в лицо, пока не понял, что она плачет всего лишь от одного его слова.
Но разве можешь ты сам рассказать о своём горе, о той боли, что разрывает сердце и не даёт дышать?
Кому в этом мире он мог бы поведать о ней? Кто, как не эта дочь хёвдинга, эта молоденькая Ингигерда, могла бы выслушать его? Разве не она стала самым близким здесь человеком? Разве не её ли ищут глаза среди других женщин на дворе?
Но он не лукавил, когда сказал «нет»…
Бросил дрова и двумя шагами сократил расстояние, обнял вдруг, прижимая к себе, чего никогда ещё до этого не делал. А она и не сопротивлялась, уткнулась мокрым лицом в потрёпанную рубашку на груди, плакала теперь навзрыд, не стесняясь своих слёз, ничуть их уже не боясь. Арн прижался подбородком к её макушке, к чистым тёплым волосам, непокрытым накидкой, она упала на плечи уже давно.
Наконец, Ингигерда стала успокаиваться, стирала слёзы сжатым кулаком, а, осознав, что находится в мужских объятьях, прянула назад, как от удара. Отвернулась, опуская голову, быстро накинула на себя шерстяное покрывало, стараясь спрятать заплаканное лицо. Кого оно может красить?
– Я… Я думала, что что-то значу для тебя… – прошептала тихо-тихо.
– Конечно, значишь, – ответил он, и Ингигерда вскинула голову, уже не стыдясь своих недавних слёз.
– Ты уйдёшь… и меня… оставишь…
– Не уйду, я же сказал, в крайнем случае, пока не уйду… А там посмотрим.
– Почему? Ты же говорил, что твои родные…
– Я опоздал! – перебил Арн решительно и твёрдо.
Ингигерда замолчала на миг, и он казался таким долгим. Нахмурилась.
– Опоздал? Ты хочешь сказать, что их уже нет в живых? Откуда ты знаешь? Как ты можешь это знать вот здесь? – Она дёрнула подбородком в сторону поленницы. – Ты же никого не видишь, ни с кем не разговариваешь! Как ты можешь знать, что опоздал?
– Поздно… Всё это поздно… Я слишком долго здесь, я долго болел, чтобы что-то можно было успеть, и… – он замолчал и раздражённо дёрнул головой. Ничего не сказал больше и подобрал с земли полено, уложил его в общую стопку. Ингигерда следила за ним, за его руками.
– А как же этот человек? Он что, опять захочет убить отца?
– Я не знаю… – Арн посмотрел ей в лицо. – Я не знаю, чего он захочет. Может быть, и не смерти твоего отца он хотел…
– А чего? – Она удивлённо вскинула брови. Но Арн только пожал плечами и ничего не ответил, он опять не знал, что ответить.
– Как? Как, если ты пришёл, чтобы убить его, и ты сейчас говоришь…
– Я не знаю! – Арн снова перебил её. – Может, он больше и не тронет хёвдинга. Не знаю… – повторил он опять и покачал головой, укладывая полено, смотрел при этом куда-то мимо.
– Ничего не понимаю! – ругнулась Ингигерда в сердцах, взмахнула руками и пошла на дневной свет, резко развернувшись. – Тролли всё побери! Не понимаю…
Вышла и резко остановилась – прямо посреди двора стоял Хоган и смотрел на неё, аж слова в горле застряли, всё раздражение сразу же пропало, сменяясь страхом и смущением. Ингигерда хотела быстро пройти мимо, но Хоган всё же поймал её за локоть, дёрнул к себе, спросил, глядя прямо в глаза:
– С кем это ты там? А? Сестрёнка?
– Ни с кем… – оборвала и отвела глаза Ингигерда.
Замешательство её не ускользнуло от внимательного взгляда опытного воина, через девичье плечо он старался разглядеть, кто там в полумраке дровенника остался.
– Врёшь?
– Отпусти! – Она резко вырвала руку. – Ни с кем я там не была, с чего взял?
– Я пойду проверю? – Хоган сощурил синий глаз, еле-еле улыбнулся.
– Проверь…
Может, Хоган и не пошёл бы проверять на этот раз, но Арн сам вышел из дровенника, уложив все дрова в поленницу, собрался колоть новые, пока погода стоит. Хоган аж задохнулся от увиденного, так сверкнул глазами, что светом их яростным полосонул по лицу сестры родной, точно ударил наотмашь.
– Вот как, значит…
– Хоган, пожалуйста, мы только разговаривали и всё…
– Знаю я ваши разговоры…
Хоган буквально отставил Ингигерду в сторону, низко наклонив голову, как разъярённый бык, ринулся вперёд. Ингигерда только ахнула бессильно. Хоган смёл обидчика с ног, забросил обратно в дровенник всей силой молодого тела. Дальше Ингигерда ничего не видела, только слышала звонкие следы ударов по лицу и глухие – в тело. Потом слышно стало, как посыпались дрова, а через миг вышел Хоган, злой, потрёпанный, с всклокоченными волосами, с огромными зрачками на весь глаз. Шёл прямо на Ингигерду, потрясая отбитой правой рукой, разминая сбитые пальцы, левой ладонью стирал след удара с губ.
Ингигерда отшатнулась в ужасе, но Хоган сжал её локоть и потащил сестру в дом, толкая впереди себя. Она задохнулась от боли в руке, но сказать и слова не посмела, пока он не толкнул её на постель в женской половине дома.
– Хоган, мне больно… Что ты делаешь?
– В тайне от всех рубашки ему шьёшь?
– Да ничего у меня с ним нет!
– Замолчи! – прошептал Хоган свирепо, выталкивая слова через зубы. – Убью…
– Я просто хотела поговорить с ним… Хотела спросить его… – она шептала быстро-быстро, задыхаясь от волнения и страха, пальцы рук тонули в мехе шкур, устилающих постель. – Разве говорить с человеком это так плохо? Преступление?
– С человеком?! – хрипло переспросил Хоган. Ингигерда пожала плечами и повела подбородком в растерянности, не сводя взгляда с лица старшего брата.
– Жалкий раб! Его убить мало… Ещё отец не знает…
– Хочешь, я сама ему скажу? – Ингигерда сама пошла в наступление, упрямая, как и хёвдинг, как и его старший сын. – Я ему скажу, что разговаривала с… рабом, а ты… Если бить всех рабов, с кем я сегодня разговаривала… Я сегодня с утра весь день с Бюрн проговорила… Тоже бить её пойдёшь? И ещё…
– Замолкни! – хрипло оборвал её Хоган, но уже без прежней злости, без той немой хрипящей ярости, что клокотала в нём, как злой медведь. – Знаю я твои разговоры…
– Побил ни за что… – Прямо смотрела на него Ингигерда, хоть моргнула бы для порядку, для очистки совести.
– Врать научилась? – Хоган глядел на неё сверху, с высоты своего роста.
– Я спросила его, собирается ли он опять бежать? Сказала, что ты убьёшь его…
– Убью! – подтвердил Хоган её слова.
– Он сказал, что «нет», он не сбежит больше…
– Нашла, кому верить! – Хоган чуть выпрямился, расправив плечи с уверенностью.
Ингигерда покачала головой.
– Не надо обвинять меня… Ты не прав…
– Я сам знаю, прав я или не прав.
– Хоган, пожалуйста…
– Я предупреждал тебя. – Он покачал полустиснутым кулаком перед её лицом, Ингигерда, ничего больше не говоря, просто посмотрела на его руку. – Я говорил, что слежу за вами… – Она вскинула глаза удивлённо, но Хоган не дал ей и рта раскрыть. – Я убью его, слышишь? Убью… – повторил шёпотом.
– За какими «вами», Хоган? Что ты говоришь?
– Хватит! – Он уронил руку и чуть склонился, приближая лицо. – Я предупредил, с ним я буду разговаривать по-другому…
Развернулся и ушёл. Ингигерда посидела на постели, стиснув мех в кулаки, потом упала на спину и закрыла глаза, тяжело вздохнув с тоской.
Глава 9
С этого дня Ингигерда старалась избегать Арна, боялась ненароком столкнуться с ним на дворе, увидеть в доме, всё время искала рядом Хогана и его постоянный взгляд на себе чувствовала. Все переживания, вся боль скопились теперь у неё где-то в душе, глубоко-глубоко. Как же хотелось ей видеть его без опаски, говорить с ним, знать, что он рядом, но Хоган… Хоган постоянно смотрел на неё взглядом всё знающего, с немым укором обвинения. И как отец с матерью ещё не замечали этого взгляда?
Любовь Ингигерды превратилась в болезнь. Как тщательно выбирала она краткосрочный момент, чтобы видеть любимого своего. Они сталкивались где-нибудь на заднем дворе в определённое время, хоронились лишь на миг в своём любимом месте, и единственное, что могли – перекинуться несколькими словами, постоять рядом, касаясь плечом плеча, подержаться за руку.
А потом она бежала домой с огромным стучащим на всю грудь сердцем и с улыбкой замирала под тяжёлым взглядом строгого брата. Этих немногих мгновений мимолётного счастья ей хватало ненамного, а потом она начинала страдать, мучиться и плакать по ночам.
И так изо дня в день.
Зато хорошие отношения складывались у Арна с младшим братом Ингигерды – Висмундом. Болтливый неуёмный мальчишка нашёл хорошего слушателя и время от времени знакомил его со своими замыслами и взглядами на окружающий мир. Рассказывал об отце, о старшем брате, о том, как год назад ходил на охоту на медведя, и каким он был огромным, когда встал на задние лапы и пошёл на Хогана. Но Хоган, конечно же, справился и убил медведя.
Арн еле заметно улыбался, слушая мальчика, и занимался в это время каким-нибудь своим делом. То зашивал сеть, то строгал ручку для ножа, то штопал дыру на рубашке. Создавалось впечатление, что мальчишка-подросток и раб, по общему мнению потерявший рассудок, настолько тесно сплелись едиными интересами, что пытаться разделить их – глупая и бесполезная затея.
С началом осенних холодов Висмунд и Арн с собакой выходили за стены усадьбы встречать пригоняемый с пастбищ скот. Бывало, уходили и на целый день, потом возвращались вместе со стадом и пастухами. Висмунд сиял от счастья, что нашёл любимое занятие, и рядом был кто-то, кто его разделял, подружился с собакой и всё больше и больше привязывался к Арну.
Теперь уже никто и не боялся, что Арн может стать угрозой или причиной несчастья, да и побегов от него перестали ждать: если бы хотел – давно бы уже сбежал. Но, видимо, и он сам привязался к Висмунду.
Лишь два человека смотрели на эту странную дружбу с недовольством. Асольв, который видел в этом только подтверждение умопомешательства, усмехался и презрительно кривил губы. Хоган же лишь еле заметно прищуривал глаза, когда видел Арна и мальчишку вместе. Нет, он не презирал его за это и не насмехался, но внутренние чувства клокотали в нём довольно бурно. Он держал себя в руках. Пусть уж лучше с братом, чем с сестрой…
* * *
Арн аккуратно заглаживал ножом тоненькие палочки будущих стрел, срезал всё лишнее, все выступы, уголки и неровности, ощупывал подушечками пальцев.
– Хоган говорит, что лук – это оружие трусов…
– Да? – Арн поднял голову и внимательно посмотрел в синие глаза мальчика. – Он так считает?
– Ну-у, он сказал, что из лука можно убить издалека, не дать противнику подойти… не столкнёшься с ним на мечах. А это трусость… Когда боишься поединка – убиваешь исподтишка.
– А если противник заведомо сильнее? – Арн слушал внимательно, но руки его продолжали работать.
– Тогда надо лучше уметь сражаться, чем он, надо победить!
Арн улыбался уголками губ, проверяя будущую стрелу пальцами, ощупывал её тело, выискивая недостатки. Останется огрех – после выстрела, уже в полёте, стрела потеряет направление или же убойную силу. Улетит неизвестно куда – ищи потом, да и хорошего выстрела не получится, а это может стоить жизни.
– А если врагов десять, а ты один? Всех разве победишь? Одним-то мечом…
Висмунд замялся – такого он не ожидал, и Хогана спросить не догадался. Да и вряд ли когда Хоган выступал один против десяти врагов, за ним всегда стояла дружина, все, кто был на его корабле, всегда прикрывали друг другу спину.
– Знаешь, Висмунд, – Арн поглядел ему в глаза, – хороший воин – это тот воин, который умеет, и хорошо сражаться мечом, и хорошо стрелять из лука, и сражаться секирой, и щитом прикрыться, и бросить копьё… Только тогда можно стать конунгом и снискать себе славу. Понял?
Мальчишка дёрнул подбородком, соглашаясь.
– Отец обещал, что отдаст твой короткий меч мне.
– М-м-м… – Арн кивнул неторопливо, и Висмунд продолжил:
– Я заберу его себе, твой маленький меч… – Улыбался довольно.
Арн не вздохнул, не сказал на это ни слова, да и Висмунд был слишком мал и по-детски легкомысленен, чтобы уже уметь читать по глазам и по лицу. Он ещё не научился этому у своих родных, продолжил, как обычно:
– Хоган сказал, это детский меч, для детей, то есть для меня, он короче и легче любого короткого меча… А отец сказал, что отдаст его мне…
– Что ж не отдал? – Арн убрал заготовку будущей стрелы и взял другую. Голос его казался на удивление спокойным, и Висмунд не чувствовал в нём той, еле приметной горечи.
– Не знаю, забыл, наверное…
Арн молчал, задумавшись о своём. Совсем это не детский меч. Кто сказал такую глупость? Этот меч достался ему от отца, и был добыт он в бою далеко на Западе, когда дрекки отца столкнулся с кораблём иноземцев: маленьких, черноволосых и смуглых, в ярких свободных одеждах. Говорили они на непонятном языке, а на вёслах у них сидели рабы, прикованные к лавкам цепями. Всё это Арн слышал с детства и запомнил на всю жизнь. Металл у этих мечей был – на зависть любому! Какие уж тут дети, когда стоил этот заморский корабль жизни почти половины команды.
Арн не заметил, как усмехнулся горько при этих мыслях.
– У взрослых воинов большие мечи, длинные, – Висмунд приставил руки к своей груди, показывая, какие. – А этот маленький, его, наверное, сделали для детей, чтоб учиться было легче, чтоб нетяжело было… – Арн глянул на него через бровь с непонятным выражением. – Так Хоган говорил… Я слышал…
– Поменьше бы ты слушал то, что не для тебя сказано. А Хоган? – Пожал плечами Арн, откладывая стрелу. – Может, ему со своего места виднее, кто знает…
– Я уже умею мечом, правда, деревянным… Отец не позволяет мне брать настоящий меч. Но этот… он же подойдёт мне, правда?
Арн вздохнул, отбирая другую стрелу, покрутил её в руках, примериваясь.
– У такого меча даже техника боя другая, её учить надо специально… Ты, голубчик, меньше говори и больше делай. Меч – это хорошо, но до него дорасти ещё надо, а из лука стрелять и мальчишка сможет. А научишься стрелять хорошо, нигде не пропадёшь. Мы ещё с тобой на охоту пойдём.
– Висмунд?! – позвали от дома, и Арн вскинул голову на голос. Ингигерда! – Иди обедать!
– Иду… – Мальчик побежал к дому.
А Арн и Ингигерда эти короткие мгновения смотрели друг на друга, как с разных берегов бурной, непроходимой реки. И хотелось Арну, чтобы мальчишка бежал дольше, медленнее, не так прытко, но…
Оставшись один, он опустил голову и занялся выбранной заготовкой стрелы.
* * *
– Смотри вот сюда. – Арн показал Висмунду, как накладывается стрела, мальчишка смотрел через руку, закусив губу, хмурился. – У стрелы для этого вот здесь, – показал рукой, – есть ушко, прорезь… Зачем? Сам как думаешь?
– Ну-у, – Висмунд склонил голову набок, точь-в-точь как Скальди, когда слушает. – Для тетивы…
– Правильно.
Арн заправил стрелу и потянул тетиву тремя пальцами. Лук с лёгким треском, скрывающим упругую силу, начал сгибаться.
– Чем сильнее натянешь, тем дальше полетит, и удар наконечника будет сильнее. Если твоя стрела не долетит или не принесёт вреда – зря потеряешь её… Столько работы. Потеряешь ещё и время, а это может стоить жизни… – На миг помолчал, прослеживая глазами тело стрелы, направление наконечника. – Чем больше натянешь, тем и стрела твоя должна быть длиннее. – Спустил тетиву, и гудящая упругая стрела ушла вперёд, ударилась в стену сарая. Висмунд вздрогнул от звонкого «стук». Арн протянул ему лук, а стрелы из рук его забрал, подал всего одну. – Попробуй сам…
– А у меня получится? – Висмунд неуверенно взял лук, подёргал упругую тетиву пальцами.
– Нет… – Мальчишка глянул на Арна хмуро через падавшие на лоб волосы. – С первого раза ни у кого не получается, и у тебя тоже не получится. Но ты же собираешься учиться, правда?
Арн глядел на Висмунда сверху, с высоты своего роста, чуть улыбался. Светлые волосы его были схвачены тонким кожаным ремешком, чтобы не мешали, не падали на глаза.
Арн убрал пальцами пряди со лба Висмунда. Тоже мне, лучник.
Мальчишка натянул тетиву насколько хватило сил, прицелился, выстрелил. Стрела, описав полукруг, не долетела до сарая и упала, воткнувшись в землю, качнув сухую траву. Висмунд недовольно поджал губы, расстроился.
– Хорошо, – Арн похвалил его. – Твоя стрела хотя бы воткнулась в землю… Когда в первый раз стрелял я, надо мной все смеялись.
– Да? – Висмунд поднял лицо навстречу.
– Бери вторую. – Арн подал ему стрелу, следил, как он прилаживает её, указывал, как натягивать тетиву: – Сильнее, Висмунд! Обопрись на левую ногу. Ещё натяни… Ну?
– Пальцы… – прошептал мальчишка.
Арн знал про это, он и сам помнил ту боль, когда тетива, становящаяся вдруг, как лезвие ножа, режет пальцы нестерпимой болью, наполненной отчаянием. Но потом всё это проходит – и боль, и страх порезать пальцы, появятся мозоли, но уж лучше они, чем получить в будущем лезвие меча или ножа в тело.
Сам он умел стрелять с десяти лет, и стрелял прекрасно, меч так не любил, как лёгкий лук и стрелы, и больше времени уделял всегда стрельбе из лука, а не умению владеть мечом и щитом. Может, поэтому и одолел его Инвальдр хёвдинг в поединке.
– Ещё сильнее… – прошептал в ухо Висмунду, склонившись рядом. – Почувствуй, услышь сам, как запоёт лук и тетива, чтоб стрела сама в полёт запросилась… Ну? – Сощурил глаза. – Стреляй!
На этот раз стрела воткнулась в стену, но на три ладони ниже первой, выпущенной Арном. Висмунд вскинул голову, глаза его сияли от восторга. Краем глаза Арн видел, как разминает он пальцы правой руки, стараясь прогнать боль. Терпи, терпи, сын хёвдинга.
– Молодец! – Арн улыбнулся ему. – Ещё хочешь? – И не дожидаясь ответа, подал ему ещё одну стрелу.
Проследил за следующим выстрелом молча, а потом пояснил:
– Поторопился!
Стрела ушла под самый угол сарая, куда-то в траву, даже и не видно.
Висмунд пожал плечами, передавая лук, сам взял стрелы из рук Арна. Тот наложил одну. Выстрел. Вторую. Выстрел. Третью. Четвёртую. Пятую. Все они выстроились рядком от нижней, Висмунда, до верхней, первой – Арна.
– Здорово! – Висмунд восторженно улыбался.
– И ты так сможешь, надо только время и постоянные тренировки. – Арн глядел на него сверху. – Умельцы стреляют по несколько стрел за миг, берут в пальцы и в зубы…
– А ты?
– Я давно так не пробовал. – Висмунд проследил за взглядом Арна, направленным как раз на рядочек стрел. – Беги – собирай стрелы!
Висмунд умчался, как молодой жеребёнок. Арн смотрел на него задумчиво. Себе он тоже сделал лук, побольше этого и помощнее, и даже стрел заготовил с десяток на всякий случай, пока в лес ходили за луком для Висмунда. Вдруг пригодится.
Недалеко от дома, почти у дверей, стоял Асольв, заложив большие пальцы обеих рук за пояс, следил за рабом и мальчишкой, и внутри него всё кипело от возмущения.
* * *
Ингигерда застыла, сжимаясь в стену, даже старалась не дышать. Перед сном выскочила из дома отнести кость для Скальди и случайно наткнулась на разговаривающих Хогана и Асольва. Теперь и мимо не пройдёшь без лишних вопросов и подозрений.
– Я поглядел на него вчера, совсем он не дурак, как кажется, – это говорил Асольв.
– Он уже давно им не кажется.
– Висмунд постоянно с ним. Это опасно! Мы слишком ему все доверяем, словно забыли, зачем он появился здесь. – Тихий голос Асольва из-за шёпота казался шипением, как у опасной змеи. Ингигерда нахмурилась, она сразу поняла, о ком идёт разговор. – Он не забыл, а мы – забыли. Он же втирается ко всем в доверие, беззлобный малый, открытый и честный. Как же! – усмехнулся громко хирдман. – Он не остановится, пока не убьёт хёвдинга… И сейчас взялся за его сына. Таскает его по лесу вместе с собакой своей, оставит ещё где-нибудь там, бросит в болоте или убьёт…
– Висмунд – не ребёнок, он сам найдёт дорогу домой. Асольв, ты видишь опасность там, где её нет.
– Эти игры ещё с луком. Бегает за стрелами, как слуга его… Разве можно такое позволять?
– Висмунд совсем по-другому на это смотрит.
– Он – ходячее зло! Он ещё наделает бед всем здесь, он опасный, это – раб, он затаил обиду и месть. Его надо бы убрать подальше от всех… Его надо нагружать работой, чтоб не оставалось времени на пакости. Он только кажется всем таким простым и добрым, а на самом деле…
– Асольв, – Хоган перебил его, терпеливо выслушав все эти замечания. – Он пришёл сюда, чтобы убить отца, у него не получилось… Но он не похож на человека злого, да, он не продавец соли, это точно, он обманул всех, чтобы проникнуть в усадьбу, он не говорит, кто он и из какого рода. Но… – Хоган сделал паузу, покачал головой, но сама Ингигерда этого не видела. – Он не злой. Он отказался садиться со всеми за стол. Он знал, зачем пришёл, и не хотел нарушать законы гостеприимства, хотя ночью он бы вернее убил отца и сбежал безнаказанно… Отец чуть не убил его самого, и всё его имущество осталось у нас. Он сам стал рабом. Он всего лишился и чуть не потерял разум и жизнь. И после этого ты считаешь его злым? Он не тронул тогда Ингигерду и не обижает Висмунда… Нет, Асольв, он пришёл сюда только за жизнью отца, и только ему он может угрожать. Остальным он не опасен. А на отца-то он как раз и не обращает внимания. Вот это меня и удивляет.
– Мне не нравится он. Он, как змея, когда будет нужно, сменит кожу – и мы все его не узнаем. Это опасный человек, и лучше было бы всем, если бы он помер ещё сразу…
Его перебили, от дома закричал отец:
– Хоган, где ты пропадаешь?
– Пошли.
Они ушли, а следом юркнула на женскую половину и Ингигерда. Она выходила на улицу лишь на миг, а простоять пришлось до зубовного стука.
Долго-долго не могла согреться под ворохом шкур, обнимала себя за плечи, дрожала всем телом.
«Асольв-Асольв, что ты такое говоришь? Что за страхи ты вселяешь в меня? Хоган прав, но… Почему же тогда я боюсь за Висмунда? Почему боюсь за отца? О, Тор, почему мне дорог этот странный, никому не понятный человек? В нём столько загадок, а я люблю его. Что я знаю о нём? Кто его родители? Откуда он сам? Зачем он пришёл сюда? Ничего, ничего я не знаю о нём… А люблю…»
Она закрыла глаза и вспомнила его, его лицо, светлые волосы, тонкие губы, яркие притягивающие взгляд глаза. И на губах сразу же улыбка появилась. Разве можно не любить его? Разве можно считать его злом? О, Фрейя…
Глава 10
Они встретились в своём старом укромном месте, это бывало редко, постоянно кто-то мешал, но на этот раз Ингигерда смогла выкроить чуть-чуть времени, чтобы Хоган ничего не заподозрил.
– Арн… – шепнула чуть слышно, придвигаясь ближе, чтоб их голосов не было слышно. Смотрела ему в лицо, угадывая его в предвечерних сумерках.
– М-м…
Он улыбался ей, сжимая в ладонях пальцы её правой руки, держал бережно, словно боялся сломать, как держат в ладонях пугливую птицу. Держал у лица, будто хотел к губам поднести, поцеловать. Но Ингигерда вырвала руку, негрубо, нет, просто вытянула её на себя, настойчиво. Быстро заговорила на его вопросительный взгляд:
– Арн, я вдруг подумала… Я… – Прикрыла глаза, подбирая нужные слова. – Ты же пришёл сюда… пришёл, чтобы убить отца…
Он нахмурился при её словах, опустил руки, ещё помнившие тепло её ладони.
– Я боюсь, Арн, я боюсь за отца… И… – Она отвернулась, пряча лицо в тени, зашептала губами в покрывало: – Ты постоянно с Висмундом… Всё время… И я не знаю…
Он перебил её негромко, но твёрдо и уверенно:
– Ты думаешь, что я могу убить хёвдинга сейчас? И если не его, то хотя бы младшего сына? Могу убить их? Ты этого боишься?
Ингигерда не смогла ответить, только глянула из-под ресниц растерянно. Арн сделал большой шаг навстречу, подошёл так близко, что Ингигерда невольно качнулась назад, прижимаясь к стене, чтобы ней и телом Арна осталось хоть какое-то пространство, иначе страхи Хогана воплотятся в жизнь. Он положил подбородок ей на ключицу, приблизив губы к уху, зашептал, обжигая горячим дыханием, звоном жаркого сердца:
– Если ты так говоришь – ты, значит, не доверяешь мне… не веришь моим словам. – Двинул головой, и покрывало с головы Ингигерды упало, открывая голову, волосы. – Зря. Твой отец лично мне не сделал ничего плохого, чтобы я сам мстил ему. Его убить меня заставили, против воли моей. И я не справился, а сейчас уже поздно… – Откачнулся назад, откидывая голову, и даже голос его стал громче: – А Висмунда я вообще никогда не трону, так же, как и тебя.
Слёзы блеснули в глазах Ингигерды, она опустила голову, пряча их.
– Прости, Арн… Я сама… сама ничего не знаю… Не знаю, кто ты и откуда… Знаю только, зачем ты здесь… Прости меня…
Он сгрёб её в объятья, притягивая к себе, стал вдруг целовать её горячий лоб и мокрые глаза, глядящие снизу удивлённо.
– Я бы на твоём месте… тоже боялся…
Обнял сильнее, прижимаясь колючей щекой к голове, к волосам, смотрел вдаль, на макушки тёмно-зелёных сосен. Они стояли так, обнявшись, пока Ингигерда не уняла слёз и не шевельнулась.
– Мне пора, Арн… Хоган следит за мной…
И он отпустил её, зная, как ему этого не хочется.
* * *
С каждым днём воздух наполнялся прохладой, которую теперь уже не могло разогнать осеннее низкое солнце. Это осень. И кто-то проговорил одно слово, о котором здесь уже думали все: «снег». Да, скоро, наверное, и в самом деле, пойдёт снег. А со снегом, укроющим всё белым плотным одеялом, придут мороз и стужа. Хорошо, если снега будет много, тогда, глядишь, и мороз будет меньше, лучше будет охота, надольше хватит запасов сена для скотины, а значит, больше её доживёт до весны. И зима будет хорошей, сытной.
С тёмного свинцового моря в устье реки задували сильные пронизывающие ветры. Земля сделалась пустой и неприветливой. Того и гляди, забредёт с болота старый тролль погреть у огня людей промёрзлые косточки.
Рабы до снега готовили дрова на запас, удальцы из дружины ходили на охоту. Другие, пока не выпал снег и двор был свободен, устраивали игры: гоняли кожаный мяч, боролись на кулаках, проводили тренировки и шуточные бои на копьях, на секирах, на мечах. Пока не было мороза, разгоряченные парни носились по двору в одних расшитых рубашках, без курток и без плащей. Устраивали свары, смеялись и бежали в дом, в гридницу, погреться и выпить чарку горячего хмельного эля. До дня Начала зимы было ещё далеко, а весело было всем.
Арн вместе с собакой своей во всём этом не участвовал, стоял в сторонке, подальше от всех, чтобы не мешать, не попасть под ноги, прислонился к стене дровенника и смотрел, думая о чём-то своём.
Конечно же, главными участниками были Хоган и начальник дружины хирдман Асольв. Были и среди дружинников умелые воины, неплохо владели мечом и секирой, сражались друг с другом играючись, шли на смелые атаки, похваляясь силой и удалью. Полезно было посмотреть, поучиться чему-то. Не обходилось и без травм. Одному из дружинников сломали руку, второму – пальцы на руке, а ушибов, растяжений, вывихов и синяков – даже не считали!
Арн особенно следил за сыном хёвдинга. Наследник не зря ходил в походы со своим конунгом, и дружина своя у него была. Высокий, статный, знающий себе цену, он отличался от всех, кто окружал его. В отличие от Асольва, который выделялся огромной силой, мощью большого тела, Хоган не казался грузным или тяжёлым. Напротив, сухой, подтянутый, упругий, как молодая ивовая ветвь, он уклонялся от лезвий меча или копья, легко уходил от атак противника и нападал сам. Белая, вышитая по полам, рукавам и горловине рубашка натягивалась, округляя в моменты напряжения тела твёрдые бугры мускулов на плечах, спине, груди.
Да, не приведи Тор столкнуться с таким противником в бою.
Арн переступил на месте, и овчарка вскинула голову, уставилась в лицо, будто ждала приказа хозяина. Он отвлёкся на неё и не заметил быстрых шагов Хогана в свою сторону. Лишь когда под ноги, блеснув, упал меч, он вскинулся.
– Возьми-ка… – приказал Хоган сухо.
– Зачем? – Арн нашёлся быстро. Но сын хёвдинга усмехнулся, быстро провёл пальцами по подбородку, смеривая презрительным взглядом сверху вниз.
– Ты – продавец соли, сын своего отца, или – жалкий раб?
Он хорошо знал, на что надавить, ему нетерпелось проверить этого обманщика как воина. Из всех присутствующих в усадьбе в данное время это удалось лишь однажды самому хёвдингу, но Хоган сам лично этого поединка не видел.
Дружинники-гесты тоже ждали ответа на предложение, глаза их уже горели любопытством, да и было бы, наверное, над чем посмеяться.
Арн помедлил какое-то время. А почему бы и нет? Скинул плащ, кожаную куртку, оставшись в рубашке – кто-то хихикнул из молодёжи при этом – подобрал меч с земли, смерил его в ладони, перекинув с руки на руку, отметил вес. Нормальный, лёгкий.
Хоган отдал ему свой меч, себе взял меч Асольва, он казался длиннее и тяжелее. Арн не держал меча в руке уже месяца два, тело сковано, не разогрето, не размято. Эти-то сколько дней уже не знают, куда силы девать.