Алексей Будищев
Западня
Он помолчал, подумал и добавил:
– Разве когда земля погибать будет, так они обрадуются!
Серафима Антоновна грустно покачала головой.
– Ах, скажите, пожалуйста. И давно это с вами случилось?
Аграмантов переспросил:
– Пессимизм-то? С третьего класса училища. Семнадцать лет мне тогда было. А потом и пошло и пошло; дальше больше, дальше больше!
– А теперь вам сколько лет?
– Теперь двадцать два.
Серафима Антоновна с боку посмотрела на соседа. «Боже мой, как он молод!» подумала она, вздохнула и прошептала:
– Прочтите ваше стихотворение еще раз.
Аграмантов откашлялся и начал читать снова.
Но когда он произнес: «Я людям не нужен», Серафима Антоновна внезапно обхватила его голову руками привлекла молодого человека к себе и прошептала:
– Поль, милый, ты мне нужен! Мне! Любишь ли ты меня?
Павел Никитич вздрогнула От волос Серафимы Антоновны пахло сильными духами, а её полные руки положительно жгли щеки юноши. В его голове пошел туман. Он припал к губам Дубняковой и прошептал:
– Люблю, Серафима Антоновна! Давно люблю вас!
Серафима Антоновна положила его голову к себе на грудь.
– Не зови меня Серафимой Антоновной, зови просто Симой.
– Люблю вас, Сима, – прошептал Аграмантов.
– И не вы, а ты, – сказала Серафима Антоновна.
– Люблю тебя, Сима, – поправился Павел Никитич, чувствуя, что его голова качается на высокой груди обольстительной женщины, как челнок на море.
Серафима Антоновна сняла голову поэта с своей груди. Влюбленная парочка двинулась садом, целуясь и называя друг друга ласковыми именами.
Они очнулись на пустыре около проклятой бани.
– Пойдем туда! – кивнул головой поэт на полуразрушенное здание. – Здесь ты можешь простудиться; становится сыро!
– Ни за что, – прошептала Серафима Антоновна, – разве ты не слыхал, что говорил про эту избушку Илья Петрович.
– Сима, я умоляю!
– Ни за что!
– Но, Сима! Ты же сказала, что я нужен тебе!
Серафима Антоновна согласилась. Они сделали несколько шагов к избушке с выбитыми окнами. И вдруг земля под ними осела. Серафима Антоновна вскрикнула и полетела вместе с Аграмантовым в какую-то пропасть.
Аграмантов сильно ушиб себе спину, но очнулся первый. Кругом него был непроницаемый мрак.
– Сима, – жалобно позвал он и услышал:
– Поль, это ты?
– Я. Боже, куда же мы попали?
Аграмантов пошарил в кармане.
– Слава Богу, со мной есть спички, хотя всего две.
Спичка вспыхнула Навел Никитич увидел Серафиму Антоновну. Её волосы были посыпаны землей, а платье перепачкано в глине. Она глядела растерянно и, казалось, плохо понимала, что делается вокруг. Спичка погасла Аграмантов зажег вторую и огляделся. Они находились в каком-то странном помещении, не то могильном склепе, не то погребе с высокими глиняными стенами и таким же потолком. Небольшое отверстие зияло наверху. Выбраться отсюда было невозможно. Последняя спичка погасла в руке Аграмантова. Он со злобой швырнул ее на пол.
– Поздравляю вас, Серафима Антоновна, мы в том самом склепе, где Пугачев зарезал одного из ваших родственников. Вот куда завели вы меня с вашей любовью! Нам отсюда собственными средствами не выбраться. Завтра придут люди и чем-нибудь нас выволокут. Поздравляю вас. Завтра мне откажут от места! Вот до чего довели вы меня вашей любовью!
Серафима Антоновна жалобно застонала.
– Поль, как тебе не стыдно! Ты же сам звал меня сюда.
Она хотела еще что-то сказать но Аграмантов ее перебил.
– Как это я вас звал сюда? Вы меня звали в сад, а я, как честный человек послушался. Я не знал, что ваш сад черт знает с какими фокусами! Благодарю вас, Серафима Антоновна! Завтра мне откажут от места, а я и без того полгода слонялся перед этим без дела. Благодарю вас, Серафима Антоновна!
Серафима Антоновна простонала.
– Поль, ты совсем не любишь меня, а я согласна любить тебя даже в пропасти.
– В пропасти, в пропасти, – передразнил ее Аграмантов, – действительно в пропасти! Кругом голые стены, а наверху дырка, и в этой дырке кусок неба и три звездочки!
– Это хвост Большой Медведицы, – сказала Серафима Антоновна.
Она очень любила звезды.
– Может быть-с, но только этот хвост не поможет нам выбраться из этой чертовой ловушки. Я погиб, Серафима Антоновна! Завтра меня выгонят из вашею дома! Из училища выгнали, из почтамта выгнали и отсюда выгонят! Иди, Павел Никитич, прозябай, голодай и закладывайся!
