Алексей Евтушенко
Отряд-5
Примерно об этом успела подумать Императрица, прежде чем пришла к своему концу естественная пауза, вызванная узнаванием и новым знакомством.
– Какая встреча! – гаркнул Дитц и помахал рукой. – Привет, Стана! Пусть я вновь окажусь в сталинградском аду, если ты не стала ещё прекраснее! Ох, извини, не сдержался. Или нам следует обращаться к тебе Ваше Императорское Величество?
– Здравствуй, Стана, – улыбнулся Велга. – Очень рад тебя видеть.
Эти простые слова и улыбка чуть было не отозвались в глубине души Императрицы чувством неловкости за те планы, которые она уже успела составить и утвердить. Но не отозвались. Привычным усилием воли Стана Вторая подавила саму возможность появления этого глупого чувства.
– Привет, мальчики! – ослепительно улыбнулась она. – Я тоже чертовски рада вас видеть!
Глава вторая
– Они должны остаться в живых, – сказал Карсс. – Я на этом настаиваю.
До выхода из гиперпространства оставалось меньше суток по корабельному времени. В рабочем кабинете обширной императорской каюты собрались четверо. Императрица Стана Вторая, её муж, Воля и Слово Императрицы Карсс Оргом, адмирал Ттафу Монджа и начальник военной контрразведки флота Эркке Адальм. Все четверо были практически ровесниками, что, наряду с общностью задач и целей, стоящих перед ними, весьма способствовало взаимопониманию.
В наступившем молчании было едва слышно, как потрескивают сочленения и переборки линкора, как это всегда бывает в гиперпространстве (загадка, на которую ни одна научная теория и инженерная практика до сих пор не дали внятного ответа, поскольку никаких особых механических напряжений в гиперпространственном прыжке корабль не испытывает).
– Это будет труднее, – наконец, произнёс начальник контрразведки, поняв, что отвечать на эту реплику никто больше не собирается. – И опасней.
– Правда? – сочувственно осведомился Карсс.
– Насколько труднее и опасней? – спросила Стана. – То есть я хочу знать, может ли данное условие всерьёз помешать успеху операции?
Эркке Адальм задумался. Он понял, что фактически угодил в ловушку. Если сказать, что успех операции и впрямь может оказаться под серьёзной угрозой из-за выдвинутого Волей и Словом Императрицы условия, то тем самым он признается в том, что его люди и он сам неспособны выполнить поставленную задачу на должном уровне. Если же отыграет назад, то, спрашивается, зачем вообще открывал рот? Долго раздумывать, однако, времени не было. Властители мира сего не любят тех, кто долго думает. И они правы. Рядом с властью нужно соображать быстро. А в контрразведке и вовсе мгновенно.
«Какого чёрта, – всплыла, наконец, верная мысль. – Победителей никто судить не станет. А пообещать можно всё, что угодно».
– Всерьёз – нет, – сказал он. – Хорошо, я всё понял. Группа захвата получит дополнительные инструкции.
– Группа надёжна? – осведомилась Стана.
«Вся операция ненадёжна», – подумал Эркке, а вслух произнёс:
– Ручаюсь за каждого.
По лицам Станы и Карсса было заметно, что этот ответ им понравился.
– Я бы всё-таки не исключал огневой поддержки, – подал голос адмирал.
– Забудьте, – сказал Карсс.
– Но…
– Вы представить себе не можете, на что способна Пирамида. Я видел. Наш линкор для неё даже не учебная цель. Прихлопнет и не заметит. Нет, взять эту твердыню можно только изнутри. Скажем спасибо нашим инженерам, если принцип «исчезновения реальности» сработает как надо. Ну и группе захвата, конечно. Если они тоже сработают, как надо. – Карсс испытующе посмотрел на начальника контрразведки.
«Подозревает, – подумал тот. – Правильно делает, всегда отличался умом и проницательностью. Чёрт с тобой, подозревай. А я рисковать не могу».
– В последнем не может быть ни малейших сомнений, – твёрдо заявил он. И, чтобы отвлечь мысли Везунчика от скользкой темы, нерешительно добавил. – Но…
– Что «но»? – предсказуемо отозвалась Стана.
– Ручаться за группу «южан» я не могу.
– Не уверены в их профессионализме или беспокоитесь, что они будут вести свою игру? – спросил Карсс.
– В профессионализме уверен, этот враг достоин уважения. Второе.
– Вы делаете сразу две ошибки, Эркке, – сказала Стана. – С того момента, как мы с Императором Леслатом Пятым договорились о совместном владении Пирамидой, «южане» из разряда врагов перешли в разряд наших союзников и партнёров. Не знаю, что будет дальше, но на сегодняшний день мы помним, что у нас одна кровь. И далее. Ваши сомнения по поводу их возможного предательства автоматически ставят под сомнение и мои способности, как вашей Императрицы. Чего я стою, если не могу предугадать удар в спину от союзника?
– Ни в коем случае, Ваше Императорское Величество. – На этот раз Эркке Адальм не задержался с ответом ни на миг. – Видеть в любом союзнике возможного предателя – это и есть моя работа. Вы можете довериться союзнику. В этом проявление вашего императорского великодушия и доброй воли. Но если союзник неожиданно нанесёт нам удар в спину, вина будет на мне. За недогляд.
– Что ж, соглашусь, – позволила себе милостиво улыбнуться Стана. – Но всё равно вы должны знать, что у меня нет ни малейших сомнений в верности Леслата Пятого нашему договору. Пока нет.
– Как будет угодно Вашему Императорскому Величеству, – наклонил голову начальник контрразведки. – Со своей стороны уверяю вас, что все этапы операции согласованы с нашими южными… э-э… коллегами, и взаимодействие полностью отлажено.
– Очень хорошо, – сказала Стана. – Значит, действуем по утверждённому плану. Совещание окончено, господа. Вы свободны.
Ночью, после привычно хорошего секса, они лежали в постели. Стана не любила, когда муж засыпал раньше неё, и Карсс отлично это знал. Но сейчас ему даже не пришлось бороться со сном, чтобы угодить жене. Он хотел задать ей вопрос и, наконец, решился.
– Слушай… – сказал он.
– Угу, – сонно пробормотала жена. – Ты был прекрасен. Люблю тебя.
– И я тебя. Очень.
– Это правильно, – пробормотала Стана.
– Скажи, ты точно уверена, что мы… что мы поступаем правильно?
– Это ты про Пирамиду?
– Про что же ещё. Понимаешь, я не прощу себе, если погибнут Саша, Хельмут, Валера, Руди и другие. Нас слишком многое связывает, тебе не кажется?
– Мы ведь это уже обсуждали. – Голос Станы оставался сонным, из чего Карсс сделал вывод, что жена не отнеслась серьёзно к его словам. – Сколько можно?
– Извини, – сказал он. – Меня одолевают сомнения.
– Может быть, и Пирамида нам не нужна? – Стана перевернулась к нему лицом. – Может быть, тебя и в этом сомнения одолевают?
– Не говори ерунды, – сказал он сердито. – Просто… я не очень доверяю Эркке Адальму. Тот ещё лис. Спорим, он уверен, что победителю всё простят?
– Ты хочешь, чтобы я ему, если что, не простила? – осведомилась Стана, подперев рукой голову. Её густые чёрные волосы двумя роскошными волнами спадали вдоль узкого лица, глаза поблёскивали в нежной полутьме, и Карсс подумал, что, действительно, по-прежнему её любит.
– Не знаю, – сказал он. – Сейчас я хочу, чтобы все остались живы, а мы получили необходимое.
– То есть и девку трахнуть, и кошелёк не открыть, – усмехнулась жена.
– Разве я многого прошу?
– Спи, – Стана наклонилась и поцеловала его в краешек рта. – Обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы твоё желание осуществилось. Достаточно этого?
– Вполне, – сказал он. – Спасибо.
Через две минуты оба спали крепким сном без сновидений.
* * *
…С вечера маленькая Лиза закатила родителям концерт, подобного которому они не могли припомнить с самого её рождения. Лиза вообще была очень здоровым и спокойным ребёнком; случаи, когда девочка плакала, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Конечно, и Пирамида играла тут свою роль, никто из её обитателей не болел. Но и наследственность стояла не на последнем месте. А родители Лизы Миша и Аня на здоровье не жаловались.
Тут же Лиза как начала плакать около девяти часов вечера, когда ей следовало уснуть, так и продолжала с короткими перерывами до часу ночи.
Ничего не помогало.
Сначала Михаил носил дочурку на руках и пел ей старую казачью песню «Туман яром», которую ему всегда пела бабушка, молодой девушкой переселившаяся вместе с семьёй на Дальний Восток в конце девятнадцатого века с Черниговщины и уже здесь нашедшая мужа – русского таёжного охотника и собирателя женьшеня Акима Малышева.
Пiд тим дубом криниця стояла,
Пiд тим дубом криниця стояла…
Выводил Малышев приятным густым баритоном. Лизу песня всегда хорошо успокаивала, и обычно на словах про «криницю пiд дубом» глаза ребёнка начинали закрываться. Но не в этот раз. Казалось, каждый новый куплет только добавляет раздражения, и плач становился всё громче. Потом эстафету приняла Аня, потомственная травница и колдунья. Но и у неё ничего не вышло.
Да что родители! Даже Локоток – идеальный Лизин товарищ, любимец, с удовольствием исполняющий обязанности живой игрушки, был вынужден отступить, и, будь у искусственного человечка лицо, на нём наверняка было бы написано большое недоумение, а возможно, и тревога.
Во всяком случае, именно тревогу высказала фея Нэла, когда в ответ на тайное очень сложное и длинное заклинание Народа Холмов, способное, по словам Нэлы, усыпить разъярённого пещерного медведя, Лиза зашлась в таком безутешном плаче, что не выдержал даже ЦМП.
– Могу предложить безопасное снотворное, – сообщила Циля Марковна через динамики громкой связи.
– Снотворное?! – вскричала Аня. – Полугодовалому младенцу?! Циля Марковна, ты с ума сошла? Лучше скажи, что с ней!
– Девочка абсолютно здорова, – ответила Циля Марковна. – За это я ручаюсь. В Пирамиде никто не болеет. К тому же я только что провела всестороннюю диагностику её организма.
– Знаю, что провела, – буркнула Аня, прижимая плачущую Лизу к груди и расхаживая с ней по комнате. – Толку, правда, никакого от твоей диагностики.
– Не нравится мне это, Ань, – нахмурившись, сказала Нэла.
– Как будто мне нравится. Что делать-то? Никогда с ней такого не было. Ну, ну, маленькая, – Аня нежно поцеловала дочурку, – солнышко моё весеннее, не плачь, всё хорошо, мама здесь, папа здесь, тётя Нэла тоже здесь и Локоток. Даже Циля Марковна о тебе беспокоится. Правда, Циля Марковна?
– Считайте, что да, – сказала Циля Марковна. Она не умела беспокоиться в том смысле, который вкладывали в данное слово люди, но почему бы не подыграть, если им от этого легче?
И тут Лиза замолчала. Как будто чья-то невидимая рука убрала звук.
– Не может быть, – сказала Аня.
– Тс-с, – сказал Михаил. – Не спугни.
Следующие пять минут прошли в напряжённом ожидании.
– Кажется, уснула, – шепотом сказала Аня и осторожно уложила дочку в кроватку. – Спасибо, Нэла. Побеспокоили мы тебя.
– Брось, – сказала Нэла. – Всё нормально. Надеюсь. Пойду я, если что, зовите не стесняйтесь.
На часах было двадцать минут второго ночи, когда измученные родители упали в кровать и уснули.
К этому времени, кроме несущего вахту стража Реальности Жени Аничкина, крепко спали все люди.
Женю первым и убили.
Десантные катера сварогов в режиме «исчезновения реальности» сумели подойти вплотную к Пирамиде незамеченными. Вершина технической мысли неведомых Хозяев оказалась бессильна перед достижениями также давно исчезнувшей расы угранов, творчески переработанными военными инженерами сварогов. На это и был расчёт. Сканеры Пирамиды были способны засечь физический объект размером с кастрюлю для борща на расстоянии в шесть миллионов километров в любом диапазоне электромагнитного излучения или по возмущениям гравитационного поля.
Десантный катер сварогов мало чем напоминает кастрюлю. Разве что в нём тоже есть металл, и время от времени он может попасть под плазменный огонь вражеских пушек. Но главное, катер гораздо больше кастрюли. Примерно в десять тысяч раз. А расстояние от линкоров «Ярость Севера» и «Южанин», с чьих бортов стартовали катера, до Пирамиды составляло всего-то ноль и три десятых мегаметра. Так что засечь подобные объекты на таком расстоянии ничего бы не стоило. Будь «засекалка» соответственно заточена. Но принцип «исчезновения реальности» тем и хорош, что стороннему наблюдателю, пользующемуся стандартными, пусть и самыми чувствительными приборами, кажется, что в наблюдаемом пространстве ничего нет. Пусто.
А это не так!
Катера подошли со стороны вершины Пирамиды, где располагался ангар для живого звездолёта по имени Клёнья. Клёнью отпустили на волю, к сородичам, и теперь ангар пустовал. Идеальное место для начала атаки. Главное, незаметно в него попасть.
Эта проблема была решена до смешного просто.
Ровно в два часа ночи в «машинный зал», из которого на Жемчужине осуществлялся контроль за мирами, а теперь, когда Пирамида находилась в космосе, несущий функции корабельной рубки, спокойно вошёл Карсс Оргом.
Он знал, что на вахте Аничкин. То есть человек ему малознакомый, не член Отряда. К тому же как всякая творческая личность (журналист Женя Аничкин мечтал создать и возглавить в Пирамиде всегалактическое информационное агентство), не самый большой поклонник дисциплины. Значит, вероятность того, что вход в «машинный зал» будет свободным, оставалась весьма большой (окажись двери закрытыми, Карсс нашёл бы, что сказать вахтенному, данный вариант тоже был отработан).
Но двери были открыты, и Карсс просто вошёл.
Он даже сумел подойти почти вплотную, прежде чем Аничкин открыл глаза, стащил с головы наушники, бросил взгляд на часы и удивлённо воззрился на сварога.
– Привет, – сказал Карсс по-русски, не вынимая рук из глубоких карманов свободной куртки, надетой поверх стандартного защитного комбеза. И широко улыбнулся.
– Привет, – ответил Аничкин и начал привставать с кресла. – Что-то слу…
Закончить вопрос ему не дали.
Карсс выстрелил сквозь карман.
Достаточно широкий, чтобы не бояться промазать, и достаточно мощный, чтобы гарантированно обездвижить и обезгласить человека, невидимый луч парализатора сделал своё дело безупречно.
– Кх… кых-х…т, – немеющими губами прошептал Аничкин и рухнул обратно в кресло. Его глаза закатились. Из угла приоткрытого рта вниз по гладко выбритому подбородку протянулась ниточка слюны.
Карсс быстро стащил тело на пол, уселся в кресло и принялся за работу. До смены вахты Аничкина оставалось чуть меньше часа, сам он должен был валяться в отключке примерно столько же. Бездна времени, если распорядиться с умом.
Что-что, а распоряжаться временем Карсс Оргом умел. Да и везение в очередной раз было на его стороне.
Люди не подумали, что уже на самом начальном этапе им необходимо вводить серьёзную систему идентификации и безопасности, а ЦМП было по фигу, кто и зачем отдаёт приказ на откачку воздуха из верхнего ангара и открытие внешних створок. Хотя определённой свободой действий Циля Марковна обладала, переспрашивать не входило в её обязанности. Поступил приказ, значит, так надо. Оскар же – искусственное существо с искусственным же разумом, хранитель Пирамиды, и вовсе последнее время появлялся крайне редко. Возможно, считал, что выполнил свою задачу, передав уникальное сооружение Хозяев в надёжные руки. Возможно, и нет. Но, как бы то ни было, помешать Карссу не смог никто, и ровно через семнадцать минут после того, как имперские десантные катера вошли в верхний ангар и вышли из режима «исчезновения реальности», объединённая группа захвата, состоящая из ста шестидесяти опытных профессионалов, мастеров секретных операций, обученных действовать в любой обстановке, ворвалась на уровень № 49 – уровень планеты Земля.
Часть сварогов заняли ключевые точки у центрального коммуникационного ствола, перекрывая подходы к лифтам, зонам телепорта и лестницам. Часть – «машинный зал» и ещё несколько важных, по мнению руководства операции, помещений. Остальные, стараясь передвигаться максимально бесшумно, направились в жилую зону.
Люди обитали компактно, занимая ничтожное пространство сорок девятого уровня. Это весьма облегчало задачу, поскольку не требовало распыления сил и лишней суеты. Можно было нейтрализовать всех сразу и почти одновременно.
Женя Аничкин очнулся от жуткой боли.
Казалось, в каждый квадратный миллиметр его тела какой-то умелец-садист воткнул по раскалённой игле и медленно, с наслаждением, погружает всё глубже и глубже.
Однако по какой-то причине Женя твёрдо знал, что издавать звуки нельзя. Ни стонать, ни кричать. Терпеть молча. Чего бы это ни стоило.
Почему?
«Очень просто, – быстро пришла мысль-объяснение. – В тебя на вахте пальнули из парализатора. Отсюда и эта боль. Так всегда бывает, когда стреляют из парализатора. Надо только потерпеть, и боль уменьшится, а скоро и совсем исчезнет. Ты в Пирамиде, она быстро вылечит. Уже лечит, иначе ты бы не очнулся так быстро. Так что терпи, кричать и стонать нельзя. Карсс оказался предателем, и нельзя подавать вида, что ты очнулся. Карсс оказался предателем, а ты идиотом. Хуже, чем идиотом. По инструкции, вахтенный обязан перекрыть вход в «машинный зал» и завернуть всякого, кто попытается сюда попасть без предварительного согласования. Ты это сделал? Нет. Посчитал не важным. Инструкции и уставы, мол, для лохов пишутся, а ты человек с понятиями, опытный. Да и кого опасаться? Вот и попался, как кур в ощип. К слову, не в первый раз. Киркхуркхов помнишь? Захват катера. Второй раз на те же грабли. Или почти на те же, разница в данном случае несущественна, потому что результат один – тебя поимели. Нагло и в открытую».
Ему стало так нестерпимо стыдно, что даже боль ушла куда-то на дальний план. Надо было срочно исправлять допущенные ошибки, и Женя Аничкин постарался это сделать.
Первым делом приоткрыл глаза и, не поворачивая головы, как мог, огляделся.
Он лежал на полу в «машинном зале». Прямо перед ним, в кресле вахтенного, склонился над прозрачной контактной доской-экраном Карсс Оргом. Предатель Карсс Оргом. Рядом с ним, сбоку и сзади, стояли вооружённые свароги. Не просто вооружённые. По их обуви, комбинезонам и снаряжению, по тому, как парни держались, сразу было видно, что это профессиональные солдаты. Что-то типа инопланетного спецназа. Значит…
«Значит, это захват, – подумал он. – Наверняка наших уже поздно предупреждать. А может, и нет. Но как это сделать?»
Он лежал на левом боку и теперь, когда боль чуть уменьшилась, ощутил под мышкой кобуру с родным «Walther P99».
Вахтенный обязан иметь при себе оружие.
Слава богу, эту инструкцию он нарушать не стал. И поступал так же, как все остальные – носил при себе любимый пистолет. Потому что он хоть и не сравнится с плазменной винтовкой в поражающей силе и общей продвинутости, но зато лёгкий, удобный и привычный. А винтовку под курткой не спрячешь.
«Они что, меня не обыскали? Выходит, нет. Значит, не только я бываю лохом. К тому же Карсс наверняка не учел, что Пирамида не даст человеку долго проваляться без сознания. Слишком мало он здесь пробыл. Ну ладно, раз так…»
Стараясь двигаться как можно незаметнее, Женя нащупал рукоятку пистолета. Он знал, что патрон в стволе. И нужно только успеть сдвинуть предохранитель и выстрелить. А там… А там уже плевать.
Он успел. Даже дважды.
Получилось не совсем так, как хотелось. В последнее мгновение сварог, стоящий за спиной Карсса, что-то почувствовал или заметил краем глаза какое-то движение; шагнул вперёд, оглядываясь и закрывая своим телом Волю и Слово Императрицы.
Девятимиллиметровая пуля, выпущенная с расстояния три с лишним метра, попала ему точно под лицевой щиток шлема, выбила три верхних зуба, прошла сквозь нёбо и мозг, пробила изнутри затылок и застряла в шлеме.
От выстрела сварог качнулся назад и уже мертвым, с залитым кровью лицом, повалился на Карсса, по-прежнему закрывая его собой.
Женя потянул на себя спусковой крючок ещё раз.
Он уже понимал, что не достанет Карсса Оргома. Но нужно было пытаться, и он пытался. Пуля попала мёртвому сварогу в грудь, пробила она защитный комбинезон или нет, Аничкин не понял.
А третьего выстрела он сделать не успел.
Другой сварог, очень даже живой, проворно вскинул к плечу плазменную винтовку, и последнее, что увидел Женя в этой жизни – ослепительный и жгучий свет, заливший всё внутри и снаружи…
Сергей Вешняк открыл глаза и прислушался. Тихо, как всегда. Что его разбудило? Всегда спал, как сурок, а тут – на тебе. Сна ни в одном глазу. И тревожно как-то. Сосёт под ложечкой. Знакомое ощущение, между прочим. Такое с ним часто бывало на фронте – предчувствие близкой опасности. Скажем, внезапного артобстрела. Или минного заграждения впереди по ходу разведрейда. Никогда это предчувствие его не подводило. Потому и жив до сих пор.
Он поднялся с постели, быстро оделся, секунду подумал, взял автомат, передёрнул затвор и вышел в коридор. Постоял, раздумывая.
Ночь глухая, все спят, и только сержант Сергей Вешняк торчит посреди коридора, баюкая, как ребёнка, автомат (патрон в стволе, предохранитель снят, и не «ППШ» это – «АКМ» калибром 7,62 мм, чья пуля за малым не пробивает рельс). Увидит кто – сильно удивится. Но кто увидит, если все спят? Кому и зачем шляться ночью по Пирамиде? Разбудить товарища лейтенанта? Глупо. Что он ему скажет? Проснулся от нехорошего предчувствия, взял автомат и сразу пошёл будить командира. На предмет узнать, всё ли в порядке и нет ли каких приказаний. Оно, конечно, Велга не осудит и даже, возможно, не пошлёт куда подальше и не станет смеяться. Но дыхнуть точно велит. А когда убедится, что спиртным от сержанта не пахнет…
Шаги. Быстрые и осторожные. Впереди, за углом. Слева. И не один человек идёт. Несколько.
Вешняк быстро и бесшумно отступил к своей двери, вскинул автомат, на секунду пожалев, что не взял плазменную винтовку. И тут же из-за угла вывернула группа сварогов в полном боевом снаряжении. Он сразу их узнал. Как-никак встречались. А узнав, не стал медлить и задавать вопросов. Упал на правое колено и, крепко прижимая автомат к плечу, дал длинную безжалостную очередь.
Сварогов было шестеро. Трое упали сразу, почти одновременно, срезанные пулями со стальными сердечниками, выпущенными с расстояния вряд ли превышающего десять метров. Четвёртый чуть погодя. Остальные двое, демонстрируя похвальную реакцию и выучку, успели нырнуть обратно за угол. Впрочем, одного из них, как показалось сержанту, все-таки задело пулей. К грохоту выстрелов присоединились вопли раненых. Взвыла сирена боевой тревоги.
«Вот и кончилась спокойная ночь, – подумал Вешняк, скрываясь за дверью. – И жизнь, пожалуй, тоже.
Пронзительный вой боевой тревоги вырвал Мартина Станкевича из сладкого сна, словно рука хозяйки морковку из грядки. Марта уже сидела на постели, и Мартину бросились в глаза сразу две вещи, плохо сочетающиеся между собой: обнажённая грудь любимой, с торчащими вверх сосками и какая-то необыкновенно острая безнадёжная печаль, разлитая по её лицу.
– Что случи… – начал, было, он, но закончить вопрос не успел.
Взрывом снесло входную дверь, и в комнату тут же ворвался злой многоголосый крик, топот ног и слепящий свет фонарей.
Мартин увидел, как метнулась с кровати к оружейному шкафу обнажённая Марта. Не раздумывая, он скатился на пол и с низкого старта, как был, голым, кинулся вперёд, на тёмный человеческий силуэт, который был ближе.
Силуэт явно не ожидал такой прыти, и Мартину удалось свалить его на пол. Он даже почти успел вырвать из чужих рук оружие, когда три ярчайшие молнии ударили в него одновременно с трёх сторон. Он прожил ровно столько, чтобы услышать, как страшно закричала Марта…
– Готовы, – сообщил один из сварогов, сняв боевую перчатку и пощупав пульс у обоих (анатомия сварогов практически не отличалась от человеческой). В эту же секунду умолкла сирена, поэтому вышло громко. – Хорошо стреляете, господа, – он сбавил тон. – У обоих дырка вместо сердца.
– Везунчик говорил, эта херовина, Пирамида то есть, любые раны лечит, – заметил кто-то.
– Только не такие. Разве что почти мгновенная криогенная заморозка…
– Делать нам нечего.
– Везунчик нас не похвалит. Был приказ брать их живыми.
– По возможности, мой друг, по возможности. Ты видел такую возможность? Я – нет.
– Лично я видел, как эти двое целились в нас из импульсников. Мы их буквально на долю секунды опередили.
– Точно! Ещё бы чуть-чуть, и здесь бы мы валялись, а не они.
– Так и было, клянусь Пейаной.
– Всё, господа, запомнили это, и пошли дальше. Работа пока не закончена.
Через несколько секунд комната опустела, и при внезапно загоревшемся свете ламп под потолком некому было увидеть, как кровь из сердца Мартина, растекшись по полу, слилась с кровью из сердца Марты, соединив два тела одной густо-алой протокой.
…В каждом жилом помещении, занимаемом людьми, было четыре выхода. Два – вполне обычные двери в стенах и два – люки в полу и потолке. Спецназ сварогов знал только о дверях (информация о Пирамиде, которую предоставил им Карсс Оргом, не могла быть полной, слишком мало времени провёл здесь Воля и Слово Императрицы в свой первый визит). Поэтому части людей удалось вырваться из смертельных ловушек своих спален живыми и даже невредимыми. Это был почти весь Отряд, а также аналитик Стражи Реальности Влад Борисов, стражник-щупач Оля Ефремова и первобытный охотник Свем Одиночка. Дело в том, что бывшие стражи Реальности инстинктивно держались вместе, так же, как люди из Отряда, в результате чего возникло две группы жилых помещений. Группа Стражи и группа Отряда. Так случилось, что группа Стражи оказалась ближе к нападавшим и приняла на себя удар первой…
…Олю Ефремову спасло то, что она осталась в эту ночь у Велги. Когда началась кровавая заваруха, лейтенант недолго раздумывал.
– Все вниз! – прокричал он в личный коммуникатор, переведя его на общую связь и заблокировав обе двери. – План «Отрыв»!
После чего мгновенно оделся, схватил из оружейного шкафа автомат и протянул Оле плазменную винтовку:
– Это тебе. Из неё стрелять легче, отдача меньше.
– Знаю, – сказало она. – Спасибо. Это нападение?
– Да.
– Кто? Неужели свароги?
– Больше некому.
– Но… как?
– Не знаю. Надеюсь, выясним. Если живы останемся.
Он распахнул люк в полу (часть пола просто ушла в сторону, открыв квадратную дыру, в которую легко мог пролезть человек размером с Мишу Малышева), забросил автомат за спину, повис на руках и спрыгнул на нижний уровень. Оля, не задумываясь, последовала за ним, зная, что внизу её подхватят сильные руки Саши. Так и вышло.
Они проделали эту же операцию ещё три раза и, оказавшись на сорок седьмом уровне, огляделись. Здесь было тихо, словно ничего и не произошло. Сирена к этому времени умолкла.
– Держись за мной, – сказал Велга, переходя на бег. – И стреляй во всё, что движется. Сразу и без разговоров. Если, конечно, это будут чужие.
– Куда мы?
– К центральному стволу. Попробуем прорваться вниз, на минус второй уровень.
– Зачем?
– Ты не читала план «Отрыв»? Всем же рассылали. С подтверждением!
– Извини, как-то всё времени не находилось.
– Ясно. Тогда просто делай, как я.
План «Отрыв» был разработан Советом Пирамиды в лице Мартина Станкевича, Александра Велги, Хельмута Дитца и Влада Борисова совсем недавно, буквально за неделю до нападения. Сделать это предложил Дитц, мотивировав тем, что привык знать пути отхода заранее. Велга поддержал идею, остальным не нашлось, что возразить.
– Нам всё равно, я думаю, придётся разрабатывать со временем серьёзные меры безопасности, – сказал Дитц. – Но пока хотя бы так.
План «Отрыв» был доведён до каждого человека (как теперь выясняется, они думали, что до каждого). По нему, в случае внезапного нападения и невозможности дать противнику мгновенный и смертельный отпор, все должны были прорываться вниз, на второй уровень, к ангару номер семнадцать.
На минус втором уровне, в кубической части Пирамиды, были расположены многочисленные склады, мастерские и транспортные ангары. В том числе ангар № 17, в котором хранился планетолёт. Единственный в Пирамиде космический корабль, оставшийся после ухода Клёньи. Если, конечно, не считать самой Пирамиды. План «Отрыв» предусматривал срочную эвакуацию как раз на этом планетолёте. Последнее средство спасения, рассчитанное на самый крайний случай. И что-то подсказывало Александру Велге, что этот случай настал.
Со сварогами они столкнулись дважды: недалеко от центрального ствола и уже на минус втором уровне, когда выскочили из лифта (воспользоваться телепортом Велга не рискнул, посчитав, что в имеющихся печальных обстоятельствах данный вид передвижения может быть весьма ненадёжен).
Им повезло. Оба раза это были небольшие группы из трёх и четырёх спецназовцев, без поддержки. Они были прекрасно обучены, отлично вооружены и мотивированы на выполнение приказа от пяток до макушки.
Но они очень плохо знали Пирамиду и явно переоценили свои силы. Соответственно, недооценив силы противника. К тому же среди них не было ни одного из тех, кто двадцать лет назад участвовал в охоте за людьми на Пейане – планете-матери всех сварогов.
Тогда обе космические Империи, «северная» и «южная», понадеялись решить спор между собой при помощи двух взводов разведки – советского и немецкого, выдернутых из-под Курска летом 1943 года. Казалось, что всё получится легко и просто. Каждая Империя делает ставку на один из взводов. Затем русские и немцы дерутся друг с другом. Насмерть. Они и так заклятые враги, так что драться станут. Если же вдруг откажутся, найдётся, как заставить (и впрямь нашлось). Выживших победителей обещают вернуть на Землю (на самом деле, разумеется, никто это делать не собирался), а спорный вопрос решается в пользу той Империи, которая угадала с выбором.
И всё бы ничего, да только в самый ответственный момент советские и немецкие солдаты неожиданно объединились и устроили сварогам самый настоящий ад. В основном «северным», но и «южным» рикошетом тоже досталось.
Так вот, будь среди группы захвата хотя бы один военный, тот ад переживший, он наверняка постарался бы объяснить, до чего опасно недооценивать людей. Но таковых, как было уже сказано, не нашлось. Сам же Карсс Оргом, придумавший, разработавший и осуществивший ту давнюю операцию по умыканию русских и немцев с Земли и затем расхлёбывавший заварившуюся кашу полной ложкой, донести до спецназа эту мысль во всей полноте не мог. По той простой причине, что не считался своим. Да и с какой стати? В контрразведке Везунчик никогда не служил. Вообще не был военным. Начинал карьеру младшим советником Первого министра двора, затем с помощью им же спровоцированных обстоятельств близко сошёлся с принцессой Станой и женился на ней. Когда жена естественным путём из принцессы превратилась в Императрицу Стану Вторую, он, Карсс Оргом, таким же совершенно естественным путём стал её Волей и Словом. Уважаемый сварог, конечно, чего там. И умён, говорят, и даже местами справедлив. Не трус. Но не настоящий мужик по-любому. Настоящий мужик – глава семьи и сам решает все свои проблемы. А отними у этого тыл, а заодно и фронт, в лице Императрицы (Да здравствует Императрица Стана Вторая! Да здравствует Империя Севера!), что он сможет? Да ничего! Некоторые (их было заметное меньшинство) резонно отвечали, что если у настоящего мужика отнять хорошую жену, то он, пожалуй, тоже мало что сможет. Во всяком случае, поначалу, пока не притерпится к новому положению. Но резонных не слушали.
