Алексей Евтушенко
Призраки Каллисто
Глава третья
После того, как средства массовой информации разнесли новость о радиосигнале с Каллисто по всем уголкам Земли, мировое сообщество взволновалось не на шутку.
Каждый, кто участвовал в горячих сетевых осуждениях или просто читал-смотрел-слушал новости о «сигнале с Каллисто» (The signal from Callisto или просто TSFC) понимал и чувствовал, что эта новость не просто его будоражит. Она его меняет. Вместе со всем окружающим миром.
Неделя прошла, а человечество и не думало успокаиваться. Теле и радиоэфир, интернет-издания, соцсети и даже редкие теперь бумажные газеты были на восемьдесят процентов – это по самой осторожной оценке! – наполнены бесконечными обсуждениями одних и тех же вопросов.
Кто или что скрывается на Каллисто, и откуда оно взялось?
Передачу ведёт автоматическое устройство, или там есть живые существа?
Если это действительно сигнал бедствия, то каким образом Земля может помочь предполагаемым братьям по разуму?
И еще с десяток других, которые в той или иной степени являлись вариациями этих.
Известные и не очень астрономы, космологи, планетологи, радиофизики, радиоастрономы, биологи, специалисты по поиску внеземной жизни и лингвисты шли нарасхват и уже начали прятаться от вездесущих мастеров ежедневного эфира. Однако далеко спрятаться не удавалось. Народ жаждал квалифицированных ответов и таких же мнений.
Неквалифицированных он тоже жаждал, но эта жажда легко утолялась чтением сетевой болтовни «диванных экспертов» – людей, имеющих своё веское мнение по любому поводу и не стесняющихся бойко его высказывать на весь белый свет.
С квалифицированным было сложнее.
Мало найти и уговорить по-настоящему знающего и толкового человека, учёного оное мнение высказать во всеуслышание. Надо ещё понять и принять, что он говорит. Второе – особенно. Потому что, в отличие от сетевых «диванных экспертов» и прочей интернет-шелупони, настоящему учёному плевать на отношение к его мнению обывателя. Его истина интересует.
Как бы то ни было, неутихающая информационная жажда мирового обывателя худо-бедно утолялась.
Касаемо первого вопроса, почти весь учёный люд склонялся к гипотезе, что чужих занесло в нашу Солнечную систему откуда-то извне.
– Скорее всего, пришельцы прибыли с одной из планет земного типа, каких довольно много в нашей Галактике, – с явным удовольствием вещал в интернет-студии одного из самых известных видеоблогеров мира Тома О’Райли (аудитория – полтора миллиарда зрителей) восьмидесятидвухлетний израильский ученый-астроном, астрофизик и по совместительству писатель-фантаст Даниэль Златопольский. – К примеру, из системы звезды Росс 128, которая находится от Солнца на расстоянии одиннадцати световых лет или даже с Проксима Центавра, что всего-то в четырех с хвостиком световых годах от нас. Хотя последнее вряд ли, там вспышки грандиозные зафиксированы были неоднократно, ничто живое не уцелеет при таком излучении…Но я отвлёкся и, повторю, это не столь важно. Важно, по-настоящему важно, что они потерпели крушение на Каллисто и сумели послать сигнал, который мы поймали. Это величайшее событие в истории человечества, и я ни на йоту не преувеличиваю!
Даниэль Изральевич Златопольский получил образование и стал учёным и писателем ещё в стране-легенде – Советском Союзе. Он был давно на пенсии, но активности не утратил и охотно давал интервью всем, кто хорошо попросит (ещё лучше – заплатит). Терять ему было нечего – его защищали почтенный возраст, отменное чувство юмора, любовь к жизни, отсутствие текущей научной деятельности (публицистика – не в счёт) и гордое звание писателя-фантаста. К тому же Даниэль Изральевич любил поболтать, дорожил вниманием к собственно персоне и пользовался авторитетом как в научных кругах – за прежние, весьма серьёзные, заслуги – так и в читательских (некоторые его фантастические романы пользовались успехом и переиздавались до сих пор, хотя написаны были ещё в конце двадцатого века).
– Вы говорите – крушение… – цеплялся за эмоциональное слово Том О’Райли.
– Крушение, авария, катастрофа, отказ всех систем, – подхватывал Златопольский. – Назовите, как хотите. И – да, я настаиваю, что имело место крушение. Иначе, откуда бы взялся сигнал бедствия? А в том, что это именно сигнал бедствия и одновременно просьба, взывание о помощи, лично у меня нет ни малейших сомнений. Но, конечно же, сигнал подаёт автомат. История с первым приёмом TSFC служащим городской радиостанций Чикаго Куртом Шпильманом двадцать шестого апреля одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года лишь подтверждает сей факт. Запись та же самая, это доказано. Что не исключает теоретической возможности выживания инопланетных – я бы даже сказал инозвёздных! – астронавтов на Каллисто в течение очень длительного времени.
– Насколько известно, на Каллисто нет атмосферы…
– Молодой человек! – с энтузиазмом перебивал интервьюера старый учёный и писатель-фантаст (О’Райли мысленно потирал руки – манера Златопольского вести беседу превосходила его ожидания). – Если вы не хотите выглядеть невеждой, то к эфиру нужно готовиться тщательнее. На Каллисто есть атмосфера, пусть и очень-очень слабая. И в этой атмосфере есть молекулярный кислород и углекислый газ! Мало того, в процентном отношении первого гораздо больше, если, конечно, отталкиваться от имеющихся у нас на сегодня научных данных. В любом случае на Каллисто очень много водяного льда. Есть даже вполне обоснованная гипотеза о наличии там целого подземного океана! А там, где есть вода, добыть кислород ничего не стоит. В особенности для тех, кто сумел преодолеть межзвёздные расстояния, чтобы добраться до Солнечной системы. Опять же, вода и кислород необходимы лишь белковой форме жизни.
– Вы хотите сказать, что пришельцы могут к ней не относиться?
– Я хочу сказать, что мы не знаем. Может, да, может, нет. Членораздельной речью вполне могут владеть и существа, чья жизненная основа не углерод, а, к примеру, кремний. Не вижу этому принципиальных препятствий.
– Хорошо, допустим. Допустим, они каким-то чудом выжили…
– Или их потомки! – незамедлительно вставлял свои пол шекеля Даниэль Изральевич.
– Или потомки, – соглашался Том. – Но не значит ли это, что Земля должна прийти на помощь? В любом случае?
– Именно! – восклицал Златопольский. – Именно должна! Сигналы SOS и Mayday не просто так были придуманы. Гуманизм, желание спасти живое разумное существо, попавшее в беду, заложено в самой природе человека. Изначально! Поэтому, что бы ни говорили те, кто видит в таком подходе угрозу для всех нас, я настаиваю – экспедиция на Каллисто необходима. В конце концов, речь идёт не только о спасении братьев по разуму, что само по себе не имеет цены. Речь идёт о первом в человеческой истории контакте с иным разумом – грандиозном событии, о котором мы всегда мечтали! И я даже знаю, кто может организовать и провести такую экспедицию.
– Кто?
– Русские, конечно! Вы наверняка знаете, что Россия строит на земной орбите межпланетный пилотируемый корабль с ядерной электродвигательной установкой мощностью в пятнадцать мегаватт и ионными двигателями последнего поколения?
– МПК «Россия», – кивал Том О’ Рэйли, не заглядывая в поисковик и тем самым демонстрируя компетентность. – Разумеется. Вы считаете, русские согласятся отдать… хорошо, – предоставить. Предоставить свою уникальную разработку для такой экспедиции? Насколько я знаю, у них другие планы.
– Планы всегда можно поменять, – замечал Даниэль Израилиевич, добродушно шевеля переплетёнными на животе пальцами. – Особенно, если об этом попросит мировое сообщество. Вежливо, со всем уважением и очень весомыми аргументами.
– Что вы называете весомыми аргументами? – немедленно сделал охотничью стойку Том О’Рэйли. – Кроме тех, что здесь уже были приведены?
– Деньги, разумеется. Экспедиция к Каллисто, даже при наличии корабля, – это очень и очень дорогостоящее мероприятие. Рискну предположить, что русские не захотят снимать последние штаны, дабы показать всему миру, какие они отзывчивые и гуманные. Извините, если у кого-то возникли иные ассоциации, хе-хе. Поэтому мир должен им помочь. Не скажу, о какой точно сумме речь, но это в любом случае сотни миллионов. И не долларов, евро или юаней. Рублей! Полновесных, обеспеченных надёжными мегаваттами всей мощной русской энергетики, рублей. Но, повторю, одна Россия не потянет. Да и не нужно это никому, если подумать. Из множества соображений. Так что экспедиция на Каллисто – дело всего человечества, и участвовать должны все. От самой богатой и могущественной финансовой и производственной элиты мира, до обычной домохозяйки. Да не обидятся на меня ни первые, ни вторая.
– Подождите, – очень натурально изумлялся видеоблогер. – Я правильно понимаю, что вы предлагаете… э-э… сбор средств?
– Народный сбор средств, – со значением поднимал вверх палец Даниэль Изральевич. – Народный! Вы человек молодой, а я родился и вырос в великой и легендарной стране под названием Советский Союз. Когда моя страна воевала с фашизмом, пока кое-кто смотрел, чья возьмёт и думал, открывать второй фронт или нет, в СССР был создан Фонд обороны, который пополнялся исключительно за счет личных средств граждан. Семнадцать миллиардов рублей! Тысячи самолётов и танков были построены на эти деньги! Я знаю, потому что один мой дед перечислял туда половину своей зарплаты, пока второй воевал на фронте… Впрочем, кажется я увлёкся и ушёл несколько в сторону от темы нашей беседы. Но мысль мою, уверен, вы поняли. Это всенародное дело! И под народом я подразумеваю народ Земли. Ни больше, ни меньше.
– Вот же сукин сын, – с оттенком восхищения пробормотал Президент России Александр Николаевич Столяров.
Ему посоветовала посмотреть именно это интервью из множества других его пресс-секретарь Галина Викторовна Гарбич. «Дабы, – как она выразилась, – получить наиболее актуализированное мнение. Этому старому умному еврею терять нечего, поэтому он говорит, что думает. И вообще фонтанирует идеями. Причём, как мне кажется, фонтанирует в правильном направлении. Хотя, конечно же, решайте сами».
И вышла, оставив Президента одного в кабинете.
Президент досмотрел и выключил запись. Последние минут пять, на его взгляд, были лишними, но он привык доводить до конца любое дело, за которое брался, и потому всё-таки досмотрел.
Упомянутая привычка многократно выручала его в жизни. Чем бы он ни занимался. Включая эту последнюю работу – Президентом России.
Он встал, вышел из-за стола. С хрустом потянулся. Подошёл к окну, отодвинул светлую полупрозрачную занавеску. Его взору предстала Сенатская площадь и двухэтажное здание Арсенала с французскими пушками у фасада – трофеями Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года.
Сегодня было одиннадцатое ноября две тысячи тридцать третьего года, пятница. Московское небо затянуло хмарью. Дождь, как обещали синоптики, должен был начаться в течение часа.
Президент полюбовался пушками (почему-то их вид всегда его успокаивал и внушал уверенность), задвинул штору, повернулся спиной к окну, заложил руки за спину.
Сейчас бы трубку выкурить, подумал он и тут же весело хмыкнул. Нет, пожалуй, не станем косплеить Иосифа Виссарионовича. Да и курить я, слава Богу, бросил давным-давно.
Всё так же, с заложенными за спиной руками, он прошёлся по кабинету. Ковёр безукоризненно гасил звук шагов. Две висячие люстры заливали кабинет мягким тёплым бестеневым светом. За стеклом в шкафах из морёного дуба торжественно поблёскивали золочёным шрифтом корешки прекрасно изданных книг – в основном, исторических и словарей. Тишина. Но это не тишина покоя, а тишина ожидания. Какой уж тут покой…
Он остановился, сложил руки на груди, склонил в задумчивости уже начавшую седеть голову.
И тем не менее. Что бы решили в подобной ситуации его предшественники? Тот же Иосиф Виссарионович. Не потому, что тиран и диктатор, а потому, что глава и лидер одного из сильнейших государств мира, обладающий беспредельной властью и почти беспредельными ресурсами. А также безоговорочной поддержкой всего советского народа.
Его, Столярова Александра Николаевича, власть отнюдь не беспредельная (и очень хорошо, в другие времена живём), но вот ресурсов не меньше, чем было у Сталина. Пожалуй, даже поболе с учётом энергетической мощи и современных технологий. Иное дело, как этими ресурсами распорядиться. Про поддержку людей разговор отдельный, хотя высокий личный рейтинг, вроде бы, обеспечивает её в должной мере…
Погоди, сказал он себе. Кончай ходить кругами. Ты ведь на самом деле уже принял решение, когда подписал указ о строительстве этого корабля. Самое главное – корабль, пилотируемый корабль, способный достичь отдаленных уголков Солнечной системы, построен. Или почти построен – детали и сроки можно уточнить прямо сейчас.
Так уточни, сказал он себе.
И уточню.
Он вернулся к столу, сел, выбрал нужную кнопку на коммутаторе, ткнул пальцем. Можно было связаться по личному комм-браслету или иначе, но президент в подобных случаях предпочитал старую добрую правительственную телефонную связь. По проводам. Как утверждали специалисты, которым он доверял, такая связь была гарантированно защищена от любой прослушки. Включая самую технологичную. По степени защиты с ней могла сравниться разве что связь, основанная на квантовой запутанности, но последняя не была ещё, как следует, отработана и налажена.
Один гудок, второй, третий…
– Огнев на проводе, – прозвучал из динамика чёткий, немного глуховатый баритон генерального директора «Роскосмоса».
– Здравствуй, Игорь Максимович.
– Здравствуйте, господин президент!
– Без чинов.
– Слушаю тебя, Александр Николаевич.
– Вопрос у меня. Вернее, несколько.
Президент умолк. Глава «Роскосмоса» ждал.
Молодец, подумал президент. Наверняка сразу понял, зачем я звоню, но не стремится свою догадливость показать, ждёт. Истинный государственный муж. Хоть и прохиндей, конечно, каких поискать. Ладно, не прохиндей. Но ловок. Умеет и рыбку съесть, и об ёлку не уколоться. Впрочем, так и надо. Другие у нас не держатся. Главное, чтобы дело делал. А он делает.
– Скажи, пожалуйста, что у тебя по плану со строительством нашего межпланетного корабля?
– «России»?
– А что, есть другой?
– Извини, машинально выскочило. По плану сдача через три недели. Собственно, он уже почти совсем готов. Сейчас заканчивается монтаж и тестирование оборудования. Потом – лётные испытания, шесть месяцев. Потом – Марс.
– Ага, значит, я правильно помню. Скажи, а насколько можно сократить лётные испытания?
– Так, – сказал глава «Роскосмоса» таким голосом, будто только что догадался об истинной цели звонка. – Хочешь на Каллисто «Россию» отправить.
– Только корабль, – сказал президент.
– Утешил, – предсказуемо, но всё-таки не слишком льстиво засмеялся генеральный. И уже другим голосом осведомился:
– Начистоту?
– Конечно. Мне вранья и так хватает по самое не могу.
– Я против, Саш.
Они были знакомы ещё с институтских времён, вместе играли в одном студенческом театре, хотя и учились на разных курсах (президент был старше) и факультетах. Дружбой их отношения назвать было нельзя. Тем не менее, генеральный директор «Роскосмоса», при всем своем умении лавировать в традиционно сложной политико-экономической повседневности государства российского и вести тонкую закулисную игру, мог иногда себе позволить высказаться главе государства открыто. Даром, что президент только что сам разрешил. Разрешить-то он разрешил, но только дурак воспринимает подобное разрешение, как руководство к действию. Умный поступает ровно наоборот. А вот он взял и поступил мудро – использовал старый добрый товарищеский ресурс доверия.
– Аргументы? Только по возможности коротко, Игорь.
– Ты же инженер, должен понимать. Нельзя запускать в серьёзную эксплуатацию изделие, которое не прошло весь положенный технологический цикл испытаний.
– Понимаю. При этом я также понимаю, что это не абсолютно новое изделие. Его прототипы активно эксплуатируются в космосе уже десять лет.
– Беспилотные прототипы! – воскликнул генеральный директор. – Не говоря уже о том, что размеры, мощность двигателей и реактора у них совсем другие! Это… не знаю… как сравнить беспилотную уменьшенную модель гоночного автомобиля с настоящим болидом.
– Не преувеличивай, – поморщился президент России. – Модель, тоже мне, сравнил… Наши ядерные космические буксиры за десять лет эксплуатации доказали свою полную надёжность. Иначе мы не взялись бы за создание пилотируемого корабля. И я уверен в полном успехе этого проекта. Твои слова, между прочим, не мои. И мы тебе поверили, выделили финансирование.
«Ага, выделили. Спасибо большое. А теперь хотите угробить и корабль, и экипаж. Ради сомнительных политических интересов», – хотел сказать генеральный директор «Роскосмоса». Но не сказал. Откровенность откровенностью, но меру знать надо. И ему эта мера была известна очень хорошо.
– Три месяца, – признался он. – И ещё две недели на допмонтаж и тестирование оборудования. Это самый край, меньше никак.
– Нормально, – сказал президент. – Три месяца – это нормально.
– Слушай, – решился на вопрос генеральный. – Откровенность за откровенность. Что за спешка, а? Великое противостояние Юпитера только в следующем году. Мы нормально успеваем, даже если спокойно проведём все испытания в запланированные сроки. Или ты действительно веришь, что там, на Каллисто, есть кто-то живой? Ерунда же, Саш. Автомат сигналы подаёт, готов поставить своё месячное жалование против рубля…
– А годовое? – перебил президент России. – Годовое против рубля поставишь?
Генеральный промолчал.
– То-то, – сказал президент. – Но дело даже не в инопланетянах. Хоть живых, хоть мёртвых. Бог с ними. Ты-то должен понимать! У России есть хороший шанс показать, что она – самая гуманная страна в мире. И вообще, лучшая. Не каким-то там политикам, а всему человечеству, людям доброй воли, извини за терминологию. И мы покажем. Ты сказал «спокойно» – вот ключевое слово. А я не хочу спокойно. Пусть будет напряжённо! Пусть весь мир, затаив дыхание, следит за тем, как мы идём к цели! Напрягая все силы! Понимаешь, о чём я? Пусть, суки, песни о нас слагают!
– Как в сорок первом-сорок пятом, хочешь сказать?
– Да! Как в сорок первом-сорок пятом. Это невероятно важно, поверь. И кстати, я вовсе не призываю тебя к бездумному риску. Все технологии должны быть выдержаны. Просто в более сжатые сроки. Это называется интенсивность. Далее. Если ты мне завтра скажешь, что до Юпитера всё-таки слишком далеко, риск непомерно велик, и ты не готов меня поддержать, я отменю своё решение. И даже не сниму тебя с должности. Всё пойдёт по заранее утверждённому плану. Но когда меня будут спрашивать, отчего Россия проявила такую осторожность, если не сказать трусость, когда весь мир ждал от неё отваги, я сошлюсь на твоё авторитетное мнение.
– Вот так, да? – горько осведомился генеральный. – Хитро придумал.
– А как ты хотел? – удивился Александр Николаевич. – В конце концов, ты за корабль отвечаешь. Тебе и решать. И ещё.
– О господи… – пробормотал Игорь Максимович.
– Это не больно, – успокоил президент. – Экипаж, думаю, будет международным. И это, кстати, ещё один аргумент к уменьшению лимита времени на испытания. Такой экипаж нужно как следует подготовить, не мне тебе объяснять. На это потребуется время.
– Э! Мы так не договаривались!
– Так мы и о полёте к Юпитеру не договаривались, – улыбнулся Александр Николаевич. – Однако я уверен, что ты уже всё решил. И даже в уме просчитал разные варианты.
– Командир корабля будет наш, – буркнул генеральный. Он уже понял, что проиграл по всем фронтам. Оставалось только сделать всё, чтобы превратить личное поражение в общую победу. – И бортинженер с пилотом, тоже. Я на этом настаиваю.
– Сколько всего человек в экипаже?
– Оптимально – семеро. Плюс минус двое. Но я бы остановился на семерых. С учётом всего.
– Великолепная семёрка, – сказал президент. – Отлично. Надо будет запустить мем. Хотя, думаю, и без нас запустят. И очень быстро. Значит, квота для наших партнёров – четыре места. Я правильно тебя понял?
– И ни местом больше.
– Договорились. Работай, Игорь Максимович. И помни, отныне этот наш проект в высшем приоритете. Со всеми вытекающими.
– Я понял, Александр Николаевич. Спасибо.
– До связи.
– До связи.
Президент отключился. Он был доволен, – ещё ничего по-настоящему не началось, а уже удалось сыграть на опережение. Такое в России случается нечасто. Но уж когда случается… Не скоро запряг, да скоро поехал, вспомнил он не совсем подходящую по случаю, но хорошую пословицу. Затем быстро перекрестился и негромко произнёс:
– Господи, помоги!
После чего взял чистый лист бумаги, ручку и, насвистывая, принялся набрасывать план необходимых мероприятий.
– Пятьсот девяносто миллионов девятьсот одиннадцать тысяч километров, – сообщила Агнешка. – Это расстояние между Землёй и Юпитером на первое октября будущего года. Минимальное расстояние. Меньше практически не бывает. И я должна туда попасть.
– Рехнуться можно, – сказала бабушка. – Туда – это на твой Каллисто?
Они говорили по-русски. Бабушка Агнешки была русская, москвичка. Елена Александровна Московская – так её звали, когда более полувека назад она позволила увезти себя из России в Польшу молодому, чертовски обаятельному и красивому полицейскому из Кракова Анджею Калиновскому. Тот был в Москве в командировке по обмену опытом, встретил Елену на приёме в мэрии и влюбился без памяти в «piękna Helena». Сейчас Елене Калиновской (она, как положено, взяла фамилию мужа, но веру на католическую не меняла, поскольку была и оставалась убеждённой атеисткой) уже исполнилось семьдесят четыре года, и былой энергии и напора она ничуть не растеряла. Ну, почти. Во всяком случае, так казалось её внучке, и, самое главное, так считала она сама.
Агнешка была в семье единственным ребёнком. Она очень любила своего папу – Януша Калиновского и маму – Ирену. Но по важнейшим решениям в своей жизни всегда советовалась с бабушкой Леной. Возможно, потому, что были они во многом похожи – и характерами, и внешне (с последним бабушка не соглашалась, утверждая, что Агнешка гораздо красивее её в те же годы, хотя и она была – чистая «смерть парням»). А возможно, потому, что бабушка, довольно рано потеряв мужа (Анджей Калиновский погиб при исполнении служебного долга в возрасте тридцати девяти лет), всю свою нерастраченную любовь и энергию отдавала сначала сыну, а потом, когда родилась Агнешка, – внучке. Молодая семья Калиновских много работала и охотно пользовалась услугами бабушки Лены в деле присмотра и воспитания дочери. Благо, между невесткой и свекровью, а также между сыном и матерью отношения редко накалялись до нестерпимого градуса. Хотя и могли бы, поскольку назвать Елену Калиновскую ангелом мог разве что её муж Анджей, поскольку любил жену сильно и беззаветно с первого взгляда и до последнего вздоха.
Но ангельской у Елены была разве что внешность, да и то в молодости. Что до нрава… Стерва не стерва, но кровь попортить своим близким Елена Калиновская при случае очень даже могла. И даже без всякого случая, – что называется, на ровном месте. Поскольку, когда семья или друзья действительно находились в сложном положении, не было надёжнее, сильнее и любвеобильнее человека, чем она. А вот когда всё у всех было хорошо…
– Это, наверное, прабабушкино наследство, – вздыхала иногда в минуту откровения Елена. – Она казачка была, донская. Евдокией звали, Дуней по-нашему. Ох и вредная, говорят. Почти как я. А уж упрямая – всю ночь просидит, а ночевать не станет.
А вот сын Елены и отец Агнешки – Януш характером выдался, как и не поляк вовсе. Ни тебе гонора, ни упрямства. Тихий, спокойный, рассудительный, малопьющий. Жену себе такую же выбрал, под стать. Вот они вдвоём успешно маме-свекрови-Лене и противостояли в минуты, когда последней, по её же русскому выражению, «попадала вожжа под хвост». Используя старый проверенный метод джиу-джитсу «поддайся, чтобы победить».
Так и жили.
Потом Агнешка выросла, и стало ясно, что в бабушку она пошла не только красотой, но и нравом. А временами, пожалуй, и в прапрабабушку – донскую казачку. Хотя, как утверждала её мама Ирена, историк по образованию, «что поляк, что казак – один чёрт. Была бы сабля и водка». А на возражения дочери, что они с бабушкой практически непьющие и сабель в руках сроду не держали, отвечала, что и слава Иисусу, только этого им для полного счастья не хватало.
Ко всему прочему, по знаку зодиака Агнешка была Овном и, хотя, как настоящий учёный, радио и астрофизик, в гороскопы не верила, иногда мантию этого знака на себя примеряла и вынуждена была признать, что сидит она на ней, как влитая. В чём, кстати, её время от времени уверяла и бабушка Лена, которая, в отличие от Агнешки, к гороскопам относилась серьёзно и даже сама их при случае составляла.
Да что там гороскопы, бабушка Лена могла и на картах погадать, если её хорошенько попросить, и по линиям руки. При этом, как уже говорилось, оставаясь убеждённой атеисткой. На вопросы же о том, как в ней сочетается атеизм с верой в гороскопы, карточные гаданья и прочую эзотерическую чепуху, гордо отвечала, что не верит, а знает. Мол, и гороскопы, и гаданья не раз были проверены ею эмпирическим путём. Каковая проверка доказала, что большинство из предсказанного сбывается. А раз так, то о какой вере речь? Это уже не вера, а самое настоящее знание. Научное или нет – не ей судить, но – знание. И вообще. Тот, кто задаёт ей подобные вопросы, наверняка не может объяснить природу электрического тока, а между тем пользуется им ежедневно. Вот и она пользуется гороскопами и гаданиями. Не говоря уже о том, что это может быть и прекрасной игрой-общением, во время которой выясняются такие стороны и оттенки личности визави, что куда там психоанализу.
На этом обычно вопросы заканчивались.
– На Каллисто, бабушка, – ответила Агнешка.
– Каллисто была нимфой, спутницей Артемиды и лесбиянкой, если память меня не подводит. А она не подводит.
– Почему лесбиянкой? – удивилась Агнешка.
– Так Зевс её соблазнил и лишил девственности под видом Артемиды, иначе не выходило. И кончила Каллисто плохо. В другом смысле.
– Я догадалась.
– Должна была уточнить. На всякий случай.
– Ба, все древнегреческие боги, нимфы и прочие мифические существа кончили плохо. А Каллисто в наше время – это спутник Юпитера. Один из четырёх галилеевых. То есть тех, которые открыл Галилео Галилей.
– В одна тысяча шестьсот десятом году, – добавила бабушка Лена. – Или в самом конце девятого, точно не установлено.
– Ну, ба, ты даёшь, – восхитилась Агнешка.
– Это не я, это интернет. Неужели ты думаешь, что я не готовилась к нашей встрече?
– Восхищаюсь тобой, баба Лена. Так что скажешь?
– Скажу, что ты сумасшедшая. Варьят. Во-первых, с чего ты вообще взяла, что мы отправим «Россию» к Юпитеру?
– Мы?
– Мы – это значит, русские, – сказала Елена Александровна. – Извини.
– Это ты извини, что я сразу не врубилась.
– А должна была, между прочим. Ты ведь тоже русская на четверть.
– Я полька!
– Ни малейших сомнений. Но с четвертью русской крови, хе-хе. И тебе не следовало бы об этом забывать в твоём стремлении попасть в экипаж корабля с таким именем. Куда бы он ни летел.
– Хм… – Агнешка накрутила на палец локон привычным жестом. – Интересная мысль, кстати, я не подумала. Спасибо, ба.
– Вот теперь я вижу, что ты и впрямь на многое готова, – усмехнулась бабушка Лена. – Так ты думаешь, всё-таки отправят «Россию» к Юпитеру? Хотя можешь не отвечать. Я и сама понимаю, что отправят. А спросила так, для порядка.
– Если честно, то я не уверена на сто процентов, – сказала Агнешка. – Но очень на это рассчитываю. Волна поднялась – сама видишь, какая. Пенёндзы[3] рекой текут. В наши русские карманы, хе-хе. Государства и корпорации в очередь выстроились – только возьмите. И краудфандинг тоже бешеный. Все хотят внести лепту.
Прав был Златопольский.
– Данила?
– Ну да, Даниэль.
– Для меня Данила, мы были знакомы в молодости. Впрочем, неважно. Пенёндзы – это хорошо. Но не они главное.
– А что, гонор?
– Почти. Гонор или честь – это тоже часть. Глянь-ка, почти стихи получились. Главное – это невозможность предприятия. Или хотя бы его запредельная сложность. Всё, как мы любим. Чтобы только русские смогли, и больше никто. Так уже было в истории много раз, и вот опять. Это есть главное. Это есть причина, по которой «Россия» полетит на Каллисто, во что бы то ни стало. Теперь ты. Почему тебе надо туда лететь?
Агнешка объяснила. Начала с того, что ей уже двадцать шесть лет, а она не сделала в жизни ничего важного. Продолжила тем, что именно она заметила сигнал, и по праву первооткрывателя имеет полное право разобраться с этим делом до конца. Тем более что для этого у неё имеется всё, что нужно. Начиная с отменного здоровья, которое включает не менее отменную психологическую устойчивость и заканчивая соответствующей научной и технической подготовкой.
Наконец, она с детства мечтала слетать в космос, побывать на других планетах, о чём бабушке прекрасно известно. Она и радиоастрономом стала, чтобы быть поближе к этому удивительному, загадочному и бесконечному миру. И вот появился реальный шанс исполнить мечту. Как она могла остаться в стороне?
– Хорошо, – сказала бабушка Лена, выслушав внучку. – Мечта – это серьёзно. И сделать в жизни что-то важное – тоже. Я могла бы привести в пример себя и сказать, что для меня самым важным делом в жизни стало замужество и рождение твоего отца, а потом, как следствие, и твоё появление на свет, но не стану этого делать. Каждому – своё. Ты что-то уже предприняла для исполнения этой своей мечты? Есть конкретные шаги?
– Есть, – вздохнула Агнешка. – И не один. Писала письма с резюме куда только можно, звонила, пыталась выйти на «Роскосмос» и Центр подготовки космонавтов имени Гагарина через коллег и знакомых знакомых… Пока результат нулевой. Даже хуже.
– Это как?
– Знающие люди намекнули, что я могу даже не рыпаться. Экипаж «России» – семь человек. Трое русских. И четыре места по международной квоте. Можешь себе представить, какой туда конкурс? Это, не говоря уже о том, что отбирать будут, скорее всего, среди тех, кто уже летал в космос и прошёл соответствующую подготовку. А я вообще полный новичок.
– Это не главное, думаю. Место радиофизика там есть? Должно быть.
– Я не только радиофизик, – сказала Агнешка. – Ещё радиоинженер по второй дополнительной специальности и программист. Плюс три языка, не считая латыни и родного польского.
– Русский, английский и французский, – кивнула бабушка. – И ещё ты занималась высшим пилотажем.
