Алексей Филиппов
Однажды летом
Занималось удивительное летнее утро. Сияющее златом солнце величаво выплывало из-за темных еще верхушек елового леса в светлую синеву ясного неба. Легкая вуаль тумана, покрывавшая луговое разнотравье, бесследно исчезала, открывая взору все оттенки зеленого цвета. Над сверкающим изумрудным ковром начинал свою песнь веселый жаворонок. Тут же за темной зеленью ольховых кустов прокричал петух, и сразу же несколько его сотоварищей отозвались ему веселой разноголосицей. Вслед за петухами замычали коровы, и раздался резкий, словно выстрел, хлопок плетеного пастушьего кнута. И от этого хлопка пожилая женщина, торопливо идущая по луговой тропинке, испуганно вздрогнула и так резко остановилась, что шагавший следом молодой человек, едва не натолкнулся на неё грудью. Еле-еле успел он увернуться от, казалось бы, неминуемого столкновения
– Ты чего, тетя Вера? – удивленно спросил молодой человек, оказавшись по грудь в сырых зарослях иван-чая.
– Пришли мы, Коля, – прижала руки к груди женщина. – Ой, и боязно мне… Не люблю я покойников… Здесь он лежит. Смотри, вон там под кустами…
Молодой человек выбрался из высоких трав на тропинку, сделал несколько шагов в указанном направлении и раздвинул сырые листья молодой ольхи.
– Нет здесь никого, тетя Вера, – обернулся Коля к женщине, которая стояла поодаль и опасливо поглядывала в его сторону.
– Как нет? – часто заморгала глазами тётя Вера. – Там он лежит… Там…
– Никого, сама посмотри, – развел руками молодой человек, приглашая свою спутницу подойти поближе.
– Дык, где же он? – всплеснула руками тетя Вера, осторожно подойдя к Коле. – Здесь же лежал он, Николай Петрович… Не наш, не деревенский, уж я-то всех своих знаю… И баретки у него такие красные были ну, прямо, огонь! Вот ведь сила нечистая… Испарился…
– Тетя Вера, а вчера ты случайно…, – решил пошутить Николай Петрович и коснулся костяшками пальцев шее.
– Бог с тобой! – сердито топнула женщина. – И не стыдно? Мне пятьдесят шесть лет и я никогда ни капли, а тут… Вот ведь люди какие, а еще участковый…
Николаю Петровичу Бузыкину – участковому уполномоченному Васильковского сельского поселения на прошлой неделе исполнилось двадцать шесть лет, из которых в органах отработано – всего-то три, а потому он и смутился слегка от своей неудачной версии. Другой бы на его месте тут же напомнил тёте Вере: о неоднократных профилактических беседах по поводу незаконного изготовления и сбыта алкогольной продукции; о заявлении её соседки, сожитель которой нередко употреблял « ейную самогонку» в её же бане, где и были они «застигнуты врасплох», но Николай Петрович ничего напоминать не стал, а, лишь торопливо извинившись, пошагал обратно по той же тропе к своему дому. Участковому очень хотелось спать. До трех часов ночи он пытался «урегулировать» жаркую драму возле избы плотника Ивана Петрова, вздумавшего, где-то около полуночи, выяснить, а кто же все-таки в его доме хозяин и тут же получить ответ кочергой по лбу. Подобный ответ плотнику пришелся не по душе и он, несказанно обидевшись, стал кидаться издалека кирпичами по своему дому. Один из тех кирпичей, не долетев до цели, угодил в спину Петьке Харламову, втайне от жены пробиравшемуся на сеновал к соседке Петровых Варьке- разведенке. Взбешенный от обиды и боли в правой лопатке, Петька с воинственным криком бросился на метателя кирпичей, чем вызвал сперва недоумение, а потом гнев своей жены Симы, которая вышла поинтересоваться: а чего это там за шум? Больше всех при этом досталось Варваре Кузиной, глядевшей на инцидент из приоткрытых ворот своего сеновала. Не меньше часа участковый Бузыкин выполнял миротворческие функции промеж Симы с Варей, а потом еще минут двадцать они плакали у него на пагонах форменной рубашки, проклиная весь мужской род от Адама до подлого изменщика Петьки. Скоро к ним присоединилась супруга плотника Вани и со слезой в голосе попросила о помощи в поисках суженного, внезапно исчезнувшего неведомо куда. Отыскали хмельного плотника на сеновале всё той же Варвары Кузиной, где он лежал, мечтательно закатив глаза, и пел шепотом матерные частушки. Предотвратив еще одно побоище, участковый, хотя и с превеликим трудом, развел всех по своим углам, мечтая выспаться после такого суетного дела на полную катушку. Но не тут-то было…
Вроде только прикрыл глаза лейтенант Бузыкин, а его уж за плечо тормошат.
– Коля, Коля, – стоит над участковым тетя Вера Седова и дрожащими губами сообщает не особо радостную весть. – Мертвяка я нашла в кустах на лугу. Пойдем.
Пришлось идти…
– Хорошо, что мертвяк этот тете Вере только привиделся, – потянувшись на своей кровати, подумал Бузыкин и сразу же уснул.
Но и вторая попытка выспаться оказалась неудачной: теперь нарушил покой лейтенанта скотник Генка Семенов.
– Вставай, Николай Петрович, – настырно тряс скотник участкового на плечо. – Беда у меня: брательник пропал.
– Какой еще брательник? – сладко позевывая, перевернулся Бузыкин на другой бок.
– Колюня, тезка твой, – продолжал гнуть свою линию Генка. – В гости ко мне вчера приехал и вот… Лет двадцать не приезжал … Я не ждал его никак, а он как снег на голову. Я от радости прямо-таки зашелся весь: за капустой в погреб побежал, грибы жарить стал, а он – возьми да пропади. Пройдусь, говорит, пока грибы у тебя доходят по деревне и как в воду… Поищи его, Николай Петрович. На тебя вся надежда… Христом богом прошу. Ты же у нас власть.
