Алексей Игнатов
Девочка с глазами змеи
Вдобавок будет полный хаос, а мой герой медицины еще и работает первые дни. В такой обстановке он ни хрена не поймет. А для полной уверенности я под сценой вколю в вену фторомицин.
– Это что? – вклинилась Рита.
– То, что я вколю! Ты что, не слышала? – объяснил Аластор с издевкой, но продолжил, – Это препарат для наркоза, он меня полностью отключит, замедлит дыхание, пульс и обмен веществ.
– Это опасно?
– Это терпимо. Он действует часа четыре, и для беглого осмотра я в это время буду вполне убедительным трупом. А потом очухаюсь, с бешеной головной болью, но и это терпимо, я уже проверил. Так что напугай доктора, пусть он со страху обделается, и заставь его при всех сказать, что я умер. Надеюсь, все снимут мою крутую кончину!
А ты тащи меня за кулисы. И начинай орать на доктора, что он идиот, и ничего не понимает, поддерживай панику. Скажи, что он пьяный, что не оказал мне помощь, хотя я еще был живой на сцене, а это врачебное преступление, он за такое сядет! Наш доктор сразу побежит прикрывать свой зад и расскажет всем, что на сцене я уже точно был мертвым, и откачивать меня не требовалось.
Сейчас
Фургон для реквизита не годился для перевозки трупов, но когда Рита подняла крик, Дарон не стал спорить. Скорая ехала в театр на окраине города, пробивалась через пробки, но Рита не хотела ждать, и Дарон безропотно погрузил труп в машину. Он не спешил. Рита требовала гнать и проскакивать на красный, но Дарон не спешил – и слепой увидит, что в машине труп, который уже никуда не торопится.
Когда крики сменились рыданиями, стало ясно, что и Рита это увидела. Потом затихли и рыдания. Когда Рита заговорила, голос был уж почти спокойным.
– Дарон! – позвала она. – Сворачивай. Не надо в больницу. Едем в морг.
И он свернул.
Смерть в огне люди уже называли ужасной – называли, когда говорили с журналистами, писали сообщения в социальных сетях или звонили родным. Но почти никто не ушел из зала, где царил этот ужас. Толпы зевак ждали новостей. Ужас только начался, и они хотели еще.
Скорая ворвалась во двор театра, и вскоре уехала без сирен и мигалок.
– Значит, покойника везут! – сказал кто-то в толпе, и его слова разлетелись по интернету.
Когда появились люди с камерами и микрофонами, Чантара заперлась в гримерке и отказалась выходить. Только санитар говорил с журналистами, и только он рассказал им о смерти фокусника, о трупе в железном гробу и о том, что пытаться помочь ему было уже поздно. Никто не обвинит санитара в халатности и смерти пациента, если пациент и так уже был мертв!
Раньше
– Они же сделают вскрытие! – Рита расхаживала по комнате, из угла в угол. – И поймут, что ты еще не умер.
– Если мне сделают вскрытие, я точно умру. Да сядь ты! – прикрикнул Аластор. – Раздражаешь. Ты сама привезешь меня в морг – и обычно так не делается, но в морге будет еще один мой доктор. Он уже знает, что я задумал рисковое дельце, и будет ждать, на случай, если что-то пойдет не так. И за это ожидание он взял уже большие деньги, так что спорить ни с чем не станет. Он посмотрит выступление в сети, в прямом эфире, увидит, как я сгорел, услышит, как другой врач это подтвердил. И он уверен, что я – иудей!
Аластор захихикал.
– Не волнуйся, у меня все на месте, ничего не отрезано. Но мужичку в морге я заранее сказал, что я – иудей, так что хоронить меня надо по иудейским законам. А это значит – без вскрытия, и сразу после смерти, без проволочек. Он взял очень много моих денег за то, что бы не делать вскрытие, и просто выпишет свидетельство о смерти. Сразу.
– Будет расследование! – перебила Рита.
– Ты не слушаешь, что ли? Включи мозги! Я сказал же: «Хоронить сразу после смерти». Умру я вечером, а утром уже будут похороны. Никто еще не успеет ничего понять и расследовать.
Сейчас
Новости разнеслись по сети, их комментировали, пересказывали, добавляли подробностей. Те, кто сидел в заднем ряду зала, рвались вперед, к камерам, что бы с восторгом рассказать, какой же это бы ужас. Те, кто ненавидел Аластора при жизни, соревновались в красоте соболезнований. Толпа людей перетекла из театра во двор морга.
– Фокусник Аластор Суарес Альфонсо де Ламбиди, урожденный Алик Ламби, доставлен сегодня в городской морг! – надрывался репортер чуть в стороне, позируя на фоне толпы у дверей морга. – Очередной смертельный номер кончился настоящей смертью!
Другой репортер кинулся к Рите и почти ткнул микрофоном в ее лицо. Она отпихнула его в сторону, и молча расталкивала толпу, до самого черного фургона.
– Отвези меня домой! – попросила она, и Дарон завел мотор. Толпа потянулась следом, и никто уже не видел другую машину, наемный водитель который тихо отъехал от морга, и увез с собой тело Аластора Ламбиди.
Аластор вернулся домой. А когда истекли четыре часа, открыл глаза и сел в гробу.
– Зараза! Как же все чешется под этими сраными ожогами! – он отодрал полоску фальшивой кожи с лица.
– Рита! Да ну что б тебя, курица тупая, где ты болтаешься? Я уже очнулся!
Раньше
– А дальше – самое главное! Похороны! – объяснял Аластор и жестикулировал пивной банкой, поливая пеной дорогой ковер на полу.
– Пока все в шоке, меня тихонько отвезут домой, а ты разошлешь приглашения на похороны. Законные похороны, у тебя уже будет свидетельство о моей смерти! Я снова сделаю грим с ожогами, только поменьше, что бы меня было легко узнать, опять вколю фторомицин, и наглухо отключусь на четыре часа, так что хоть режь меня.
Тело ты выставишь для прощания, в закрытом гробу, в скромной церкви на окраине города. Гости будут только приглашенные, журналисты, коллеги, друзья, короче – все, кто меня ненавидел. Я накидал список, там самые тупые сволочи мира, и они точно полезут к тебе с расспросами. Будут спрашивать, кому достанется мой театр, кто наследник, что с авторскими правами на мои номера.
И ты опять устроишь истерику, как обычно, наорешь на них, и откроешь гроб, будешь верещать: «Вы это хотели увидеть, это?». Пусть они увидят мой труп. Пусть хоть даже потрогают и убедятся, что я мертвый, и что гроб не пустой. И ты скажешь, что все доставалось Чантаре, что я все завещал ей.
– Ей? – Рита вздрогнула.
– А что ты напугалась? Боишься денежку потерять? Не трясись, я не писал завещание. Пока это просто повод обвинить Чантару в моем убийстве.
Ты выгонишь всех и скажешь, что надо срочно зарыть тело, что с тебя хватит. И меня отнесут в склеп. Там я очухаюсь и выберусь из гроба. В склепе есть все самое нужное – интернет, вентиляция, запас еды. Я просижу там этот день и еще один.
Тут начнутся вопросы, окажется, что расследования еще не было, а ты еще и обвинишь Чантару, скажешь, что ей уж очень выгодна моя смерть! Что она меня убила, все подстроила, а ты теперь требуешь провести вскрытие. И эксгумацию! Следствие тебя поддержит.
А я вернусь в гроб. И вот теперь представь: вы вскрываете склеп с покойничком. Вытаскиваете гроб. Открываете его.
И я сажусь в нем. Живой и обгорелый!
Я поднимаюсь из гроба после нескольких дней смерти, и иду к реке. Там от склепа двести метров до речки, она мелкая, но мне хватит. Я иду к ней и падаю в воду. Грим будет не стойкий – он сразу растворяется, и я восстаю из воды, воскресший и исцеленный. И говорю, что меня вернул бог!
– Бог? – Рита снова вздрогнула.
– Бог! Я умер и воскрес – это вам не просто дурацкий фокус, это чудо! Я расскажу, как был мертв, как видел ад, рай и чистилище, как говорил с богом. И как он назначил меня своим новым мессией! Я напишу книгу, стану святым. Я восстану из мертвых, исцелюсь от ожогов и разложения у всех на глазах! Да они будут на меня молиться. Буквально!
Аластор расхохотался.
– А тебя, женушка, назначу в моей церкви вторым апостолом, если будешь хорошо себя вести.
– Вторым? – переспросила Рита.
Аластор не ответил. Он грезил святостью и толпами, которые молятся на него, и сам не заметил слово «вторым». Кто та, кого он назначит первой, Рита и так знала. Две ассистентки в одном шоу – это всегда не к добру, а в одной постели – тем более. Особенно если одна из них будет на самом деле верить в воскрешение Аластора, и молиться на него. Буквально!
Сейчас
Церковь не вместила всех желающих – приглашенные толкались внутри, а прочие – за ее дверями. Гроб покоился между двух высоких букетов цветов. Рита стояла справа от гроба мужа. Чантара – слева от гроба любовника.
– Тихо! – Рита подняла руку, и журналисты чуть смолкли. – Вы пришли сюда не проститься. Вы пришли сюда сделать сенсацию. Что ж, вот она!
Рита открыла крышку. Фотограф метнулся вперед, и покрытое ожогами лицо Аластора осталось на снимке для новостей.
– Сразу скажу главное: да, он мертв. Не секрет, что мой муж был одержим смертью и искал ее в своих номерах много лет. И сам выбрал смерть в огне, который его так завораживал.
Рита закрыла крышку гроба.
– И теперь я могу только исполнить его последнюю волю. Прощание окончено! Согласно последней воле моего мужа, его тело, прямо сейчас, доставят на кремацию. Через час вы сможете сфотографировать урну с его прахом, для ваших поганых новостей. Забирайте тело!
Две женщины, без поклонников и журналистов, стояли у печи, пока гроб медленно вкатывался в нее. От рождения их звали вовсе не Рита и Чантара, и эти имена сгорали теперь вместе с официально мертвым телом в гробу.
– И что теперь? – спросила одна.
– А теперь я свободна! – ответила вторая. – Театр теперь мой. Ты уволена. А он мертв. Пожалуй, это был идеальный трюк!
Робкая душа с мечтами о силе
Когда говорят, что все меняется, обычно не имеют в виду конкретного человека. Особенно – человека, который сам до смерти боится перемен.
В глубине души Нолан Блюмс мечтал однажды стать отважным, сильным или хотя бы наглым. Мечтал, но не надеялся. В своей стеклянной кабинке, в душном офисе инвестиционной компании «Золотой мир», он тихо просиживал свою жизнь за клавиатурой компьютера, и старался привлекать поменьше внимания.
Проход между кабинками упирался в огромную дверь с золоченой вывеской «Приемная президента». Не «Президента компании Золотой Мир», а просто: «Президента», словно тот возглавлял всю страну. За дверью пряталась приемная с секретаршей и еще одной дверью, открывавшей вход в святыню – кабинет руководителя компании. В святыне Нолан не был никогда, и надеялся никогда не побывать. Работяг туда пускали, только что бы сообщить о повышении или увольнении. И на повышение Нолан совершенно не рассчитывал.
Только в мечтах Нолан входил в кабинет президента, стучал кулаком по столу (хотя лучше по своей ладони, что бы ни отбить кулак), и требовал повышения зарплаты. На два… нет, даже на три процента! В самых отчаянных и буйных мечтах видел, как пинком откроет дверь, ущипнет вопящую секретаршу, врежет президенту по носу, и гордо выйдет из святыни.
Но скандалов Нолан боялся. Боялся перемен, боялся просить, требовать, спрашивать. Боялся даже слишком уж сильно бояться. И не смел отказаться от сигареты, которую Карлос предлагал ему каждый день, за обедом. Сигареты Нолан ненавидел, от запаха дыма тошнило, но он боялся обидеть Карлоса, и никогда ему не отказывал.
Таким человеком Нолан Блюмс вошел в офис в тот день, утром.
И вышел из него точно таким же, раз уж не ему довелось изменить в тот день свою жизнь, а Карлосу.
Обычно Карлос сидел в соседней кабинке. Он всегда улыбался, говорил тихо, жал потной ладошкой руки своих коллег мужского пола, и тоскливо смотрел вслед коллегам пола женского. Таким он был.
Таким он вышел из офиса накануне вечером. А сегодня утром его не было. Место в соседней кабинке пустовало, а рабочий день уже пять часов, как начался. Такое не прощалось никому, и Карлосу вообще не стоило уже приходить.
Но он пришел.
К тому времени на его столе появилось карточка с уведомлением – его приглашают в кабинет президента компании. В святыню, откуда уходят с приказом об увольнении, и куда было бы уместно заползти на коленях.
Карлос мог бы так и поступить – вчера, когда он ушел с работы, сутулый и молчаливый. Но сегодня он вошел, чуть пританцовывая на ходу, в дорогом костюме, но без галстука, злостно нарушая правила компании. Он не сутулился и никуда не спешил. Он радовался жизни, словно только что родился на свет, а вел себя так, словно уже много лет правит миром.
Он снял карточку – приглашение со своего стола и широким жестом запустил ее в полет. Следом полетел рабочий телефон. Монитор. Калькулятор.
Офис замер.
Карлос двинулся по проходу, и казалось, что дверь святыни он распахнет ударом ноги – но она открывалась на себя, и дверь пришлось открыть за ручку.
– Как дела, красавица? – он улыбнулся секретарше, пока та возилась с кулером для воды в углу. Дверь уже почти закрылась, когда в офис проскользнул звонкий хлопок ладони о какую-то упругую часть женского тела, визг, пощечина и хохот Карлоса.
Дверь закрылась окончательно. Что было дальше, Нолан не видел, но все заняло минуты три. Снова раздался визг секретарши, невнятные крики, звук удара и рев: «Вызывай полицию!».
Дверь распахнулись.
Карлос улыбался и на ходу стирал белоснежным платком кровь с перстня на пальце. Серебряного, на взгляд Нолана, перстня, с печаткой и символом из двух сцепленных колец на ней.
– Что происходит? – Нолан осторожно высунулся из своей кабинки.
– Свобода! – ответил Карлос – Я уволился и вам того же желаю.
– Впрочем, – он повысил голос, – вы все – просто жалкие слабовольные ублюдки, и сдохните здесь. А мне пора в новую жизнь!
Он отвесил поклон и двинулся к выходу.
Свобода? Уволиться? Новая жизнь?
Странные слова! Но пример героя заражает, завораживает, как дудочка крысолова.
– Новая жизнь! – прошептал Нолан тихонько. Кто-то же может! Интересно, как? Он вышел из своей стеклянной тюрьмы и осторожно двинулся следом за Карлосом. Если тот смог так измениться, может и у Нолана получится?
Карлос протанцевал по коридорам конторы и вышел на улицу. Он курил на ходу, выпускал дым встречным в лицо и смеялся.
Нолан тащился следом. Первый приступ неудержимого героизма, который толкнул его в путь, уже прошел, и в голове крутились образы карточки на столе и грядущего увольнения. Он покинул рабочее место! И если вернуться, его будет ждать засада – коллеги и начальство. Он понимал, что оттягивает возвращение и делает только хуже, но возвращаться было страшнее, чем уходить.
Так он и прошел всю дорогу. Карлос шел пешком. Он на ходу прихватил новую пачку сигарет с лотка и не заплатил, а гнев продавца угас под одним его взглядом. Он швырнул окурок в открытое окно припаркованной машины, и тот вылетел обратно, но скандалить водитель не стал. Что-то говорило людям, что с Карлосом лучше не ссориться. Его уверенность в себе! Вот что говорило.
Так он и дошел до обычного проулка. Свернул. Дернул ручку на неприметной стальной двери и вошел. У двери околачивался детина, и Нолан остановился.
– Вам чего? – спросил детина.
– А я с ним! – пискнул Нолан. Детина открыл дверь. Не войти Нолан не посмел.
И мир взорвался.
За грязной дверью царили свет и яркие краски, музыка и полуголые танцовщицы, смех и хлопки пробок шампанского.
Нолан замер. Дверь, закрываясь, поддала ему под зад, придавая ускорения и решимости. Он полетел вперед и почти врезался в пустой столик. За соседними столами бурлила жизнь. Мужчины, уверенные в себя, яркие, дерзкие, занятые тем, о чем Нолан боялся даже мечтать.
Бурлила далеко не его жизнь, но пока его не выгоняли, и можно было хотя бы посмотреть на нее. Он посмотрел, и рассмотрел в ней Карлоса. Тот расположится за барной стойкой. Нолан прокрался к нему вдоль стены и занял стул за его спиной.
Карлос пил и беседовал с толстяком, обвешанным золотыми цепями. А когда толстяк поднял свой бокал, на его пальце блестело кольцо. Серебренное, с двумя переплетенными кольцами.
Стакан перед Ноланом возник сам, непрошенный.
– Виски? Коньяк? – спросил бармен и Нолан осторожно кивнул.
– Виски. Коньяк, – повторил он и получил два стакана.
У бармена не было кольца. Колец не было у официанток, танцовщиц, охранника. Они просто работали в этом баре, зато каждый, кто прожигал тут жизнь, носил кольцо. Люди с кольцами пили и разговаривали. До Нолана донеслись куски разговоров – деньги, инвестиции, политика. Цены на нефть опять скачут, надо что-то с ними делать. Одного судью пора бы заткнуть, слишком много на себе берет. Скоро выборы – надо помочь своему кандидату занять пост, это пойдет на пользу всем, кто состоит в клубе.
Голова Нолана закружилась, и опорожнил стакан коньяка. Голова закружилась еще сильнее. Это не бар! Это секретный клуб для богачей, тут они ведут свои дела. Не в кабинетах президентов компаний или залах заседания правительств, а прямо тут. Нолан слышал про секретные клубы закулисных правителей мира, но не надеялся, что сам окажется среди них.
Особенно в компании Карлоса! Вчера Карлос был доходягой из офиса, вечно одиноким, потным и сутулым маменькиным сынком, а сегодня он воротила большого бизнеса!
Карлос повернулся и поманил бармена. Скользнул взглядом по Нолану, словно пытался припомнить его. Отвернулся. Повернулся снова.
– Самозванец! Бей его! – почти услышал Нолан, но Карлос сказал не это.
– А ты же этот, как тебя? Нолан? Из нашей конторы? Ты у меня сигареты стреляешь все время и ни разу не вернул, жук!
Он сунул руку в карман и Нолан сжался от ужаса, но в руке оказался не пистолет, а пачка сигарет. Нолан скривился и взял одну. Отказываться невежливо, да и небезопасно. Карлос протянул руку и Нолан робко подал свою, но Карлос не собирался ее пожимать. Он повернул ладонь Нолана и задумчиво рассматривал, как будто искал на ней тайные знаки.
– Так ты пока без кольца! – сказал он после долгой паузы. – Я думал, ты тоже теперь с нами.
Мир замер. Ближайшие голоса стихли. Вот теперь точно будет крик: «Бей его»!
– За мной пошел? – спросил Карлос и Нолан закашлялся.
– Молодец! – Карлос хлопнул его по спине. – Решился хоть на что-то. Решимость – это все. Она все двери открывает! Надо только поверить в себя, и тебе никто не откажет. Да, Стефи?
Последнее он крикнул бармену и тот покорно кивнул:
– Да, вы правы!
– Я сегодня праздную! – объяснил Карлос. – Первый день с кольцом. Но времени на раскачку нет, надо втянуться во все дела побыстрее. Мне еще надо разбогатеть до конца месяца!
Он расхохотался и отбарабанил на барной стойке веселый ритм.
– Я как будто лет сорок в гробу спал, и вдруг проснулся. Теперь – видал? Тут все деньги, вся власть, и уж я не упущу шанс! Тут все, и каждый может просто это взять, надо только быть уверенным и дерзким! Ну что, спросишь, или в офис пойдешь?
И Нолан спросил.
Два подвига за день – перебор, но он осмелился и совершил второй. Он спросил! И что еще было спрашивать? Только одно: откуда взялось кольцо?
***
Кольцо взялось из странного места, но Нолан уже не удивлялся. Он провел в клубе двадцать минут, и одурел от великолепия этого места. Он узнал политика с предвыборных плакатов («Год назад простым сантехником был» – рассказал про него Карлос), и одного из инвесторов компании Золотой Мир («Он раньше в физику преподавал в школе» – поведал Карлос).
И Нолан понял одно – он хочет быть таким, как они. Уверенным в себе, сильным, готовым оказаться в центре внимания. Жить без страха, вины и сомнений. Знать свое право пинком открывать все двери и делать, что хочется.
Но великолепие клуба рассеялось, и теперь открыть дверь даже рукой оказалось непросто.
Дверь, такая же убогая, как дверь клуба, терялась среди ярких огней и неоновых вывесок города, как камень на дне бурной реки. Обшарпанный вид двери Нолана не смутил – он видел, что пряталось за дверью секретного клуба.
Вывеска на двери смущала, он лишь самую малость. Скромная, блеклая, с надписью: «Дешевая магия и товары для оккультных практик1». Впрочем, кто знает, чем может прикидываться местечко, где людей учат уверенности! Наверняка за дверью – центр каких-то психологических тренингов.
А вот перспектива войти в это местечко пугала на самом деле. И перспектива изменить жизнь, стать бесстрашным, тоже пугала. Он мялся на пороге и едва ни заорал, когда на плечо опустилась рука.
– Сеньор! Входите, вам стоит войти! – прошамкал голос со странным акцентом.
Старик подкрался сзади. Лысый, в халате и домашних тапочках, без кольца. Явно не из тех, кто правит миром.
– Сам решу, войти или нет! – отважно ответил Нолан и покорно вошел. Старик вошел следом. И включил свет.
Внутри магазина оккультных товаров не было центра психологических тренингов, зато был магазин оккультных товаров. Колоды карт, шары и колокольчики теснилась на полках. Странный зверь, кажется, чучело ехидны, боролся за место на столе с деревянной статуей какого-то полуголого парня с четырьмя руками и глазами из золота. Все это ютилось в полумраке, пахло ладаном и затхлостью.
– Входите, сэр, входите! – старик подпихнул Нолана подальше в глубину лавочки. – Мой магазин к вашим услугам, месье!
Он раскланивался без остановки.
– Я… – Нолан прикинул шанс выскочить за дверь. – Я на счет кольца.
– Кольца, сеньор? – старик не поклонился на этот раз. А следующая фраза прозвучала уже без акцента:
– Кто тебя послал?
– Карлос.
– Карлос? Так быстро? – старик выпрямился и словно стал больше ростом. Поклоны, дурацкая манера речи – все исчезло. Он запер входную дверь.
– Так значит, ты хочешь обрести уверенность в себе?
***
Так и начался тот разговор. Старик предложил Нолану закурить, и он снова вытерпел пытку дымом. Отказываться не вежливо! И опасно. Теперь он сидел на краешке стула, пил мятный чай, старался забыть, как ненавидит мяту, и понять, когда начнется тренинг. И как он работает вообще?
– А нет никакого тренинга! – старик напротив тоже пил чай, только его чашка странно пахла какими специями. – Нет тренинга, есть только кольцо. Это оно дает силу! Но я вижу, ты мне не веришь. И я вижу, что ты ненавидишь курить, но не смеешь отказаться. А сейчас давишься мятой и опять не смеешь отказаться. Не смеешь – в этом вся твоя суть. У тебя от природы жалкая, робкая душонка, ты только и можешь, что мечтать о силе, которой боишься. Ты – овца. Да?
Нолан кивнул.
– Вот! – старик улыбнулся – Сейчас ты возмущен, ты не считаешь себя овцой, но не смеешь спорить. А вся твоя проблема – в голове!
Речь старика лилась гладко, и Нолан запомнил ее плохо, но понял суть. Магия – это как плацебо. Она помогает поверить! Если веришь, что ты король – значит, ты король. Нужно только принять магию, захотеть ее, до глубины своей робкой души. Нужно решиться, хоть раз в жизни, сказать свое «Да» и принять кольцо. Кольцо давало уверенность в себе, а она давала все остальное.
Старик притащил альбом с фотографиями, и Карлос увековечился на последних двух. Сутулый мышонок Карлос на одном фото, и Карлос – король мира, на втором. Альбом вместил около сотни старомодных полароидных снимков. Нолан узнал несколько лиц. Тот политик из клуба. Знаменитый финансист. Актер – его лицо на всех экранах, а год назад никто даже не знал о нем.
Старик перелистнул альбом на свободную страницу.
– А вот тут я могу поставить твои фотокарточки. Нолан Блюмс – жалкий болван с дурацкой фамилией, и дурацкой прической, как сейчас…
Старик умолк и выловил Полароид, словно из воздуха, а Нолан уронил чашку, когда вспышка ударил по глазам. Старик сунул снимок в альбом.
– А рядом, – продолжил он, – будет новый Нолан, уверенный и дерзкий. Нолан – политик! Нолан – сенатор. Я не планировал делать еще одно кольцо так быстро, это сложная работа, да и не каждый сможет кольцо носить, но я могут сделать его специально для тебя.
– Ты же не против? – добавил старик с нажимом.
– Нет! – пискнул Нолан. И добавил:
– Только мне платить…
– Разумеется, нечем! Я дам тебе кольцо, ты поверишь в себя, станешь сильным и разбогатеешь. Вот тогда и заплатишь. Отдашь половину всего, что получишь благодаря кольцу. Согласен? – последние слова снова прозвучали как угроза и Нолан опять пискнул:
– Да!
– Вот и славно. А теперь пошел вон! Вернешься через неделю. Вон! – прикрикнул старик, и Нолан кинулся к двери.
***
Кольцо, уверенность, магия? Нолан Блюмс – сенатор? Все это звучало как полный бред, не считая того, что Карлоса Нолан знал очень давно. И без кольца тот точно не был парнем, который может стать миллионером за месяц. Вот только нацепить кольцо – значит поменять свою жизнь! Пусть даже к лучшему, это все равно слишком страшно.
Нолан побрел домой. Он не знал, что делать, не смел отказаться от кольца, и не смел принять его. Он ушел с работы, и теперь впереди наверняка ждали проблемы. И Нолан сделал то единственное, что мог – напился и уснул.
И проспал на работу. А после вчерашнего это значило, что работы у него больше нет. Он потянулся к бутылке, и она оказалась такой же пустой, как голова Нолана в тот момент. Звякнул дверной звонок. Нолан облизнул сухие губы и открыл дверь.
– Сюрприз! – завопил голос на той стороне порога. Нолан шарахнулся и повалился на спину. Карлос вошел и протянул ему бутылку воды.
– Видел тебя вчера в винном магазине, сразу понял, что сегодня вода тебе пригодится! – объяснил он. – Вставай. Встал, быстро!
Нолан встал.
– Пей, одевайся и пошли со мной.
– Куда?
– В особняк за город, к моим новым друзьям из клуба. Будет вечеринка! Дневная. Ты скоро сам будешь с кольцом, а пока считай, что это пробник новой жизни.
Пробник оказался роскошным трехэтажным особняком, с охраной и вертолетной площадкой. В особняке нашлось шампанское, икра и десяток чуть не трезвых и очень уверенных в себе мужчин. Нолан, кажется, видел их на фото в магазине. Все носили кольца – все, кроме Нолана. Он стыдливо прикрывал руку ладошкой и жался в угол.
А еще в доме нашлись десятка два женщин, без колец и одежды, и Нолан не знал, куда спрятать глаза. Не место ему в такой тусовке!
Или место? Кто он – дрожащая тварь, или имеет право быть среди сильных этого мира? Он отважился поднять глаза на красотку, та улыбнулась, а что было дальше, он и мечтать раньше не мог.
Следующие дни пролетели в череде вечеринок и развлечений. Нолан пил шампанское и набивал рот черной икрой, пытался танцевать и играть в гольф. О работе он больше не вспоминал.
– Я все устроил! – объяснил Карлос. – Ты числишься больным, так что если откажешься от кольца, то запросто вернешься в офис!
Это «вернешься в офис» звучало почти как «вернешься в рабство, тюрьму, кандалы, в сам ад». Нолан вздрогнул.
Вернуться в офис? Нет уж!
– Сколько там осталось до моего кольца? – спросил он. И сам знал, что остался всего-то день.
Самый длинный день в жизни! Но и он закончился.
***
Нолан лупил кулаком по еще запертой двери, и понимал, что его обманули, магазин закрыт, а за дверью – пустота. Но старик открыл.
– Пришел? – спросил он чуть удивленно и зевнул.
– Пришел! – ответил Нолан и сам удивился своей храбрости. Он уже попробовал силу, и хотел еще!
Старик запер дверь за его спиной. Не было ни ритуалов, ни свечей, ни магического круга. Старик не читал заклинания или молитвы – он просто выловил кольцо из кармана растянутых спортивных штанов и бросил Нолану.
– Ты все решил? Хочешь обрести силу внутри себя? Превратиться в совершенно нового человека, сильного, властного и уверенного в себе?
Нолан кивнул.
– Тогда скажи: «Да», и надень кольцо.
– И все?
Одно «Да» и жизнь навсегда изменится. Изменится! Ладони вспотели, а офис вдруг показался не таким уж и адом.
– А ну говори! – гаркнул старик, и Нолан испуганно выпалил:
– Да! Да, я согласен, я хочу силу! Хочу превратиться в нового человека!
– Тогда кольцо надень, – напомнил старик.
– А на какой палец? Мой размер примерно…
– Надевай! – заорал старик и Нолан натянул кольцо.
Секунда.
Еще одна.
Что-то шевельнулось в нем. Что-то сильное. Уверенное в себе. Что-то привыкшее побеждать, сносить преграды с пути, и даже убивать врагов.
Нолан чувствовал эту силу. С ней человек по головам пойдет к власти и богатству, и больше не усомнится ни в чем. С этой силой он выстроит империю и станет королем. С этой силой другие людишки покажутся жалкими букашками, которые только мешаются на пути. Больше никакой робости и подобострастия! Теперь – только победы! Это Нолан чувствовал в себе.
А вот руку с кольцом не чувствовал.
Она сама поднялась к его глазам, пошевелила пальцами.
– Что такое? – хотел сказать Нолан.
– Неплохо! – сказал его рот.
Тело Нолана встало, пошатнулось и повалилось обратно в кресло. Нолан видел это глазами, но не ощущал само тело.
– Не торопись! Первое время будет мутить, будет слабость, тошнота.
Это голос старика! Тело само повернуло голову в его сторону.
– За ночь все пройдет, утром сможешь отпраздновать воскрешение! Зайдешь ко мне, сделаем фото для моего альбома, и за работу. А пока проверим, как все прошло. Как тебя зовут?
– Нолан Блюмс! – хотел сказать Нолан, но не услышал сам себя.
– Дон Августино Ольменко де ла Сатьяго Лопес! – гордо ответил его рот.
– Возраст?
– Семьдесят шесть.
– Причина смерти?
– Пулевое ранение в голову.
– Эй, у меня нет никакого ранения! – завопил Нолан, но опять не услышал свой голос.
– Отлично! – старик потер руки. – Но теперь тебя зовут Нолан Блюмс, тебе 31 год, и ты больше не главарь наркокартеля, а служащий в одной перспективной конторе. И никакого больше простреленного мозга – теперь у тебя новое тело. Пока кольцо на пальце, конечно. Кольцо – это, считай, твой пропуск обратно в мир живых. Не снимай его! Только оно и держит тут твою душу.
– А кто во мне копошится? – спросил тот, кто назвался доном Августино. – Тут как будто кто-то сидит в моей голове, на заднем сидении. Он так и будет шпионить? Мне это не нравится! – слова прозвучали молодым голосом, но тоном капризного старика.
– Он будет там недели две, потом рассеется, как и не было его. А пока можешь брать его память, что бы освоиться в нашем времени Ты же умер почти полвека назад! Надо многое наверстывать. Попробуй! Скажи, как называется контора, где работает твое новое тело?
Словно мягкое щупальце воткнулось в разум Нолана и покопалось там.
– Инвестиционная компания «Золотой мир»! – ответил дон Августино.
– Именно! Вот так ты сможешь узнавать все об этом времени, пока он еще жив. И ты приведешь мне новое тело.
Тело самого Нолана встало. Пошатнулось, но устояло. Его владелец прошелся по лавке, подволакивая ноги.
– Тело? Да тебе что, дед, тел вокруг мало?
– Мне не каждый годится! Нужна робкая душа с мечтами о силе. Слабак, который не смеет сопротивляться, но мечтает о величии. Это сочетание открывает путь в его душу! В данном случае – для тебя.
Дон Августино снял с полки кремневый пистолет, и заглянул в ствол.
– Осторожнее, пожалуйста! – старик повысил голос. – Пистолет заряжен, не вздумай тут ненароком застрелиться, ты со мной еще не расплатился. Я дал тебе тело, а твои собратья из клуба дадут свои связи и деньги. Очень много связей! С ними легко богатеть, и обычно я беру половину всех доходов. Но ты, опытный бандит, лидер, ты даже в политику почти попал, пока был жив, так что я тебя в нее и оправлю.
