Алексей Игнатов
Мы снова увидимся
Я помню, как больные бросались с крыши больницы. Как врачи падали без сил и спали на полу, а место умерших пациентов занимали те, кто еще недавно их лечил. Я застала доктора Анселя в его операционной. Он держал на руках на руках тело маленькой девочки, плакал и пил виски.
Утром я вынесла во двор два трупа, маленькую девочку и доктора Анселя. Он вскрыл себе вены своим же скальпелем. Скальпель я выбросила в яму, не хотела испытывать соблазн уйти вслед за доктором. Но соблазн остался.
По дороге домой я купила бритву. «Мужу покупаете?» – спросил тогда лавочник. Глупый вопрос, но я его запомнила. На следующий день лавочник лежал на полу больницы, молился и умолял меня дать ему что-нибудь от боли. Еще через пару дней он проклинал меня, называл тварью и ведьмой, кричал, что это я принесла в его лавку заразу из больницы, и буду гореть за это в аду. А еще через неделю его посиневшее тело отправилось в яму.
Я сидела тогда на краю ямы, и держала бритву у горла. Но в тот день я не умерла. Просто упасть в яму с телами и исчезнуть, без цели, без смысла – это все равно сдаться болезни, а сдаваться я не собиралась. У меня была цель! Когда-то казалось, что эта цель – спасать и утешать, но лавочник был прав. Я несу смерть. Моя цель – убивать.
На следующий день привезли преподобного. Ежедневно он проповедовал смирение и утешал людей. Рассказывал о неисповедимых путях Господа. Говорил, что у всего есть своя причина, что смерть не повод для скорби, а те, кто покинул нас, теперь перешли в лучший мир, мы должны верить в это, и не забывать, что Бог есть любовь, и он не посылает нам испытаний, которые нам не по силам. Надо лишь верить!
Но он не верил, и не молился. Пока все вокруг умоляли бога пощадить их, преподобный требовал перепроверить диагноз, предоставить лучшие лекарства и привести к нему лучших врачей. Он не знал еще, что лучшие врачи давно ушли в яму во дворе больницы. Когда его привезли, я поняла, для чего я лечила людей, для чего отпиливала ноги, раздавала аспирин и плакала ночи напролет. Все это – ради него! Моя жизнь – ради него. Бритва в моей руке – ради него.
И я убила его.
Во время обхода, раздавая бесполезные лекарства, я вынула бритву и провела ей по горлу преподобного. После стольких лет отчаяния и ужаса, после Войны, Голода и Чумы, я сама стала последним всадником. Я – Смерть. Все случилось именно так, как должно было случиться, и я улыбалась, глядя как преподобный умирает. Я знала, что во всем права, и знала, что должна сделать дальше.
«Мы увидимся снова, преподобный!» – так я сказала, пока еще могла говорить. А потом поднесла лезвие бритвы к своему горлу.
***
– Сеанс регрессии, 22 мая, Лаэрт Лаймон, запись включена. Расскажите мне…
– Я все еще сомневаюсь, что стоит продолжать, док! Это же жуть жуткая, я в тот прямо вспомнил, как сам резал себе глотку! Больно было, как на самом деле! И я убийца, я точно помню. А я даже не знал тогда этого священника, но все равно прирезал его! И еще это вот: «Мы снова увидимся!» – это как понимать вообще?
– Обещаю, мы во всем разберемся. Присядьте, Лаэрт, присядьте! Вам ничего не грозит, ваше прошлое не может причинить вреда ни вам, ни мне, оно лишь помогает решить проблемы вашего настоящего. В том, что вы видели, может быть иносказание, метафора.
– Да какая еще метафора, док? Я человека зарезал и мне понравилось. Это у всех так, что бы прямо помнить все, все ощущать? Что бы снова было больно, как на самом деле?
– Нет, обычно нет. Ваши воспоминания о прошлой жизни самые яркие, какие мне встречались. И на моей памяти еще никто не продвигался так быстро. Вы делаете большие успехи, Лаэрт! Но вы упоминали сны. Расскажите мне о них.
– Сны… Кошмары! И в каждом все кончается одинаково, я опять убиваю кого-то, а потом себя. И всегда говорю эти слова. Это тоже связано с моими прошлыми жизнями, док? Воспоминания во снах?
– Просто расскажите мне, что вам снилось.
– Я убил ребенка. Где-то в Азии, похоже на Китай, только не современный, а в прошлом. Ну да, это же моя прошлая жизнь! Глупость сказал, конечно, в прошлом. Я был старой женщиной, и встретил мать с ребенком, они гуляли на берегу реки. Маленький мальчик, лет пяти – шести. Я так обрадовался, как будто искал его всю жизнь, поговорил с его матерью, похвалил парнишку, а потом взял его на руки и прыгнул в реку. И мы оба утонули. И я опять сказал это вот: «Мы снова увидимся!».
– Мы найдем причину, обещаю, мы…
– Да я сам причина, я! Я псих, я убиваю людей. Детей! Я так не хочу! Это моя карма, да?.. Бывает вообще такая карма, что бы убивать кого попало? Я же с собой нож принес, док. Я теперь все время нож ношу!
– Что бы убить кого-то как, в ваших снах?..
– Нет! Нет, что вы, док. Я никого не хочу убивать. А что делать, если вы не правы? Если это не метафора, а я реально вот так живу по кругу, раз за разом, и каждый раз кого-то убиваю? Какой-то недоделанный кармический маньяк, который режет людей. Я не хочу опять убивать, с меня хватит! Если меня потянет на убийства, я лучше достану нож, и горло себе перережу, как в прошлый раз. Только сразу, а не когда уже убью кого-то. Может это мне зачтется? Самопожертвование и все такое. Умру, что бы спасти других, и в рай попаду!
– Давайте не будем так драматизировать! Рая не существует, есть только прошлые и будущие воплощения. И вы не маньяк. Не бывает маньяков, которые убивают из жизни в жизнь, да еще и всего один раз в каждой жизни! Маньяки не останавливаются. Вы же не помните множества убийств за одну жизнь?
– Только одно. И я тут вспомнил, вы говорили, что надо искать суть и не отвлекаться на проверки. Но я отвлекся, я поехал туда…
– Куда это – туда?
– Ну, туда. Где жил, когда был медсестрой, в это их Кротвиль. Покопался в газетных архивах и нашел историю про медсестру, которая во время эпидемии испанки спятила и убила больного священника. А если я сам разбужу это все в себе? Найду я причину, узнаю, что меня сделало маньяком. И что? Это же снова сделает меня маньяком! В меня опять демон вселится и я…
