Алексей Кочетков
Украина после Евромайдана. Демократия под огнём
Гражданское общество реагировало на происходящее более решительно. 21 февраля, в день внеочередной сессии президиума Верховного Совета, рядом с ним началась бессрочная гражданская акция за отделение Крыма от Украины и создание самостоятельного государства. 26 февраля кризис достиг максимальной точки: у здания Верховного Совета произошли столкновения между сторонниками крымской автономии и меджлисовцами, в результате которых травмы получили около 30 человек, а двое погибли.
На этом фоне, 27 февраля решением Верховного Совета Крыма был назначен референдум «по вопросам усовершенствования статуса и полномочий» региона», а его дата была назначена на 25 мая.[34] При этом первоначально рассматривалось несколько вариантов вопросов, которые бы выносились на всенародное обсуждение: сохранение существующего статуса Крыма, расширение прав автономии, выход автономии из состава Украины с образованием самостоятельного государства.
Тем не менее, 1 марта новоизбранный премьер-министр С. Аксёнов сообщил о переносе даты проведения референдума на 30 марта 2014 года, поскольку «конфликт вышел за пределы разумного»[35], 4 марта он объявил о том, что референдум может быть проведён и раньше этой даты, а 6 марта Верховный совет принял решение провести референдум на всей территории Крыма (включая Севастополь), причём не 30 марта, а 16 марта, вынеся на обсуждение вопрос о будущем статусе Крыма, предполагающий выбор одного из двух вариантов ответа: 1) Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта Российской Федерации?; 2) Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым 1992 года и за статус Крыма как части Украины?
Именно с этими вопросами и в указанный срок, несмотря на сопротивление Киева и прошёл референдум. Сжатые сроки подготовки и противодействие из Киева не смогли оказать существенного влияния на проведение референдума. Блокировка украинским ЦИКом доступа к данным госреестра практически никак не отразилась на его проведении. Списки избирателей сохранились с предыдущих выборов, информация об избирателях хранилась в «паспортных столах», базах МВД и т. д. Конечно, при этом точность списков оказалась несколько более низкой, но принципиально это действие не повлияло на подготовку референдума. Действия СБУ и ЦИК Украины носили скорее символический характер, демонтирующий бурную деятельность и верность временному правительству. Реального влияния на подготовку референдума они не оказывали. В кратчайшие сроки были напечатаны бюллетени для голосования, сформированы избирательные комиссии. Как это ни парадоксально, быстрой и слаженной подготовке референдума в немалой степени способствовала ситуация, перманентных украинских выборов.
Явка на референдуме составила 82,71 % избирателей. Из них 96,6 % высказались за воссоединение с Россией, а 2,51 – за восстановление Конституции 1992 г.[36] ОБСЕ, хотя и получила официальное приглашение от крымского руководства, отказалась принять участие в наблюдении за референдумом. По словам пресс-секретаря ОБСЕ, Крым не имел полномочий приглашать наблюдателей, так как является регионом, а не государством и не отдельным членом организации.[37] Тем не менее, это не мешало представителям БДИПЧ ОБСЕ в дальнейшем делать заявления о завышенной явке и фальсификациях. Результаты референдума не были признаны ни Европейским союзом, ни Соединёнными Штатами.
В качестве юридического обоснования очень часто приводится заключение Венецианской комиссии от 21 марта 2014 года, которое трактуется, как заключение о легитимности крымского референдума.[38]Между тем, Венецианская комиссии выступила по поставленному вопросу: «Соответствует ли конституционным принципам решение, принятое Верховным Советом Автономной Республики Крым Украины организовать референдум о присоединении к России в качестве субъекта Российской Федерации или восстановлении Крымской Конституции 1992 года».
В данном случае мы сталкиваемся с осознанным (что говорит о предвзятости), либо неосознанном (что свидетельствует о непрофессионализме) стремлении подменить рассмотрение политического феномена, утверждением его ничтожности, а также и с прямым передёргиванием фактов. Венецианская комиссия сосредоточилась на исследовании исключительно технико-юридических аспектов назначения общекрымского референдума. Однако конституционные принципы, как известно, базируются не только на технико-правовых, но и на политико-правовых аспектах. Только в совокупности и тех и других существуют конституционные принципы демократического правового государства.
Во-первых, прослеживается прямая политикоправовая аналогия крымского референдума, состоявшегося в условиях антинонституционного переворота в Киеве, отсутствие центральных легитимных органов власти и попытки проникновения националистических сил на территорию автономии, с актом провозглашения независимости самой Украины в 1991 г., которых исходил «из смертельной опасности, нависшей над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР».[39] Во-вторых, следует обратиться к подтверждению Международного суда ООН от 22.07.2010 при рассмотрении самопровозглашенного Косово, что одностороннее провозглашение независимости частью государства не нарушает какие-либо нормы международного права.
Подтверждение Международным судом ООН (в отношении Косово от 22 июля 2010 года) того факта, что одностороннее провозглашение независимости частью государства не нарушает какие-либо нормы международного права, является тем общим обстоятельством, которое добросовестный эксперт не может не учесть при исследовании соответствия конституционным принципам решения о назначении общекрымского референдума, поскольку именно этим решением Международный суд ООН установил зависимость технико-юридических аспектов конституционности от политико-правовых обстоятельств при решении вопроса об одностороннем правомерном провозглашении независимости части государства.
Таким образом, Венецианская комиссия, подменив изучение соответствия принятого решения о назначении общекрымского референдума конституционным принципам и политико-правовым условиям его принятия исключительно исследованием его технико-юридического аспекта, показала плохой пример небеспристрастности своего заключения. Уклонившись от исследования всей полноты доказательств при рассмотрении вопроса о соответствии конституционным принципам принятого решения о назначении общекрымского референдума Венецианская комиссия не смогла придать своему заключению должной убедительности.[40]
Референдум на Донбассе – общество против мятежа
Также как и в Крыму, референдум на Донбассе стал реакцией на антиконституционные действия в столицах. Вместе с тем, прослеживаются и значительные различия, главное из которых заключается в отсутствии институционального оформления Донецкой и Луганской областей. В этих условиях именно институты гражданского общества, а не власти автономии взяли на себя инициативу в организации народного волеизъявления. И это же обстоятельство – неспособность оформить свою субъектность, в конечном счёте сказалась на дальнейшей судьбе Донецкой и Луганской республик. Тем не менее, их история начинается не в 2014 году, а двадцатью годами раньше.
На фоне тяжелейшего экономического спада в первые годы украинской независимости, Донецк и Луганск часто говорили о расширении прав полномочий областей и придании им большей экономической самостоятельности. В 1993 году председатель Донецкого облсовета В. Чупрун даже заявил: «Давно ведутся разговоры о федерализации. К сожалению, кроме слов, мы далеко не продвинулись. Многие цивилизованные державы с учётом своей специфики уже давно пошли по этому пути. Мы изучаем опыт Германии, Швейцарии, США. Взяли все, на наш взгляд, приемлемое для нас. Посоветовали внести официальную статью в проект Конституции страны. Мы предлагаем, если рассматривать схематично, федерализацию управления экономикой и систему формирования регионального рынка… Регионы обязаны иметь внутреннюю и внешнюю самостоятельность. Самостоятельность регионов укрепит государство».[41]
27 марта 1994 года, одновременно с парламентскими выборами, донецкий облсовет даже провёл консультативный референдум по вопросам автономии и свободного функционирования русского языка. По данным организаторов референдума, явка составила 72 % в Донецкой области и 75 % в Луганской. На референдум были вынесены следующие вопросы:[42]– Согласны ли вы с тем, чтобы Конституция Украины закрепила федеративно-земельное устройство Украины? (За- 79,69 %);
– Согласны ли вы с тем, чтобы Конституция Украины закрепила функционирование русского языка в качестве государственного языка Украины наряду с государственным украинским языком? (За 87,16 %)
– Согласны ли вы с тем, чтобы на территории Донецкой (Луганской) области языком работы, делопроизводства и документации, а также образования и науки был русский язык наряду с украинским? (За – 88,89 %)
– Вы за подписание Устава СНГ, полноправное участие Украины в экономическом союзе, в межпарламентской ассамблее государств СНГ? (в 1994 году это было синонимом евразийской интеграции). (За – 88,72 %).
Генеральная прокуратура Украины возбудила дело о правомочности проведения этого опроса. В результате Ворошиловский районный народный суд признал итоги местного референдума не имеющими правового значения, а уже 6 августа 1994 года новоизбранный президент Украины Л. Кучма издал Указ о подчинении Президенту всех председателей областных, городских и районных Советов. Центральный унитаризм, видимо помня, каким образом сам пришёл к власти, победил стремление к автономизму, и регион вернулся к обсуждению прав регионов ровно через десять лет – в 2004 году.
Идея регионализма вновь получила звучание на фоне политического кризиса, который позже получил название «Оранжевой революции», вызванного результатами второго тура президентских выборов (21 ноября 2004 г.), согласно которым победителем был назван В. Янукович.
Миссия международных наблюдателей от БДИПЧ ОБСЕ немедленно заявила, что второй тур голосования «не соответствовал многим обязательствам ОБСЕ, Совета Европы и другим европейским стандартам демократических выборов»[43].
Этим, как поводом, воспользовались представители проигравшей стороны: даже не дождавшись официального объявления результатов, сторонники Ющенко в западных областях Украины и в Киеве с 22 ноября начали кампанию массовых протестов. Местные власти ряда областей Западной Украины (Львовской, Волынской, Тернопольской и Ивано-Франковской), а также горсовет Киева и администрация Киевской области официально выразили недоверие Центризбиркому и признали победу «народного президента» В. Ющенко, который даже успел устроить в помещении Верховной Рады «принесение присяги президента». Массовые беспорядки противников Януковича охватили Киев и ряд городов Центральной и Западной Украины.
В ответ 26 ноября сессия Луганского областного совета приняла решение о создании Автономной Юго-Восточной Украинской Республики. Областные депутаты заявили о закрытии внешних границ и обратились к президенту России Владимиру Путину за поддержкой. 27 ноября внеочередная сессия Харьковского областного совета решила создать исполнительные комитеты областного и районных советов и наделить их полномочиями органов государственной власти. Председателю облисполкома Евгению Кушнареву поручено было вести координацию действий по стабилизации общественно-политической ситуации с Верховным советом Крыма, Донецким, Днепропетровским, Запорожским, Луганским, Одесским, Херсонским, Николаевским облсоветами, Севастопольским городским советом. Представители Одесского областного центра объявили о намерении собрать Ассамблею народных депутатов всех уровней от областей юга и востока Украины, чтобы принять решение о провозглашении Новороссийского края как свободной самоуправляемой территории.
Уже 28 ноября в Северодонецке (Луганская область) состоялся Всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов всех уровней, на который съехались около 4 тыс. делегатов из 17 регионов Украины.[44] Главным решением съезда стало заявление о возможности создания Юго-Восточной автономии, в случае прихода к власти «нелегитимного президента» В. Ющенко. Для этого предполагалось провести референдум. Также было принято решение о создании Межрегионального совета органов местного самоуправления украинских регионов. Однако из-за нерешительности организаторов съезда и общей направленности региональных руководителей на клан победителей, инициативы съезда остались нереализованными. Наиболее последовательных глав Харьковской области Е. Кушнарёва и Донецкого областного совета Б. Колесникова обвинили в сепаратизме и арестовали, однако вскоре уголовные дела были закрыты за отсутствием состава преступления. Но после официальной победы «в третьем туре выборов» В. Ющенко, автономистские настроения сохранились только в названии оппозиционной Партии Регионов.
Последующая волна, направленная на повышение статуса регионов Украины, началась спустя ещё десять лет – в феврале 2014 года.
12 февраля в Ливадии (г. Ялта) состоялся Всеукраинского форум представителей областных советов и Верховного Совета Автономной Республики Крым. Мероприятие проводилось по инициативе председателей Харьковского областного совета Сергея Чернова, Киевского облсовета Александра Качного, Кировоградского облсовета Николая Ковальчука, Луганского облсовета Валерия Голенко, а также главы парламента автономии Владимира Константинова.[45] Повестка дня была согласована с премьер-министром Крыма А. Могилевым и прошла одобрение в администрации президента в Киеве.
Для того, чтобы избежать обвинений в сепаратизме на форум были приглашены представители всех без исключения областей Украины. Тем не менее, представители восьми западных областей не приехали в Крым. Однако даже в таком усечённом формате, участие представителей центральных регионов не позволило в полной мере обсудить все намеченные вопросы, связанные с расширением полномочий на местах.
В глазах представителей Юго-Востока, Крым выглядел естественным инициатором идей федерализации, поскольку только он обладал статусом автономии. Вместе с тем, выстроенная жёсткая вертикаль в Партии Регионов, боязнь репрессий со стороны «донецких» в случае стабилизации положения на Украине и отсутствие квалифицированных кадров, способных предложить варианты действий в рамках конституционного поля Украины, не позволили прийти к сколько-нибудь конкретному решению. Не случайно, что особую зависимость от мнения Януковича традиционно проявляли Луганская и Донецкая области.
В заключении перечислялись первоочередные шаги, которые необходимо сделать для преодоления глубокого политического конфликта, в котором оказалась страна. Всем сторонам конфликта предлагалось отказаться от любых насильственных действий, после чего вовлечь в переговорный процесс центральной власти и оппозиции законно избранных представителей областных советов. Участники форума призвали отказаться от различного рода ультиматумов при осуществлении переговоров и восстановить гражданский мир. О федерализации страны в своём выступлении сказал лишь Вадим Колесниченко. Пожалуй, самым смелым заявлением, включённым в текст заключения, стало предложение о формировании двухпалатного парламента.[46] Сам форум стал скорее прецедентом сопротивления регионов разрастающемуся перевороту, а принятое на форуме заявление – документом о намерениях, все аспекты которого требовали детальной проработки. Это было связано как со слабой компетентностью участников процесса в вопросах конституционного права и федерализма, отчасти, так и с опасениями реакции официального Киева. Ведь ещё 14 февраля В. Янукович в интервью заявил, что «вопрос введения федеративной модели государственного устройства Украины на данный момент не актуален».[47]
На этом фоне, 20 февраля, Всеукраинский общественный союз «Украинский фронт» заявил о проведении Съезда депутатов всех уровней юго-восточных областей Украины,[48] идущего в развитие Ялтинского форума. В ответ в тот же день СБУ предупредила, что жёстко отреагирует на любые проявления сепаратизма. Однако 22 февраля, съезд был открыт уже в условиях, когда прежних «защитников украинского суверенитета» у власти не было.
Заместитель руководителя фракции Партии регионов в Раде О. Царёв заявил, о вооружённом перевороте, произошедшем на Украине и призвал участников съезда договориться о дальнейших действиях с целью недопущения переноса политической дестабилизации из Киева на Юго-Восток. Царёв подчеркнул, что никто не может дать гарантии того, что 20 тыс. вооружённых людей, находящихся в Киеве, не будут направлены в юго-восточные области Украины. «У нас здесь порядок, нам не нужны люди с оружием… Наша главная задача – организоваться и не допустить хаоса». В тексте принятой резолюции подчёркивалось: «Оппозиция не выполнила условия договора об урегулировании кризиса на Украине от
21 февраля, незаконные вооружённые формирования оружие не сдали, продолжают захватывать центральные органы власти, убивать мирных людей и сотрудников правоохранительных органов. Верховная Рада Украины работает в условиях террора, угрозы оружием. Решения украинского парламента, принятые в таких условиях, вызывают сомнения в их добровольности, легитимности и законности».[49] По большому счету, речь шла о том, что юридически бесправные регионы взяли на себя ответственность в условиях, когда украинская конституция уже не действовала. Также, как и в отношении Крыма, здесь в полной мере применима аналогия становления Украинского государства. Предвыборная программа его отца основателя Л. Кравчука включала принцип пяти «Д»: Державности, Демократии, Достатка, Духовности и Доверия, которые противопоставлялись «смертельной опасности, нависшей над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991».[50] Совершенно очевидно, что к марту 2014 года от идеалов становления украинского государства уже ничего не оставалось.
Констатировав, что «центральные органы власти парализованы», делегаты съезда постановили, что «на период до восстановления конституционного порядка и законности… органы местного самоуправления всех уровней, Верховный Совет АР Крым и Севастопольский городской совет решили взять на себя ответственность за обеспечение конституционного порядка, законности, прав граждан и их безопасности на своих территориях».
По всему Юго-востоку Украины прошла волна массовых протестов, митингов с требованиями о проведении референдумов.
Так 1 марта состоялась внеочередная сессия Донецкого областного совет, на которой депутаты предложили областному совету провести референдум «о дальнейшей судьбе Донбасса». 2 марта «и.о. президента» А. Турчинов уволил с должности губернатора Донецкой области Андрея Шишацкого и назначил на этот пост олигарха С. Таруту. 3 марта на митинг против этого решения вышло около 1,5 тысяч человек. Начался сбор подписей за референдум по статусу Донбасса.
Участники пророссийского митинга в Донецке взяли штурмом здание Донецкой ОГА после того как областной совет отказался признать власть «народного губернатора» П. Губарева. Губарев на своей пресс-конференции огласил вопросы, которые предлагалось вынести на референдум в Донецкой области: о будущем государственном устройстве, выборе губернатора Донецкой области и будущем государственном языке на территории области.
В Луганской области 2 марта депутаты областного совета поддержали референдум по вопросу федеративного устройства Украины.[51] Это произошло на фоне митинга под зданием облсовета, участники которого потребовали принять резолюцию о непризнании новой власти, а также о запрете политических партий и общественных организаций профашистского и неонацистского толка, нарушающих законодательство Украины. 9 марта прошёл митинг, на который собралось около 3 тысяч человек с требованием провести референдум о самоопределении Луганской области, было захвачено здание ОГА, к вечеру число протестующих достигло 10 тысяч человек.
Начавшиеся с марта митинги сторонников федерализации в Луганске и Донецке уже не утихали.
В апреле координатор народной громады Луганска О. Дереко заявил, о решении закрепить за областью статус временно автономной территориальной единицы в составе Украины, которая не подчиняется нелегитимной власти в Киеве. Он также сообщил, что референдум о статусе Луганской области состоится 11 мая.
28 апреля митингующие в Луганске объявили о создании «Луганской народной республики». 5 мая Луганский областной совет поддержал инициативу проведения 11 мая референдума о статусе региона, призвав международное сообщество способствовать проведению переговоров Киева с представителями юго-востока. В бюллетенях был лишь один вопрос: поддерживаете ли вы акт о государственной самостоятельности Луганской народной республики.
Донецкая республика была провозглашена в Донецке 7 апреля 2014 года. 10 апреля 2014 года самопровозглашённая ДНР начала формировать избирательную комиссию для проведения референдума. На референдум также был вынесен всего один вопрос: «Поддерживаете ли Вы Акт о государственной самостоятельности Донецкой Народной Республики?»
В ответ на решение провести референдумы по «крымскому образцу», «и.о. президента Украины» А. Турчинов объявил 7 апреля 2014 года о начале «антитеррористической операции» с привлечением вооружённых сил в Донецкой Харьковской и Луганской областях. Фактически с этого момента уже можно говорить об открытом начале гражданской войны на Украине. И эта тема уже самостоятельного исследования.
Результаты же референдумов продемонстрировали следующее: по данным ЦИК ДНР, проголосовали 74,87 % избирателей, из них за акт о государственной самостоятельности проголосовало 89,7 % всех избирателей, против – 10,19 %, 0,74 % бюллетеней оказались испорчены; в ЛНР данные оказались схожими: явка составила 81 %, за государственный суверенитет ЛНР проголосовало 90,53 %, за «единую Украину» – 9,04 %, было испорчено 0,43 % бюллетеней.[52] Следует согласиться с мнением главы ЦИК ДНР Р. Лягина о том, что люди противопоставляли этот референдум войне, развязанной новой киевской властью.[53] И игнорировать мнение большинства населения региона, выраженное через апробированный демократический институт референдумов не приходится, также как неправомочно рассматривать референдумы на Донбассе вне украинского политического контекста и без сравнение с референдумами в Гагаузии и в Крыму.
Даже простое сопоставление событий 2004–2005 г., т. е. первой «оранжевой революции» и 2013–2014 гг. – Евромайдана даёт основание для того, чтобы сделать некоторые обобщения. Во-первых, для подавляющего большинства населения мнение по вопросам, вынесенным на референдум ещё в 1994 году, осталось неизменным. Вместе с тем, активизация регионалистских устремлений начиналась только тогда, когда области Юго-Востока чувствовали прямую угрозу своим насущным интересам со стороны Западной Украины. Это иллюстрирует как факт раскола общественного сознания Украины, так и рефлексивный характер активности Юго-Востока. Во-вторых, и это прямо следует из первого положения, инициатором политической нестабильности и носителем идей охлократии всегда на протяжении всей истории независимой Украины выступали западные области. В-третьих, политическая система
Украины, сложилась вокруг «партии победителей», чем и объясняются постоянные миграции политиков от проигравшей стороны, к победившей. Идеи же, которые озвучивались политиками, ими зачастую не разделялись, а служили только для получения тактических преимуществ от привлечения людей на свою сторону. На Украине сложилась своего рода политическая культура рационального предательства. Наконец, в-четвёртых, Запад всегда играл активную роль в разжигании протестов на Украине. Однако, стремясь оторвать Украину от России, он сделал ставку не на традиционные для себя демократические институты, а на охлократию, и в полной мере несёт ответственность за раскручивание маховика политического и социального хаоса на Украине. Стоит отметить, что даже в 2014 году, если бы не кровавые события в Киеве, не дегуманизация политических оппонентов сторонниками Евроинтеграции, то, скорее всего, и крымские политики, и Донецк, и Луганск, заняли бы компромиссную позицию. Именно радикалы, приведшие к победе Евромайдан стали разрушителями единой Украины.
Естественно, результаты этих референдумов также были не признаны на Западе. Однако непосредственная близость референдумов в Новороссии к досрочным президентским выборам на Украине, позволяет провести с ними несколько параллелей и также задаться вопросами о легитимности последних.[54]
Согласно заключению миссии международного наблюдения за выборами БДИПЧ ОБСЕ[55], досрочные президентские выборы «характеризовались высокой явкой избирателей и чётким намерением властей провести настоящие выборы, которые в целом соответствовали международным обязательствам, с соблюдением основных свобод граждан на большей части страны». И это несмотря на то, что факты, собранные миссией, и политические выводы, равно зафиксированные в заключении, зачастую входят в противоречие друг с другом и заставляют усомниться либо в собранных материалах (что сложно сделать, принимая во внимание, что это была самая многочисленная миссия за всю историю наблюдения), либо в беспристрастности оценок. Причём ряд из этих оценок может привести к весьма негативным последствиям в будущем.
В частности, эксперты основного звена миссии наблюдения БДИПЧ отмечали, что «вся нормативноправовая база, регулирующая проведение выборов Президента Украины, претерпела несколько существенных изменений за три месяца до выборов» и «в один лишь Закон о выборах изменения вносились шесть раз в течение 2014 года». Оценка этих действий также содержится в отчёте, но почему-то вынесена в примечания: «В предыдущих отчётах ОБСЕ/БДИПЧ о выборах в Украине критиковалось внесение изменений в законодательство о выборах незадолго до выборов, что противоречит признанной международной практике и может дезориентировать участников. Кроме того, Кодекс надлежащей практики в избирательных вопросах Венецианской комиссии рекомендует воздержаться от внесения изменений в ключевые положения избирательного законодательства в течение года до проведения выборов (пункт II.2.65).» Не правда ли, потрясающее соответствие международным обязательствам?!
Поражает, что пассаж, содержащийся в заключении, согласно которому принятые в марте изменения были внесены в рамках проведения расширенной избирательной реформы с учётом рекомендаций, предоставленных ОБСЕ/БДИПЧ и Европейской комиссией за демократию через право (Венецианская комиссия), граничит в одном абзаце с констатацией факта, что «среди изменений, внесённых в марте в Закон о выборах, была также принята чёткая формулировка, в соответствии с которой результаты выборов устанавливаются независимо от количества избирательных участков, на которых проводилось голосование». Из этого, видимо, следует сделать вывод о том, что данная поправка также соответствует рекомендациям БДИПЧ и Венецианской комиссии, что на самом деле противоречит как действительности, так и принципам всеобщего избирательного права.
Весьма характерным моментом наблюдения БДИПЧ в ходе президентской избирательной кампании является намеренное игнорирование важнейших политических событий, происходивших на Украине. Например, в заключении подчёркивается, что «Миссия по наблюдению за выборами ОБСЕ/БДИПЧ не осуществляла наблюдения за проведением «референдумов» в Крыму, Донецкой и Луганской областях. Между тем, даже опустив собственно электоральный аспект, эти референдумы были важнейшими политическими событиями, непосредственно влиявшими на проведение избирательной кампании.
Помимо этого, проведение военной операции против своих же граждан, получившей определение «антитеррористической операции в Киеве», стыдливо называется в заключении «процессом установления контроля над ситуацией», а факты массовой гибели гражданского населения в результате этого «процесса», равно как и кровавые события 2 мая в Одессе, просто игнорируются. Таким образом, де-факто, заключение миссии возлагает всю полноту ответственности за происходящее на Украине исключительно на «сепаратистов» (так в тексте заключения).
Наверное, подобное игнорирование, либо передёргивание политических факторов, оказывающих непосредственное влияние на ход избирательной кампании, могло бы быть простительным, если бы миссия сосредоточилась исключительно на наблюдении за процедурами дня голосования, однако один из принципов БДИПЧ – наблюдение за развитием политических процессов в ходе всего избирательного периода.
Вызывают серьёзные сомнения данные о явке избирателей в ходе выборов. Во-первых, из избирательного процесса был полностью исключён Крым (который по-прежнему воспринимается Киевом в качестве части Украины, и чьи избиратели учитываются в общем числе избирателей), а также в значительной мере Донецкая и Луганская области. Согласно данным международной миссии наблюдения голосование состоялось (т. е. была открыта какая-то часть участков) лишь в 2 округах из 12 в Луганской области и 8 из 22 в Донецкой. При этом, согласно официальным данным ЦИК явка избирателей в Луганской области составила аж 38,94 %, а в Донецкой – «лишь» 15,37 %. Состыковать данные международных наблюдателей и официальные данные ЦИК крайне сложно.
В целом же по Украине явка избирателей оценивается в 60,29 %.
Если исключить из рассмотрения избирателей Крыма, Донецкой и Луганской областей, то простой арифметический подсчёт даёт нам цифру порядка 80 % проголосовавших избирателей на остальной части Украины. С одной стороны, это расходится с официальными данными ЦИК, где самая «сознательная», но далеко не самая большая по числу избирателей Львовская область дала лишь около 78 % проголосовавших, а с другой, даёт основания для сопоставления явки в ходе не признаваемых БДИПЧ и Киевом референдумов с явкой на президентских выборах.
Допустим, мы не знаем, какова была реальная активность на референдумах. Единственно, что при этом мы можем утверждать, что избирателей было «много», и это «много» выражалось в очередях на улице, переполненных участках, напряжённой работе избирательных комиссий в ходе всего дня голосования. Т. е. в качественных параметрах, которые легко могли бы быть оценены непредвзятыми международными наблюдателями даже в том случае, если бы они не хотели давать политическую оценку происходящему. Теперь вернёмся к беспристрастным данным миссии БДИПЧ: переполненные участку отмечались лишь в 11 % форм наблюдения, а очереди на улице – в 6 %, причём сами наблюдатели связывают это как правило с нерациональным распределением или ненадлежащим контролем над продвижением очереди, а также с совмещением президентских выборов и выборов в местные органы власти в ряде областей. Так какова же была реальная явка избирателей в этом случае? Простой сравнительный качественный (даже не количественный) анализ даёт основания для того, чтобы как минимум усомниться в реальности официальных данных.
