Алексей Махров
Господин из завтра. Десант из будущего
© Махров А.М., 2019
© Орлов Б.Л., 2019
© ООО «Яуза-Каталог», 2019
* * *
«Мы слышали, государь, что около тебя есть дурной человек по имени Правительство, от которого мы страдаем, – прогони, молим тебя, государь, прогони его от твоего лица!»
Из письма кабардинцев Александру I
Пролог
На рассвете флот приблизился к резервной зоне высадки на пятьдесят миль, и корабли начали выстраиваться в боевой порядок. Дальше пошли двумя колоннами.
В правой, под непосредственным командованием самого великого князя, шли обе дивизии броненосцев. За ними выстроились броненосные крейсера: «Очаков», «Кагул», «Севастополь», «Керчь». Замыкали колонну два дивизиона эсминцев и плавбаза «Днепр»[1]. Свой флаг генерал-адмирал держал на головном «Мономахе».
Левее шли легкие силы: два дивизиона крейсеров, четыре дивизиона эсминцев, плавбазы «Дон» и «Волга»[2]. Командовал колонной младший флагман эскадры вице-адмирал Макаров.
Транспорты с десантом и минные заградители, сейчас скрытые туманом, держались мористее. И в десяти милях впереди, строем пеленга, шел головной дозор, состоящий из пяти бронепалубных крейсеров и «Атамана Платова». С «Платова» дозором командовал Эссен.
Генерал-адмирал стоял на крыле мостика, морщился от порывов свежего бриза, но в рубку пока не торопился. Сегодня он еще успеет набегаться по этой тесной норе. Алексей окинул взглядом теряющийся в утренней дымке горизонт. Противника пока не видно, но его флот может появиться в любую минуту.
– Радиограмма с «Платова»! – доложил выглянувший из рубки Витгефт[3]. – Эссен поднял планеры![4]
– И? – генерал-адмирал, как всегда перед боем, был немногословен.
– Пока ничего!
– И где их носит? – задумчиво прошептал себе под нос командующий. А вслух добавил: – Трех планеров Эссена недостаточно! Радируйте на «Днепр», командиру воздушной разведки: пускай запускает все, кроме резерва. Надо перекрыть наблюдателями три четверти горизонта. Доложить о выполнении приказа немедленно!
– Слушаюсь! – Витгефт нырнул в рубку.
Ветер крепчал, мелкие брызги с гребней волн начали доставать до мостика. Поежившись, великий князь полез в рубку вслед за флагманским адъютантом. При виде командующего присутствующие в отсеке офицеры вытянулись в струнку. Только связисты продолжали что-то отстукивать ключами.
– Докладывайте! – глядя куда-то поверх блистающих погонами плеч своих подчиненных, сказал князь.
– Эскадра закончила перестроение. Объявлена и поддерживается боевая готовность номер два. Курс норд-норд-вест, скорость двенадцать узлов, – четко отрапортовал начштаба Старк[5].
– Хорошо, Оскар Викторович, – кивнул командующий. – Продолжайте выполнение своих обязанностей.
Генерал-адмирал медленно прошелся по рубке и остановился возле узкой смотровой щели. Прошло несколько минут. Отсек снова заполнился гулом голосов, перемежаемым щелчками расчетчика и клацаньем радиоключей. В этом шуме князь не сразу расслышал, что к нему обращается командир БЧ-4, и тому даже пришлось деликатно тронуть Алексея за рукав кителя.
– Что? – командующий снова перешел на лаконизм.
– Радиограмма с «Днепра», ваше высокопревосходительство! Командир воздушных разведчиков доложил о выполнении приказа на взлет всех планеров. И…
– И?
– На общей волне с нами связался один из пилотов Эссена.
– Что?!! – рявкнул генерал-адмирал. – Почему не обращается по команде, что за самовольство?
– Пилот говорит, что обнаружил неприятеля и хотел лично вам доложить его координаты, численный состав, курс, скорость и…
– Выслужиться хочет… – хмыкнул адмирал. – Ладно, будет ему награда – белый крестик… во всю жопу! Чего ты мне гарнитуру тычешь? Не буду я с ним разговаривать – сам у него доклад прими и запиши. И не забудь Эссену потом сообщить об этом герое. Думаю, что у Николая Оттовича тоже найдется, чем приветить красавца! Хотя нет – пусть кто-нибудь из твоих людей с пилотом пообщается, а ты дай радиограммы Макарову и Эссену: готовность номер один!
Где-то над серыми волнами летел, борясь со встречным ветром, планер русских ВМС. Пилот, в гордыне своей забывший о субординации, разглядывал лежавшие далеко внизу силуэты вражеских кораблей. Он насчитал уже больше пяти десятков вымпелов и идентифицировал в головной группе новейшие броненосцы типа «Ринаун». А вслед за ними… в середине походного ордера шел корабль, раза в полтора превосходящий размерами самый крупный броненосец. Это мог быть только «Аннигилятор»[6]…
Через несколько минут генерал-адмирал в третий раз перечитал записку с докладом пилота. У противника и без «Аннигилятора» было трехкратное превосходство по количеству вымпелов и полуторакратное по весу залпа. Но присутствие «Аннигилятора» все меняло. Эта сволочь при благоприятных условиях могла в одиночку уделать весь русский флот. К счастью, скорость у монстра не ахти – всегда можно начать изматывание противника бегом, но… Сейчас нужна решительная победа – уйти от боя означает потерю транспортов с двумя дивизиями пехоты. Черт! И когда только эти уроды успели притащить этот супертяжелый броненосец, а вернее – плавбатарею на ТВД? Конечно, у этого чуда очень низкая скорость и малый запас хода. Но зато 500-мм броня и 17-дюймовый главный калибр…
Ладно, когда ни помирать – один хрен день терять! Командующий поднял глаза от записки и понял, что все присутствующие в рубке офицеры смотрят на него. Этак выжидательно смотрят… Знают уже… Не будем их разочаровывать!
– Боевая тревога! – негромко скомандовал князь.
Офицеры порскнули по отсеку, как тараканы. Связисты застучали ключами. Командующий подошел к штурманскому столику и позвал начштаба и флагманского адъютанта.
– Господа, мы имеем перед собой трехкратно превосходящего нас численно противника. Их эскадра следует курсом зюйд-зюйд-ост, то есть прет, сука, нам прямо в лоб. Десятиузловым ходом. Про нас они пока не знают – идут походным ордером. Дистанция от дозора Эссена до их главных сил – сорок миль.
– Значит, если мы не увеличим скорость, то встретимся через… – рассудительно уточнил Витгефт.
– Именно, Вильгельм Карлович, – кивнул князь. – Но самое сладкое я не сказал – пилот утверждает, что заметил в ордере «Аннигилятор»!
– Раздолби их всех тройным перебором через вторичный перееб, залупоголовое страхуебище! – тихо произнес Витгефт и грязно выругался. – Простите, ваше высокопревосходительство, не удержался. И когда они успели?..
– Вот и я подумал: когда? – хмыкнул князь, стараясь удержать в памяти несколько интересных речевых оборотов из эмоциональной филиппики адъютанта. – Проспала наша разведка! Ладно, отставить лирику! Жду от вас, господа, предложения по плану боя!
– А если… – задумчиво начал Старк, но смолк, теребя подбородок. – Штурман! Какие здесь глубины?
– От 500 до 700! – почему-то веселым голосом оттарабанил штурман, мельком глянув на карту со свежей прокладкой курса.
– Н-да… – хмыкнул начштаба, – тогда мины отменяются, а я уж хотел выставить завесу и повернуть…
– Угу… – кивнул головой князь и повернулся к Витгефту. – А вы что предложите, Вильгельм Карлович?
– Транспорты разворачиваются назад прямо сейчас. А главные силы следуют вперед и после контакта с противником связывают его боем на встречном курсе, постепенно отворачивая на норд. Дадим транспортам фору в пару часов, а потом постараемся оторваться, пользуясь преимуществом в скорости. Общеэскадренная у нас на целых пять узлов выше, чем у них! Догнать нас смогут только бронепалубники, а они нам не страшны… Думаю, что предполагаемые потери при контакте и артиллерийской дуэли будут в пределах 7–10 единиц, из них тяжелые корабли – 2–3, не более. Предполагаемые повреждения остальных…
– Достаточно, Вильгельм Карлович, – перебил адъютанта генерал-адмирал, – я понял вашу мысль… Оба предложенных варианта гарантируют срыв операции. А она, должен вам напомнить, готовилась три месяца! А тут такой афронт!
– Но, ваше высокопревосходительство, Алексей Александрович! – горячо заговорил Витгефт. – Никто не мог точно предсказать появление на театре «Аннигилятора»! Ведь по последним данным разведки, броненосец стоял в…
– Я знаю, где он, тварь такая, стоял! – снова перебил Витгефта Алексей Александрович. – Как говорят наши друзья французы: «A la guerre comme a la guerre»[7], что применительно к нашему нынешнему положению означает: надо воевать тем, что у нас есть, и победить, мать вашу! Потому как на поражение у нас просто нет права! ЭТО всем понятно?
– Так точно!!! – вытянулись офицеры.
– У нас есть преимущество: мы знаем о местонахождении врага, а он о нашем присутствии нет. Плюс превосходство в скорости. Поэтому план такой: легкие силы обходят противника по широкой дуге и в нужный момент атакуют с тыла, добивая поврежденные корабли и внося сумятицу. Главные силы маневрируют таким образом, чтобы в момент зрительного контакта с противником быстро выйти на курс, ведущий к охвату его головы.
Штабные офицеры почти синхронно кивнули, признавая за планом право на жизнь.
– Приказываю! – генерал-адмирал слегка возвысил голос. – Отряду Макарова лечь на курс 270 и дать 25 узлов. Плавбаза «Волга» идет с ними. Разворот на курс О90 через 1 час 40 минут. Держать связь с нами и планерами. При отсутствии данных разведки или иных приказов через 30 минут сменить курс на NO35. Пересечь бывший курс противника сзади и начать преследование, предполагая, что главные силы врага отклонятся к норду. Действовать по обстоятельствам. Цель – корабли обеспечения и подранки.
Далее: плавбазе «Дон» подготовить к спуску на воду подлодки. Поставим их завесой поперек траектории движения противника. Пускай пустят ему первую кровь, отработают те немалые средства, что мы вбухали в их создание.
Далее: главные силы должны отойти чуть назад, чтобы дать подводникам время и возможность проявить себя. Прямо сейчас ложимся на S180 или даже SO135. Отходим за пределы видимости, ложимся на NO30-40. Ждем, пока противник окажется примерно на траверзе, корректируемся по данным разведки и, если подлодки противника с курса не спихнули, идем NO30-40 со скоростью, чуть превышающей скорость противника. Задача – оказаться в момент зрительного контакта на его носовых курсовых углах на параллельно сходящихся курсах в боевом порядке, не требующем перестроений, изменений курса и скорости. Раз линейный бой нам невыгоден, пользуемся тем, что мы впереди и с большей скоростью.
Все! Работаем, господа!..
…А что это звонит над ухом? Будильник… Черт, ну и сон мне приснился! Какие планеры? Какой «Аннигилятор»? Какие плавбазы и сверхмалые подлодки? Фух!.. Что за бред? Привидится же такое! Хорошо еще, что не подняли в воздух дирижабли с гиперболоидами и не начали подготовку к запуску МБР! А то ведь так и до «Звезды Смерти» и психической атаки матросов на зебрах недалеко!
На тематику этого… кошмаром, конечно, не назвать… сна явно повлиял вчерашний визит к Альбертычу и его предложение поработать великим князем Алексеем Александровичем, генерал-адмиралом Российского флота…
Рассказывает Сергей Платов[8]
Ох… мля… тяжело-то как… В ушах гудит, во рту кака кошачья. В правом боку что-то томит и жить мешает, да и спину ломит, как будто всю ночь мешки ворочал. Уф-ф-ф. Похмельный синдром во всей своей красе.
Стоп, машина! А за что мне так хорошо? С пары бутылок доброго армянского коньячка, употребленного с дедами под разговор, пускай со скромной закуской, так не бывает. «А про шампанское забыл?» – шустрой ящеркой проскользнула мыслишка в больной голове. Какое шампанское? Не было никакого шампанского! Я напряг память, стараясь вспомнить, что же все-таки было вчера вечером. Воспоминания пришли сразу, но как-то двумя потоками. Одни были мои, а вот другие были не совсем мои. Скажем так, касались они меня, но другого меня, хотя их реалистичность и натуральность не вызывали сомнений.
Я прекрасно помнил, как мне позвонил Владимир Альбертович, дед моего закадычного друга детства Димки Политова, и пригласил встретиться вечерком – поговорить о непутевом внуке. Выражался он туманно, ссылался на то, что разговор пойдет совсем не телефонный, чем, признаться, меня крепко обеспокоил. Владимир Альбертович заменил Димке погибшего в Афганистане отца, но мелочной опекой внуку не досаждал и на пустом месте тревогу бы не поднял. Димка хоть и был парнем разумно осторожным, но, как говорится, было у него и свое шило в заднице. Мог ввязаться в какую-нибудь авантюру, а учитывая, что он вел холостяцкую жизнь и был легок на подъем, вполне возможно, что на этот раз влез во что-то очень серьезное. И это по-настоящему беспокоит его деда, человека далекого от старческого маразма и грамотного во всех отношениях. Шутка ли – генерал-лейтенант ГРУ в запасе, полжизни человек по миру мотался, знаний и опыта на десятерых хватит.
Не откладывая в долгий ящик и не мучая себя пустыми размышлениями, я заскочил после работы в ближайший винный магазин за коньяком (Альбертыч уважал только «Юбилейный») и, поймав такси, отправился по указанному адресу. Местом встречи оказался тупик рядом с Театром на Таганке. Пока я вертел головой, пытаясь сообразить, куда двигаться дальше, в кармане зазвонил телефон. Четким командным голосом Владимир Альбертович сообщил мне номер подъезда и код замка. Хех, разрешите выполнять, как говорится. Набираю код, вхожу в полутемный подъезд и вижу Альбертыча собственной персоной. Не тратя времени, он молчком цепляет меня под локоток и, не обращая внимания на приветственные славословия, тянет за собой.
Подъезд оказался сквозным. С другой стороны дома стояла «Газель» с металлическим кузовом, в этот темный фургон мы и забрались. Внутри Альбертыч явно разбирался лучше, чем я, а может быть, у него вместо старческой куриной слепоты развилось ночное кошачье зрение. Он толкнул меня на что-то мягкое, садись мол, захлопнул дверь и трижды стукнул по стенке. Тронулись, поехали. Альбертыч закряхтел, зашебуршал, чем-то щелкнул, и внутренности фургона осветила небольшая настольная лампа. Неплохо устроились товарищи разведчики. Здесь тебе и диван, на котором, как оказалось, я сижу, и столик с креслом, какие-то мониторы. Зуб за два, что за выгородкой рядом с кабиной скрывается биотуалет. Ни разу в жизни я не видел спецмашин наружного наблюдения, но чует мое сердце, что сейчас я нахожусь в одной из них.
Альбертыч все так же молча достал из кармана телефон, по габаритам явно не сотовый, выключил его, пошевелил седыми бровями и отсоединил аккумулятор.
– Ну, здравствуй, Сережка! Молодец, что приехал.
Сам знаю, что молодец, только зачем эти шпионские игрища. Не дав мне открыть рта, он продолжил:
– Понимаешь, меры безопасности надо соблюдать. Тебе вот, кстати, никто звонить не должен?
– Это вы к чему, Владимир Альбертович? – спросил я, уже предполагая, что он ответит.
– А к тому, ястреб ты наш морской, что телефончик свой выключи, на всякий случай. Тут сигнал экранируется, все равно никто тебе не дозвонится, а мне спокойней на душе будет.
Темнит дедушка. Ладно… пока подыграем. Что же, черт возьми, случилось с Димкой, если для разговора необходимы такие предосторожности. Молча достаю телефон и отсоединяю аккумулятор. Посмотрим, что дальше. А дальше не было ничего, точнее ничего нового о Димке во время поездки я не узнал. Владимир Альбертович сослался на то, что мы уже скоро приедем на квартиру, где нас ждет его старый коллега, и поговорим втроем. Ехали мы действительно недолго, от силы минут пятнадцать, но должен заметить, что эта поездка мне не понравилась совершенно. В наглухо закрытом фургоне все маневры водителя ты воспринимаешь достаточно весело. В общем, поболтало меня на диванчике из стороны в сторону конкретно. Ага, вроде приехали. Над дверьми зажегся темно-зеленый плафон. Альбертыч выключил лампу, дернул ручку дверей и мягко спрыгнул на асфальт. Старая школа, сколько лет мужику, а все как молодой. Я не стал дожидаться специального приглашения и, прихватив пакет с гостинцами, последовал за ним. Двигатель не глушили, поэтому сразу после условного стука «Спецгазель», мягко шелестя шинами, отправилась по своим спецделам. Водителя я так и не увидел.
Так, и куда же мы приехали? Обычный двор, обычная шестнадцатиэтажка. Фонарь в стороне, ну-ка, какой тут адресок? Ага, выяснил… Белым по синему четко написано, что мы приехали к дому номер семь, а вот названия улицы, как обычно, не указано.
– Пойдем, любопытный, – буркнул Альбертыч и зашагал к подъезду.
На изрисованном матерными «граффити» лифте поднялись на десятый этаж. Стальная дверь тамбура, затем стальная дверь квартиры – явление для Москвы стандартное, но вот висящий на вешалке в крохотной прихожей «АКМ» – нечто, из обыденности выпадающее.
– Мы тут фактически на военном положении, – снизошел до объяснения Альбертыч, перехватив мой взгляд. – Давай, проходи на кухню! Ботинки можешь не снимать – и без тебя натоптано!
Позвякивая пакетом, я проследовал в указанном направлении. Н-да… сразу видно, что ни одной женщины среди проживающих в этой квартире людей нет – в раковине гора грязной посуды. На столе чашки с недопитым чаем и переполненные пепельницы. Я выгрузил на стол нехитрую закуску для краткого междусобойчика с учетом специфики напитка и веяния времен: банку оливок, упаковку тонко поструганного сервелата, коробочку хорошего сырного набора (имею я такую слабость), нарезанный батон белого хлеба. Пока я разбирался с закуской, Альбертыч достал с полки рюмки, нарезал лимон, откупорил бутылку и выдвинул кухонные табуреты из-под стола.
– Присаживайся, разговор у нас с тобой будет длинный. – Он махнул рукой в сторону табуретки, стоявшей ближе к двери. Ситуация мне не нравилась все больше и больше. Во что же Димка вляпался?
Я осторожно присел. Альбертыч аккуратно разлил по рюмкам коньяк – ровно по три четверти емкости.
– Со свиданьицем. – Он махнул рюмку, на секунду замер, оценивая напиток и прислушиваясь к себе, потом бросил на кусок хлеба пару ломтей колбасы, а сверху – пару ломтей сыра. Насколько я помнил – всякими «гвардейскими пыжами» старик никогда не баловался.
– Будем! – Я последовал его примеру и пригубил коньяк.
– Ты, наверное, вопросами мучаешься, что, мол, да как? – Альбертыч, бодро пережевывая бутерброд, закинул в рот пару оливок. – Спрашивай, не стесняйся!
– Чего спрашивать, Владимир Альбертович? Зачем воздух впустую сотрясать? Я уже не зеленый пацан. Если вы, используя ресурсы всей своей организации, Димке помочь не можете, а меня зовете, значит, нужен именно я. То, что мне знать необходимо, сами расскажете. Где рассказать не сможете – промолчите. Посвятите в ситуацию и проведете инструктаж, так сказать.
– А ты уже на все заранее готов? Если надо ради друга, то и в колодец головой?
– Если надо в колодец, то можно и в колодец… слазать, по веревочке или по скобам, со страховкой и пониманием, что в этом колодце я должен искать или делать. – Я выпрямился на табурете и положил ладони на стол. – Если друг упал в колодец, прыгать сверху бесполезно. Так его убить можно или оглушить, а вот спасти не получится точно.
– Ты, Сережа, не ершись. – Альбертыч, прищурившись, посмотрел мне в глаза. – Ситуации бывают разные. Вот, помню, был у меня один случай…
Так… Вместо того чтобы говорить по делу, мы хотим травить байки. Впрочем, баек не последовало. Альбертыч посмотрел куда-то поверх моей головы и спросил:
– Парень чистый? – Этот вопрос Альбертыч адресовал не мне, а бесшумно подошедшему широкоплечему седому мужику, загородившему своей фигурой весь дверной проем. Мужик молча кивнул. Альбертыч кивнул в ответ и повел рукой в сторону стола. – Присоединяйся, Илюха!
Еще один грушник на мою голову?
Альбертыч тут же подтвердил мою догадку:
– Знакомьтесь! Это Сергей Платов – старый дружок моего Димки. А это Илья Петрович Дорофеев – мой коллега.
Мы обменялись с Ильей Петровичем рукопожатием. Ладонь у него была сухой и крепкой.
– Вижу, Сережа, что гадаешь, о чем таком интересном может пойти разговор, если он обставлен такими мерами предосторожности? Давай уже, разливай свой коньячок! Махнем еще по рюмашке, тогда и поговорим!
Рюмка действительно не помешает, терпеть не могу, когда у меня за спиной неожиданно появляются таинственные незнакомцы. Выпив, Владимир Альбертович поведал мне настолько фантастическую историю, что несколько минут я молча просидел, пялясь на усеянную грязными пятнами столешницу. Услышь я это от кого другого – посмеялся бы. А попробуй кто под такую дурацкую сказку что-то с меня поиметь – послал бы далеко и надолго. Но Альбертыч – человек достаточно приземленный. И до сих пор в подобном фантазировании замечен не был. А уж вербуя на непонятное дело, наверняка придумал бы что-нибудь более убедительное.
Оказывается, Димка и его друг Олег сейчас пребывают в конце XIX века. Причем только сознанием, а тела остались здесь. Сознание Димки оказалось в купце 1-й гильдии Рукавишникове, и он сейчас занимается организацией крупного научно-промышленного объединения в Нижнем Новгороде. А Олег оказался, ни много ни мало, в теле цесаревича, будущего императора всея Руси Николая Второго. Первое впечатление часто бывает наиболее правильным. Повода подозревать Альбертыча и его друга в дружбе с компьютерными технологиями я не имел. Скорее всего ребята заигрались в какую-то сетевую стратегическую игрушку и немного поехали крышей на этой почве. Либо, как вариант, на них обкатали новый способ воздействия на сознание какие-нибудь спецслужбы. Так я и сказал. Старики переглянулись.
– Я предупреждал! – это были первые сказанные Дорофеевым слова.
– Ну, ведь ты же поверил! – парировал Альбертыч. Видимо, они продолжали какой-то незаконченный спор.
– Я – другое дело! – не сдавался Дорофеев. – Я тебя сто лет знаю и давно изучил, когда ты шутишь, а когда серьезно говоришь. К тому же эта тема уже давно в нашей конторе поднималась. Эти ребятки из будущего настолько широкую тропу сюда протоптали, что не заметить было тяжело.
– А где этот… прибор? Можно… посмотреть? – Мне не то чтобы хотелось убедиться. Просто стало интересно. Да и разговор надо поддержать. Возможно, получится узнать, в какой больнице сейчас находятся Димка с Олегом, и поговорить с лечащим врачом.
– Пошли! – Альбертыч решительно встал из-за стола. Я уж подумал, что повторится наш давешний маршрут с поездкой в закрытом фургоне, но идти пришлось всего лишь в соседнюю комнату.
На первый взгляд «мнемотранслятор» не впечатлял. Подумаешь – обычный ноутбук, только с какими-то лишними клавишами и без крышки-монитора. Но развернувшийся после включения голографический экран откровенно удивил! Такой техники мне до сих пор видеть не доводилось. Хотя за годы службы на флоте, да и после, я на разные девайсы насмотрелся. Но само по себе наличие такого устройства – еще не доказательство. Мало ли что могут придумать пытливые умы на службе транснациональных корпораций? Но вот «кино», которое крутили по этому «телевизору»… Целую минуту я пытался понять, что же вижу. Потом догадался, что дурная картинка – не ошибка неопытного оператора, а следствие того, что съемка идет… через чьи-то глаза.
– Сейчас прибор подключен к Олегу! – пояснил Альбертыч. – Ты можешь видеть званый обед, который организовали денежные мешки славного города Сан-Франциско в честь прибытия к ним наследника императорского престола России. Не самый удачный момент, прямо скажем, чтобы доказать тебе истинность наших слов. Но мы можем записи показать – посмотришь на Александра Третьего, супругу его…
Вот как раз лицезрение императора меня бы не убедило. Можно подумать, что очень сложно загримировать подходящего актера. Но вот мелькнувшее несколько раз в «кадре» лицо заставило мое сердце забиться в бешеном ритме. Неужели… все рассказанное мне сегодня… правда?!! Потому как очень сомнительно, что гипотетические режиссеры розыгрыша могли знать, что я как-то раз случайно наткнулся в Инете на фотографию молодого Павла Ренненкампфа. А ведь именно будущий командир 1-й армии сидел по левую руку от… Олега. Или цесаревича? Или Олега в теле цесаревича? Блин, запутался…
Пребывая в некотором обалдении, я вернулся на кухню и плюхнулся на табурет. В непроизвольно начавшую шарить по столу руку Альбертыч ловко вставил полную рюмку коньяку. Я машинально выпил и встряхнулся. Старики смотрели на меня сочувственно.
– Так это все правда? – подал голос я.
– Правда, Сережка, правда… – кивнул Альбертыч. – Прикалываемся мы несколько по-другому…
– А уж дезинформируем – и подавно! – повторил кивок Дорофеев. – Я сам, когда все это узнал, – примерно то же самое, что и ты сейчас, испытывал.
– Однако, Сергей, мы пригласили тебя не для того, чтобы исторические фильмы крутить! – Альбертыч тут же взял быка за рога и начал ковать железо, пока оно… ну, вы поняли!
– Очень интересно, – подал голос я. – А от меня что требуется?
– Нам позарез нужен человек, хорошо разбирающийся не только в истории флота, но и в основных направлениях его развития. Человек достаточно молодой, гибкий и незашоренный! Способный на нестандартные решения в условиях жесткого цейтнота. Способный не только построить флот и правильно его применить, но и заложить прочный фундамент развития на долгие годы вперед. Человек, наизусть помнящий все тогдашние проекты и технологии.
Приятно, когда тебя хвалят! Внутренне улыбнувшись, я представил, как обучаю Макарова тактике морского боя и превентивно бью морду Небогатову.
– Не знаю, насколько я смогу быть полезен в этом вопросе. Тут вот в чем дело… Просто необходимо понимать, что флот – это квинтэссенция научного, технологического и промышленного развития страны. Грубо говоря, какую страну мы имеем, такой флот у нас и будет. Россия на рубеже веков не отличалась сильным промышленным потенциалом.
– За промышленность и науку отвечает как раз Димка, – прервал меня Альбертыч. – Думаю, проблем с этой стороны у тебя не будет.
– Ну что же, уже проще. Кстати, в какой год и в кого я должен буду попасть?
– 1887-й. Ну а в кого, ты сам выбирай. Персоналии тебе лучше знакомы. Хотя могу рекомендовать не мелочиться и брать в разработку кандидатуру морского главнокомандующего, великого князя Алексея Александровича.
Я вытянул сигарету из пачки, прикурил и задумался. В словах Альбертыча был свой резон. Путь по карьерной лестнице долог, и, как правило, адмиральские «орлы» украшают погоны людей далеко не молодых. Надо будет посмотреть, сколько лет тогда было тому же Макарову.
– В 1887 год? Любопытно. Только знаете, лучше уж в 1881-й. Собственно, Алексей Александрович назначен главным начальником кораблей и флота именно тогда. Чисто практически больше шансов влезть в кораблестроительную программу и модернизировать флот эволюционным путем, а не с шумом, грохотом и революционным порывом устраивать экстренное потрошение бюджета на неотложные нужды.
– Нет, Серега, в 81-й не получится, – Альбертыч покачал головой. – Планида, тьфу, бифуркация не позволяет.
– Ты еще скажи, ешкин дрын, что тебе надо дать лет двадцать, чтобы личный состав воспитать и адмиралов вырастить! – добавил Илья Петрович.
– А без этого никак! «Железо» – половина флота! Личный состав – основа основ! – постепенно заводясь и чувствуя копчиком, что именно этого старики и добиваются, сказал я. Сделав над собой могучее внутреннее усилие, я постарался успокоиться и продолжил уже не столь запальчиво: – Придется работать и над тем и над другим. Но я хочу заметить, что сколько матросиков ни дрючь и какой самый современный броненосец им не дай, если командование использует корабль не по назначению, а в пожарном порядке затыкает свежеобразовавшиеся дыры, то ничего хорошего из этого не выходит. Сплошной героизм и самоутопление там, где тонуть должны враги. Опыт, к счастью не личный, подсказывает, что можно долго пытаться сломать березу половым членом, но каким бы толстым и крепким он вам ни казался, ничего хорошего, кроме заноз, вы не добьетесь. Лучше взять топор или пилу – с инструментом надежней и практичней. В нашем случае флот является тем самым инструментом, который мы будем заботливо отстраивать, готовить и затачивать к конкретно намеченным датам. Слава богу, до русско-японской время еще есть…
Я подскочил в постели как ошпаренный.
М-мать моя родина, отец Северный флот!!! Меня согнуло дугой от боли в животе. Так, потихоньку, полегоньку свесил ноги вниз. Продышался. Ф-фуф, чуть на койку не стравил. Что же это такое получается?
Все именно так, как говорил Альбертыч, я нахожусь в теле великого князя Алексея Александровича Романова, последнего в нашей истории генерала-адмирала российского флота! Волна адреналина, прокатившаяся по телу, медленно сходила. Ну и наверчу я здесь дел, в век не разгребете, «будущане»!
Эх, дурень я стоеросовый. Дите малое и неразумное. Ввязался, как карасина зеленая, бог знает во что. Хотя на что жаловаться. Что хотел, то и получил. Назвался груздем – полезай в короб. Меньше надо было выпендриваться и языком болтать.
Все! Отставить самобичевание! Теперь я снова в строю. На этот раз лично от меня зависит очень многое. И «железо», и экипажи. И их жизнь, и их появление на свет. История в том варианте, что была у нас, повториться не должна.
Ох, «железо», ты мое «железо», кубрики в гарнизонных гостиницах, погодные «варианты» да любимый личный состав! Кабы вы знали, как по вам можно соскучиться, когда, уволившись со службы, после того как пройдет первый запал, убедившись в глупости и неорганизованности цивильного существования, понимаешь, что обратно не повернуть.
Жить на гражданке не в отпуск слетать. Тут другое требуется, совсем другая приспособленность и умение. Правильно говорили во времена массовых сокращений по оргштатным мероприятиям, увольняйся, пока молодой, не тяни. А я тянул, не верил, хоть выходов почти не было. Кто-то служить-то должен. Кто, если не я? Платовы служили на флоте всегда, менять этой традиции добровольно я не желал совершенно. Вот и тянул. Тянул иногда на чистом упрямстве. О некоторых годах даже вспоминать не хочется.
В одном проще было, пока молодой был, жениться не успел. Многие хорошие грамотные ребята из-за этого ушли. Их можно понять, когда по полгода только на пайке живешь, а детям хочется яблок и мандаринов. Тех, что под Новый год в военторг завезли самолетом, только о том, что даже финчасть, точно так же, как ты, денежного довольствия давно не видела, этот чертов военторг предупредить забыли. Вот и получается, что смотришься ты даже перед собственным ребенком – сидящим на голом вассере. Не выдержавшим и уволившимся в те годы только бог судья. Сам не знаю, что делал бы, будь у самого за спиной жена и ребенок.
