bannerbannerbanner
Прощание с Византией

Алексей Михайлович Величко
Прощание с Византией

Полная версия

Глава 2. Возвращение Константинополя. Конец династии Ласкаридов

Но, конечно, Палеолог вовсе не собирался выполнять слова присяги, прекрасно понимая всю шаткость своего положения. Если не сам Иоанн IV, когда подрастет, так какойнибудь другой соискатель царского сана мог бы со временем сместить Михаила VIII. В конце концов, монархия стала «выборной», и где гарантии, что не изберут царем другого? Поэтому Палеолог начал деятельно создавать положительное о себе общественное мнение и формировать группу союзников.

Первым делом он наградил полководцев, участвовавших в последнем сражении, почетными титулами и званиями. Севастократор Иоанн получил сан деспота, великий доместик – кесаря, а кесарь Константин, брат царя, – севастократора. Одновременно с этим под различными предлогами Михаил VIII освободил от должностей лиц, близких к семейству Ласкаридов, а самого близкого им человека, протовестиария Карианита, посадил в темницу по надуманному обвинению в государственной измене316.

Зато все лица, ранее сосланные Феодором II Ласкарисом или посаженные в темницу, получили полную реабилитацию. Кроме этого, Палеолог начал деятельно женить своих родственников на представителях самых знатных и влиятельных семей Византии, быстро создав «группу поддержки», заинтересованную в стабильности его власти317.

Наступил день коронации, и патриарх Арсений впервые жестоко разочаровался в своем простодушии. Накануне, когда вся церемония была уже проговорена и утверждена, Михаил VIII внезапно заявил некоторым архиереям, что негоже мальчику шествовать впереди взрослого мужа, прославленного на полях сражений и в мирной деятельности. Епископы согласились и пообещали убедить в необходимости корректировки торжественной процедуры патриарха Арсения. Но в действительности «Вселенский патриарх» узнал об этом только в самый день коронации.

Естественно, он возмутился, но, как выяснилось, его поддержали только епископы Андроник Сардский, Мануил Фессалоникийский и Дисипат. Остальные архиереи были целиком на стороне Михаила VIII. Возникла непредвиденная заминка; день проходил, но никакого решения не принималось. Наконец, окружавшие патриарха сановники и архиереи буквально заставили его начать церемонию. Палеолог шел первым с венцом на голове, а Иоанн IV Ласкарис, накрытый всего лишь священным покровом, но без императорской диадемы, шествовал сзади318.

Фактически это означало, что венчан на царство был один Палеолог – было от чего прийти в отчаяние патриарху. Отметим также, что первоначально Михаил Палеолог задумывал повести вместе с собой крошечного сына Андроника Палеолога, как будущего соправителя Никейской империи. Но затем передумал, опасаясь вспышки гнева со стороны аристократической партии, не желавшей восстанавливать монархические начала в их истинной редакции.

Вскоре в Никею прибыли послы от Латинского императора Балдуина II, потребовавшего вернуть ему Фессалию. Спокойно, но твердо, как человек, чувствующий силу, Палеолог ответил в том духе, что это – земля его предков, которые правили в ней, а потому передавать Фессалию латинянам он не намерен. Тогда послы повели разговор об уступке других территорий, но Михаил VIII неизменно находил удачный повод, чтобы отказать им. Латиняне уехали ни с чем.

Надо сказать, Палеолог деятельно подтверждал свои права на власть, щедрой рукой раздавая деньги византийцам из государственной казны и быстро восстанавливая старые крепости и города. Вскоре он стал чрезвычайно популярным в народе. Победа над эпирцами, латинянами и сицилийцами открыла византийцам новые возможности: за освобождение из плена герцог Ахайи отдал Никейской империи три лучших города – Спарту в Лакедемонии, Монемвасию и Мену у Левктров, а также принес оммаж Михаилу как ленник. Палеолог отправил правителем этих городов брата Константина, наделив того широкими полномочиями, и уже вскоре севастократор отвоевал у пелопоннесских латинян множество новых греческих городов, одержав блестящие победы. Эти события также легли в «копилку» популярности Михаила VIII.

Активность Михаила VIII Палеолога не укрылась от патриарха, и буквально в считаные месяцы между ними произошел конфликт, завершившийся освобождением «Вселенского архиерея» от кафедры и добровольным удалением на покой в Магнезию. Официально был запущен слух о том, что якобы патриарх Арсений дерзко вел себя с малолетним Иоанном IV Ласкарисом – версия, в правдоподобие которой совершенно не верится.

Этот демарш не входил в планы Палеолога: патриарха нельзя было снять по решению Синода, поскольку тот ни в чем не провинился перед Православием и царской властью, но и возвращаться Арсений не желал. Михаил VIII был потрясен, Синод боялся царя, но никак не мог ни вернуть патриарха на кафедру, ни избрать нового. Наконец, вместо Арсения на патриаршество был возведен Эфесский митрополит Никифор (1260)319.

К сожалению, новый предстоятель Византии решил за благо для себя опорочить предшественника, активно распространяя мнение, будто тот получил патриарший сан в противоречии с канонами, поскольку всего за неделю прошел все степени посвящения. На самом деле Никифору должно было знать, что эта практика не являлась чемто из ряда вон выходящим в старые времена, и многие светильники Православия из числа Константинопольских архиереев стали патриархами именно таким способом320. Впрочем, правил Церковью Никифор всего 1 год, затем почив в Бозе, а вместе с ним и почти все епископы, которые подстроили изменение протокола венчания царей на царство. Византийцы справедливо посчитали, что свершился Божий суд над клятвопреступниками и клеветником.

Единственным выходом из случившегося кризиса власти были внешние успехи, позволяющие Палеологу завоевать симпатии населения. В 1260 г. Михаил VIII Палеолог переправился с войском во Фракию и осадил Константинополь со стороны крепости Галата, надеясь, что после овладения ею древняя столица Византии непременно падет. Однако осада не задалась – латиняне крепко сидели в Константинополе, хотя и терпели муки голода. Изза отсутствия топлива французы пустили на растопку множество прекрасных зданий, но держали оборону.

Приказав войску возвращаться в Никею, Палеолог приказал оставшимся маневренным отрядам кавалерии производить постоянные набеги на латинян и оккупировать все близлежащие городки, чтобы Константинополь продолжал оставаться в кольце. Но, конечно, это была мнимая блокада, с которой франки разделались без особого труда. Примечательно, что при отступлении греков в пригороде Константинополя были случайно обнаружены останки императора Василия II Болгаробойцы, ранее выброшенные латинянами из царской гробницы. Узнав об этом, Палеолог тут же распорядился прислать парчовые покровы и предать прах торжественному погребению. Император Василий II нашел покой в монастыре Христа Спасителя в Силивкии321.

Возвращение Палеолога случилось вовремя, поскольку с Востока поступили вести, что татары, перейдя через Евфрат, вновь вторглись в Сирию, Аравию и Палестину. На следующий год они повторили нападение, дойдя до Каппадокии и Киликии и завладев Иконией, столицей Иконийского султаната. Султан явился к Михаилу Палеологу и напомнил о том, как некогда приютил его у себя, когда Феодор II Ласкарис устроил настоящую охоту на слишком властолюбивого аристократа. Но Палеолог, как человек сугубо прагматичный, не пожелал удовлетворять его просьбы: или дать войско для войны с татарами, либо предоставить султану область греческой земли в правление. Однако и лишать султана надежды не хотел, и император тонко уходил от прямых ответов322. В общем, благодаря его дипломатии, ромеям в очередной раз удалось уйти в сторону от потенциального конфликта с татарами.

Решив проблемы на Востоке, Михаил VIII поставил перед собой задачу максимум: любым способом овладеть Константинополем и разрушить ненавистную Латинскую империю. Настойчивый и целеустремленный, Палеолог делал все, чтобы ослабить и без того уже «дышащее на ладан» Латинское царство. В марте 1261 г. он заключил торговый договор с генуэзцами, которые прекрасно понимали, что Рим не одобрит такой сделки. Но уж очень выгодными казались им ее условия!

В свою очередь византийцы получали крепкого союзника, сильный флот и «добро» на территориальные приобретения: итальянцы согласились признать права Михаила VIII Палеолога на острова Кипр и Эвбею, а также город Смирну, если тот сможет их отвоевать. Византийцам в очередной раз удалось расколоть Запад, внеся в его ряды расстройство, и получить дополнительные возможности в будущих войнах323.

Летом 1261 г. вновь поднял мятеж Эпирский правитель Михаил II Ангел, буквально год тому назад принесший клятву верности Никее. Поскольку византийская армия была разбросана по различным направлениям, под рукой у Палеолога находился всего лишь небольшой конный отряд численностью 800 всадников, который он предоставил кесарю Алексею Стратигопулу, поручив ему по дороге присоединить к себе разрозненные ромейские гарнизоны во Фракии и Македонии. Попутно он приказал полководцу пройти мимо Константинополя и немного потревожить латинян, чтобы держать тех в страхе.

Переправившись через Пропонтиду, Алексей стал лагерем у Регия, где случайно встретился с греками, продавцами лошадей, направлявшимися из Константинополя с товаром. На всякий случай кесарь решил расспросить их о силах франков в столице, и те неожиданно поведали, что основная армия латинян отправилась в экспедицию на остров Дафнусий, а в самом городе остался лишь Балдуин II и небольшой гарнизонный отряд. Торговцы сказали также Стратигопулу, что знают тайный ход у храма Пресвятой Богородицы «У живоносного источника», через который одновременно могут пройти 50 солдат.

Это было совершенно неожиданное открытие, но византийскому полководцу некогда было направлять вестовых в Никею, чтобы получать инструкции. Как минимум ранее трижды греки пытались вернуть свой любимый город, и каждый раз удача отворачивалась от них. И вот теперь она сама шла в руки. Стратигопул был смелым и опытным военным, а потому без сомнений решил рискнуть, понимая, что такой шанс дается только раз в жизни. Один день ушел на подготовку, а затем византийцы сделали смелую вылазку в город. Чтобы посеять панику среди латинян, они пустили огонь по крышам домов ночного Константинополя, предав пожару венецианские кварталы.

 

Когда Латинский император Балдуин II проснулся и понял, что на город произошло нападение, он тщетно попытался собрать разбросанных по ночлегам сонных французов. Никто не знал, какими силами и откуда в Константинополь проникли византийцы, а, как говорится, у страха глаза велики. Бросив знаки императорского достоинства, одержимый одной мыслью – спасти свою жизнь, Балдуин II спешно сел на лодку и отплыл куда глаза глядят. К утру 25 июля 1261 г. Константинополь вновь стал византийским324.

В тот же день остатки разгромленных и деморализованных французов достигли острова Дафнусий. Латиняне не стали терять времени и, срочно погрузившись на корабли, отплыли к городу, надеясь штурмом вернуть его обратно. Однако толком никто не знал, какими силами византийцы захватили его, а опытный Алексей Стратигопул постарался создать видимость многочисленного войска. И когда латиняне подплывали к одним стенам, на них изза бойниц смотрели копья. На самом деле Алексей привлек местных жителей, восторженно приветствовавших свержение ненавистных латинян, переодев их в воинов и коекак вооружив. В конце концов, боясь потерпеть сокрушительное поражение, последние остатки французской армии отплыли в Италию, печально сообщая страшную для Запада весть о кончине Латинской империи325.

Михаил VIII Палеолог в это время спал в своем дворце в Никее, когда вдруг среди ночи получил известие от своей сестры Ирины, принявшей монашеский постриг с именем Евлогия. Ее служитель случайно по дороге узнал об этом замечательном событии и поспешил обрадовать госпожу. Сестра ворвалась в спальную комнату Михаила VIII и громко крикнула: «Государь! Ты овладел Константинополем!»

Палеолог очнулся, но ничего не понял. Тогда Евлогия произнесла: «Встань, государь, Христос даровал тебе Константинополь!» Срочно император созвал сановников, испрашивая у них, насколько верны выслушанные им известия. Как обычно, мнения кардинально разделились: ктото уверял, что так все и есть, другие утверждали, что такой подвиг невозможен. Неизвестность давила на всех еще сутки, и лишь в следующую ночь прибыл гонец от Алексея Стратигопула с письменным известием об освобождении Константинополя326.

Во все концы уже не Никейской, а Римской империи понеслись гонцы с царскими грамотами. «Вы знаете, – писал Палеолог, – мужи, подданные Римского царства, и вельможи, и сродники наши по крови, и простолюдины, что некогда предки наши по попущению Божьему изгнаны были из отечества итальянцами, будто бурным ветром, и как стеснены были пределы нашей Империи. Наша область ограничивалась Никеей, Бруссой, Филадельфией и окрестными странами. Да и этим нельзя было владеть безопасно, пока недоставало нам столицы. Кто только ни нападал на нас, ни оскорблял наших послов, как лиц, не имеющих города и по необходимости живущих вдалеке от царского престола? Ныне наступил торжественный день Божьего милосердия и, странно, наступил в наше царствование, тогда как о нас что можно сказать хорошее? Итак, по истине за возвращение престольного нашего города надо благодарить Господа и надеяться, что, как по падении его, пало и прочее, так по возвращении его нельзя не возвратиться и прочему. Теперь, по воле Бога, настало время переселения не под тень повозок, осененных ветвями, а под сень Божьей благодати»327.

14 августа 1261 г., когда Константинополь спешно подготовили к приезду царей, Михаил VIII Палеолог торжественно вошел через Золотые ворота. Прежде чем зайти в столицу, он потребовал внести в город чудотворную икону Божьей Матери «Одигитрия», по Преданию, написанную святым Евангелистом Лукой. Были прочитаны молитвы, и народ вместе с василевсом 100 раз на коленях провозгласил: «Господи, помилуй!» Затем царь отправился в Студийский монастырь, из него – в Храм Святой Софии и оттуда – в Большой царский дворец.

Город ликовал: не было такого места, где бы ни раздавались счастливые крики, и человека, чье лицо не озаряла бы радостная улыбка. До сих пор никто не верил, что стал свидетелем Божьего чуда – так неожиданно свершилось это удивительное событие.

Империя восстанавливалась, и необходимо было срочно найти кандидатуру предстоятеля Константинопольской церкви. Из ссылки срочно был вызван Арсений, которому предложили вновь занять патриарший престол – он оставался все еще вакантным вследствие смерти патриарха Никифора. Арсения раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, ему очень хотелось войти в древнюю столицу Византии в качестве настоящего «Вселенского патриарха», с другой – волновала судьба царственного мальчика, которая легко угадывалась по минувшим событиям. В конце концов долг победил в нем, и Арсений принял предложение, став в очередной раз Константинопольским патриархом.

Он прибыл в столицу, и император в присутствии многочисленных архиереев и константинопольцев провозгласил, держа Арсения за руку: «Вот престол твой, владыка, которого ты был так долго лишен! Займи же теперь свою кафедру!»328 Не был обойден почестями и кесарь Алексей Стратигопул, которому даровали триумф в Константинополе, украсили голову венцом, похожим на царскую диадему, и повелели поминать его имя на Ектиниях вместе с царями329.

Чтобы несколько затушить порыв латинян отвоевать Константинополь обратно, василевс целые дни проводил в приеме генуэзцев, венецианцев и прочих западных христиан, указывая им места для проживания и убеждая, что их интересы после возвращения Константинополя не пострадают. Кроме того, желая хотя бы частично восстановить численность опустевшего при французах Константинополя, он приглашал деревенских жителей переселиться в столицу, выделял охотникам земельные участки и деятельно восстанавливал святые обители и храмы, пострадавшие при латинянах330. Василевс затеял также посольство в Рим, надеясь успокоить папу. Но из этого ничего не вышло: послы потерпели бесчестье, а один из них, Никифорица, был умерщвлен страшной смертью – итальянцы содрали с него кожу.

Наступила последняя стадия двоецарствия – возвращение Константинополя и восстановление Византийской империи с железной неизбежностью ставили вопрос о царской власти. Михаил VIII всерьез опасался заговора со стороны недовольных вельмож и сторонников Ласкаридов, а потому спешил предпринять превентивные меры. Он спешно выдал двух остававшихся в девичестве дочерей покойного Феодора II Ласкариса: одну – за благородного, но незнатного латинянина, прибывшего по делам в Пелопоннес, другую – за генуэзского графа, приказав обеим немедленно покинуть пределы Империи331.

Желая подчеркнуть, что отныне он является единственным легитимным царем, Палеолог попытался провести с патриархом Арсением переговоры о возможности своего повторного венчания на царство. Михаил надеялся, что архиерей, утомленный недавней ссылкой, не станет упорствовать. Для подкрепления своей просьбы царь передал Святой Софии множество даров и, к собственному удивлению, легко перехитрил патриарха Арсения. Тот посчитал, что венчать вторично великого дарителя и благотворителя Церкви после занятия древней столицы – благое дело и не заподозрил никакого подвоха. В назначенный день 1261 г. Михаил VIII Палеолог был вновь венчан на царство как законный император332. Об императоре Иоанне IV Ласкарисе, которому уже исполнилось 10 лет, както «забыли».

Но его черед уже настал. По приказу Палеолога мальчика отнесли в крепостную башню и там ослепили. Изза сострадания к ребенку его ослепляли не раскаленными спицами, а полуостывшим железом, так что зрение у мальчика немного сохранилось. В день Рождества, 25 декабря 1261 г., его, находящегося без сознания, перевезли в башню Никитской крепости неподалеку от Никомидии и оставили там для постоянного проживания333. Теперь Михаил VIII Палеолог стал единовластным правителем Византийской империи.

Конечно, с нравственной точки зрения этот поступок невозможно оправдать, и объяснения типа: «Жестокое время – жестокие нравы» едва ли могут быть приняты во внимание. С другой стороны, нет никаких оснований демонизировать фигуру Михаила VIII Палеолога. При всех честолюбивых помыслах и известной неразборчивости в средствах это был настоящий патриот своего отечества и опытный царедворец, прекрасно понимавший, что Иоанн IV обречен.

Время и логика событий требовали сильной руки на кормиле власти Византийской империи, а царственный мальчик в силу возраста, очевидно, не был способен справиться с грядущими задачами. Неизбежно возникла бы новая комбинация с целью передать единоличную власть сильному правителю, но уже другому, и обосновать его права на царство. Останься юный Ласкарис у власти, и легкомысленная толпа с подачи другого претендента могла снести Палеолога с царского трона, как человека, не по праву получившего императорство. Поэтому для Палеолога ситуация выглядела следующим образом: «Или – благосостояние государства, или – царственный мальчик»; и он после долгих сомнений и колебаний сделал свой выбор.

В качестве легкого оправдания можно напомнить, что, в отличие от других «жертв истории», Иоанн IV Ласкарис не был казнен или тайно умерщвлен, как это, например, имело место в отношении мальчикаимператора Алексея II Комнина. Применили способ, традиционно преграждавший путь на вершину власти для любого претендента, ослепление, и сделали так, чтобы Иоанн IV сохранил какуюто способность видеть. Да, с того дня покои бывшего царя охраняла крепкая стража, но мальчику было дано хорошее содержание, соответствующее его бывшему сану.

Позднее его попытались использовать враги Византийского государства – французы Карла Анжуйского помогли ему бежать из заключения, но после поражения сицилийской армии бывший царевич был возвращен в свою крепость. Когда же смерть смежила веки и его обидчика – Михаила VIII Палеолога, новый василевс, Андроник II Старший Палеолог, предпринял попытку хоть както оправдаться в действиях отца. Он прибыл к Ласкарису в крепость и распорядился, чтобы царственный муж был обеспечен в полном избытке всем необходимым ему и сопутствующим его сану334.

К тому времени Ласкарис принял монашеский постриг под именем Иосаф. При встрече с императором Андроником II он подтвердил отказ от какихлибо прав на царский титул и простил Михаила VIII за зло, что тот причинил ему лично и семье Ласкарисов. Иоанн IV Ласкарис прожил долгую жизнь и умер естественной смертью в 1305 г. Как говорят, некоторое время после смерти в православном народе сохранялось почитание покойного царямонаха, не поддержанное, впрочем, официальной Церковью. И мощи императора Иоанна IV, «святого царя Ласкариса», находились в монастырском храме Св. Димитрия в Константинополе335.

Закончился славный род Ласкаридов, восстановителей Римской империи. В права царствования вступила последняя династия Византийских царей, Палеологи, которым предстоит еще бороться за свое отечество и увидеть его окончательное падение два века спустя.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50 
Рейтинг@Mail.ru