Алексей Пехов
Бич сновидений
Глава 3
Перекрестье интересов
Нестор ждал его.
Торопливо вышел навстречу своей раскачивающейся походкой старого моряка, крепко стиснул руку в обычном своем приветствии, окинул пронизывающим взглядом из-под кустистых бровей.
– Всех, кого видел, уложил? – спросил он хмуро, но без неодобрения.
Феликс кивнул молча.
Нестор прошел в комнату, где стояли две кровати на расстоянии достаточном, чтобы, протянув руку, коснуться человека, лежащего на соседней.
Как был в одежде, молодой танатос рухнул на покрывало, расшитое желтыми шелковыми листьями. И сон сразу принял его в свои бережные, глубокие объятия. Настоящий сон. Без обмана. Наполненный тишиной и покоем надежного убежища. Нестор появился в нем спустя один единственный удар сердца.
В этой реальности старый дэймос не выглядел ни уставшим, ни немощным. Сила сновидящего, казалось, физически ощутима и пронизывает расходящимися волнами все пространство снов. Ассоциация с валуном, брошенным в тихую заводь, и поднявшим нешуточное волнение становилась все более зримой.
Дом выпустил двух танатосов за ворота, где начиналась путаница дорог, ведущих в сны-подсознания.
Феликс безошибочно определил нужную. Едва намеченная тропинка в ночной мгле.
Тени сливались в бесформенные образы. Высокие деревья. Пагоды, взлетающие до неба и складывающиеся как гигантские зонты, чтобы вновь превратиться во мрак. Горы, с которых срывались водопады из дыма…
Иллюзорный мир поволновался еще немного и застыл, обретая стабильность устойчивой структуры.
На ровной каменной площадке находился дэймос.
Господин Лихонг заметно нервничал. Он выглядел почти также, каким Феликс увидел его в подсознании Чжена, даже одежда не изменилась. Лишь самодовольная решимость все большее растворялась в откровенной неуверенности.
Когда молодой танатос приблизился, скрытый тенью сна, невидимый и неощутимый – ночная декорация сменилась на менее эффектную, но вполне узнаваемую:
Беседка над прудом с лотосами в бэйцзинском парке.
Дождь лупит по широким зеленым листьям и цветам, гремит по крыше. Заглушает все посторонние звуки. Скрывает следы…
Почти скрывает. Феликс ощутил за фигурой Лихонга присутствие кого-то иного. Могущественного и накачанного до предела силой сновидения. Та кипела и сминала реальность сна, словно кислота, падающая на пленку.
Его образ проявился как фотография при печати – только что обскурум в одиночестве нетерпеливо постукивал пальцами по темному дереву парапета беседки, и вот уже напротив него стоит второй.
Феликс рассматривал его с легким удивлением. Казалось, с бэйцзинцем собралась беседовать мраморная статуя. Сон стер с этого сновидящего все краски или их не было изначально. Белое лицо, прямые бесцветные волосы, глаза почти лишенные радужки и лишь намек на зрачок, светлая одежда.
Альбинос.
– Ты задерживаешь перевод. – Говорил он тихим голосом, лишенным выражения: – Уже неделю я не получаю обещанного.
– У меня трудности… – сделал попытку оправдаться его собеседник.
Было видно, что он пасует перед танатосом, желает закончить неприятный разговор как можно быстрее, но не может уйти без позволения.
– Я знаю, что у тебя трудности. Но было время для того, чтобы разобраться с ними.
– Невозможно вечно скрывать дождь из химикатов, – огрызнулся Лихонг, – и наступление пустыни. Люди не слепые.
– Это ты слеп, – спокойно констатировал альбинос. – Меня не интересуют проблемы населения Бэйцзина. Чжен мертв. Наблюдатели мертвы. Кто-то изрядно покопался в твоем подсознании, а ты даже не заметил этого.
Лихонг развернулся, оглядываясь, рыская напряженным взглядом по сторонам – пытался обнаружить следы постороннего воздействия. Но вокруг не было ничего: только дождь, лотосы, тающие в серой мгле падающей с неба воды… и мокрые перила беседки над прудом.
– Кто-то из мастеров сна? Это невозможно!
– Друг мой, не дай мне повод считать, что ты не только слеп, но еще и глуп. – С легкой усталостью произнес альбинос. – Думай, кому перешел дорогу, и не заставляй меня беспокоиться о моих интересах. Как ты разберешься со своими проблемами, меня не волнует.
Белая фигура растаяла, словно клок тумана, не оставив после себя следов.
Крадущий сны продолжал стоять, задумчивый и отстраненный.
Нестор же, в это время, последовал за его собеседником…
Феликсу было совершенно ясно, что теперь они могут убить Лихонга. И сделать это прямо сейчас. Тот являлся нитью к неизвестному танатосу, но и альбинос, выходило, мог через него добраться до Феликса, раз уж он ощутил чужое появление в подсознании обскурума. Есть ли риск, что сильный противник не ушел так глубоко, как пытался показать? Возможно, сейчас он следит за тем же местом в мире сновидений, за которым наблюдали они с Нестором.
Феликс знал, что должен убить Лихонга сам. Появиться перед ним, заставить испытать боль… вспомнить. Однако спутник молодого дэймоса решил иначе.
Заслонив собой небо, из пустоты надвинулась огромная тень. Ученику Нестора почудилось, будто он видит в густоте этой тени, в ее чернильной тьме, очертания огромного северного медведя. Силуэт клацнул пастью, всего один раз – и растворился.
Не осталось ни Лихонга, ни беседки, в которой проходила встреча, ни самого фрагмента сна.
Серая мгла разрыва зияла на месте прежнего вполне оформленного пространства.
Феликс не успел поразиться мощи учителя, способного разрушать основу мира сновидения без вреда для себя – как его выбросило в реальность.
Когда он открыл глаза, наставника уже не было в комнате. Он всегда уходил раньше, за мгновение до того, как ученик успевал проснуться.
Нестор сидел в большой комнате за столом. Перед ним, как всегда после сложной работы во сне, стояла открытая бутылка красного вина и стакан, уже почти пустой.
Феликс сел напротив, хотя ему очень хотелось выбраться во двор и упасть в заросли сныти. Но сегодня, он чувствовал, надо подождать с отдыхом.
– Медведь… – произнес он, не сдержав легкой насмешки. – И почему я не удивлен.
Он хотел поиронизировать, намекая на «дикую», уединенную жизнь наставника и хмурый нрав. Но тот неожиданно посмотрел на ученика пронзительным взглядом танатоса, и у Феликса пропало желание шутить.
– У Гипноса три сына, – проговорил Нестор внушительно. – Первый – Морфей. Он является во сне только человеком. Стариком, ребенком, женщиной… Примешь его условия, превратиться ни во что иное не сможешь.
Нестор помолчал. Давая время ученику осмыслить сказанное, затем продолжил:
– Второй, Фантас, способен прикинуться любой вещью. А еще бурей, штормом, грозой.
– Неодушевленные предметы и явления природы, – кивнул Феликс, поднялся, взял из буфета второй стакан и уселся обратно.
– Если на тебя рухнет дом или заговорит дерево – это он. Фантас. – Нестор, плеснул ученику вина, совсем не щедро, оно едва прикрыло донышко. – Будешь служить ему, научишься тому же.
Старый дэймос в два глотка осушил стакан.
– Мне сопутствует третий. Икел. Он обращает в себе подобных. Зверей. И дает звериную мощь. Глупо было бы отказаться от нее.
– Ну да, я видел. – Феликс выпил свое вино, осмысливая новую информацию, поморщился от кислого вкуса перебродившего винограда. – Весьма впечатляюще. Ты сожрал и обскурума, и все следы, и сам фрагмент сна. Пожалуй, я хочу быть адептом Икела.
– Ты адепт Мома, – саркастически буркнул Нестор. – Зачем медлил? Отчего сразу не убил его? Мечтал, чтоб он на колени перед тобой повалился? О пощаде умолял?
– Ну… – подобные желания у Феликса были.
В полной мере насладиться унижением и страхом врага и лишь потом уничтожить его. Наиболее мучительным способом.
– Убивай сразу, – жестко отрезал старый танатос. – Не выделывайся.
– Это что, правила твоей охоты? Жить в гармонии и единении с живой природой? Уважение к жертве и прочее? Пытки устраивают лишь мороки? – недовольно осведомился Феликс, потянулся за бутылкой, но Нестор отодвинул ее.
– Это правила выживания. Ты не знаешь, кто смотрел на тебя во сне. Кто тебя запомнил и зацепил, пока ты любовался да приценивался. Увидел. Убил. Ушел. Быстро и тихо.
– Veni, vidi, vici…[5] – сказал Феликс задумчиво.
Логика в словах учителя была. Девиз древних подходил и к современной жизни танатосов.
– Ладно, я понял.
– Ну, значит, все обсудили.
Ученик кивнул.
Нестор плеснул себе еще вина и спросил неожиданно:
– Ничего не упустил..?
– Нет, – уверенно ответил Феликс.
– Если надо поговорить, – сказал старый танатос, не глядя на воспитанника: – или дело срочное, приходи сюда. Слова знаешь.
– Какие слова..?
Губы Нестора беззвучно шевельнулись, юный дэймос едва успел осознать начало фразы – как мир сдвинулся, замерцал, начал выцветать и рассеиваться…
Феликс открыл глаза. Первое мгновение он не мог понять, где находится. Со вторым ударом сердца пришло осознание.
Реальность встретила его звонкими голосами, хлопаньем дверей, далеким гулом машин с улицы, звоном кастрюль и шипением жаровен из едальни, выходящей кухней прямо к окнам гостиницы. Знакомыми запахами. Сладкими, жареными, пряными…
Бэйцзин просыпался.
…Невероятно реалистичный сон не желал отпускать его. Феликс все еще чувствовал запах дома Нестора – дерево, старый холст, свежескошенная трава, нагретый солнцем летний день. Шум теплого ветра в кронах лиственниц, даже настойчивый тонкий писк комара, вьющегося около защитной сетки на окне. Уютное гудение пчел над липами…
Молодой танатос был уверен, что покинул Бэйцзин и вернулся в Полис. Убил своего врага, отомстил.
И вот лишь теперь он понял – тайное убежище, крепко связанное с домом и открывающееся только паролем, создало такую сильную иллюзию присутствия наяву. Место, где можно хранить любые секреты, которое никто не найдет, кроме двух дэймосов, крепко связанных с ним. Смысл последней немой фразы…
Нестор ничего не объяснял заранее. Сразу действие. Никакой подготовки. Надо будет – укажет на ошибки потом. А если ученик настолько глуп, что не выживет, то и смысл объяснять пропадает. Удобная система обучения.
Снова стукнула дверь, уже ближе.
Феликс повернул голову. Сосед выходил из ванной комнаты. Бодрый, выспавшийся, с мокрыми волосами надо лбом и дружественной улыбкой.
– Доброе утро! – провозгласил он и спросил весело: – Как это у тебя получается? С каждым разом как ты просыпаешься, выглядишь все хуже?
– Ностальгия, – буркнул дэймос, садясь на кровати и отпинывая толстое ватное одеяло с галлюциногенным узором из алых и синих роз. – Тоска по родине.
Лучник фыркнул насмешливо, сдернул со стула футболку Феликса и бросил ему через всю комнату.
– Лучше одевайся. После завтрака экскурсия. Запретный город и Храм небесных духов.
Дворец императора, названный «Запретным городом», молодой танатос знал как собственный сад. Мать любила гулять по аллеям и дорожкам между прудов, любовалась на знаменитую стену драконов и сидела с книгой в тени плакучих ив. Она водила туда Феликса еще ребенком, рассказывая легенды и предания своего народа. О великих строителях стен, могучих воинах и мудрых политиках, красивых, утонченных женщинах и грандиозных битвах прошлого. О драконах, создавших этот мир, и фениксах, вдохнувших в него пламя жизни.
Феликс отогнал ненужные воспоминания и сказал:
– Не пойду. Скажи тренеру, еще посплю.
Сосед озадаченно посмотрел на него, вновь упавшего в постель, но переубеждать не стал. Побродил еще по комнате, собираясь, и, наконец, ушел.
Через несколько минут под окнами зазвучали голоса членов команды стрелков, звонкий смех. Феликса пытались вызвать на улицу веселыми криками, но те быстро стихли. Наступила долгожданная тишина, и дэймос поспешил выбраться из постели.
Он машинально оделся, проглотил очередную порцию таблеток, помогающих держаться на ногах. Умывался над плоской раковиной, в маленькой ванной, совмещенной с туалетом, и сосредоточенно думал.
С Лихонгом они расправились. Нестор расправился. Однако удовлетворения от свершившейся мести молодой дэймос не ощущал.
Остался еще другой.
Тот, кто вышвырнул Феликса из своего сна. Смёл, как ураган швыряет щепку или сухой лист. Мощный танатос, держащий Бэйцзин за горло.
Ученик Нестора посмотрел на свои руки, сжимающие край раковины. Пальцы побелели от напряжения. Надо найти альбиноса.
Как его найти?
Феликс вытер мокрое лицо, бросил полотенце на пол, вернулся в комнату.
На окрашенных побелкой стенах висели картинки – фотографии в дешевых рамках: бесконечная лестница, ведущая в Летний дворец императора, изысканная пагода Храма Неба, мост Фейхуана… На длинной тумбочке стоит черная лакированная коробка для чашек и белый пятилитровый термос с горячей водой, разрисованный алыми пионами. Постель соседа аккуратно застелена, вещи разложены в шкафу. Из-за неплотно прикрытой дверцы торчит чехол лука.
Сумка Феликса так и стояла не распакованная. И дэймос понял, что она начала напрягать его. Все эти предметы – обуза. Трофеи. Через любой можно зацепить, поддеть на крючок. Ничего не стоит узнать, где живет молодой танатос, явившийся из Полиса. Пробраться в комнату еще проще и присвоить ремень, зубную щетку…
Очень захотелось все сжечь, или хотя бы спрятать подальше.
Феликс надел перчатки. Вынул из чехла свой лук и поменял на оружие соседа. Выгреб из сумки все мелкие необходимые вещи и разложил по карманам. Остальное сунул в черный мусорный пакет и понес к выходу. Избавиться по дороге, сунув в мусорный бак.
Внезапно охватившая паранойя начала отступать.
Он запер дверь и, пройдя по пустому коридору, спустился вниз.
С постояльцем вежливо поздоровалась молодая женщина, сидящая за стойкой. Феликс машинально ответил пожеланием доброго утра по-бэйцзински и оставил ее в легком недоумении.
На улице оказалось неожиданно сумрачно. Как будто подкрадывался вечерний полумрак, хотя только что было утро. Порывы ветра гнали пыль и бумажный мусор по мостовой, целлофановый пакет закрутило и подкинуло до уровня второго этажа. Феликс, следя за ним взглядом, поднял голову и увидел, что все небо затянуло низкими грозовыми тучами.
Дэймос повернул за угол гостиницы и зашагал по узким переулкам, поглядывая по сторонам. Здесь дома стояли в глухой тени, мрачные и серые. Он отошел подальше, огляделся, убедился, что за ним никто не наблюдает, быстро затолкал пакет с одеждой в мусорку на задворках одного из ресторанов, убедившись, что мусор в железном контейнере уже подожгли. Завалил сверху разбитыми ящиками и захлопнул крышку.
Беспокойство прошло окончательно, молодой танатос, чувствуя вернувшуюся уверенность, пошел обратно, к центральной улице, чтобы высмотреть публичное кафе почище и поесть наконец. Откуда-то повеяло ароматом жареных свиных ушей с корнями лотоса, и Феликс решительно последовал за аппетитным запахом, как волк по следу.
Он оказался в длинном проулке и понял вдруг, здесь что-то не так. Стало еще темнее, а наверху мелькнуло, покачнулось… тень или… Дэймос опять вскинул голову. Зонты. Алые зонты качались на фоне серых бетонных стен и такого же тусклого неба. Тонкий, ярчайший шелк, натянутый на острые спицы.
Он уже видел такие недавно. В Фейхуане. После того как убил двух полицейских.
Феликс сделал еще несколько шагов вперед и остановился вновь. Теперь по более существенной причине. Ему навстречу шел человек…
Женщина – судя по силуэту в сложной национальной одежде – на плече держала точно такой же зонтик, как висели над улицей, и передвигалась специфической, семенящей и одновременно раскачивающейся походкой. Такая достигалась исключительно бинтованием ступней в детстве, чтобы добиться крошечной ноги, считающейся вершиной сексуальности в древнем Бэйцзине.
А теперь, глядя на незнакомку, становилось понятно, что и не в древнем тоже.
Она остановилась, нетвердо держась на своих «золотых лотосах» и посмотрела на Феликса. В сумраке улицы дэймос ощутил ее пристальный взгляд.
Слегка наклонила голову.
Танатос услышал шелест шин по асфальту за спиной, неспешно оглянулся и увидел, что проулок с другой стороны уже перегорожен машиной. Здоровым черным «вэйджем» с погашенными фарами.
Ученик Нестора развернулся и невозмутимо направился вперед, навстречу бэйцзинской красавице. Она не спешила убраться с его дороги и продолжала стоять гротескно-изысканной фигурой, как будто перенесенной на темную улицу со старинной гравюры.
Когда он оказался на расстоянии шага от нее, то сразу увидел причину, по которой не должен совершать опрометчивых поступков. В руках женщина держала пистолет, дуло которого было направлено точно в живот молодого дэймоса.
– Добрый вечер, – произнесла она по-бэйцзински тоном человека, привыкшего отдавать приказы и не расположенного терпеть своеволие. – Окажите мне любезность, проводите до машины.
Танатос молча шагнул к ней, подставляя руку для опоры, и тут же ощутил, как пистолет уперся ему в бок. Женщина навалилась на его локоть всем весом, медленно переступая крошечными ногами по неровной мостовой, и он был вынужден подстраиваться к этим частым шажкам. От бэйцзинки пахло дорогими духами с густыми нотами сандала и бергамота.
У самой машины она выпустила его, и Феликс, по-прежнему под прицелом пистолета, забрался в салон первым. Спутнице пришлось приложить больше усилий, чтобы занять свое место, и дэймос уже начал было присматриваться, как воспользоваться ее слабостью, однако водитель – громила в пиджаке, едва не лопающемся на плечах, неспешно повернулся, наставляя в его лоб второй ствол, выразительно щелкнув курком. И молодой танатос предпочел пока выжидать, не предпринимая активных действий.
Первое что он сделал, посмотрел на ноги женщины, севшей в машину. Они действительно оказались сильно уменьшены многолетним бинтованием, но по меркам местных выглядели идеально, втиснутые в крошечные туфельки, вышитые соснами и во́ронами.
– Девять сантиметров? – спросил он учтиво.
– Семь, – ответила она с неуловимой улыбкой.
– «Золотые лотосы», – продолжил Феликс не совсем приличную для незнакомых людей беседу[6].
– Именно так. – Женщина посмотрела в сторону водителя, и машина медленно двинулась по улице.
Ее лицо было идеально красиво. Белейшая кожа, которой невозможно добиться ни рисовой пудрой, ни кровопусканием. Безупречный овал лица с вишневыми губами. Тонкие дуги черных бровей над проницательными, узкими, как два черных полумесяца глазами.
Прическа – вершина парикмахерского искусства. С помощью шпилек и заколок волосы уложены в сложнейшее плетение волнами – «дракон, резвящийся в облаках».
– Куда мы едем? – «Вэйдж» неспешно полз по узкой улице, беззвучно спугивая прохожих, и те торопились уступить дорогу машине.
– Вы так торопитесь, что оставляете после себя сплошные разрушения, – промолвила бэйцзинка холодновато. – Я решила вас подвезти, чтобы вы избежали больших катастроф.
– Благодарю, – откликнулся Феликс. – Чем обязан такой заботе?
Поддерживая разговор, он бросал быстрые, пронизывающие взгляды на женщину. Она сидела достаточно далеко, но если успеть протянуть руку и схватить…
Собеседница повернулась к нему, словно прочитав все тайные мысли сновидящего.
– Вы путаете плюс и минус, господин Феликс, – промолвила бэйцзинка почти дружелюбно. – Впрочем, как все танатосы. И как все танатосы игнорируете запертые, не без причины, двери… и пробиваете их насквозь.
Помолчав, она продолжила:
– Вы мешаете мне вашим неуместным, неумным энтузиазмом.
Черные, узко разрезанные глаза продолжали изучать его со спокойным интересом.
– Это ты убил обскурума Лихонга, – сказала женщина, и в ее надменном голосе, кроме утверждения, прозвучала нотка любопытства.
– Я, – подтвердил Феликс без малейшего сомнения.
Нестор не только уничтожил дэймоса, но и выдрал кусок сна, так что не осталось ни единого следа. Проверить все подробности убийства не удастся.
– Ты очень силен, – отметила сновидящая. – Но безрассуден. И недальновиден. Устранил всего лишь исполнителя, но оставил господина. Надеешься занять место слуги?
Феликс молча смотрел на бэйцзинку. Вполне возможно она всего лишь провоцировала его. Ждала, когда он допустит ошибку.
– Такие, как я, не служат.
– А что же делают такие, как ты? – черные глаза откровенно смеялись.
Однако дуло пистолета, по-прежнему направленное в его сторону, не вызывало желания присоединиться к поединку остроумия.
– Как ты выследила меня?
Она не ответила, и вдруг сделала удивительную вещь, протянула руку и легко коснулась щеки Феликса кончиками пальцев.
– У нас общие враги, феристис Феликс.
Он не показал ни удивления, ни замешательства, услышав это.
– …Ланиинг повезло, – сказала она тихо. – Мы так думали. Она вышла замуж за человека из Полиса. Значит, она в безопасности. Но ошиблись. Даже это ее не спасло.
Дэймос перехватил тонкое запястье.
– Вы знали мою мать?
– Знала, – ответила женщина, не делая попыток освободиться. – Мы встречались.
– Где и когда?
– Нас осталось не так много, чтобы удавалось избежать встреч или хотя бы слухов о судьбе друг друга.
Машина уже давно вырвалась из паутины дворов и улочек. И теперь неслась по широкому проспекту к площади Небесного безмолвия в потоке таких же автомобилей. Сегодня проезды не перегородили, значит, парадов не намечается.
Феликс больше не спрашивал ни о чем. Если уж таинственная красавица решилась на похищение, пусть сама и объясняет, что именно ей от него надо. Женщина тоже молчала, прилипнув взглядом к его лицу.
– Сейчас весьма уместно будет сказать, что я очень похож на мать, – не сдержался дэймос от легкого сарказма.
– Ты похож на отца, – парировала та невозмутимо. – Но кровь Бэйцзина сильна в тебе.
«Вэйдж» свернул к тихому скверу, вдоль которого тянулась решетка парка.
«Она не ламия, – подумал Феликс. – Те наглые и жадные. Слишком смела для вкрадчивой крадущей. Может, гурия?». В том, что бэйцзинка – сновидящая он не сомневался ни секунды. Слишком много знает.
Впрочем, искусителей он еще не встречал, сравнить было не с чем. Дэймос никак не мог понять, с кем имеет дело, и это начинало раздражать.
Сплошная решетка парка оборвалась современными воротами. Они медленно распахнулись, как два сетчатых крыла, пропуская машину, и захлопнулись, едва автомобиль въехал внутрь.
Роскошный дом, почти дворец, стоял в глубине сада.
Автомобиль затормозил перед тремя ступенями, ведущими на первую открытую террасу.
Четырехгранные колонны, выточенные из дерева, поддерживали крутой скат крыши. Буйство тончайшей резьбы шло по конькам и на стыках кровли. В кружеве перил переплетались драконы и фениксы.
Феликс выбрался из салона, забыв о том, что все еще находится под прицелом. Обошел машину, не отводя взгляда от прекрасного дома, и подал руку женщине, аккуратно ставящей на землю крошечные ноги. Она не отвергла его внимание, поднялась, опираясь на локоть дэймоса, и повела его к дому.
Охрана следовала за ними по пятам. Но не мешала.
На террасе слышался перезвон бронзовых ветряных колокольчиков. Мелодия, которая не может надоесть. Через галереи, украшенные богатой росписью, они шли в жилые покои. Каждая комната выглядела законченным произведением искусства. Высокие вазы с дымчато-синими пейзажами стояли на полу, и свет, искусно направленный на них, высвечивал сосны, водопады и облака.
Запахи сандала и лотоса тянулись в воздухе будоражащими длинными шлейфами. Одна из ароматниц – драконы, свивающиеся вокруг заветной жемчужины – стояла на лакированном столе в глубине очередной комнаты. Сквозь искусные прорези в бронзе вылетали дымные кольца, которые тоже обращались в драконов и долго преследовали дэймоса и красавицу.
Через окна, закрытые кружевом решеток, падали лучи рассеянного света, на полу лежал переплетенный узор теней… Шагая по нему, танатос ощущал, как тонкие полосы тепла и прохлады, чередуясь, падают на лицо. В какой-то миг ему показалось, что за одной из таких деревянных сеток стоит кто-то и смотрит на него. Но едва он повернулся, понял, что ошибся. Это лишь показалось.
Феликс жадно смотрел по сторонам. Его всегда тянуло к роскоши. Но это была не жажда обладания недоступным, он просто знал, что все это должно быть его.
Полутемные комнаты с панорамными окнами, выходящими в сад, раскрывались одна за одной, как шкатулки с сокровищами.
Возле скульптуры, выточенной из бивня, он застыл, пораженный тонкостью работы. В вихре волны взмывала вереница лодок и каждая тянула сеть, в которой запутывались рыбы.
– Нравится? – спросила бэйцзинка, проницательно глядя на него.
– Да. Это прекрасно.
– Тогда ты оценишь вот эту гравюру…
Она как будто специально вела его, показывая все новые и новые красивые, изысканные вещи. И наблюдала за реакцией.
А когда его впечатления начали зашкаливать, остановилась в большом зале.
Низкий столик уже был сервирован. Две чашки с зеленым чаем. Судя по цвету и аромату – белый улунг. Тут же стояли мелкие безделушки: на подносе резной футляр для курительных палочек, несколько нефритовых печатей в виде зверей, пепельница…
Женщина изящно опустилась в низкое кресло. Феликс сел на диван, черная кожа его была потерта, но это были следы времени, а не дешевой подделки. Впрочем, здесь все выглядело дорого.
– Вам нравится, что происходит в Бэйцзине, феристис? – начала сновидящая светскую беседу. Явно издалека.
– Нет, – ответил он резко.
– Отчего же? – поинтересовалась она вкрадчиво и изящно взяла свою чашку. – Прежняя система правления аристократии сломлена, мы идем к тем же принципам народовластия, что и в Полисе. Вам это должно быть близко.
– Я не слишком долго жил в Полисе, – сказал Феликс честно. – И я не принимаю принцип равенства всех со всеми. Я точно не равен мороку или крадущему, что уж говорить о простых людях. Да и вы, госпожа, вряд ли сравнитесь с деревенской работницей. Может быть в Полисе как-то по-особому решают этот вопрос равенства. Может быть, у них получается. Я не успел разобраться. Да мне это и не интересно. А вы пригласили меня поболтать о политике и экономике?
Она пропустила мимо ушей его дерзкий выпад. На вишневых губах сновидящей витала легкая улыбка.
– В том числе и об этом, феристис. Недавняя революция уничтожила всю прежнюю систему, работавшую тысячелетиями. К власти прорвалась дикая, необразованная и жадная свора. Правительство, в страхе потерять власть, натравливает друг на друга разные слои населения, отвлекая их от истинных проблем. Придумывают врагов там, где их нет, уничтожают думающих, образованных людей. Таких, как твой отец. Мастера снов Бэйцзина – наши враги.
– Мастера снов всем враги, – буркнул Феликс, вспоминая разговор с Нестором, который вынужден был осторожничать из-за постоянной опасности нарваться на охотника.
– Официальные представители сновидящих нашего общества слабы и бессильны. Те же марионетки на службе системы. Видят то, что им прикажут, и ловят тех, кого уже загнали. Прикормлены властями и дэймосами, которые сейчас руководят правительством. Или запуганы ими. Впрочем, большинство, чести ради, просто убиты.
Танатос внимательно посмотрел на женщину, позволяющую себе все более категоричные высказывания.
– А вы хотите избавиться от этих дэймосов, чтобы самой руководить слабыми мастерами снов?
– У нас нет достаточных ресурсов, чтобы вступить в конфликт со столь мощной силой, – отозвалась она сдержанно. – Я наблюдала за тобой, феристис. Мы можем быть полезны друг другу. Твоя сила танатоса и наша информация.
– И что же вы готовы мне предложить? – спросил Феликс.
Женщина потянулась к столу и придвинула к темному сновидящему пепельницу. Старинная, вылитая из серебра, но рисунок в ней – эмалевая вставка – был современным. И очень искусным. Красивая, утонченная бэйцзинская девушка смотрела на дэймоса из-под полуопущенных век. Длинные черные волосы перекинуты на обнаженное плечо. На лице выражение утонченного равнодушия.
Как будто она была не из этого мира, принадлежала сновидению. Но не Гипносу, а его брату Танатосу.
– Это моя дальняя родственница Янлин Юэй. Ты уже был в заведении Ли. Она работает там.
– Работает?
– Принимает клиентов. Она очень популярна.
– Потому что принадлежит к древнему аристократическому роду Юэй? Так же как и вы, госпожа?
Она помолчала и спросила вновь:
– Ты когда-нибудь курил опиум, феристис?
– Нет.
– В глубоких подвалах заведения госпожи Ли большая опиумокурня. Притон. Который также весьма востребован.
Дэймос снова посмотрел на портрет. Девушка курила опиум. Вот откуда этот затуманенный, плывущий, подернутый грезами взгляд. Бледность кожи, напоминающей тонкий фарфор.
– Ее посещают самые разные клиенты, – многозначительно продолжила женщина. – Бывают очень необычные.
– Вы поддерживаете с ней связь? – Феликс отвел взгляд от прекрасного лица опиумной курильщицы.
– Нет. Это было бы опасно. Как я уже говорила, мы не настолько сильны, чтобы тревожить ее сон и навлечь опасность на себя и на нее. Но ты мог бы встретиться с ней, феристис. И, думаю, узнал бы много интересного.
Молодой танатос посмотрел на сновидящую.
Перспектива, которую она раскрывала перед ним, была весьма соблазнительной. Молодая красивая аристократка, с которой спят «необычные» клиенты. Если покопаться в ее подсознании, можно найти много ценного.
– Ты желаешь мести, а мы справедливости, – сказала сновидящая, правильно расшифровав его внимательный взгляд.
– Как вы обнаружили меня? – спросил он, решив, что пока не получит ответ на этот вопрос, ни о каком сотрудничестве речи быть не может.
– Мы наблюдали за Чженом, писателем. Которого ты убил.
– И в его подсознании – наследить не боялись?
– Там было слишком много блоков, на грани безумия. Легко скрыться в тени искореженного восприятия.
– Аристократка, знакомая моей матери, состоящая в родстве с проституткой и курильщицей опиума, недовольная новым режимом Бэйцзина… – перечислил Феликс с легкой насмешкой, – сновидящая, пытающаяся завербовать танатоса и признающаяся в своей слабости. Кто вы на самом деле? Гурия? Тоже охотитесь?
Она молчала довольно продолжительное время, лицо ее стало непроницаемым как прекрасная маска, умело расписанная искусным художником. Затем яркие губы дрогнули.
– Как я уже говорила, феристис Феликс, вы путаете плюс и минус. Я лиджуан. …Харита.
От неожиданного признания он несколько мгновений молча смотрел на женщину, затем откинулся на спинку дивана.
– Харита?!
– У вас нет большого опыта общения с мастерами сна? – бэйцзинка рассмеялась нежно и пленительно, словно один из колокольчиков в ее прихожей.
– Вы первая, кого я вижу, – пробормотал он озадаченно. – Харита, которая вступает в сделку с дэймосом. Я ваш враг, а не мастера снов…
– Ты смотришь на вещи слишком просто. Кроме мира иллюзий, есть еще и реальный мир, Феликс. В котором ты – сын Ланиинг. В тебе течет кровь хуанди[7] Вэй Ши-хуана, из рода которого происходила твоя мать. И мои предки. Власть в Бэйцзине теперь принадлежит плебеям, которые убивают таких, как мы. И вопрос, возможно, даже не в том, что мы с ними классовые враги. Они просто слабы. Они ничего не могут изменить. Да и мы можем только наблюдать. Мы упустили ситуацию внутри своего общества. Многих из нас убили обычные люди, и не за то, что мы можем управлять их снами. А за то, что мы – старая аристократия. И я имела в виду мастеров сна Бэйцзина, которые поддержали это.
