Алексей Ракитин
Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX – XX столетий. Книга IV
Расследование инцидента проводил лейтенант Джон Боланд (John Boland). В силу понятных причин возникли подозрения в том, что смерть важнейшего свидетеля, точнее, свидетельницы, явилась следствием чьих-то злонамеренных действий. Если Глория действительно была убита, то это заставило бы подозревать предательство в рядах полиции.
Глория задохнулась в дыму, что и подтвердило вскрытие тела, проведенное службой коронера. Верхняя часть тела сильно обгорела, и хотя пожар разгореться не успел, нескольких минут воздействия открытого пламени хватило на то, чтобы сделать труп неузнаваемым визуально. Тело было идентифицировано по отпечаткам пальцев, хотя с самого начала мало кто сомневался в том, что в кровати Глории находилась именно Глория.
Молодая женщина, по-видимому, заснула с тлеющей сигаретой, от которой загорелась постель. В крови трупа был найден алкоголь, Глория Уилльямс в последний вечер своей жизни была крепко пьяна, что и объяснило фатальность несчастного случая. Трезвый человек обычно успевает проснуться при возникновении пожара рядом со спальным местом.
Анализ ситуации убедил правоохранительные органы в том, что трагическая смерть молодой женщины явилась следствием стечения обстоятельств. К сожалению, крепко пьющие люди – а Глория, судя по всему, питала пристрастие к "зелёному змию" – действительно становятся порой жертвами курения в постели.
Сейчас очень сложно судить о том, имела ли какую-то практическую ценность информация, которой располагала Глория Уилльямс. Она не искала денег и не рассчитывала посредством услуги правоохранительным органам решить какие-то личные проблемы, а посему причин сомневаться в её искренности вроде бы нет. Однако её образ жизни – злоупотребление спиртным, отсутствие постоянного жилья и работы – позволяет до некоторой степени усомниться в объективной точности её рассказа. Насколько показания этой женщины соответствовали тому, что в действительности говорили подозрительные мужчины? Что она привнесла от себя? Не сыграло ли воображение Глории злую шутку с нею и детективами, поверившими ей? Последующие события никакой ясности в ответы на эти вопросы не внесли, дать описание предполагаемого преступника эта женщина не смогла, а потому мы не можем сказать, что её кратковременное участие в расследовании каким-то образом продвинуло его в нужном направлении.
Нет, не продвинуло…
Время шло. Никакой информации об успехах правоохранительных органов не поступало. Между тем, такого рода сообщения были нужны как воздух. Расследование убийства маленькой Сюзан Дегнан получило огласку в масштабе всей страны, а потому проводимое в Чикаго расследование имело определенный политический подтекст. Общественность ждала рапортов об успехах – и где же те успехи?!
По-видимому, именно потребность в победном рапорте побудила полицию Чикаго пойти на довольно неожиданный шаг. 6 апреля 1946 г. журналистам были сообщены кое-какие детали установления владельца платка с меткой "S.Sherman", найденного вместе с проводом, предположительно явившимся орудием убийства Сюзан Дегнан. О том, что правоохранительным органам удалось отыскать человека, которому этот платок принадлежал, ранее в этом очерке уже упоминалось.
Его розыску помог капитан полиции Нью-Йорка Адам Юлч (Adam Yulch). Полицейский имел довольно необычное хобби – он изучал всевозможные метки, которые наносятся на верхнюю одежду, нижнее бельё, платяные изделия, постельное бельё и различные аксессуары. Причём, метки любые – компаний-производителей, пошивочных ателье, прачечных, различных учреждений (больниц, воинских частей, тюрем и пр.). Юлч собрал огромную коллекцию всевозможных меток (нашивок) и настолько хорошо стал разбираться в этой весьма специфичной теме, что к нему для консультаций стали обращаться даже криминалисты ФБР.
Когда в распоряжении следствия по делу об убийстве Сюзан Дегнан появился платок с меткой "S.Sherman", сотрудники ФБР рекомендовали чикагским детективам проконсультироваться у Юлча. Тот изучил представленный ему платок в ультрафиолетовом свете и обнаружил едва различимый оттиск штампа прачечной. Это было совсем недавнее американское "know how" – в некоторых прачечных отказались от пришивания бирок и стали помечать одежду клиентов невидимой краской. Юлч назвал адрес прачечной, где следует навести справки, и чикагском детективам удалось выйти на правильный след.
Капитан полиции Нью-Йорка Адам Юлч (фотография из газеты).
Всё это, конечно же, было очень интересно, но совершенно непонятно, для чего увлекательный рассказ о капитане Юлче оказался предан гласности в начале апреля 1946 г. По мнению автора, произошло это по причине, признавать которую руководству правоохранительных органов округа Кук и штата Иллинойс в целом было крайне неудобно. Речь идёт о пробуксовке расследования и необходимости как-то эту пробуксовку замаскировать. Автор не настаивает на том, что такое объяснение верно, но оно представляется ему весьма вероятным.
А через 3 недели тугой спиралью затянулась новая интрига, долгое время остававшаяся тайной для всех, непричастных к расследованию. Началось всё с того, что 24 апреля некий Ричард Рассел Томас (Richard Russell Thomas), 42-летний житель города Финикса в Аризоне, залез в трусики своей 12-летней дочери, старшей из 3-х дочерей, и попытался принудить девочку к оральному сексу. Девочка от папочки убежала и пожаловалась матери. Поскольку со стороны папаши эта выходка была уже не первой и жена убеждала его регулировать собственную похоть иными способами, не трогая дочерей, то реакция со стороны женщины последовала незамедлительно. Она позвонила в Службу окружного шерифа и рассказала о домогательствах мужа в отношении дочери.
К дому Томаса приехал помощник шерифа Стэнли Кимбэлл (Stanley Kimball), побеседовал сначала с девочкой, потом с Ричардом, надел на последнего наручники, да и отвёз в офис. Томас, сидючи на заднем сидении автомашины Кимбэлла, сначала проливал горючие слёзы по поводу лжесвидетельства жены и любимой старшей дочери, а затем внезапно ожесточился и заговорил про то, что «сучек надо использовать и убивать, чтобы не болтали», что он «так уже делал» и в «Чикаго следы свои уже оставил»… В общем, пьяный нёс какую-то бессвязную околесицу, а помощник шерифа его не перебивал, ибо страна-то свободная и никто не отменял свободу слова в машине шерифа после формального задержания!
По приезду в офис Службы шерифа и помещении задержанного в камеру, Кимбэлл сообщил дознавателю о болтовне Томаса про "убийство сучек" и "следы в Чикаго". Какие-либо выводы из этого делать не следовало, ибо Финикс и Чикаго расположены в разных концах США, да и пьяная болтовня сама по себе не заслуживает в большинстве случаев особого внимания, но произошедшее некоторое впечатление на причастных к делу произвело.
Минули 2 суток, Томас как следует проспался, обстоятельно поговорил с дознавателем на допросе и… вечером 26 апреля неожиданно заявил, что хочет сделать важное заявление, но беседовать будет только лично с окружным шерифом. На уточняющий вопрос "какого рода заявление он хочет сделать?", задержанный ответил, что речь пойдёт о похищении и убийстве.
Супруги Дегнан с близкими родственниками (родной сестрой миссис Дегнан и родным братом мистера Дегнана).
Шериф Роач немедленно примчался в местную тюрьму «Forest castle», где вынужденно коротал свой досуг Ричард Томас, и поговорил с ним. Общение растянулось на более чем 3 часа, Томас в своих рассказах оказался очень обстоятелен, последователен и логичен. Он сообщил шерифу, что в военное время по медицинским показаниям не подлежал призыву в действующую армию, но будучи медбратом, был направлен на работу в больницу в Чикаго. Там он работал в 1944—1945 гг., а в начале 1946 г., в связи с окончанием Второй Мировой войны, получил возможность уволиться и уехать к семье в Финикс. Но поскольку нехорошо возвращаться к любимым с пустыми руками, Томас решил хапнуть деньжат. Как? Ну, это же очевидно – похитить ребёнка и получить выкуп.
По его словам, он знал, что в доме, в котором проживали Дегнан, живёт богатый адвокат, причём, он занимает несколько квартир как на 1-м этаже, так и на 2-м. Томас заготовил два идентичных письма с требованием выкупа, одно из них было написано на белой бумаге, второе – на тёмной, какое именно было оставлено на месте преступления, он не помнил. Девочку преступник вынес из дома через окно, засунув в джутовый мешок. Он нёс его за плечами приблизительно 2 или 3 квартала, потом опустил на землю и заглянул внутрь. Оказалось, что похищенная девочка задохнулась, по-видимому из-за того, что находилось в сильно согбенном состоянии и не могла полноценно дышать.
Шериф, слушая этот рассказ, был поражён тем количеством деталей, которые сообщал Ричард Томас, а также тем, как он быстро и логично отвечал на уточняющие вопросы. Казалось, он отлично ориентируется в обстановке, о которой говорил, в частности, он детально описал планировку квартиры Дегнан и предметы мебели, которые ему попались при перемещении из комнаты в комнату. Разумеется, шериф Роач не мог проверить точность этих деталей – он просто не знал обстоятельств расследования полиции Чикаго – но то, как свободно Томас оперировал информацией, произвело на него немалое впечатление.
Вернувшись в свой офис, шериф немедленно связался с Чикаго и рассказал о признании одного из подследственных.
В Чикаго сообщение из Финикса поначалу восприняли не без скепсиса. Всё-таки Аризона и Иллинойс слишком отдалены друг от друга, при этом казалось несомненным, что похищение маленькой Сюзан осуществил местный житель. Однако полученная информация требовала проверки и по мере того, как сведения о Ричарде Томасе стали поступать из различных служб и ведомств, детективы из группы Уолтера Сторма засомневались.
Прежде всего, выяснилось, что Ричард Томас родился и провёл юность в Чикаго, причём в северном Чикаго! Он хорошо знал город, прекрасно ориентировался на его улицах, имел множество знакомых. Кроме того, Томас являлся дипломированным медбратом, имел доступ к медицинским инструментам и не боялся вида крови, т.е. такому человеку, как он, было много проще расчленить тело ребёнка, нежели подавляющей массе рядовых обывателей. Кстати, женат он был на медсестре – деталь эта хотя и не имеет прямого отношения к нашей истории, но заслуживает быть упомянутой.
В 1934 г. Томас, проживавший тогда в штате Пенсильвания, уже пытался шантажировать миллионера, подбросив тому записку с требованием выкупа. Злоумышленник был разоблачён ФБР и отправился в федеральную тюрьму в городе Льюисбурге (Lewisburg), однако там не задержался и был переведён в психиатрическую лечебницу тюремного типа. Причина – шизофрения. В 1938 г. Томаса выпустили на свободу, как человека, продемонстрировавшего позитивную динамику лечения.
Итак, этот человек уже сочинял и подкидывал по меньшей мере однажды письмо с требованием выкупа! А кроме того, он являлся очевидным педофилом, что до некоторой степени объясняло выбор маленькой девочки в качестве объекта посягательства…
Когда из Чикаго в Финикс прибыли два детектива и попросили Томаса рассказать об автомашине с лестницей, по которой тот проник в окно первого этажа дома №5943 по Кенмор авеню, заключенный рассмеялся им в лицо: «Какая может быть машина, парни, я ведь шизофреник!» Действительно, Томасу, ввиду наличия у него психического заболевания, было запрещено водить автомашину. Таким образом предположение об отсутствии у похитителя Сюзан машины получало прекрасное объяснение! Получила объяснение и другая странность, связанная с преступником, а именно: если он недееспособен, то как ему удаётся отсутствовать дома ночи напролёт, не привлекая внимания близких? В зиму 1945 – 1946 гг. Томас проживал в Чикаго один, жена с детьми находилась в Финиксе, а потому какой-либо контроль за его действиями в нерабочее время отсутствовал.
Детективы из Чикаго попросили Ричарда Томаса предоставить им образец свободного почерка. Тот не стал упрямиться и написал диктант. Сначала правой рукой, а потом левой. Он был переученным левшой и без затруднений писал обеими руками. Сличение полученных образцов с текстом записки, найденной в квартире Дегнан, дал результат довольно необычный. Тот текст, который был написан правой рукой, совершенно не соответствовал записке с требованием выкупа, а вот в тексте, написанном левой, имелись многочисленные детали, позволявшие предположить авторство одного человека в обоих случаях.
Момент этот очень интересен и требует некоторого пояснения. Автор доложен сказать, что сам является переученным левшой и умеет писать обеими руками. Причём, следует понимать, что обычно переученный левша может писать как слева направо – подобно тому, как это делает большинство обычных праворуких людей – так и справа налево, при этом получается текст в «зеркальном» отображении. Один из моих «пивных» фокусов, которые следуют в тесной компании в состоянии близком к положению риз, связан как раз с этой темой. Берутся две ручки, два листа бумаги и пишется на обоих одно и то же, скажем, «во глубине сибирских руд сидят два мужика и ждут», визуально тексты выглядят совершенно по-разному, один написан слева направо, другой – справа налево. Затем один из листов переворачивается, накладывается на другой и подносится к источнику света.
И на просвет становится видно, что написанное разными руками в «зеркальном» отображении практически совпадает! Совпадают мелочи – техника исполнения отдельных букв, точки входа пера в букву, разбег строки и пр. Момент этот очень интересен и совсем неочевиден – именно поэтому я сейчас и пишу о данных деталях. Выражусь ещё раз и более ясно: свободный почерк переученного левши сохраняет индивидуальные особенности независимо от того, какой рукой – правой или левой – исполнен текст. Почему так происходит, уяснить довольно просто – при письме, как, впрочем, и рисовании, работает мелкая моторика пальцев и кистей рук и у переученного левши она развита почти одинаково для обеих рук.
Именно по этой причине описанный выше случай, когда Ричард Томас предоставил 2 сильно различавшихся варианта свободного почерка, один из которых был выполнен левой рукой, а другой – правой, представляется до некоторой степени необычным. Такого быть не должно… однако, так случилось.
Что это может означать?
Вообще-то, ответов видится, как минимум, два. Первый: Ричард Томас искусно морочил головы детективам и умышленно исказил один из почерков, при этом ни полицейские, ни криминалисты не поняли, что подозреваемый их дурачит. Второй вариант ответа: Ричард Томас был настолько нездоров головою, что это явно проявлялось в виде различий почерков правой и левой рук. Этот вариант ответа может показаться кому-то недостоверным и притянутым за уши, но отвергать его не следует. То, что Томас формально признавался шизофреником, вовсе не означает, что он страдал только шизофренией. В его голове могли бегать очень жирные тараканы и чтобы судить о его истинном состоянии, надо читать историю болезни [которой, увы, у автора нет]. Несомненно лишь, что работа мозга отражается на мелкой моторике рук [полагаю, тезис этот раскрывать не надо].
Кстати, в этом месте автор считает позволительным сделать маленькую историческую ремарку [возможно, кто-то из читателей не знает и ему будет интересно прочесть]. В советское время «детекторы лжи» в следственной практике не использовались, они считались детищем капиталистической лженауки, пародирующим сам процесс юридического доказывания. Который, как мы знаем из основ советского правоведения, является процессом движения от незнания к знанию, обусловленным неукоснительным соблюдением процессуальных норм. Полиграф в эти самые «советские процессуальные нормы» не укладывался никак. Но при этом сами по себе полиграфы в Советском Союзе имелись и использовались некоторыми ведомствами весьма широко для решения некоторых узко специализированных, но очень важных задач. В частности, с помощью «детекторов лжи» проверялась полушарность мышления лиц, которым предстояло решать особо важные задачи. Почему такого рода проверки имели большое значение? Да потому, что рассогласования в работе полушарий мозга могли приводить к серьёзным сбоям в эмоциональной и когнитивной сферах, особенно у лиц, действующих в условиях острой нехватки времени в опасной обстановке. Иначе говоря, с помощью «детекторов лжи» советские психиатры определяли стрессоустойчивость и истинный порог тревожности у лиц, которые были заинтересованы их скрыть.
А что это были за люди и какие ведомства проверяли своих кандидатов подобным образом на стрессоустойчивость читатель, без сомнения, поймёт и без пояснений Ракитина.
Вернёмся, впрочем, к Ричарду Томасу.
Из двух, приведенных выше объяснений странного несовпадения почерков, автору представляется более достоверным первый вариант. Ричард, насколько можно судить по известным сейчас материалам, был человеком экстравагантным и броским. Если угодно, куражливым. После освобождения из тюрьмы в Льюисбурге он подался в Аризону, к любимой супруге и там попробовал себя в качестве певца. Дело это у него неожиданно «выстрелило», мужчина оказался из числа тех, что «жнец, певец и на дуде игрец», сначала он выступал в местном ресторанчике, а потом его пригласили на радиостанцию. Там он теребонькал после полуночи на гитаре, беседовал с ведущим на разные двусмысленные темы и развлекал тех, кому не спалось в ту ночь глухую. Почему Томас не продолжил свою песенную карьеру не совсем понятно, возможно, как-то проявились причуды его шизофренического мышления, но нельзя не признать того, что этот человек мог удивлять и был способен на парадоксальные выходки.
А потому не следует недооценивать затейливость его фантазийного ума. Разумеется, данное рассуждение имеет сугубо предположительный характер и не претендует на непогрешимость…
Совершенно очевидно, что неточность данного Томасом описания смерти Сюзан Дегнан требовала какого-то объяснения. Напомним, что девочка была задушена проволокой [электрическим проводом], след от затягивания которой остался на её шее. Следствие даже считало, что заполучило орудие убийства в свои руки. Сомнений в причине смерти быть не может, поскольку заключение судмедэкспертизы в этой части совершенно однозначно. Томас же ничего не говорил про проволоку, а утверждал, будто девочка случайно задохнулась в мешке из-за того, что находилась в скрюченном положении и не могла дышать. Но в несоответствии слов Томаса заключению судмедэкспертизы нет непримиримого противоречия – и это, кстати, понимали полицейские в 1946 году. Дело в том, что мало кто из преступников способен прямо и честно признать ублюдочность своих действий – ведь это равносильно тому, чтобы назвать самого себя моральным уродом. Для эгоцентриков и откровенных нарциссов, каковыми являются абсолютное большинство сексуальных преступников, подобное признание немыслимо. Чем отвратительнее преступление, тем циничнее и прямолинейнее механизм самооправдания такого рода личностей. Они будут придумывать самые немыслимые объяснения тому, что совершили и почти всегда в произошедшем будет виновата жертва. Обвинение жертвы будет либо прямолинейным и незатейливым, либо завуалированным и опосредованным.
Рассказ про «неудобную позу» девочки в мешке выглядел как раз таким вот завуалированным обвинением в смерти Сюзан самой же Сюзан. Дескать, не он, похититель, её задушил, а она сама скрючилась так, что дышать толком не могла… А он, Ричард Томас, ничего плохого и не хотел, ну, разве что любимой семье денег немного привезти! Он ведь хороший семьянин, детей любит, к жене относится нежно и трепетно…
Детективы вполне разумно полагали, что со временем Томаса удастся подтолкнуть в признанию вины в полном, так сказать, формате, без этих дурацких выдумок. Полицейский опыт подсказывает, что преступник, начавший говорить, в конечном итоге скажет всё начистоту, хотя изначально он может настаивать на недостоверной версии событий, такой, которая удобна ему и изображает его в глазах окружающих меньшим уродом, нежели это есть в действительности.
История с признанием Ричарда Томаса в похищении тянулась 2 месяца без огласки. Полиция Чикаго сделала правильные выводы из истории с поспешными обвинениями в адрес Гектора Вербурга и теперь не спешила сообщать общественности о перспективном подозреваемом. Лишь 25 июня 1946 г. в одной из аризонских газет появилась развёрнутая статья, повествовавшая о проводимой работе.
Но до громкой сенсации дело не дошло. По странной игре случая буквально в те же самые июньские дни расследование убийства маленькой Сюзан Дегнан сделало неожиданный кульбит.
История эта, поначалу не предвещавшая никаких драматических переворотов, началась как тривиальная квартирная кража из квартиры некоего Леонарда Пира (Leonard E. Pera) в доме №3941 по Норт-Пайн гроув в Чикаго. Район этот расположен примерно в 3 км. к югу от Эджуотер Глен и упомянутый дом, в отличие от других построек, связанных с данной криминальной историей, сохранился до сих пор.
26 июня в середине дня неизвестный молодой человек проник в квартиру на 8-м этаже через окно, выходившее на пожарную лестницу, и принялся копаться в вещах, не подозревая, что подруга хозяина квартиры находится в ванной. Когда женщина вошла в комнату, то громко закричала и вор бросился наутёк. Он стал спускаться по пожарной лестнице, а женщина последовала за ним, продолжая кричать. Шум услышал дворник, находившийся возле дома, и он сразу же поспешил к пожарной лестнице. Женщина, увидев, что дворник поджидает беглеца внизу, вернулась в квартиру и позвонила в полицию. В полицию, кстати, в ту самую минуту позвонила не только она, но и жилец из дома напротив, наблюдавший за происходившим в окно – звонок именно этого человека будет иметь решающее значение для последующего развития событий.
Итак, дворник перекрыл путь отхода беглеца и был намерен его задержать.
Дом №3941 по Норт-Пайн гроув стоит до сих пор.
Но не тут-то было! Молодой человек, спрыгнув с лестницы, вытащил из-за пояса револьвер и направил его на дворника, давая понять, что применит оружие при попытке приблизиться. Он произнёс угрожающую фразу – она известна в нескольких вариантах, несколько различающихся, но общий смысл сказанного им сводился к тому, что юноша пообещал дворнику, что заставит его страдать, если тот попытается приблизиться. Преступник имел рост 183 см. и был выше немолодого дворника, да и пистолет в руке не обещал успеха. Дворник заробел и, в принципе, поступил правильно, не бросившись на преступника. Молодой человек загнал дворника в подвальное помещение и запер снаружи дверь.
Заблокировав дворника под домом, юноша бежать не стал. Присев на корточки, он спрятался за живой изгородью, окружавшей здание. Очевидно, он прислушивался, стараясь понять, приближается ли полицейский патруль и если да, то с какой стороны. Парень был хитёр и не лишён хладнокровия, но он не знал, что за ним всё это время наблюдает зритель из соседнего дома. А тот, не опуская телефонной трубки, сообщал всё, что видит, дежурному офицеру. Последний имел радиосвязь с патрулями, выдвинувшимися к дому №3941 по Норт-Пайн гроув. Дежурный предупредил патрульных о том, что преступник вооружён и угрожал оружием дворнику; также дежурный сообщил о том, что негодяй прячется позади дома за кустами живой изгороди. Такое вот, понимаешь ли, задержание в формате on-line конференции!
Полицейские, приближаясь к дому, выключили сирену. Один из патрульных двинулся с одной стороны здания, а второй – с другой. Двум патрульным предстояло столкнуться с вооруженным пистолетом дерзким преступником и подобное столкновение было чревато самыми серьёзными неприятностями для обеих сторон.
Молодой человек, увидев патрульного, вышедшего прямо на него из-за угла, навёл на него пистолет и потребовал остановиться. Полицейский, продолжая движение, стал уговаривать преступника не делать глупости и убрать оружие, он пообещал, что не станет обвинять его в сопротивлении аресту, если тот уберёт пистолет. Молодой человек проигнорировал выгодное предложение и повторил угрозу. Патрульный не остановился. Тогда преступник нажал на спусковой крючок – тот щёлкнул и… выстрела не последовало! Патрульный, понимая, что в эти мгновения решается вопрос его жизни и смерти, бросился в атаку. Завязалась рукопашная, во время которой преступник вторично нажал на спусковой крючок… И снова пистолет дал осечку!
Сразу уточним, что молодой человек был быстр и резок, он неплохо боксировал и, забегая несколько вперёд, уточним, что он был членом университетской сборной по вольной борьбе. Он весил 81 кг. и это были сухие мышцы, а не мягкий животик современного диванного победителя on-line чемпионата по игре «Kung Fu Strike». В общем, преступник сцепился с полицейским, а это время из-за угла вышел второй патрульный. Звали его Эбнер Каннигхэм (Abner Cunningham) и его можно без преувеличения назвать героем этой истории. Увидев, что преступник не только не убегает, но вполне успешно бьёт полицейского, Эбнер выхватил из стоявшего рядом кашпо 3 пустых глиняных горшка, надел их на кулак и этим импровизированным кастетом ударил преступника сзади.
Не по-спортивному, конечно, но ведь направлять пистолет на людей – это тоже не по-спортивному, не так ли?
Удар-крюк, нанесённый из-за головы, пришёлся преступнику в нижнюю челюсть справа. Три глиняных горшка – это хорошее утяжеление кулака, они вышибли дух из молодого наглеца сразу и надолго.
Задержанным оказался некий Уилльям Джордж Хейренс (William George Heirens), молодой человек, родившийся 15 ноября 1928 г. Он являлся студентом Чикагского университета. На момент задержания Уилльяму не исполнилось и 18 лет, юноша явно был из молодых, да ранних!
Уилльяму Джорджу Хейренсу на момент задержания 26 июня 1946 г. не исполнилось и 18 лет.
Когда юношу привезли в полицейский участок, он едва держался на ногах и с трудом мог говорить. Полицейские заподозрили, что у задержанного сломана челюсть и имеется черепно-мозговая травма, поэтому было решено вызвать машину "скорой помощи" и отправить Уилльяма на обследование в больницу.
Во время пребывания Хейренса в участке, были сделаны несколько фотографий, ставшие впоследствии широко известными.
Чрезвычайная дерзость юного преступника, осмелившегося не только угрожать оружием полицейскому в форме и дворнику, но и схватившегося врукопашную с патрульным офицером, сразу же привлекла к нему особое внимание уголовного розыска. Хейренс отнюдь не казался случайно оступившимся молодым человеком, решившимся на нарушение закона ввиду крайней нужды или неблагоприятного стечения обстоятельств.
Подозрения эти ещё более окрепли после того, как детективы провели обыск в комнате Хейренса в кампусе Чикагского университета.
26 июня 1946 г. Уилльям Хейренс в полицейском участке в первые часы после задержания, ещё до отправки на обследование в больницу.
В вещах будущего инженера-электротехника были найдены 3 пистолета, отрезная хирургическая пила, скальпель со съёмными лезвиями, набор для внутривенных инъекций [шприц, иглы различной длины и толщины, жгут, тампоны], 8 фотоаппаратов, значительное количество драгоценностей, преимущественно женских, 2100 долларов в облигациях военного займа. Общая стоимость имущества, найденного при обыске, по прикидкам детективов составила примерно 3150$. Это была сумма, выходившая за всякие рамки здравого смысла, скромные студент из бедной семьи при всём желании не мог честно заработать деньги, необходимые для покупки всего этого! Да и 8 фотоаппаратов – это избыточно даже для самого увлеченного любителя фотографии! О медицинских инструментах и принадлежностях в этом контексте даже и говорить не нужно…
Имущество, обнаруженное в комнате Хейренса, безусловно, являлось ворованным. И это обстоятельство хорошо объясняло ожесточение, проявленное молодым человеком при задержании. У него явно имелись веские основания бояться полиции!
А раз так, стало быть, полиции следовало повнимательнее присмотреться к этому неординарному во всех отношениях юноше. И никто тогда не мог даже предполагать, сколь удивительные открытия ожидают полицию на этом пути…
Уилльям Хейренс в возрасте 4-х лет с младшим братиком Джереми.
Оказалось, что родившийся 15 ноября 1928 г. Уилльям Джордж Хейренс привлекал к себе внимание «законников» сызмальства. В возрасте 13 лет его задержали за угрозу оружием – мальчик купил горячий бутерброд у уличного продавца и, показав тому револьвер, с издёвкой поинтересовался, не станет ли тот настаивать на оплате? Револьвер оказался похищен из квартиры, хотя причастность юного Уилльяма к этому преступлению доказать не удалось и детективам пришлось удовольствоваться заверением, будто пистолет был найден в канализационном стоке.
Тем не менее, по месту проживания мальчика был проведён полноценный обыск, в результате которого были обнаружены ещё 2 пистолета – один находился в потолочном перекрытии чердака, а второй – за стенкой холодильника. Разумеется, эти пистолеты также оказались случайно найдены Уилльямом на улице. Ни у кого из правоохранителей не вызывало сомнений, что мальчик проблемный и с ним надо что-то делать. Всё-таки, направлять заряженное оружие на взрослого мужчину – это как-то слишком борзо для 13-летнего пацана!
Поэтому юный наглец отправился в школу для слишком энергичных подростков под названием «Гибо-скул» («Gibault School») в городке Терре Хот (Terre Haute). Это был интернат для малолетних правонарушителей, в среду которых Уилльям влился легко и органично, прекрасно поладив с местными «гопарями». Впрочем, с преподавательским составом Уилльям тоже хорошо поладил, проявив себя с наилучшей стороны. Он продемонстрировал отличную успеваемость и спортивные успехи! Вообще, как бы ни оценивать Хейренса, нельзя не признавать его замечательные спортивные задатки, быстрый ум и прекрасную память. Если ему необходимо было очаровать учителей, проблем с этим у него никогда не возникало!
Через полгода Уилльям вышел из «Гибо-скул» закаленным и ещё более уверенным в своих силах, чем ранее. А потому неудивительно, что не прошло и месяца, как подростка прихватили с поличным на краже со взломом.
Теперь закон отреагировал куда строже и Уилльям отправился на 3 года в колонию для несовершеннолетних правонарушителей. Колония эта являлась местом довольно необычным – она называлась Академией Святого Беды (St. Bede’s Academy) и заправлял ею католический орден бенедиктинцев. Недобровольные посетители сей юдоли скорби жили по канонам католического монастыря: молились, работали, постились и… имели возможность учиться у прекрасных учителей-монахов. Уилльям Хейнерс и здесь проявил свои блестящие интеллектуальные задатки. Нет, его не выпустили досрочно, как это случилось ранее в «Гибо-скул», но дали прекрасную характеристику, благодаря которой перспективный юноша с талантом уголовника без затруднений поступил в Чикагский университет!
