Алексей Ракитин
Дома смерти. Книга II
В фотоальбомах Джона Гейси хранилось большое количество – более 80 штук! – фотографий, запечатлевших его в образе клоуна Пого (Pogo). Согласитесь, это очень необычно, когда взрослый мужчина, никак не связанный с театральным искусством и вообще далёкий от культурной жизни, в свободное время наряжается в клоуна и в таком виде участвует в парадах, в различных благотворительных мероприятиях, посещает больницы, школы, дарит подарки и… постоянно фотографируется. Сексуальный преступник в образе клоуна казался чем-то невообразимым, рвал привычные полицейские шаблоны и вызывал искреннее недоумение у всех детективов, рассматривавших эти фотографии.
Около 3 часов ночи 13 декабря обескураженные детективы покинули дом №8312 по Вест-Саммердейл-авеню. Чуть позже Гейси был выпущен из камеры в здании Департамента полиции. Освобождение он воспринял как должное и, забрав изъятые вещи, прошёл к своей автомашине с видом крайне самодовольным.
Однако настроение его быстро испортилось, когда он понял, что за ним ведётся открытая полицейская слежка. С этого момента за Гейси постоянно следовала полицейская автомашина, в которой находились 2 детектива в штатском. Его предупредили, что он не должен пытаться скрыться и не должен покидать пределы штата Иллинойс – нарушение этих запретов приведёт к его повторному аресту. Подобное предупреждение было не совсем законным, но его смысл заключался в том, чтобы создать для объекта слежки состояние эмоционального напряжения, которое – предположительно, по крайней мере, – может подтолкнуть его к каким-то необдуманным действиям. Это своеобразное испытание для нервной системы, которому трудно противостоять. К подобной слежке обычно прибегают в тех случаях, когда противозаконная деятельность объекта наблюдения уже хорошо известна и существует необходимость дать понять, что ни при каких условиях продолжить её он не сможет. Это один из излюбленных приёмов контрразведывательных служб, открыто «пасущих» действующих под дипломатическим прикрытием сотрудников разведки и тем самым парализующих их основную деятельность в стране пребывания.
Гейси поначалу воспринял слежку с высокомерной иронией. Проезжая по узким улицам, он разгонялся порой до 80 миль в час (~130 км/час), нарушая ограничения скорости и наблюдая, станут ли его за это штрафовать. Двигаясь по крупным автотрассам, он порой опасно маневрировал, но следует отдать ему должное, никогда не пытался оторваться от слежки даже в тех случаях, когда такая возможность ему предоставлялась. Он, словно ребёнок, проверял пределы допустимого и наблюдал, что за этим последует. В те декабрьские дни Гейси проводил за рулём по много часов, контролируя работы своей фирмы на 5 объектах в Чикаго, Ороре и Гленвью. Он постоянно переезжал с места на место, встречался со множеством людей, под вечер заезжал в какой-либо бар и крепко выпивал, после чего отправлялся домой, спал несколько часов и уже ранним утром вновь усаживался за руль. Следует отметить, что спал Гейси очень мало – что-то около 4—5 часов – и был очень активен.
Если 13 и 14 декабря он вёл себя с детективами наружного наблюдения резко недружелюбно и прямо враждебно, то затем изменил тактику, решив убедить их, что он – «свой в доску» и вообще хороший парень. Начиная с 15 числа Джон, выходя из дома, стал говорить, куда едет, а направляясь обедать или ужинать, приглашал полицейских к столу, дескать, зачем вам голодать, давайте поедим вместе! Во время приёма пищи он был разговорчив и контактен, многословно рассказывая о себе и своих делах, пытаясь убедить слушателей в том, что он, вообще-то, выдающийся бизнесмен и политический деятель.
Впрочем, демонстративное дружелюбие не мешало ему по-прежнему гонять по дорогам и нарушать правила вождения.
Разговаривая с детективами, он обыкновенно сохранял иронично-снисходительный тон и демонстрировал крайнюю самоуверенность. В тех местах, куда Гейси заходил перекусить, его хорошо знали, причём не только работники заведения, но и посетители. Гейси здоровался с ними, по-простецки шутил, указывая на детективов, пояснял, что его сопровождают агенты ФБР, поскольку он является важным свидетелем. В другой раз он мог сказать совсем иное – детективы следят за ним, поскольку подозревают в торговле наркотиками. В третий раз он пошутил уже над детективами, заявил, что его друзья из чикагской мафии предоставили в его распоряжение киллеров, которые убьют полицейских, как только он подаст им тайный знак.
Начиная с 16 декабря, Гейси попытался применить в отношении наружного наблюдения новую тактику. Он принялся демонстрировать детективам своё полное расположение и даже дружеские чувства, дескать, я понимаю, что вы хорошие парни и преследуете меня только потому, что вам отдали этот дурацкий приказ, поэтому давайте общаться по-хорошему. По вечерам, закончив свои разъезды, он стал приглашать детективов в свой дом, предлагая то выпить кофе, то глоток виски. Перемену поведения он объяснил примерно так: я всё равно сижу дома один, а вы будете мучиться в своей машине до утра, так почему бы нам не поболтать полчасика перед сном?
В те дни Гейси демонстрировал полное самодовольство, пребывая в уверенности, что ловко играет с полицейскими, но он явно не понимал, что в действительности ситуация обстоит ровным счётом наоборот. Пока пара полицейских безотлучно следовала за Гейси, фиксируя все его передвижения и контакты, другие группы полицейских тщательнейшим образом изучали круг общения подозреваемого.
Разумеется, особый интерес «законников» вызвала Кэрол Хофф (Carole Hoff), женщина, на которой Джон Гейси был женат в 1972 – 1976 годах. Кэрол рассказала, что познакомилась с Джоном в конце 1971 года – к этому времени она уже побывала замужем, развелась и одна воспитывала двух дочерей. Джон показался ей энергичным и очень надёжным парнем, они вдвоём встретили Новый 1972 год, и это было очень приятно и романтично. По мере развития отношений Гейси рассказал Кэрол о первом браке, тюремной отсидке в Айове и признался в своей бисексуальности.
По словам женщины, Гейси настаивал на том, что он – не гей, а именно бисексуал, который может заниматься сексом с лицом любого пола. Над гомосексуалистами Гейси издевался и в целом относился к ним крайне пренебрежительно, считая людьми слабыми и никчёмными. Свою точку зрения он обосновывал тем, что пассивные гомосексуалисты не способны к полноценному половому акту без массажа простаты, а потому являются фактически импотентами. С точки зрения любого человека, придерживающегося традиционных взглядов на разделение полов, рассуждения эти выглядят демагогично и фальшиво, особенно если принять во внимание, что звучат они из уст мужчины, считавшего допустимым однополый секс.
Но Кэрол Хофф была слишком очарована своим новым избранником и воспринимала эту болтовню совершенно некритично. 1 июля 1972 года Кэрлл и Джон бракосочетались.
1 июля 1972 года Джон Гейси женился на Кэрол Хофф.
Кэрол с девочками переехала в дом Гейси, планы на будущее были самыми радужными, бизнес Джона успешно развивался, а жена приняла на себя все заботы по ведению домашнего хозяйства.
Розовые очки, однако, с глаз Кэрол быстро спали. Она поняла, что не представляет сексуального интереса для мужа, который взял за правило приглашать в свой гараж молодых мужчин, которые работали на него. Какое-то время женщина надеялась на то, что Гейси будет делить свой интерес между нею и партнёрами мужского пола, но затем пришла к выводу, что этого не случится никогда. К середине 1975 года стало ясно, что брак с Кэрол является для Гейси всего лишь маскировкой его подлинного влечения к молодым мужчинам и юношам. Джон пытался делать политическую карьеру в рядах Демократической партии, и для того, чтобы производить на потенциальный электорат хорошее впечатление, следовало соответствовать определённым ожиданиям. Или, если угодно, социальному стандарту, который предполагал наличие жены и детей.
Следовало отдать должное прямодушию и порядочности Кэрол, которая не захотела играть роль «фиктивной» жены. Многие женщины в подобной ситуации негласно соглашаются подыгрывать мужу, получая порой за это определённые бонусы [а зачастую и без бонусов], но только не Кэрол. В августе 1975 года она забрала девочек и уехала из дома Гейси, предоставив тому полное право вести себя так, как ему заблагорассудится.
По её словам, Джон отнёсся к уходу довольно спокойно и не стал бороться за возвращение жены. Видимо, к тому времени он уже понял, что не нуждается в социальной мимикрии в форме фиктивного брака. В феврале следующего года они развелись официально и с той поры не поддерживали отношений.
Рассказ Кэрол Хофф имел большое ориентирующее значение для следствия. До того момента интерес Гейси к юношам являлся хотя и весьма вероятным, но всё же предполагаемым, теперь же свидетельница совершенно однозначно сообщила, что подозреваемый был буквально одержим однополым сексом с молодыми людьми. Таковых в его жизни было много, причём задолго до исчезновения Роба Писта.
Но это была только часть мозаики. Общую картину значительно дополнили опросы работников созданной и возглавляемой Джоном Гейси компании «P.D.M. Contractors».
В середине декабря компания Гейси вела работы на 5 объектах, удалённых друг от друга на десятки километров. Зная от детективов, сопровождавших Джона, его точное местонахождение, другие полицейские имели возможность приехать на каждый из объектов для спокойной беседы с работниками. Спокойной – это значит без посторонних глаз и ушей, зачастую в полной тайне даже от других рабочих. Полицейские быстро выяснили, что в своей работе Гейси опирался на 2-х молодых людей, которых все называли «бригадирами», хотя формально они никем не руководили, поскольку право командовать другими Гейси оставил только за собой.
Одного из бригадиров, более энергичного и разбитного, звали Майкл Росси (Michael Rossi), второй – Дэвид Крэм (David Cram) – был потише и сдержаннее. Полицейские не особенно удивились, узнав, что и тот, и другой называли себя «бисексуалами», хотя, по сути, интересовались только лицами одного с собою пола. Другими словами, оба молодых человека копировали пристрастия шефа, за что, очевидно, и получили особый статус в подчинённой ему организации. Практически никто из опрошенных не сомневался в том, что оба «бригадира» либо поддерживают с Гейси интимные отношения, либо поддерживали таковые ранее, но они достигли «возраста согласия», установленного уголовным законом штата Иллинойс, а потому Гейси нельзя было вменить в вину их растление.
Слева: Майкл Росси. Справа: Дэвид Крэм.
Гейси, привлекая к себе на работу парней, обычно обещал им, что помимо денег они приобретут полезные навыки, обзаведутся связями, овладеют нужной профессией. Действительно, подростки учились смешивать краски и работать валиком, делать электрическую разводку внутри дома, монтировать сантехническое оборудование, но многие быстро понимали, что владелец фирмы платит им сущие гроши и безбожно наживается на их труде. Многие работники «P.D.M. Contractors» уходили от Джона Гейси, и слова о высокой текучести кадров сразу же насторожили детективов. Они просили каждого из опрашиваемых работников припомнить фамилии людей, работавших ранее у Гейси, а затем уволившихся. Ну, или просто исчезнувших…
Своеобразным тревожным колокольчиком стало упоминание некоего Джона Алана Шитца (John Alan Szyc), не вышедшего однажды на работу в начале 1977 года, то есть почти за 2 года до описываемых событий. Детективам показалась знакомой фамилия этого парнишки, и они не ошиблись – временные водительские права на его имя были найдены в доме Гейси во время обыска в ночь на 13 декабря. Полицейские нашли мать Шитца, и та сообщила им, что тот закончил «Gordon Technical High School», а кольцо выпускника это школы также попалось на глаза полицейским во время обыска. На внутренней стороне кольца имелась гравировка из трёх букв – J, A и S – совпадавших с инициалами Джона, что наводило на определённые предположения о его принадлежности ранее. Мать Шитца сообщила явившимся к ней с расспросами полицейским, что в последний раз видела сына 20 января 1977 года.
Кстати, после этой даты Джона Шитца никто не видел вообще – полицейские это установили, опросив владельца и жильцов апартаментов на севере Чикаго, где молодой человек проживал в конце 1976 – начале 1977 годов. Вместе с молодым человеком исчезла его автомашина, портативный телевизор, радиоприёмник и личные вещи. На этом основании, кстати, полиция Чикаго отказалась в начале 1977 года объявлять Шитца в розыск – его отсутствие объяснили матери тем, что молодой человек, дескать, собрал вещи и оставил место жительства с целью переехать в другой штат, но в какой – не знаем, вы там его и ищите…
Затем всплыла вторая фамилия и ещё одна история таинственного исчезновения. В 1975 году у Джона Гейси работал некий Джон Буткович (John Butkovich), очень обаятельный, энергичный и позитивный молодой человек. В иерархии «P.D.M. Contractors» Джон занимал позицию, которая в декабре 1978 года отводилась Майклу Росси и Дэвиду Крэму – он руководил работой на объекте, следил за качеством и открыто позиционировался как лицо, близкое руководителю фирмы. Рядовые работники за глаза называли его «Маленьким Джоном», по аналогии с «Большим Джоном», каковым являлся Гейси. В июне и июле 1975 года Буткович стал жаловаться некоторым из приятелей на недоплату Гейси, дескать, шеф «химичит» с зарплатой и надо что-то делать. В августе того же года «Маленький Джон» исчез, строго говоря, последним днём, когда его видели живым, стало 31 июля 1975 года.
Когда работники компании стали спрашивать Гейси о том, куда исчез «Маленький Джон», тот небрежно отмахнулся и сказал, что Буткович получил полный расчёт и уехал. Правда, у такого объяснения имелся маленький нюанс – автомашина Бутковича, гоночный «хот-род» «mopar» – осталась стоять в гараже Гейси. Там в августе 1975 года её видел работник «P.D.M. Contractors» по фамилии Антонуччи. Увиденное его озадачило, поскольку он знал, что «Маленький Джон» очень дорожил этой машиной. Совершенно случайно такой же точно машиной владел Антонуччи, на почве чего подружился с Бутковичем. Зная, с каким трепетом «Маленький Джон» относится к своему «mopar» -у, Антонуччи не мог понять, как он мог куда-то уехать, оставив машину в чужом гараже.
Проверяя это сообщение, детективы установили, что мать пропавшего юноши – Тереза Буткович – приложила много сил к его розыску. Полиция не хотела заниматься этим делом и долгое время отказывалась принимать заявление об исчезновении, и тогда Тереза самостоятельно напечатала большой тираж листовок с описанием внешности сына и расклеила их на улицах северного Чикаго и Дес-Плейнса.
Затем появилась информация о третьем исчезнувшем работнике компании Гейси – некоем Грегори Годзике (Gregory Godzik), устроившимся на работу в «P.D.M. Contractors» в самом конце ноября 1976 года и пропавшем без вести буквально через 2 недели. Если в предыдущих случаях, связанных с Шитцем и Бутковичем, полиция сумела не объявлять пропавших в розыск, то исчезновение Годзика выглядело до такой степени безмотивным и неожиданным, что полиция Чикаго 7 марта 1977 года завела розыскное дело. Правда, никто его особо не искал…
Работники компании Джона Гейси «P.D.M. Contractors», в разное время пропавшие без вести. Слева: Джон Шитц, в последний раз его видели 20 января 1977 года. В центре: Джон Буткович, исчезнуший без вести 31 июля 1975 года или позже. Справа: Грегори Годзик, предположительно пропавший 12 декабря 1976 года.
Итак, уже к середине декабря стало ясно, что Джон Гейси знал по меньшей мере 4-х молодых людей, исчезнувших без вести – Джона Бутковича, Грегори Годзика, Джона Шитца и Роберта Писта. Всё это выглядело крайне подозрительно, хотя у полицейских в тот момент не было никаких идей относительно того, почему все эти люди исчезли, и если они убиты, то где спрятаны их тела.
Джон Гейси, разумеется, очень быстро узнал о том, что в его отсутствие на стройках появляются полицейские и начинают задавать неприятные вопросы как о нём самом, так и о работниках его компании. Наверное, он понял, что время работает против него и надо предпринять какие-то шаги, способные пресечь инициативы «законников». В присущей ему манере не откладывать дело в долгий ящик, Гейси 15 декабря позвонил адвокату по уголовным делам Сэму Амиранте (Sam Amirante) и предложил тому представлять его интересы.
Амиранте буквально 3-мя днями ранее закончил регистрацию собственной юридической фирмы, по иронии судьбы Гейси стал его первым клиентом. При этом Сэм был уже знаком с Джоном, поскольку они оба принадлежали к одному округу Демократической партии, и начинающий юрист Амиранте оказывал родной партии кое-какие услуги на безвозмездной, так сказать, основе.
Не довольствуясь наймом Амиранте, Гейси пригласил для защиты своих интересов другого адвоката – Лероя Стивенса (Leroy Stevens). Это был специалист по гражданскому праву, с которым Гейси на протяжении предыдущих 3-х лет несколько раз работал. Привлекая его к сотрудничеству, Гейси рассказал о своих планах привлечь к ответственности полицейское управление Дес-Плейнса и прокуратуру округа Кук за попытку незаконного преследования и отсудить большие денежные компенсации. Гейси намеревался заработать миллионы на исках местным «законникам», и для успеха в судах ему нужен был специалист по гражданскому праву. Стивенс не отказался от сотрудничества, и его можно понять – он знал Гейси как энергичного, пробивного и инициативного предпринимателя, чьи амбициозные планы обычно воплощались в жизнь. Если есть возможность хорошенько подзаработать на нарушениях закона сотрудниками полиции и прокуратуры, то почему бы этого не сделать?
Сэмюэль Амиранте (на переднем плане) и Лерой Стивенс (фотография датируется маем 1980 года).
Уже 15 декабря нанятые Гейси адвокаты появились в здании полиции Дес-Плейнса и, представившись, попытались выяснить, в чём именно обвиняется их клиент. Получив самые общие разъяснения, разумеется, безо всяких деталей, они потребовали прекратить слежку за Гейси и пообещали самую жёсткую реакцию, если полицейские не откликнутся надлежащим образом на это требование.
В тот же день, а также на следующий день руководство Департамента полиции получило ряд звонков от крупных функционеров Демпартии, в которых содержались просьбы прекратить необоснованное преследование Гейси. В то время мэром Чикаго являлся представитель Демократической партии Майкл Биландик (Michael Anthony Bilandic), поэтому можно не сомневаться в том, что у «демократов» имелся серьёзный административный ресурс. Фамилии звонивших до сих пор неизвестны, в силу понятных причин на этом факте давления на следствие американские журналисты и историки акцент сейчас стараются не делать. Между тем нетрудно догадаться, что только очень узкий круг высокопоставленных чиновников может с такого рода просьбами обращаться к начальнику полиции или его заместителям.
То, что у Гейси появились влиятельные заступники, прокурор Салливан расценил как очень тревожный сигнал, свидетельствовавший о скором появлении серьёзных проблем. Подозреваемый явно намеревался перейти к активному противодействию расследованию, а это означало, что розыск пропавшего Роба Писта необходимо максимально ускорить.
Очень скоро опасения прокурора получили новое подтверждение. Один из судей федерального суда 17 декабря частным образом предупредил Салливана о том, что защитники Гейси появлялись в суде для выяснения некоторых деталей, связанных с вынесением судебного запрета на преследование. Подобный запрет является формой судебного приказа, отдаваемого органам исполнительной власти и немедленно останавливающего любые действия против гражданина. В случае Гейси вынесение такого приказа означало прекращение расследования, при этом все улики, которые могли бы быть получены после оформления запрета, автоматически признавались недопустимыми в суде, а все процессуальные действия (задержания, обыски и прочие) преступными.
Терри Салливан немедленно довёл полученную информацию до детективов, работавших по этому делу. Новость произвела на всех гнетущее впечатление. К 17 декабря мало кто сомневался в том, что Гейси каким-то образом причастен к исчезновению Роба Писта, но при этом его шанс добиться судебного запрета был весьма высок. Хотя с исчезновения юноши минула почти неделя, никто не знал, что с ним произошло, и связь Гейси с данным инцидентом оставалась не доказанной, как и в первый день розысков.
Надо было что-то предпринимать… Но что?!
На совещании в офисе Терри Салливана все лица, причастные к расследованию, сошлись в том, что нужен новый обыск дома Гейси. Но повторный обыск в рамках одного расследования выглядит нонсенсом. В принципе, такие обыски допустимы, но они требуют особо тщательной мотивации и объяснения того, почему первый обыск оказался недостаточным.
Терри Салливан дал поручение детективам ещё раз пересмотреть все фотографии, сделанные в доме Гейси во время обыска, проведённого в ночь на 13 декабря, дабы отыскать хоть какую-то зацепку, способную стать поводом для оформления нового ордера на обыск. Также надлежало официально допросить всех работников «P.D.M. Contractors» в надежде получить новую информацию, указывающую на причастность главы компании к уголовным преступлениям на территории Иллинойса в 1970-х гг. Запасной вариант, придуманный Салливаном для самого себя, заключался в том, чтобы поговорить «по душам» с адвокатом Амиранте, дать ему прочитать справку о судимости Гейси в Айове и попытаться уговорить подзатянуть с подачей прошения о судебном запрете. Иначе говоря, прокурор рассчитывал разбудить адвокатскую совесть в надежде убедить Амиранте подыграть обвинению.
План, конечно же, выглядел так себе, но за неимением лучшего приходилось рассчитывать на порядочность и гражданскую сознательность адвоката.
18 декабря прошло в бесплодных допросах и изучении сотен фотографий. Работа эта не принесла никакого видимого результата и ничуть не приблизила правоохранителей к цели.
А вот на следующий день последовала череда воистину головокружительных и неожиданных событий. Началось всё с того, что Майкл Росси подъехал к зданию Департамента полиции на своей автомашине для допроса. Он припарковался не на служебной автостоянке, а чуть поодаль, но всё равно в зоне видимости из окон здания. Кто-то из детективов, наблюдая за тем, как Росси вылезает из машины и направляется к входу, обратил внимание на то, что тип автомашины и цвет кузова соответствует пропавшей автомашине Шитца. Пока молодой человек поднимался на этаж и искал нужный кабинет, у полицейских оформился незамысловатый план – они решили попросить у Майкла ключи, дабы осмотреть автомобиль.
Росси без препирательств отдал ключи, и пока сержант Козенчак беседовал с ним, пара детективов отправилась вниз. Открыв капот, они добрались до одного из vin-номеров на корпусе и… обомлели. Он почти полностью совпадал с vin’ом исчезнувшей в январе 1977 года автомашины Шитца! Из 20 цифр не совпали всего 3 – вместо 6,9 и 0 каждый раз оказалась пробита 8. Конечно, факт перебивки номера могла подтвердить только криминалистическая экспертиза, но сомнений в том, что Росси разъезжал на автомашине Шитца, в тот момент практически не осталось.
Взбудораженные сделанным открытием, детективы вернулись в отдел и доложили о нём сержанту. Тот немедленно поинтересовался у Росси, откуда у него машина. Молодой человек ответил, что купил её у Джона Гейси в январе или феврале 1977 года за символические 250$ [очень немного даже по ценам того времени]. Очевидно, автомашина являлась важной уликой, но немедленно изымать её у Росси было бы опрометчиво – он сообщил бы о случившемся Гейси, и последний моментально сообразил бы, что полиция связывает его с исчезновением Шитца. А это до поры до времени следовало держать в тайне.
Поэтому полицейские решили сделать вид, будто ничего подозрительного не обнаружили. После допроса Росси был отпущен как ни в чём не бывало и спокойно отправился по своим делам.
Вскоре последовало новое любопытное открытие, опять-таки связанное с Шитцем. Перечитывая протокол допроса матери Шитца, полицейские обратили внимание на упоминание портативного радиоприёмника и переносного телевизора «Motorolla», исчезнувших из комнаты молодого человека. При обыске дома Гейси маленький телевизор «Motorolla» стоял в спальне и оказался запечатлён на нескольких фотографиях, сделанных во время обыска. Заводской номер телевизора, принадлежавшего Шитцу, был известен [его сообщила мать молодого человека], и если бы он совпал с номером телевизора из спальни, то это позволило бы связать с исчезновением Шитца уже непосредственно Гейси. Вкупе с автомашиной Росси, ранее принадлежавшей Шитцу, а затем якобы приобретённой у Гейси, вырисовывалась очень весомая обвинительная база.
Опираясь на неё, можно было требовать оформления ордера на повторный обыск. Дескать, в рамках расследования нового дела мы ищем новые улики. Voi la!
При обыске, проведённом в доме Гейси в ночь на 13 декабря, в спальне находился переносной телевизор «Motorolla». Его тип и цвет корпуса в точности соответствовал телевизору, пропавшему из дома Шитца в январе 1977 года. Правда, эта деталь стала известна из показаний матери пропавшего молодого человека лишь спустя несколько дней после обыска. По этой причине никто из детективов не озаботился тем, чтобы переписать заводской номер телевизора – его просто сфотографировали да и забыли на несколько дней. Но утром 19 декабря полицейские о телевизоре вспомнили.
Итак, детективам, осуществлявшим наружное наблюдение за Гейси, следовало узнать номер телевизора «Motorolla», стоявшего в его спальне. Слежку в тот день и вечер вели Боб Шульц (Bob Schultz) и Ронни Робинсон (Ron Robinson). Гейси особенно любил трепаться с последним, поскольку высокий, худой с «моржовыми» усами Робинсон производил впечатление эдакого рохли, безобидного и безынициативного служаки, полной противоположности самого Гейси. Поскольку Джон взял за правило в последние дни приглашать детективов к себе домой и угощать их едой и выпивкой, полицейские решили воспользоваться этим обстоятельством в интересах расследования.
Робинсону предстояло отвлечь внимание Гейси на себя – начать задавать вопросы, быть может, попросить налить выпить, что, конечно же, против правил, но в конце дня… почему бы нет? Шульц в это время отпросится в уборную и по пути заглянет в спальню Гейси, где быстренько перепишет номер переносного телевизора. После этого они попрощаются с владельцем дома и выйдут на связь с окружным прокурором.
Замысел был хорош, оставалось грамотно разыграть задуманное.
Вечером 19 декабря Джон Гейси прибыл к дому чуть ранее 19 часов, что было очень рано для него. Поставив свой «олдсмобиль» в гараж, он приблизился к машине Робинсона и Шульца и жестом пригласил их в дом. Полицейские прошли следом за хозяином, уселись в гостиной, завели разговор о событиях минувшего дня. Гейси достал виски, ром, фруктовые соки, сам Джон обычно не пил крепкий алкоголь, предпочитая сбивать коктейли, рецепты которых знал в большом количестве. Глядя на эту компанию со стороны, вряд ли можно было подумать, что беседуют детективы и объект их «разработки».
В какой-то момент согласно заранее выработанному плану Шульц поднялся со своего места и отправился в уборную, находившуюся в конце коридора. С одной стороны в коридор выходила дверь кабинета, а в противоположном конце находились двери в уборную, спальню и кухню. В дальнюю от улицы часть дома можно было пройти через кабинет, но полицейские знали, что Гейси ею практически не пользуется и появляется там лишь эпизодически. Шульц прошёл мимо двери в уборную и толкнул дверь в спальню. Каково же было удивление детектива, когда он, включив свет, понял, что телевизора «Motorolla» в комнате нет!
Это открытие грозило провалом всего замысла… Ещё не веря до конца собственным глазам, детектив принялся осматривать помещение в надежде обнаружить куда-то переставленный телевизор. Так ничего и не найдя, Шульц вышел из спальни, опасаясь того, что хозяин дома может последовать за ним и догадаться, что вовсе не уборная интересовала детектива.
В состоянии крайней растерянности Шульц вошёл в уборную, спустил воду в унитазе и принялся мыть руки, дабы усыпить возможные подозрения о своём пребывании. Через некоторое время заработал вентилятор приточной вентиляции, и в помещение пошёл ужасно зловонный тёплый воздух. Детективу понадобились буквально секунда или две, чтобы понять – это был запах разлагающейся плоти.
Осмотрев помещение, Шульц увидел внизу, у самого плинтуса, пластиковый радиатор приточной вентиляции – именно через него в уборную поступал зловонный воздух. Дом Гейси не имел водяного отопления, он обогревался воздухом, который при понижении температуры ниже заданной на термостате величины прогонялся вентилятором через электрический теплообменник, нагревался и далее по вентканалам подавался в комнаты. То, что воздух с запахом гниения попал в уборную, означало, что в районе воздухозаборника находится гниющая плоть. Это не обязательно должно было быть человеческое тело, подобный запах мог происходить от мёртвой крысы или птицы, но сам по себе факт того, что подобный запах появился в доме человека, связанного с исчезновением людей, выглядел крайне подозрительным.
Фотография уборной в доме Джона Гейси. Над плинтусом хорошо видна решётка приточной вентиляции, через которую в помещение поступал воздух с отчётливым запахом гниения. Этот запах вечером 19 декабря почувствовал детектив Шульц, который сразу же понял, с чем столкнулся. Гниющая плоть находилась возле того места, откуда осуществлялся забор воздуха, правда в тот момент неясно было, где же именно находится это место.
Крайне озадаченный сделанным открытием, Боб Шульц возвратился в гостиную, где присоединился к беседе напарника с Гейси. Через некоторое время они ушли, и Шульц по радиостанции передал сержанту Козенчаку краткий рапорт о весьма неожиданных результатах своей работы.
А результаты, конечно же, выглядели обескураживающе. Козенчак немедленно связался с окружным прокурором Салливаном, и они обсудили складывавшуюся ситуацию. Исчезновение портативного телевизора ставило крест на возможности доказать связь Гейси с исчезновением Шитца. Имелась, конечно, ещё автомашина с перебитыми номерами, но… для обоснования необходимости ордера на обыск жилища её было совершенно недостаточно. Судья отвёл бы этот аргумент, предложив допросить Гейси. Машина не годилась, надо было что-то ещё, точнее, что-то кроме неё!
