Алексей Шабельский
Простые истории
Пионы
Настя очень любила пионы. Когда в детстве родители брали ее на дачу, она не вылезала из цветника. В начале лета Настя завороженно наблюдала, как из тугих зелёных, а потом розовых шаров нераскрывшихся соцветий появлялись махровые розовые цветки. У них был очень знакомый, но в тоже время неуловимый тонкий аромат – смесь запаха ландышей и чего-то невероятно свежего.
Пионов домашние выращивали много. А в середине июня бабуля срезала огромное количество этих цветов, ставила их в ведра с водой и несла на рынок на продажу. Для Насти это всегда был захватывающий и печальный момент. Красота родных дачных пионов представала перед ней в последний раз. Разве что еще пару-тройку цветущих растений бабушка могла оставить на клумбе для красоты.
В старших классах, которые пришлись на голодные девяностые, Настя воровала пионы ночью с клумбы у соседнего дома. На школьные экзамены нужны были цветы, а в доме денег едва хватало на еду. Июньской ночью они в паре с подругой, вооружившись ножом для точки карандашей, срезали робкими руками молодые растения. На следующий день несли в школу свежие букеты из украденные цветов. В классе добытые таким волнительным трудом пионы передавались учителям, которые равнодушно ставили их в огромные вазы рядом с собой на экзаменационный стол, застеленный красной матерчатой скатертью.
После школы пионы были в жизни Насти на университетский выпускной, она получала их на свои дни рождения и, конечно, не обошлось без них в свадебном букете.
Жизнь пролетела быстро. Дети разъехались по разным городам и странам. Муж рано умер. С Настей осталась фамильная дача. Всю ее небольшую территорию в несколько соток она превратила в роскошный пионарий. С началом теплой весны переезжала за город и до поздней осени занималась пионами: рассаживала, удобряла, поливала, мульчировала, да мало ли что еще. В сезон плоды своей работы она привозила на городской рынок, где ее уже все знали: и местные торгаши, и постоянные покупатели. Стоило ей только появиться у прилавка, как тут же выстраивалась очередь за ее великолепными цветами. Покупателей ждал фейерверк розовых, белых, темно-бордовых, махровых, полумахровых, японских соцветий пионов.
Здесь, на базаре, за уставленным любимыми цветами прилавком Настя чувствовала себя нужной, живой и полезной. Ведь она приносила людям радость. Вот одинокая дамочка с крашеной хной короткой стрижкой мечтательно нюхает букет, удаляясь куда-то бодрой походкой. Вот девочки-двойняшки звонко спорят какой же сорт цветов выбрать маме в подарок. А вот студент-очкарик покупает пионы своей скромной худощавой спутнице. Правда, май и июнь – два месяца цветения пионов – сезон невыносимой легкости бытия заканчивался почти мгновенно.
Но и после этого, работа находилась. Надо было готовить кусты к зимовке: осматривать растения, некоторые пересаживать и обильно поливать. Настиным рукам в старческом артрите было больно и сложно, но она смиренно ухаживала за любимыми цветами. Закончив работы в пионарии, Настя отдыхала в старом, когда-то цветастом пляжном кресле. Пила чай с листом малины и смородины из настоящего самовара, растопленного ароматными сосновыми чурбачками. Загородный участок дарил свежий воздух и прекрасные закаты.
Однажды поздно вечером Настя опоздала на последний автобус в город и осталась ночевать на даче. Утром она встала с необыкновенной, непривычной и давно забытой легкостью. Косые солнечные лучи пробивались сквозь густую яблоневую листву и падали бликами на лужайку перед садом. Настя закружилась, ее легкий сарафан смешно развевался. На душе было радостно.
По дороге к любимым цветам она увидела большую садовую лейку, завалившуюся на бок. Попыталась ее поднять, но руки прошли сквозь металл, как человек проходит сквозь луч проектора. Она поднесла кисть к лицу и увидела сквозь нее дачный дом, деревья в саду и грядки с пионами. Удивительно! Обернувшись, она обнаружила старушку в таком же сарафане как и у нее, лежащую в неестественной позе среди кустов пионов. В ее руке был зажат огромный белый цветок-переросток. Настя сочувствующе покачала головой, попыталась погладить так хорошо знакомую старческую морщинистую руку, но поняла, что у нее ничего не получится. Она выпрямилась, сделал шаг назад, потом тихо прошептала:
– Прощай! Спасибо тебе за всё, – и улыбнулась.
Мираж
– Девушка, девушка! – хрипел мужичок пропитого вида, пытаясь схватить Марину за рукав.
– Мужчина, денег нет, – пресекла она попытки дальнейшего разговора.
– Дааа девушка жиии! Какие деньги! – тянулся к ней пьянчужка. – Гляньте, че там! Че там творится-то, вон в окне.
Марина оглянулась в направлении, куда увлекал ее неожиданный собеседник. Большие окна, обрамленные старинными рамами в старинном особняке. Зал был заполнен людьми во фраках и дамах в платьях рококо.
– И чо? Светское собрание. Вечеринка.
– Только этот дом под снос, от него одни развалины остались. Окна разбитые. Я временно в нем живу, – лепетал подозрительный гражданин.
– Мужчина, не морочьте мне голову!
– Так. Ну хотя бы вы это тоже видите, – облегченно сказал мужичок, достал чекушку коньяка и сделал большой глоток, – Значит я еще не того самого. Хотите коньячку?
– До свиданья, – сказала Марина и еще раз мельком глянула в светящиеся окна особняка.
В ярко освещенной зале дама в пышных кринолинах проходила мимо большого зеркала. В зеркале дама не отражалась. У Марины пересохло в горле и она просипела:
– А сигаретки у вас не будет?
Мужичонка засуетился, захлопал себя по карманам и протянул пачку тонких дамских сигарет.
– Вотс, как раз для такого случая берегу.
– Спасибо.
Прошло полчаса. Марина и Анатолий – так представился ее новый знакомец, сидели на лавочке. Курили. Между ними стояла почти пустая чекушка коньяка. Июньская жара сдалась и уступила место недолгой ночной прохладе. Загадочная вечеринка в полуразрушенном, как утверждал Толя, доме продолжалась – периодически из дома раздавались взрывы смеха, неясные обрывки музыки и оживленных бесед.
Все это держало магнитом любопытства и пугало одновременно. После долгих обсуждений в дом решили все-таки не заходить. Расходиться не хотелось. Так и сидели на скамейке, общались. Подробности биографии проскочили быстро, а вот на любимой музыке застряли.
– А что из Земы любишь?
– Да все! Но Брызги больше всего. Брызги снега из-под колес в девушку разбитых витрин, – напела Марина.
– Это не со мной, это дежавю! – подхватил Толик.
Потом вскочил и захмелевшим взглядом окинул двор. Откуда-то в его руке оказался увесистый булыжник. – Эх, говори Москва, разговаривай Рассея, – заорал он, подбежал к дому и бросил камень в окно. Марина зажмурилась, но никакого звона битого стекла так и не услышала. Когда девушка открыла глаза на пороге старого полуразваленного дома с черными окнами стоял Анатолий. От бурной вечеринки и праздничного убранства особняка не осталось и следа. Он помахал Марине рукой и сказал: «Ну все. Я спать. Пока».
Девушка удивленно прошептала «пока» и помахала новому знакомцу в ответ. Нужно было найти силы оторваться наконец от лавки и дойти до дома.
Внутри дома-развалюхи Анатолий снял с себя голову, расстегнул и вышел из человеческого тела-скафандра. В комнате стоял ярко-синий светящийся силуэт гуманоида. «Пожалуй, надо дать положительный отзыв об эксперименте. Если необходимо, даже настоять на его обязательном продолжении. Ну, и Земфира к тому же», – подумал он на своем гуманоидском и вошел в луч телепортации.
Недоразумение
Антон Павлович, подключаясь к зум-сессии с женой, не мог предположить, что уже через тридцать секунд весь покроется холодной испариной. Залогинившись в приложении, он увидел, кроме супруги Натальи, еще и аватарку дочери.
– Привет, пап.
– Девочки, добрый день! Как ваши дела?
– Здравствуй, – сдержанно поздоровалась Наталья, – сейчас Анастасия нам расскажет, как у нас дела.
– Ну, мам… – грустно протянула Настя.
– Не нукай!
У Антона Павловича сперло дыхание. Уже полгода его нагло шантажировала дочь. Москва хоть и большой город, но ночных модных баров на душу населения в ней явно недостаточно. Вот в одном из них и пересеклись отец в компании девиц пониженной социальной ответственности и непокорный отпрыск, которому строго-настрого было запрещено являться домой после полуночи. За несколько следующих месяцев у дочери успел появиться «Айфон» последней модели, «Макбук» и куча брендовой одежды.
Антон Павлович совершенно не представлял, что же случилось и из-за чего было решено собрать срочный семейный онлайн-совет, но воображение подсовывало ему вполне определенную картинку, от ментального созерцания которой его нервные клетки умирали штабелями. Собственно говоря, на жену и ее чувства он уже давно наплевал, чего не скажешь о совместно нажитом имуществе. Материальных и нематериальных активов накопилось чрезвычайно много, а генеральным директором дюжины семейных предприятий являлась супруга. В случае развода Антон Павлович терял не только огромную часть старательно выстраиваемой им бизнес-империи, но и репутацию приличного человека среди деловых партнеров. В его кругу иметь любовницу считалось хорошим тоном, но при этом требовалось быть и порядочным семьянином. Других вариантов просто не рассматривалось.
Он мысленно приготовился к худшему, его конечности схватило морозом. Стараясь придать голосу максимальную бодрость, он спросил:
– Настя, Наташа, что случилось?
– Собственно, ничего страшного, – передернуло супругу, – никто не умер, а даже наоборот. Ты Антоша скоро станешь дедом, а я – бабкой. Да, Настёна?
Дочь шмыгнула носом. Антон Павлович заулыбался и с облегчением выдохнул:
– Девочки, какие хорошие новости!
Жена настороженно повела бровью:
– То есть тебя не волнует, что твоя несовершеннолетняя дочь собирается рожать неизвестно от кого?!
– Известно! – попыталась возразить Настя.
– Мне только известно, что это какой-то тип без работы и средств.
– Вася – музыкант, – попыталась внести ясность дочь.
– Музыкант. Нет, Антон, ты это слышишь?! Музыкант!
– Слышу, слышу, – уже игриво произнес Антон Павлович. Он понял, что опасность миновала, бета-эндорфины побежали по его жилам, заставляя организм испытывать неуместную эйфорию. – Беда поправимая, устроим на работу.
– Загорецкий, ты охренел в край? Ты предлагаешь несовершеннолетней дочери рожать?! С неустроенной жизнью, карьерой и вообще?!
Перед мысленным взором Антона Павловича сначала проплыла грустная Настя в желтом болоньевом плаще, с трудом толкающая перед собой детскую коляску по заснеженному тротуару. Потом пронеслось судебное заседание, на котором судья зачитывает вердикт о том, что половина его имущества достается жене. И наконец, злое лицо любовницы Аллочки, бросающей в него недавно подаренное колье с бриллиантами и громко хлопающей дверью роскошных съемных апартаментов.
– Насть, отключись, пожалуйста, мы с мамой поболтаем, – Антон Павлович вернулся в реальность и окончательно взял ситуацию под свой контроль. Оставшись в зуме с супругой наедине, он напористо продолжил:
– Тебе напомнить, во сколько ты родила? Ты здесь что, судилище устраиваешь или хочешь помочь дочери?!
Наташа, конечно, желала Насте добра. Только добро у всех разное. Она прекрасно помнила, как нелегко быть очень молодой мамой, и хотела оградить свое чадо от тягот. Вася представлялся ей источником прямой угрозы счастью дочери.
– У нас были другие времена, ты же знаешь, – ответила она ледяным голосом. – Хорошо, что ты предлагаешь?
– Я предлагаю сначала нормально с дочерью поговорить.
– Ну да. Я-то со всеми ненормально говорю, – обиделась жена.
– Дай мне пару дней, пожалуйста, – попросил Антон Павлович и отключился.
***
Настя с понурым и в то же время вызывающим видом зашла в дорогой ресторан.
– Вы бронировали? – тут же налетела на нее хостес.
– Нет, меня папа здесь ждет.
– Анастасия? Очень приятно. Давайте я вас провожу.
Антон Павлович пил зеленый чай и закусывал его картофелем фри. Когда он нервничал, то всегда компульсивно заедал стресс фастфудом.
– Привет, – грустно поздоровалась дочь.
– Будешь что-нибудь?
– Тоже хочу картошки.
– Хорошо. И зачем ты это устроила? Хоть бы заходила не со своего компа.
– Следил опять со своими…
– Это ты за мной по клубам следишь. А я проводил расследование. Группа ВКонтакте с поддельными тестами на беременность и снимками УЗИ, накладные животы. Неплохо, неплохо. Так зачем тебе этот цирк?
– Мама постоянно твердит, что я инфантильная, а она меня уже в эти годы родила. Она такую фигню Васе про меня говорила, чтобы его отвадить. Да надо мной уже полкласса смеется, говорит, что семейка в полном неадеквате у нас, – Настя заплакала.
– Ну да, доченька, теперь-то ты взрослая. И как расхлебывать собираешься?
– Расскажешь ей?
– Так что же? Один – один? Я забываю про твою псевдобеременность, а ты про клуб? – оживился Антон Павлович. – Но с этим выкручиваешься дальше сама.
– Господа, мало того, что он изменяет маме, он еще и беременную дочь шантажирует, – театрально сказала пустому залу ресторана Настя.
– По-моему, у кого-то лишний «Айфон».
– Всё, всё. Поняла, пап. Ничего личного.
Антон Павлович попрощался с предприимчивым отпрыском и отправился на неспешную прогулку по улице. На углу зашел в кондитерскую и купил огромную коробку «Павловой», потом поехал к Аллочке, мурлыча себе под нос. Настроение у него было отличное, ведь в семье всё хорошо, всё наладилось.
Последнее путешествие
Они гнали по серпантину на ярко-малиновом Мини Купере где-то под 120. За рулём была блондинка в легком бирюзовом платье, эффектно оттеняющим загар. Ее алый шелковый шарф картинно развевался на ветру. На заднем сиденье мерно покачивалась сумка-холодильник с парой бутылок игристого.
– Дорогая, кажется у меня жажда. Открой пожалуйста попить, – попросила блондинка.
– Господи, когда же я брошу курить? – ответила на просьбу вопросом подруга-брюнетка, сидящая на пассажирском. На ней была короткая белоснежная футболка и рваные узкие джинсы.
– Зачем, дорогая? Тебе же нравится курить? – подняла бровь подруга.
– Слушай, мне много чего нравится. Но кажется наступило время в чем-то себя ограничить…
Брюнетка перегнулась через сиденье, чтобы достать из сумки-холодильника ледяную бутылку брюта.
– Конечно сейчас открою попить. Тебе Асти Мартини или вот просекко? Но, милая, просто хочу напомнить, что ты за рулём.
– Я тебя умоляю! Бокал игристого ещё никому не навредил. А ты, конечно, можешь себя ограничить, раз стала на этот путь, – заливисто рассмеялась блондинка.
Пузырьки в холодном вине приятно щекотали небо. Мимо проносились пейзажи Тосканы. Красные черепичные крыши, изумрудно-зеленые горные луга и соломенно-желтые поля пшеницы. Дамочки передавали друг другу бутылку с игристым и оживленно беседовали.
– И этот старый пердун говорит: «Душа моя, мне уже скоро шестьдесят. Мне нужно спокойствие. Если ты не прекратишь свои загулы, я запишу дом на семью». Блондинка выразительно посмотрела на собеседницу. – Так и сказал, представляешь – «загулы». Конечно, я не прекратила. Пусть засунет свой дом себе в дряхлый шестидесятилетний зад. Вместе со своей семьей. Давай выпьем, дорогая!
– Кажется мне надо пи-пи. Давай остановимся…
– Дорогая, сделай пи-пи под себя, – ухмыльнулась подруга и прибавила газу. – Возможно мы обе уже скоро сделаем ка-ка. Мда, так себе шутка. Но если будем так часто останавливаться, не успеем к началу. А ты знаешь, Франческа очень не любит опоздавших. Очень.
– Можно подумать она вообще кого-то любит. Притормози, у меня сейчас из глаз уже польется.
Блондинка закурила тонкую сигарету с ароматом гвоздики, пока ее попутчица сидела рядом на корточках, спрятавшись непонятно от кого за колесом машины.
– Хорошо здесь. Ни души. Природа. Воздух. Так бы и смотрела вечно на это всё.
– Конечно хорошо. Но мы же знаем, что ты и дня так не выдержишь. – Брюнетка встала и подтянула на себе джинсы. – Не твой ритм.
– Мда… не мой. Это точно. Так что запрыгивай подруга в тачку. У нас ещё есть шанс увидеть Франческу без ее фирменного недовольного нашим опозданием лица.
Подруги хихикая погрузились в Купер, который тут же метеором сорвался с места.
– Каждый день он меня отчитывает. Говорит: «Как ты себе представляешь свою будущую жизнь?» Да никак я не представляю. Представлялка сломалась.
Дом арендую в Португалии. Губы буду красить ярко-алым, а волосы – хной. И днями напролёт буду на берегу океана сидеть и курить. А он мне сказал, что я дура. Ну дура. – Пожала плечами блондинка. – Ну и что теперь? Дура, я короче. Но я ни к кому со своими вопросами не лезу.
– Дорогая, ты далеко не дура! Кандидатскую по экономике сама сделала.
– Спасибо, конечно, но ты нашла чем ум измерять. Кандидатская.
– Ну а что? Я-то видела, как ты корпела над ней. Всё сама же. Кажется Асти всё. Вторую открываем?
– Да открываем. На вечеринку надо приходить подготовленными, чтобы эти кислые мины не вогнали сразу в тоску зелёную. Ты же знаешь, сейчас начнётся.
– Ага. Криптоинвестирование и Шопенгауэр.
Подруги переглянулись и засмеялись. Раздался хлопок и в окно Мини вылетела пробка от просекко.
– А помнишь, как мы подарили Франческе этого ужасного крокодила с огромным пошлым хвостом? И это ведь ты придумала накачать его водкой. А потом заставляла всех пить ее через дырочку. Никогда не забуду лицо твоего благоверного… Никогда.
– Да помню, конечно. Ну после того как я ему подлила водки в его безалкогольное вино, он стал гораздо приятнее в общении.
– Да уж. Пока дело не дошло до его анекдотов.
– Это точно.
– Мы что-то едем в тишине. Включим музыку?
– Конечно. Я тут нашла отличный диско-хаус, кстати.
– Ммм… А давай лучше Кардиганс?
– Окей, дорогая. Я не против милого старья.
– And I’m losing my favorite game. You’re losing your mind again, – пропела из динамиков Нина Перссон.
– Кстати, как бы ты хотела умереть? – блондинка перевела взгляд с дороги на соседку. – Раз уж пошла такая пьянка.
– Дорогая, да никак я не хочу умирать. Смотри, пожалуйста, на дорогу…
Они хохотали и передавали друг другу просекко, делая жадные глотки. Купер мчался всё быстрее по извилистой дороге между живописных деревенек. Алый шарф задорно трепыхался на ветру. Начинало вечереть.
– А теперь все же диско-хаус, – сказала блондинка, переключила трек и вдавила педаль газа в пол. – Держись, дорогая. Кажется мы всё-таки опоздаем на мероприятие.
***
Закатное солнце делало пейзаж странным, незнакомым и почти инопланетным. Редкие деревца отбрасывали кривые ажурные тени, удлиняющиеся с каждой минутой. На обочине, рядом с крутым поворотом, брюхом в небо смотрел перевернутый Мини Купер кислотно-малинового цвета. Рядом с ним на дороге лежали тела двух леди весьма солидного возраста. Их изборожденные морщинами лица были благородны и спокойны. Неестественно вывернутой рукой блондинка крепко сжимала початую бутылку элитного игристого. Легкий вечерний ветер с моря играл с ее красным шелковым шарфом.
– Обнаружены трупы двух пожилых женщин, – сообщил по рации кому-то карабинер. – На вид, кхм… лет восьмидесяти. Визуальных травм нет. Наверное не справились с управлением. Смерть наступила видимо в результате сильного удара. Кажется наши барышни знали толк в развлечениях.
Он подошел к дамочкам, нашедшим свое последнее пристанище на пыльной деревенской дороге. Поднял за кисть руку блондинки. Алым от закатного солнца сверкнули часы Bvlgari. Рукав платья опустился, обнажив тату: «Надо жить так, чтобы не бояться смерти и не желать её».
«Вы-то уж точно ее не боялись, – подумал карабинер. – Ты всё ждал знака, Андриано. Так вон он. Завтра ты увольняешься с этой чертовой работы. И уезжаешь в деревню. Достраивать дом. Делать сыр. Жить у моря». Его взгляд упал на лицо брюнетки. На губах у нее застыла едва наметившаяся полуулыбка.
Мука из орхидей
Наташа погладила пятнистого облезлого котенка. Жалкое существо со свалявшейся шерстью клоками урчало и льнуло к рукам. Девушка насыпала горсть кошачьего корма рядом на клумбу и усилием воли заставила себя продолжить свой путь. Она и так уже сильно опаздывала, а клиенты иногда попадаются очень нервные и нетерпеливые.
Наш турист порой ничем не отличается от годовалого ребёнка: капризничает и постоянно требует повышенного внимания. Чат в мессенджере Наташи уже булькал тысячами возмущенных сообщений. Надо было срочно становится волшебницей: отвечать на дурацкие вопросы, решать надуманные проблемы и развеивать необоснованные сомнения.
На этот раз группа ждала у пристани: кучка дамочек с маленькими детьми, бодрые бабулечки в пестрых платьях и мужчины крупного телосложения с красными лицами.
– Наталья, нам срочно нужен туалет, – тут же сообщила девушка в заношенном спортивном костюме. За руку она держала девочку лет четырех.
– Так. Насколько сильно он вам нужен?
Девушка посмотрела на ребёнка:
– Очень. Очень нужен.
– Туалет есть на пароме, но кажется вы до него не дотянете. Думаю у вас один вариант – идите на набережную.
– На набережную?
– Ну да. Босфор все стерпит.
– А где мы будем обедать? Там будет европейская кухня? Мне уже плохо от кебабов, – начала обстреливать Наташу вопросами пожилая сухонькая тетенька.
– У нас по плану же тайский ресторан сегодня. Какая европейская кухня?!
– А, ну хорошо, хотя бы не турецкая.
– Наташенька, милочка, – тут же тянет ее за руку женщина неопределенного возраста. – У вас не будет чего-нибудь от живота? Кажется у нас отравление… А Леночке нельзя азиатское, у нее аллергия.
– Аптека напротив тут, за углом. Сами справитесь? – Наташа посмотрела на лицо женщины, которое сделалось еще более страдальческим. – Хорошо, Ждите, сейчас приду.
Наташа вздохнула и направилась к перекрестку с ближайшей стамбульской аптекой.
***
– Ну что, мегера пришла? В каком настроении?
– Приперлась ага. Настроение не поняла: но вроде не особо злая. Слушай, посидишь пока? Я сбегаю покурить по-быстрому.
Ниночка, совсем молодая начальница отдела кадров остается в приемной вместо секретаря.
– Нина Ивановна, зайдите, – крикнула директор в распахнутую дверь.
– Ммм… Татьяна Леонидовна, она вышла на минутку. Сделать вам кофе?
– Я поняла. Всё не накурится никак… Кофе, Ниночка, я уже сама сделала, – директор потрясла пластиковым стаканом с капучино. – А караулить тут меня не надо. Идите уже, руководите кадрами.
– Да, конечно…
Ниночка набирает в смартфоне сообщение Нине Иванове: «Мегера тебя требует. От кофе отказалась. Я ушла к себе».
***
– Ты, Палыч, мне тут не финти! Я тебя спрашиваю: почему все сроки просраны? Не ты ли меня уверял, что в этот раз всё будет чики-пики? Дура сама, конечно. Вот и получила чики-пики. – Татьяна Леонидовна закурила новую сигарету.
Никому ничего нельзя было доверить. Пока свой нос в каждое дело и каждый процесс не засунешь – понятия не будешь иметь о том, что там действительно происходит. Вот и в это раз чуда не случилось.
Первый зам, которому Татьяна Леонидовна доверяла как себе, который божился, что всё идет по плану, оказался обычным воришкой. Пришлось самой ехать на объект, но и от этого толку было немного. Она бегала по строительной площадке, пинала ногами разбросанные мешки с цементом, орала и материлась. Палыч, прораб испуганно кивал, вину сваливал на зама, со всем соглашался и обещал все исправить.
– Значит так, чики-пики. Три дня вам, чтобы всё гавно тут убрать и доделать, что необходимо. Три, понятно?
– Чо уж тут непонятного, – пробасил Палыч. – сделаем всё как в сказке.
– Вы уже сделали, сказочники. Это последнее китайское. Всё, адьос.
Татьяна Леонидовна пошла к своему авто, чудом припаркованному между кучами строительного мусора. Дзиньнкнуло входящее сообщение. Она посмотрела на экран смартфона. «Таня, я больше так не могу. Тебе всегда некогда. Уже пару недель мы не можем поговорить. Поэтому сообщаю тут: я ухожу. Пока поживу на даче». Татьяна Леонидовна бросила телефон на пассажирское сиденье и вслух раздраженно сказала: «Уходит он. Да ты яичницу себе пожарить не можешь. Уходилка тоже мне нашлась».
По дороге она заехала в вино-водочной и купила литр элитной водки и банку чёрной икры. Вечером предстоял очень сложный разговор.
***
В азиатском ресторане было все как обычно: кто-то что-то не ел, у кого-то открылась давняя аллергия, дети бегали по залу и орали, а все, кто мог напиться – напились. Гости Предъявляли претензии к еде, сервису, работникам и свету божьему. Наташа давно обросла железобетонной оболочкой, сквозь которую весь этот белый шум давно уже не проникал внутрь и не добирался до ее нервной системы.
Весь вечер она переводила на турецкий, разруливала проблемы, увещевала, объясняла из чего делают том ям и напоминала во сколько группа собирается завтра утром. Ужин превратился в бесконечную череду лиц, слившаяся в стоголового Цербера, который постоянно что-то требовал, брызгал слюной и лаял. Впрочем ничего другого никто от него и не ждал.
После того как вся толпа отдыхающих наелась и напилась, и была отправлена в гостиницу, Наташа немного выдохнула. Отдала официантам их долю налички. Взяла чай, стакан ракы со льдом и шалган и села на веранде. Ни о чем не думалось, а хотелось только одного – покоя.
Она вспомнила как старушка на банкете делала что-то мерзкое.
«Кажется пора сворачиваться, дорогая, – подумала она. – Иначе ты скоро станешь сумасшедшим гидом. В Каш, в Каш. Нужно обнулиться».
Предоплаченных групп оставалось всего две. На следующей неделе Наташа могла все закончить и покинуть на время любимый Стамбул. Иногда нужно менять даже то, что тебе очень дорого. Так ты вспоминаешь истинную ценность обыденных вещей.
***
Утро было солнечным, с прозрачным высоким голубым небом. Наташа сварила кофе и вышла с чашечкой на балкон. Она обожала эти моменты. Пить небольшими глотками бодрящий напиток, смотреть на уличную суету сверху вниз и томиться прекрасными ожиданиями чудесного дня.
На сегодня не было никаких туристов. Можно пойти на пробежку в парк у моря. По дороге заглянуть в магазинчик велосипедов к Серкану. Турок без возраста, так его называет про себя Наташа, всегда был на работе. В любое время суток его можно застать за прилавком. Совершенно было непонятно как ему это удавалось. Поговорить обо всём, выпить чая и посмеяться, обсудить соседей и новости квартала.
Потом зайти в пекарню и купить свежий симит. Пройтись по любимому району мимо старинных деревянных домиков, аллей из магнолий и модных крафтовых магазинчиков. Спустится к набережной с подстриженными газонами и спортивными дорожками. А после пробежки сесть на лавочке и смотреть на море, читать книжку и мечтать.
Наташа неторопливо шла вдоль набережной с нагромождением графитово-черных валунов. Звякнул мессенджер. По инерции она достала телефон и прочитала сообщение. Некая дама срочно хотела бархоппинг по заведениям Стамбула. При этом сразу обозначила, что деньги не проблема: она готова на двойную и даже на тройную оплату.
«Это ловушка, отдых важнее денег, – тоненько пропищал внутренний голос Наташи. – Ну и что, что проект интересный и денег много. Всех денег не заработаешь». Как это обычно бывает как бы ни были четко сформулированы рациональные мысли и доводы, логически обосновывая нужное, решение принимается само в чертогах подсознания. И логика тут, увы, бессильна. Девушка подумала, что пару дней походить с клиенткой по барам и подзаработать совсем не плохой вариант.
***
В пятницу вечером Татьяна Леонидовна была приглашена на девичник: подруга выходила третий раз замуж. За марокканца. По этому поводу все подружки стояли на ушах. В причинах брака мнения эксперток расходились, но в том, что это долго не продлится серпентарий был единогласен.
Накануне Татьяна Леонидовна отправилась в парикмахерскую. Там долго обсуждала с мастером стрижку и окраску. Четыре с половиной часа ушло на работу. Придирчиво прищуриваясь, она крутилась перед зеркалом и оценивала результат. Итог получился, что надо: новой причёской подружки будут повержены.
Потом Татьяна Леонидовна зашла в ЦУМ за новой сумкой. Потом на маникюр и массаж. Нужно был сиять и поражать красотой и богатством. При этом еще транслировать, что никакие заграничные мужики нам не нужны. Подумаешь марокканец. Эка невидаль.
Разговор с мужем состоялся вечером. Татьяна Леонидовна налила 30 граммов водки в высокий стакан и накидала в него льда. На закуску красиво выложила икру в фарфоровые креманки.
– Ну, рассказывай, что там у тебя и почему это со мной ты поговорить не можешь. Надеюсь, любовница молодая, Гриша? Умоляю не разочаровывай меня.
– Понимаешь, мы с Леночкой…
– Ни слова больше, – Татьяна Леонидовна прижала указательный палец к губам мужа. Глотнула водки, зачерпнула столовой ложкой икры и смачно закусила. – Будешь? – предложила она супругу.
– Спасибо, не хочется…
После получаса препираний и взаимных обвинений было решено сохранить статус-кво. Жить вместе, но порознь. Зачем это нужно было ей самой Татьяна Леонидовна не очень понимала, но мысль «у меня должен быть муж» впилась в ее спиной мозг безжалостной хваткой.
Тусовка собралась в только что открытом, но уже ставшим очень модным ресторане. Солидные дамы в простых, но роскошных платьях собрались за длинным овальным столом, на котором уже стояло ведро с шампанским и блюда с морепродуктами.
– И как же ты, дорогая, умудрилась скрывать такого жениха почти до свадьбы? – натянутая улыбка расплылась на лице Марины.
– Девочки, вам только покажи, – рассмеялась Зиночка, виновница торжества. – Потом концов не найдешь. Думаешь мы забыли как ты на третьем курсе Петьку у Машки увела?!
Марина закатила глаза:
– Да кому нужен был тот шибздик…
– О, узнаю любимых подружек, – поприветствовала всех Татьяна Леонидовна. – Ну так что, давайте повысим градус дискуссии. Пару глотков игристого разрядит обстановку.
Она выразительно кивнула официанту на ведерко.
– Ну, рассказывай милочка. Нам всё интересно: где, когда, как. Давай, давай.
– А вот смотрите – это мы в Тае, – Зиночка помахала айфоном перед лицами подруг.
– Ну каков красавчик. Дорогая, он похож на Керема Бюрсина. Реально…
– Ммм?
На Катю с непонимаем уставилось четыре пары глаз.
– Девочки, вы что сериалы турецкие не смотрите? Тогда мне не о чем с вами говорить. Это турецкий секс-символ. Погуглите что ли.
Татьяна Леонидовна обвела взглядом подруг. Каждой можно было за что-то позавидовать: у одной сверхбогатый муж, другая всегда в одном весе, сколько бы ни ела, третья красавица, и вот четвертая вышла замуж за иностранца. «Интересно за что меня все ненавидят», – пронеслось у нее в голове.
В разгар веселья Марина вышла в центр зала. Она держала за горло бутылку игристого. Улыбка неприятной гримасой играла на ее лице.