Алексей Витальевич Величко
Приключения аскета. Часть вторая
Глава 5
Поселение начинается также резко как и заканчивается, здания построены преимущественно из глины и щебня, а вообще бог знает из чего ещё. Цвет грязно – жёлтый. Фраю опостылевает этот цвет задолго до спуска с бархана. Анахорет смотрит вверх по наитию и видит знак свыше, заставляющий либо сузить кольцо поиска, либо его время, а именно вид схождения Луны и Солнца, говоря проще надвигающееся солнечное затмение. Во время солнечных затмений, кто не знает, может наблюдаться ряд эффектов. В точке, где происходит затмение, небо темнеет, хотя и не так сильно, как ночью, и резко понижается температура окружающей среды. При полном затмении становятся видны солнечная хромосфера и корона. На границе полной фазы затмения можно заметить такие эффекты, как чётки Бэйли и бриллиантовое кольцо. Во время частной фазы изменяется вид теней, а при приближении к полной фазе могут наблюдаться теневые волны. Животные и растения чаще всего реагируют на полное затмение как на наступление ночи и могут испытывать беспокойство. Вот и сейчас Фрай чувствует приближение столь притягательного ненастья. Во многих культах и сектах до сих пор поклоняются чёрному солнцу. Да и не обязательно секты, вот к примеру кулоны с изображением чёрного солнца в виде свастик распространено повсеместно. По многим данным, лучи такого солнца или свастики взяли начало в древне арийских странах – это восточная Азия. Мы отступили от гротескного преображения на небе, но возвращаемся к растерявшемуся Фраю. Он чувствует явление всем своим естеством и понимает, что надо поторапливаться, как бы там ни было. С этим напутствием он входит в поселение и сразу проникается местной жизнью. Анахорету сразу заметно кто жив, кто мёртв и даже кто готовится попасть в царствие Анубиса. Вот лавка бакалеи, Фрай пытается что – то уточнить, но где там он безмолвный страж, призрак прошлого, хранитель пирамиды – безмолвный сфинкс. Продавец не испытывает ни малейшей капли неудобства, однако не совсем, при приближении ближе чем на полметра, виден дискомфорт, проявляющийся в волнении, одёргивании туники, перечёсывании, шёпоте и отвода глаз по сторонам. Фрай пробует ещё, у кузнеца, что притёрся рядом, на этот раз в каменной лавке, но результат остался прежним – чувство лёгкого дискомфорта и не более. Люди снуют то здесь, то там, Фрая не замечают, им невдомёк, что для кого-то невидимого это случай, или не так, повод сгинуть из этого забытого тысячелетиями места куда подальше. Слияние небесных тел на небе ускоряет темп, время остаётся немного, что-то подсказывает Фраю, что его приключение продолжится не у пирамид, хотя… Чем чёрт не шутит, он любит багги. Машины сделаны для песка как и его прозвище для пустыни. Фрай продвигается далее, слышит бранную речь, понимает что это местный диалект, это коптский язык. Анахорет знает про существование древнеегипетского, коптского и арабского языков. Древнейшие из них египетский и коптский являются основой основ, это даёт повод отнестись к поискам со всем присущим ему рвением. Откуда он знает – тоже загадка, но это недостающий винтик в образовавшейся чахорде. Анахорет сопоставляет количество пирамид, небесных тел и, наконец, знание о местной субкультуре языка, и понимает – всё упирается в количество, ещё это схождение, дураку понятно что нужно двигаться к большему от меньшего, прикладывать усилия согласно схождению всех ЗА и ПРОТИВ. Схождение почти завершается, остаётся меньше половины солнечного диска, соответственно надо торопиться. Вечереет… Точнее вечер наступил резко, будто упало забрало на шлем. "Какое забрало, это чёрное солнце подгоняет". Вокруг чуть похолодало, но резонанс сильный, видимо термофокусы из-за того же явления. "Только как? Так быстро…" Ответов нет, ответы будут не здесь и не сейчас. Вокруг начинают летать комары, некоторые пытаются подлететь и проколоть кожу, но у них ничего не получается. "Да уж – комар носа не подточит, мгновенное воспоминание, кстати говоря как укол, опять из детства, Фрай помнит как в их родном саду, когда он сидел с "Волшебником из страны ОЗ", комары пытались проткнуть Фрая, он отмахивался, но потом мог поклясться, что места недосягаемые для летучих недоразумений реально чесались без бугорков или хотя бы капельки крови. "Да уж, комар носа не подточит – сейчас это символично звучит, ведь с такой бронёй мне и пуля не дура и штык не… Ну вы поняли… Анахорет в спешке двигает дальше. Он не заметен, но заметно затмение и люди начинают сновать туда и обратно в спешке закрывая, заколачивая ставни, готовясь лицезреть за чудом под пирамидами. Так принято, пирамиды – светило и рассеют мрак с вершины купола. Откуда он это знает, ведь параллельная реальность много чего может поменять. Жители – покупатели и хозяева лачуг, знают что – то, они перешёптываются смотрят на проекцию в зените и показывают пальцами. Ответы на поверхности, но что они ищут? Некоторые молятся прямо на улице. Анахорет идёт меж рядов лачуг и мотает на ус, интерес не просто платонический. Некоторые из жителей лачуг по прошествии Фрая сардонически ухмыляются и что-то бубнят. Фрай обращает внимание на плиточные изразцы и настенные изображения и понимает – молятся повсеместно одному и тому же, а именно Амону Ра – богу солнца. У него кстати в основном три обличая: в голубом свете, солнечный и с головой барана. Анахорет понимает, где зарыта собака, ответ как и предвещалось на поверхности. Три обличая, три сущности, три головы, ему нужно найти одну из них и закончить здесь. Он скрытый мессия, это чувствуют многие, это присутствие налагает на этих многих знание, инициация почти завершена – это чувствуется, кроме того жители ждали этого дня, все от носчиков камней до ворожей, которые догадываются и о спуске анахорета, ну или делают вид. Как мы уже сообщали хода дальше здесь не будет, следующий этап – гонка и он будет проходить не здесь и не сейчас, но это уже следующая история на пути к… Ну мы возможно узнаем, если странник найдёт все "И", "ЗА" и "ЕСЛИ" этого временного участка. "Ну, пора закругляться, в переносном смысле, да и в прямом тоже, ответа пока нет, но он где-то здесь, я знаю. Обличаи… Три обличая… тут и стоит искать… Три ипостаси…" Фрай дошёл до импровизированной площади, размерами в три баскетбольные площадки. Здесь все были заняты, кто чем. Некоторые, опять же, молились на солнце, когда вот оно, зиждется тёмным диском с маленьким ободком ярко – жёлтого, большинство уже ушли наблюдать в сторону пирамид. Как автоспорт соотносится с четвёртым тысячелетием до нашей эры, непонятно. Но это уже и не важно, дело осталось за малым, полоска света стала ещё тоньше… Ещё… Ещё малость. Вот оно свершилось – эффект полного затмения. Анахорет помнит, что наблюдать открытым взором нереально, поэтому смотрит исподлобья с прищуром, он в защите от всего, он будто мёртвый эмбрион, который почему-то ещё питается через пуповину. Оставшиеся жители же смотрят будто на лампочку накаливания не более. Хоть это и абсурд, ведь солнце-то закрыто, но защитные приборы, на сколько мы знаем, наподобие фотоплёнки, обскура, телескопа или специального бинокля нужны в обычных условиях.
"Вот и свершилось странник".
"Я тут лишний, в этих краях, я ещё увижу дом?"
… Молчание.
"А удобно вот так вот, в самом деле. Захотел спросил, захотел ответил… Тихо, мирно сам с собой я веду беседу… Или…"
"Вот опять – сомнение".
"Нет сомнений, я знаю однозначно кто правил этими местами до наложения временных отметин".
… Молчание.
"Нет, что-то тут не так, пока я занимаюсь казуистикой прямо посреди площади, происходит смещение, время уходит, надо закончить цикл, вернуть правителя пустошам, и вот опять… Запределье, теперь пустоши."
Анахорет видит церковенку, буквально лачугу с краю этой площадки, та кстати опустела, только пара низчих шляются вдоль рядов.
"Эх была не была… Чёрт, солнечный диск виден с другой стороны, всё пропало…"
Фрай Ричардс бежит через площадь и вбегает в пенаты. Всё ясно как божий день. Какая на хрен церковь, да ещё тут, в нищем квартале, кто-то тут так навертел что… Багги, мать твою…
Большую часть покоев занимали скамьи, то есть в этом от современников католиков, лютеран и протестантов не далеко ушли, как ни странно. Внутреннее пространство ровно как и убранство на удивление раздались вширь да в глубь, давая пищу для размышлений. Фрай обратил внимание на освещение. Окна были из резного инкрустированного стекла, что бросалось в глаза ещё сильнее. Мало того, это была инкрустация мозаичного типа, как раз как в церквях с родины Фрая. Свет проникал сонными тонированными снопами и падал на резные скамьи, создавая атмосферу загадочности. На этом сходство и заканчивалось. Много чего бросалось в глаза странника, но вдаваться в это уже не было возможности. Фрай сам отмерил временные рамки и был полностью погружён не в атмосферу, но взором на молебное место, там где должен был стоять падре. Теперь он здесь, не в стране песка и пирамид, но где-то на перепутье и поиски анахорета, кажется, завершены на том не богатом событиями месте, зато стопроцентной наполненностью знаниями и дланью небесной. "События из детства или? Я проживаю эпизод за эпизодом… Нужно отпустить с миром богов с Нила, чтобы перенестись обратно восвояси. Время ушло но попытка не пытка". Анахорет подбежал к амвону, за ним был алтарь но всё напоминало католичество лишь отдалённо, изображения и скульптуры богов древней страны наложились на воспоминания о церкви и представляли собой поплывшее болезненное изображение чего-то мрачного и старинного а именно: ступени перед амвоном инкрустированы иероглифами и изображениями божеств и жертвоприношений. Проносится мысль о богохульстве, наступая на оный пьедестал. "Да, но миссия ещё не закончена… Или не выполнима… Игра слов… Говорит мессия. Непереводимая игра слов перед ушедшими возможностями", – это анахорет отчеканивает вслух и, как мы знаем, эхо в таких храмах отточено на середину. За амвоном виден алтарь или престол, или сперва и то, потом другое.
"Прощайся, ты на месте!"
"Я не сошёл с ума, но с голосами я сжился. Я ли это или подсознание, может дух барханов или тех сил, что меня сюда закинули? Этот источник… Магии или жизни, по цвету судят приходящих, значит смерти…"
Со страной песка и пирамид сходство кругом было ввиде орнамента, пожалуй лишь и только, больше отличий от обычного храма Фрай найти и не пытался. Изображения жречества, богов и церемоний было повсюду, давало повод для размышлений и трагикомически заставляло искать знакомое в незнакомом, а именно сцены из прожитых и не прожитых чужих жизней. Молебное место было также испещрено рисунками древних эпох, фараонов и их служивых. Анахорет взошёл по ступеням и занял искомое место, взирая на древние рунические изображения на пергаменте.
Тут было всё, от изотерических изображений древних природных явлений, начиная с Индостана кончая западноевропейскими фресками. Анахорет посмотрел в окно и ужаснулся – лунная поверхность на четверть прошла сквозь поверхность солнца и останавливаться явно не собиралась, пока ещё тусклый свет, падал снопом на молебен.
"Стоит рискнуть, попробовать… Только что я должен…?"
"Открой страницу, всё встанет на свои места, выбери правильное положение".
Анахорет не испугался, риск – дело благородное, терять было теперь нечего, ушедшее время оставило в жизни Фрая неизгладимую отметину, неправильные жизненные пути наложились друг на друга, зацикливаясь и создавая феерию красок и символов. Теперь они все клевали душу и были, как говорится таковы… То бишь прошли, но требовали своего официального и полного вычёркивания с этого подуровня. Фрай перевернул том из пергамента на середину, перед ним предстали древнеегипетские фараоны и отожествляющие их образы. Церемонии жертвоприношения, богослужения, охоты и священных животных заполняли этот лист… Фрай перевернул на следующий. Далее изображения были о богах, их обличьях, жизни и предметах культуры.
"Так начинается с Ра, ты-то мне и нужен, только затмение заканчивается, так что и божественное исполнение выберем не первым, но завершающим".
Ра был главным богом Древнего Египта и символизировал солнце, свет и жизнь. Он был создателем мира и всех живых существ, а также защитником фараона и его правления. Он был изображен как человек с головой сокола или как солнечный диск на голове. В разных городах имя Ра изменялось на Амон-ра или Хнум-ра. Именно он создал окружающий мир и начал им управлять. Бога солнца изображали в виде сокола, реже в виде гигантского кота, иногда человека с соколиной головой и солнечным диском(как бога Гора). Всего у него около двадцати ипостасей и обличий в зависимости от города и временных отличий. Откуда это знает анахорет? Да оттуда же откуда и всё остальное… Сейчас ему надо выбрать правильный исход, чтобы попрощаться со здешним местом навсегда, ну скорее не навсегда, но вернуться к прохождению и закрытию всех временных петель. "Я и так уже проиграл, время тянется за хвост, даже Солнце уже почти выплюнуло эту планету – спутник."
"Время есть, солнце ещё не вышло, пользуйся мраком или светом, тебе решать, странник. Путь твой тернист и опасен, источник даёт жизнь, ровно как и отнимает её."
"Отнимает… Стойте! Кто в древнем Египте прародитель тьмы?"
Ответ – Апофис, бог мрака и тьмы, вечный враг бога солнца. Обитал под землёй и изображался в виде огромного змея. Каждую ночь Ра сражался с Апофисом.
"Так стойте, это только мой выбор, значит и решать мне, будет логично начать с раннего обличия… так-с, только не обличия, всё напрашивается на изображение голов животных. Почему? Да потому что… Потому что больше никак по другому. Голова, это то, что делает меня инвалидом, заставляет страдать и мучаться. Знание – великая сила и приходиться считаться с ней, ровно так как и принимать муки. Эти обличия, точнее головы кроют в основном божественность того или иного зверя согласно местоположению и принадлежности к коленопреклонению и отведённому под это место. Анахорет пролистал далее, столп света тем временем стал ещё толще, затмение завершалось. Фрай пролистал пергамент, его осенило, он начал сомневаться в пользу другого божества. Солнце не его символ хоть и первостепенный, символизирует свет и жизнь, но что если надо выбрать из животных, а не планет. Это ему ближе и бог Ра ему в детстве ни о чём не говорил, ну в смысле не представлялся, и тем более в разных ипостасях. "Чёрт, это было бы слишком просто, солнце – затмение, по-детски просто. Но кто тогда? Фрай листанул ещё и остановился на имени Хех, его носитель переводится как «бесконечный». Хех был андрогеном, его женская форма – Хаухет. Эта женщина с головой змеи (иногда в человеческом обличии). На иллюстрациях мужская сущность представляется как лягушка или человек с головой лягушки. Также его часто изображали с пальмовой веткой в руке или на голове, что должно было символизировать долгую жизнь египтян. Его иероглиф использовали в Древнем Египте как обозначение бесконечности, бескрайнего пространства. "Бесконечность – вот это от бога, это по мне, и в конце-то концов я выберу будущее, оно веретено, в фильме про киборгов сказано, что и не предопределено, в отправных точках мы куём его сами… Почему лягушка и змея? Просто я так захотел, бесконечность это не солнечное затмение, хоть я не эзотерик но в символах разбираюсь, пускай будет оно… Всё я выбрал… Хех я выбираю тебя и прощаюсь со своим прошлым, отрываю часть жизни и делаю из неё веретено, которое будет моим и только моим уделом на долгие годы, я плачу временем и только им… Отныне".
"Сам выбрал, сам и иди… На Свет"
"То есть я сам?"
"Ответ засчитан? Он в-верен?.."
"Это выбор… Путь… Ты сам решил… Это место… Детский сон, не более того, всему своё место и время, ты найдёшь себя вне его, если захочешь остановиться, ну а пока иди… Куда шёл… Анахорет".
Фрай сделал шаг назад, осмотрел залу и отметил нисподение полного пучка света на пол и молебные места.
"Нисподение… Я сам сейчас ниспадаю и… Ещё одно, я потерял мерцание, тело моё, я трогаю и ощущаю себя здесь и сейчас и… Мои раны… Да, я чувствую себя человеком, но не усталости, не боли… я человек, снова… Ниспадаю… Нужно выбираться пока не…
Нисподение может иметь несколько значений:
В христианстве нисподение – это богозабвение, когда выпадает из сознания лик Божества, Бог забывается, и помышление о нём редко приходит на ум. Вместе с этим охлаждаются религиозные чувства к богу, и страх божий испаряется.
В контексте мышления нисподение – это нисхождение, раздробление на частности, детали, составляющие, которое происходит при рассуждении и использовании рассудка.
В контексте смерти нисподение – это постепенное нисхождение в низшие области Бардо, которое происходит у практикующих различные йоги и завершается новым рождением.
Откуда знание, да всё оттуда же, Фрай чувствует, что секунда здесь, уходит с годом в его мире, том, откуда он родом, а не этом симбиоте сна, песка и божьих людей рядом. Сходит с престола, мимо амвона, идёт через не естественно длинную залу, промеж него солнце светит в полную силу, снопы пронзают помещение то тут, то там, давая пищу для размышлений. Перерождение, анахорет преобразился и помолодел… духовно. С выбором пришлось поторопиться, но тут всё как по маслу Микеланджело. От себя не скроешься, теперь всё по новой, ему открыты новые жизненные магистрали.
"Да, и это хорошо".
Даже огнестрельное ранение, оставило лишь маленький шрам, будто не вчера, а года три тому назад. Пройдя путь Фрай призадумался, куда он сейчас двинет, как отнесутся к нему прихожане и горожане этого богом забытого, нагромождённого чужеродными снами места. Да это был тот ещё вопрос.
"Даже одежда чиста и не пахнет потом, что-ж это начинает мне нравиться, этот круг или завиток… Скорее круговерть даёт не только под зад, но и преображает физический и моральный облик".
Дойдя до дверей в странное, кажущееся лачугой из веток и камней снаружи, сооружение, Фрай толкает двери и видит свет… Первозданный, тёплый, наполненный материнской любовью и новыми эмоциями, он проникает в самое сердце путника, заставляя крутиться круговертью временных потоков, искажаясь и не боясь упасть, скатиться в самый центр первозданной материи. Не она преобразила этот загробный мир, не она дала тот импульс, но она теперь выщелкивает его из затвора, будто патрон и отчеканивает вновь… Иди куда шёл, Анахорет, отныне и вновь с богом…
Анахорет кружится в вальсе положительных импульсов и светлых частиц. Теперь они правят бал, а не древняя нефть… Та, что создала и погубила миллионы и миллионы. Но теперь это в прошлом… Фрай выходит из себя, чтобы ещё раз преобразится, дав надежду на новое, именно новое, а не хорошо забытое старое…
"Теперь ты дома, отныне и навсегда… Открывай глаза странник, ты вновь пришёл к…"
Глава 6
Смена настроя… Вот к чему он пришёл. Круговерть снова требует прохождения и никто некого не отпускал без разрешения. Перед анахоретом дверь… Да, та самая, что вмонтирована лачугой в следующее звено нового витка. "Они принесут в моё сознание нечто новое… Опять… С миру по нитке… Старые воспоминания – они как новые, если вспоминаешь их в добром здравии". Вот и сейчас, ничего нового, всё хорошо забытое старое. Фраю четырнадцать, родители так и не приехали домой, разбились где-то на федеральной трассе под мостом… И вот прошла неделя. Фрай ещё не в себе, сидит дома и смотрит мультики. Приезжал дядя – брат мамы и и говорил по поводу будущего мальчика, куда бы хотел податься, чем заниматься и впредь. Пока ничего не решено, подвешено за подтяжки, какие там занятия, Фрай не помнит и себя и ещё этот третий глаз, теперь он видит его по ночам, дядя говорит – это добрый знак, поиск истины или что-то вроде. Так вот перед Фраем дверь, он видит её чётко и осознаёт себя ребёнком. Вот и новые воспоминания, чем не пища для покалеченного не детским горем рассудка… Или церковь, та что настолько реальна, на которой сошлось столь много временных и зрительных коллизий, или проще линий. Фрай смотрит изнутри для него и снаружи для нас. Смешно, но это как посмотреть… Тавтология… Ну и пусть. Анахорету плевать на неё… Перед ним глаз из гробницы. Он подведен и окрашен, от этого смуглый, и больше ничего. Видимо открытие или закрытие двери – игра его воображения, всё упирается в мотив. Продолжить? Конечно да, ведь выбор сделан ещё до соития с глазом… Постойте, откуда глазок в двери?.. Опять тавтология…
Нам стоит абстрагироваться, вспомнить былое… И мотивы… Былые мотивы. Игра в города его любимая, многосмысловая, но от того не менее значимая часть жизни. В детстве он жил за городом, но когда поселился в центре, то лазал, катался на всех видах транспорта и дурачился так, как не все местные. Закончилось все как мы знаем бандой и такой же ездой по городам, оттого это занятие оставило незыблемый след на судьбе, не менее значимый чем прошлый прыжок в область созерцания. Так вот он и назвал эту езду, ездой по городам или игрой в города, не простой, но и не названием последних букв предшествующего города, первыми в новом. Так эта игра в города и оставила отпечаток на жизни, любви и карьере, и более ничего нового из старой жизни Фрай пока вспоминать не хотел, он сделал все выборы которые только мог и те что ему предоставили, поэтому просыпается в пещере, рядом дверь, на двери ручка, помнит всё как во сне, кажется, наставление про предназначение, но и не только. "Довели до ручки", – говорит Фрай. Это первое, что слетает с его губ… В этой жизни. А глаза тем временем обводят пещеру, в этот не ровен час или день, Фрай не может сказать, что пещера не та что была до неё. Он здесь впервые, но и первой пещеры он тоже не помнит, а помнит, что фраза "довели до ручки" знакома ему издавна. "Что ж пещера как пещера", – говорит он. На самом деле, отличительные черты есть – во первых, вроде бы как её строили, вернее выбивали изнутри и во вторых, если, во первых точно, делали это неумело и не роботизированным путём. От того она и небольшая объёмами. "Зато вместительная своей длиной", – думает Фрай. Вообще он много чего помнит. Из прошлой жизни или эээ… перехода, ну вы поняли. А вот история с пещерой, это другая опера, так что… Анахорет подходит к выходу на свет (наконец-то). Он ослепляет до рези в глазах. Он на склоне горы, небольшой, но и не малой, скалистый утёс заставляет анахорета опасливо подойти к краю и сделать выдох. В общем спуститься худо-бедно возможность есть, но Фрай смотрит на дали. Они поражают своей девственной картиной. Во-первых, сколько видно глазу, почти до горизонта раскинул объятия лес, отсюда не видать смешанный он или какой. Перед лесом раскинули долы равнины. Вид сверху даёт возможность обратить внимание на некоторые детали. Вдалеке, как говорится, из-за леса, из-за гор, виден город. "Город это неотъемлемая часть моей жизни", – говорит фрай. Он даёт силу и возможность осознавать цель и двигаться к ней и вместе с ней. Он связывает Фрая предубеждениями и мотивациями, даёт почву для грусти и устремлений. Анахорет смотрит по сторонам и обращает внимание на живность… Как ни странно она присутствует и даже бурлит – в небе парит орёл, что является добрым знаком, Фрай видит чаек, значит водоём тоже не за горами. Хочется встать на почву, ощутить обеими ногами дёрн, но предстоит спуск, цель не поставлена, но нашлась сама, когда анахорет встретит люд, то наговорится всласть. Ну а после будет думать о том, как вернуться в своё время. Хочется ли ему или просто должен – это другая история. Злосчастный портал включил череду событий и теперь остаётся только прожить её вместе с читателем. Анахорет распрощался со своим убежищем, отметив однако, что его можно будет использовать в будущем. Для чего? Бог его знает. Межкомнатная дверь обрела свой дом и лежала вверх ручкой, как бы указательно настаивала на скорейшем возвращении. "Жопа с ручкой", – ласково объявляет Фрай, но желаний на возврат к предыдущему разделу в меню явно не имеет. Хватит с него и бестелесных оболочек, если понравятся местные просторы, то чем чёрт не шутит, останется здесь на самодовольствии. Анахорет подходит к краю скалы и обнаруживает тропинку – узкую, но вытоптанную не одним восхождением, но ещё и не одной парой ног. Обувь та же, ветровка, оба глока, пара обойм, ножик, фонарь на месте, телефон он обронил в лаборатории, на полу. "Значит так, всё своё, всё с собой", – усмехается напоследок Фрай и начинает спуск вместе с гортанным вскриком орла в соседнем ущелье. Не хватает специальной обувки из горного снаряжения, а так ничего серьёзного. Сотни три метров скальной породы и свобода. Высота над уровнем моря, если таково здесь имеется, может быть любой, здесь же примем её равной километру. Уже здесь чувствуется запах лаванды. Почему лаванды – да просто выше линии снегов он не пахнет никак. А после проведённых там нескольких дней, спускаясь ниже, внезапно обнаруживаешь, что у воздуха появился запах. И это незабываемое ощущение. Он пахнет хрустальной чистотой… Воздух в горах может пахнуть мёдом, кедром, шумной ледяной речкой. Также это запах простора, солнца и горных цветов. Стоит отметить, что у разных гор свой особый запах, который зависит от растительности и направления ветров. Например, в одних горах может пахнуть снегом, травой, цветами, камнями, пылью и озоном, а в других – пряной травой. Фраю пахнет лавандой и свежевыстиранным бельём, снежной и девственной чистой вершиной айсберга, отсюда и сравнение, хоть парфюм, так любимый его матерью и остался в прошлых жизнях, которых он не помнит. А помнит он теперь немногое, рождённый заново анахорет пережил своих друзей, работодателей и обидчиков, своё песочно-пустынное прозвище, всё в далёком прошлом, а зачем оно надо, если ты не думаешь об этом. А о чём же тогда думать, спросят некоторые, как не о былом, о том, что было с тобой, то с чем ты прожил жизненные пути и получил драгоценный опыт. Знание великая сила, не знать тоже нужно суметь, вот Фрай и спускается снедаемый думами о прошлых жизнях, пытаясь понять, вникнуть и самое главное – вспомнить и по возможности не жалеть об этом. С этой данностью, но обновлённый, переродившийся и почти на трезвую голову, вдыхая аромат пробивающегося мха и дороги, Фрай Ричардс с передышками продолжает свой спуск по достаточно крутому нагорью. Так проходит несколько часов в холоде, анахорет жалеет о том, что не курит, ведь затяжка сигаретой даёт преимущество над не курящими в прохладную погоду, по крайней мере ощущение тепла было бы вот тут, в руке, сжато и сфокусировано. Спускаясь, дорога понемногу обретает почву. Фрай соскучился по ней будто тысячу лет не был на грунтовой дороге, на самом деле дороги нет, но грунт он чувствует носом. Понемногу мерзлота переходит в чуть прохладный долинный климат, навеянный таковым только горными ветрами. Деревьев нет, они как по команде появятся там, далее. До леса день пути и Фрай решает идти чтобы успеть к концу дня. он видит птиц, обычных, но подозрительно отстраненных от местности, далее ящерицы и муравьи: он делает вывод, что находится на своей родной планете, может быть не на ней, но на схожей, плюс-минус всё так как он и ожидает увидеть. Сейчас он не призрак лувра, но обновлённый и отдохнувший. Этот ручей, поток силы и впрямь обладал безграничной энергией раз перебросил, туда куда перебросил. Вспоминать прошедшее не хотелось, так же как не хотелось думать о новом предназначении, задании или подобном, завершения карьеры не планировалось, а это говорило о бесконечном прохождении этих уровней, подытог таков – новый квест, а вот более ли вдумчивый и детализированный, узнаем, так сказать, по мере, или точнее в манере россказни. Смешно ли это, или попахивает бредом, решать всей честной компании, поэтому далее идёт продолжение… Ландшафт остаётся ландшафтом со всеми вытекающими для долов, редкий кустарник, на редкость чернозёмная и, пожалуй, урожайная почва. У самого подножья пологого склона стоит что?… Не что иное как избушка – хибара, и да, мы пропустили этот участок дабы вернуться позже. Ещё с высоты Фрай приметил одинокое строение и сделал засечку в памяти, хотя какая тут память, когда потерял своё собственное я, продав себя в вечное рабство. Тем не менее дом, является агломерацией мыслей анахорета по поводу пещеры и его возникновения, обновления в ней. Этому есть простое объяснение:
вытоптанная тропинка, а она и впрямь вытоптана, даёт возможность предугадывать назначение избы ещё с высока – дом построен человеком, который выдолбил эту пещеру, не иначе. И зачем гадать на кофейной гуще, если можно допытаться: Фрай видит и местного обывателя в рясе, не иначе. Фигура скудно заметна на фоне дощатого строения, но тёмный цвет бросается в глаза, силуэт вроде бы смотрит вверх на Фрая, после подходит к лачуге, ещё раз оборачивается и скрывается в недрах постройки. У Фрая тысяча вопросов на языке, ведь теперь он уверен в своей правоте, человек должен подтвердить его мысли о здешних краях или опровергнуть, ведь воспоминания не спешат идти на ум: отец, сад, в целом отрадная пора детства, из последнего он почти ничего не помнит. Помнит единственное что, это Мустанг, Нила, своего работодателя, пара квартир, какой-то склад… И опять всплывает детство, юношество, армия… Все частями. Наконец, анахорет спускается к подножию гор, вот тут бы и имело смысл описывать долину, но нет в нашем повествовании нет логичного, поскольку постольку образ главного героя всё время, как вы уже заметили, будет претерпевать разительное отличаи от первоначального. Так вот Фрай Ричардс подходит к двери, сбитой наскоро и всю в щелях, думает о заслуженном отдыхе и вечерних излияниях обо всём на свете, хозяином сего пристанища. Но не тут-то было, скрипнув половицами, анахорет попадает вовнутрь помещения и обнаруживает… "Пусто, пёс его дери, наверное показалось, может здесь есть подвал", – Фрай заглядывает поочерёдно в обе комнаты, видит нехитрый скарб, обращает внимание на многолетнюю пыль и паутину. Из достойного внимания можно увидеть частями разбросанный инструмент и кирки в том числе, в правой кулинарной комнате стол на нём кухонная утварь и приправы, чаи, порошки и сборы, кроме всего прочего в дальнем углу крохотной комнаты на полу лежит улей. "Да, основательно они здесь устроились, это у меня ни фигового листа ни тростинки. Ладно стоит поискать в соседней комнате, возможно там есть записи с информацией о пещере, ведь мой первоначальный план прежний – бежать куда глаза глядят и найти вход в моё искомое измерение, мир где нет призрачный ипостасей, нарисованных торнадо и чертовски долгих солнечных затмений. Или мне так показалось… Не суть…" Смежная комната была чуть больших размеров и здесь было немного чего: кирки (значит не летающие призраки выдолбили этот туннель), в углу гитара, мужская рабочая роба на стене, ничего достопримечательного. Диван, стол, стул и несколько книг, из которых ни одной Фрай не узнал, хотя прочитал за свою жизнь их не мало. "Пожалуй что язык наш родной – английский, ну это как повелось, грамотеи на разных языках не кому не нужны". Книги были без авторов, просто названия, да и обложки без рисунков, простые издания от слова совсем. Была книга про лестничество, садоводство, сборники рассказов без названий, две с названиями: "Шесть принципов ненависти" и "Приключения Эмиля Шейха". "Что за бред, мне нужны записки этих работяг, журнал по типу бортового, как то они долбили эти породы, на это уйдёт не один год, если вот так подняться и от плеча… " Погрязнув в этих мыслях Фрай не заметил как перебазировался к старому запылённому дивану и лёг прямо так, грубым языком "в чём мать родила" и отошёл обновлённый, но запамятовавший обо всём на свете в мир грёз и сладострастных наваждений.
