Алексей Владимирович Июнин
VIP PR
Минут через десять, когда Щмюльц осмелился взглянуть в окно, он увидел только пустую лавку и лужу рвоты. Афганца не было. Петр Степанович облегченно выдохнул и отошел от окна.
После этого он все-таки дозвонился до дочери и высказал ей все что думает.
Но он так и не дозвонился до своей жены…
Москва
Встреча состоялась в офисе Клиффорда Гаррисона Лоу у метро Новые Черемушки. Когда в офис приехала Веерская, Лоу с адвокатом сидели за столом и пили уже остывающий кофе. Она впопыхах влетела в офис проигнорировав приветствие секретарши своего продюсера (Да, у американца была собственная секретарша, а почему бы и нет? Это была серая как мышь-полевка и тихая как тень женщина по фамилии Берельман). Из-за очередного пикета в центре Москвы, на некоторых улицах образовались пробки и как назло актриса попала именно на одну из этих улиц. Она сидела в своем авто, барабанила пальчиками по рулю, то и дело названивала своему продюсеру и устало смотрела, как какие-то люди с лозунгами перекрыли улицу и горланили что-то про ипотеку. Веерскую тоже в некоторой степени коснулся финансовые проблемы, вызванные американскими санкциями, но она не понимала этих людей, которые вынуждены перекрывать улицу. Ведь все равно их сейчас разгонит ОМОН, а кого-то, наверняка заберут.
Кристина только нетерпеливо ждала. Наконец приехал автобус с долгожданным ОМОНом и пикет разогнали к чертовой матери менее чем за три минуты. Улица освободилась и Веерская втопила педаль газа, через полчаса она была уже у Новых Черемушек и сворачивала на Наметкина в офис продюсера.
– Крэстина, наконец-то! – Лоу нажал кнопку селекторной связи и попросил секретаршу принести еще чашечку кофе. – Позволь представить тебе адвоката. Это очень хороший ллойер! Он много дел победил!
– Анатолий Максименко! – расплылась в улыбке Веерская, узнав известного адвоката. Она неоднократно видела его на гламурных вечеринках и по телевизору. Этот мужчина с гордой осанкой и стильными костюмами был хорошо известен в московских респектабельных кругах и Лоу был прав на сто процентов, утверждая, что Максименко не проигрывает взятые дела.
– Да, – Максименко приветливо пожал ручку Кристине, при этом не забыв оторвать зад от мягкого кресла. Стройный широкоплечий мужчина в самом расцвете сил женщине понравился с первого взгляда, он умел произвести хорошее впечатление. Ухоженные руки, приличная прическа, ослепительная улыбка и наручные часы дорогой фирмы – все это очень располагало и привлекало. – Очень приятно, Кристина Андреевна!
– И мне! – избыток эмоций выплеснулся у нее в виде счастливой улыбки. Какой же молодец ее теленочек Клиффорд Лоу! – Как хорошо, что Клиф именно вас нашел! Я очень рада!
Максименко и Веерская не отводя друг от друга горящих глаз, сели так, что, между ними был стол, во главе которого восседал Лоу, что-то читая в каких-то документах. Секретарша Берельман принесла кофе для Веерской, а у Лоу забрала опустевшую чашечку. Она удалилась из кабинета так же бесшумно, как кошечка, при этом вообще не издавая никаких звуков. Всем своим поведением и внешним видом Бегельман всячески давала понять, что хоть она и присутствует тут как человек, но как личности ее тут нет. Лоу взял Берельман не только из-за того, что она была еврейкой (а Клиф и сам являлся таковым по материнской линии), но еще и потому, что, как он выражался: «Она никогда мне не мешать. Я о ней не думать, я просто поручаю ей работу, а после принимаю результат. Берельман очень исполнительная и ответственность».
– Я уже объяснить господину Максименко, что происходить, – сказал Клиффорд.
– Да, господин Лоу ввел меня в курс проблемы, – подтвердил адвокат. – Я готов взяться за это дело.
– Хорошо… – Веерская не знала, что еще сказать. – Как вы думаете, это будет сложное дело? Что вы сможете сделать в этой ситуации?
– Что я собираюсь сделать? – переспросил Максименко и даже чуть не рассмеялся. – О, Кристина Андреевна! Я собираюсь разнести всю редакцию этого издания в пух и прах! Во-первых, они выплатят вам любую сумму в качестве компенсации! Любую, какую только вам захочется! Если хотят жить. А если не хотят, то мы быстро и непринужденно исполним их желание.
– Анатолий… Э… – Веерская не знала отчество адвоката.
– Анатолий Всеволодович, – подсказал Максименко. – Но для вас просто Анатолий.
Веерская показала адвокату свою самую радостную улыбку.
– Анатолий, а вы так уверены в своих силах?
Максименко одним глотком ополовинил свою чашечку кофе, элегантно поставил ее на блюдечко и ответил актрисе улыбкой, не менее обворожительной.
– Вы знаете сколько я уже борюсь с этим изданием? – спросил он. – Знаете, сколько клиентов уже обращалось ко мне из-за того, что их имена были упомянуты в этом тухлом журнальчике? Упомянуты не в самом лучшем качестве. Вы, Кристина, не первая! И я выиграл все процессы! Я добивался выплаты материального ущерба за клевету ВСЕГДА! Только мне не удавалось добиваться опровержения, но клиенты на этом не настаивали. И всегда после того, как мои клиенты судились с этим изданием, их имена больше ни разу не упоминались на страницах «Созвездия». Если вы обратите на это внимания, то заметите, что многие звезды, которые появляются в других журналах, не появляются в «Созвездии», даже если у них в жизни происходит что-то действительно интересное. Потому что это мои бывшие клиенты, «Созвездие» больше их не трогает. Меня там ненавидят.
– Это очень хороший ллоер! – кивнул Клиффорд Лоу. – Крэстина, будь спокойным, он все сделать очень хорошо! Только, Крэстина, нам не надо жалеть ему процент.
– Не буду кривить душой, но эта желтая газетенка приносит мне прибыль, – говорил Максименко. – Признаюсь, я даже подсчитал, что на клиентах, что судились с «Ярким Созвездием» я заработал почти треть стоимости моего авто. И еще признаюсь, что не в моих интересах закрывать это издание. Понимаете, в некотором роде, эта бессовестная газетенка – моя небольшая золотая жилка… Но! Теперь я хочу уничтожить его, потому что мне надо повышать свой статус. Топтаться на одном месте я больше не хочу, мне надо расти, надо делать имя, – Максименко опять мило улыбнулся. – Теперь мы с вами, Кристина, закроем этот журнал. Вы ведь этого хотите?
– Хочу!
– И я этого хочу. Итак, у нас есть масса причин, начиная от вторжения в личную жизнь и кончая элементарной клеветой! Тантанова теперь попляшет! Алла Тантанова – это главный редактор, это она за все отвечает! В течении двух дней моя юридическая контора приготовит всю необходимую документацию и… И будем работать!
– Это очень, ОЧЕНЬ хороший ллоер! – повторил Лоу.
– Не сомневаюсь! – Веерская была рада. Очень рада!
– Я хотел уточнить один вопрос, – заговорил Максименко, – вы, Кристина Андреевна ведь вскоре уедете за границу. Господин Лоу сказал – на Кубу?
– Да, буквально на днях, – подтвердила актриса и рассказала адвокату, что у нее давно запланированные съемки в Гаване. Она будет отсутствовать в России около месяца. Анатолий Всеволодович сделал один задумчивый кивок.
– Думаю мы успеем начать до вашего отъезда. Пока вы будете на Кубе моя контора подготовит все как надо. Трех недель нам вполне достаточно.
– Значит, как только я возвращусь – мне нужно будет планировать время на суд?
– Пожалуй. Но пусть вас это не беспокоит, Кристина Андреевна, – улыбнулся адвокат, – помните: правда будет на вашей стороне. Если все подготовить как следует, то у «Яркого Созвездия» не будет ни одного шанса на победу. Я уверен, что нам удастся решить этот вопрос за одно судебное заседание!
– Я же говорю, – вновь сказал Клиффорд Лоу, – это очень хороший ллойер!
Вечер этого дня Веерская и Максименко провели в милом уютном ресторанчике на юго-западе Москвы, пробуя на вкус дорогие блюда и специально пиво, сваренное тут же за стенкой. Они обсуждали план дальнейший действий, нюансы, просто мило беседовали и знакомились ближе, чем по рамкам приличия полагается знакомиться адвокату и его клиентке. Оказалось, что он не женат, живет в элитной новостройке, имеет свою адвокатскую фирму и за последние годы сильно поднялся в финансовом плане, отстаивая правоту обиженных звезд. У него мало свободного времени, по-этому ни о жене, ни о детях речи не шло, он считал, что пока он на гребне волны, нужно ловить момент, шлифовать квалификацию, поднимать свой престиж и рубить бабки. Как-нибудь позже, когда он достигнет действительно высокого положения в мире шоу-бизнеса и когда он будет получать крупные деньги за любое сказанное в судах слово, а любая его подпись в документах будет стоить месячную зарплату рядового офисного служащего, вот тогда можно будет думать о снижении темпа и обзаведением семейным статусом. А пока еще рано.
Ближе к полуночи они вызвали такси (немного поддатый Максименко не сел за руль своего автомобиля) и примчались в поселок «Бояринское-1». Проводив актрису до двери ее дома, адвокат вежливо откланялся, поцеловал ей ручку, сел в такси и, дружески помахав, уехал. Очарованная Кристина постояла немного на воздухе, приводя мысли в порядок. Ей определенно повезло с адвокатом, Лоу – молодец.
Пенза
Его Маргарита пришла домой когда стрелки часов показывали приближение десяти часов утра. Петр Шмюльц в это время раздраженно пил бутылку пива и пялился в телевизор. Показывали политическое ток-шоу, шестеро взрослых мужчин в костюмах одинакового покроя доказывали каждый свою правоту по поводу западной внешней политике и каждый из них был, как это ни парадоксально, прав. Шмюльц смотрел на них нилитыми кровью глазами. Обычно в это время он отсыпался после ночной смены или был у любовницы, но сейчас он был перевозбужден. Он и телевизор-то смотрел только лишь потому, что хотел как-то отвлечься.
– Ты почему не отвечаешь?!! – налетел он на жену, когда она, придя домой, стала разуваться. – Я тебе все утро названиваю!
– Петенька, я отключила мелодию у телефона и не слышала…
– Где ты была?
– На работе, – Маргарита как-то отчужденно разулась, повесила свою сумочку на ручку двери и пошла на кухню. На своего супруга она даже не смотрела. – Сегодня у нас гулял Елизаров с компанией. Он гулял всю ночь до утра. У него был юбилей.
– Кто это?
– Ну директор один… Неужели не знаешь? Бандюган с большим кошельком.
– Всю ночь гулял? Вы же работаете только до двенадцати ночи!
– Петь, за отдельную плату мы работаем как пожелает клиент, – Маргарита села за кухонный стол и налила себе крепкий чай. Кофе она не пила никогда. – Елизаров хорошо заплатил нашему управляющему. И нам.
Шмюльц сел напротив, но чаю себе наливать не стал. Он внимательно смотрел как его супруга размешивает две с половиной ложечки сахара в чае. Она не поднимала на него глаза.
– Я все понимаю, – сказал он ей, выкидывая пустую пивную бутылку в мусорное ведро. – У вас бывают такие клиенты. Но ведь ты могла бы позвонить мне и предупредить!
– Я звонила…
– У меня нет твоих звонков, Рит.
– Петь, понимаешь, Елизаров приказал нам не отвлекаться на разговоры по телефону. Мы еле-еле успевали приносить им блюда. Я всю ночь на ногах, устала страшно…
– Ты знаешь, что сегодня вычудила наша дочь?
– Знаю.
– Она приводила домой какого-то чурку! Она переспала с ним, Рит! Ты представляешь!
– Знаю, она звонила…
– Значит, на ее звонки ты отвечаешь, а на мои нет!
– Петь, не кричи, у меня болит голова. Я устала.
– Позавтракай.
– Я на работе поела.
– Ладно, – Петр Шмюльц, с силой хлопнул ладонью по столу, от чего на нем подпрыгнуло и звякнуло все что на нем стояло, резко встал и пошел в комнату. – Рит, мне очень не нравиться твоя работа! Тебе надо искать другую!
– Зато я получила за смену тройной оклад. Хочешь, мы купим тебе новые туфли на зиму? Ведь тебе надо.
– Надо, – не мог не согласиться Шмюльц. – Поешь и иди спать. А я пока на рынок съезжу, не буду тебе мешать. Когда из школы придет Алена, позвони мне, я вернусь. Мне очень нужно еще с ней поговорить!
– Нет, Петь, у меня нет времени, – Маргарита поставила опустевшую чашку. – Мне сейчас опять на работу.
Шмюльц уже в дверях повернулся и посмотрел на нее, как на дурочку.
– Опять? Ты же только пришла?
– У меня же рабочий день с одиннадцати.
– Как? Ты же всю ночь работала. Разве твой босс не дал тебе на сегодня выходной?
– Дал, – как-то неуверенно ответила Маргарита. – Но я решила выйти. Знаешь, я все-таки не так сильно устала. Сейчас душ приму и пойду.
– Я забыл, как фамилия твоего шефа.
– Алкенов.
– Даю тебе месяц, что бы ты нашла новую работу! – с этими словами Шмюльц накинул ветровку и обулся. – Месяц! Или я приду к тебе в твой «Эверест» и сломаю этому Алкенову все ребра, если он еще раз оставит тебя на всю ночь! И этому гаденышу Елизарову тоже! Тебе ясно?
– Не слишком ли ты смелый, Петь? Ты хоть знаешь кто такой Гриша Елизар?
– Да будь он хоть чертом с горы, мне пох… Короче говоря, ищи новую работу! Я поговорю со своими корешами, может у кого будут для тебя какие-то варианты. Давай поговорим с Аркашкой Переходовым, у него в магазинах требуются продавцы, уж тебя-то он возьмет.
– Только он платит в десять раз меньше, Петь.
– Тут ты права. Но все равно работу меняй! Понятно тебе, Рит?
Не дождавшись ответа, он вышел на улицу и направился в ближайшим магазин за второй бутылкой пива. Ему нужно было срочно успокоить нервы.
Вечером он вернулся домой пьяным. Нет, не совсем уж в невменяемом состоянии, но в таком о котором говорят – «сильно выпивши». Он сидел в одной забегаловке со знакомыми и пил пиво, а потом накатил белого столового вина из картонной коробки. Шмюльц пошел домой, только тогда, когда его сознание конкретно поплыло, а в бумажнике осталось совсем чуть-чуть. Если бы его встретил полицейский патруль, его бы препроводили в отделение и хорошенько бы оштрафовали за нахождение в центре города в нетрезвом состоянии. Но его не встретили и он благополучно дошел до своей квартиры без происшествий. Только один раз запутался в собственных ногах и шлепнулся на стайку воробьев. Ну и еще немного испачкал брюки и туфли в отборном пензенском черноземе, смоченным весенним влажным воздухом.
Он зашел в прихожую, провел рукой по усам (на месте ли?), кое-как разулся, нетвердо держась одной рукой за стену, прошел на кухню, заглянул в холодильник и, удостоверившись, что там полно всякой еды, захлопнул дверцу.
– Ален! – позвал он неприятным голосом.
– Че? – отозвалась она из своей комнаты.
– Иди сюда!
– Сам иди сюда!
– Я не могу идти! – Шмюльца занесло и он предпочел обмякнуть на табуретку, чем упасть на пол. – Я устал! У меня давление!
Появилась Алена.
– Давление у тебя? Ну-ну… Чего хотел?
– Ты это… Ты того!
– Чего того?
– Ты как с отцом разговариваешь?!! – Шмюльц попытался погрозить ей указательным пальцем, но его непослушный перст только описал в воздухе разнообразные зигзаги и вернулся на колено. – Ты это самое…
– Ну чего, пап?
– Сама знаешь чего! Мать не приходила?
– Нет, она в «Эвересте» до двеннадцати.
Кажется, сидя в забегаловке, Шмюльц хотел вечером серьезно отругать свою дочь за незваного афганского гостя, но изрядно выпив, он перестал владеть языком и мыслями. Он хотел сказать ей, что она ведет неправильный образ жизни, что у нее зависимость от спиртного, что она поздно приходит домой, что учиться плохо и что самое главное – она связалась с каким-то мутным иностранцем, определенно не энциклопедиста. А то, что она переспала с ним в шестнадцатилетнем возрасте – это вообще неслыханно! Все это он хотел выложить Алене и даже достать ремень, но… Как он может ставить ей в упрек, то что она много пьет, если сам он сейчас находиться в, мягко выражаясь, говенном состоянии. Да еще Рита днюет и ночует в своем баре-ресторане «Эверест».
– Кто в доме хозяин? – выпалил он, гордо выпучив нижнюю челюсть.
– Ты конечно, кто ж еще?
– Вот! А вы, бабье, меня не слушаете! Разболтались обе! Вот скажи, что мне с вами делать?
– Пап, иди лучше спать.
– Ты трезвая?
– Трезвая, – Алена проявила явное неудовольствие этим вопросом. – А ты?
– Да, я выпивши! А что, нельзя?
– А мне нельзя?
– Тебе нельзя! А папе можно! У папы нервы! – на Шмюльца накатила какая-то волна и у него закружилась голова. – Я… Ладно, иди. В свою комнату, а не на улицу. А я спать… Спать… Ляля в люлю… Папа устал… У папы нервы…
Пенза
Он проснулся рано, его терзал сушняк. Первым делом протянул руку направо – ага, Маргарита на месте. Он вспомнил, что выпивал вчера и на всякий случай глазами взглянул на ту женщину, что лежала рядом. Да, точно это Рита, а не Гульшат. Во рту было сухо и он заковылял на кухню, где влил в себя два стакана воды и поставил чайник на плиту. Сегодня ему не надо было на работу, сегодня у него выходной. Маргарита тоже должна была отдыхать. Она работала по графику два дня – через один. Два дня работы по тринадцать часов – один выходной. Он же работал сутки через двое. Так что периодически и у него и у нее выходные совпадали. Разогревая себе приготовленные бутерброды в микроволновке, он стал вспоминать какой сегодня день недели. Сегодня суббота, значит Алене надо что-то приготовить на завтрак, перед тем, как она отправиться в школу. Вздохнув, он принялся готовить следующие бутерброды.
– Ты чего вскочил чуть свет? – спросила его пришедшая на кухню заспанная Маргарита. Он ответил, что выспался и хочет есть. Она его выпроводила с кухни, уяснив ему, что приготовит ему и Алене сама, иначе от его ежедневных бутербродов у их дочери будет гастрит. Шмюльц спорить не стал, хотя бы потому, что, как ни крути, а Маргарита готовить умела хорошо, а бутерброды ему и самому уже надоели.
– А, да! – вспомнила Рита, разбивая куриное яйцо в сковороду. – Тебе вчера весь вечер на сотовый – пока ты храпел – названивал какой-то Вячеслав Борисович…
– Кто? – встрепенулся Шмюльц и резко побледнел.
– Вячеслав Борисович, – повторила жена. – Раза четыре звонил. Ты не слышал, спал. А я как раз вернулась с работы.
– Ты ответила? – выдавил из себя Шмюльц. Маргарита стояла к нему спиной и не видела, как он изменился в лице.
– Нет, это же тебе звонили, а не мне. Это с работы?
– Э… Да с работы, – сглотнул Шмюльц и быстренько-быстренько исчез из кухни. Найдя на письменном столике свой мобильник, он проверил непринятые звонки. «Вячеслав Борисович» звонил не четыре, а три раза. И еще один раз звонил кто-то другой. Кроме того с этого же номера у него была не прочитанная СМС. Так, ну с Вячеславом Борисовичем понятно – это Гульшат. Видимо интересовалась, почему Петр не приходил к ней вчера и вообще почему ни разу с ней не связался. Ей он перезвонит при удобном случае, когда будет один. А вот кто ему прислал СМС?
«Петр Степанович, перезвоните мне на этот номер. В любое время. Вами интересуются из Москвы. Майя Козочка»
Петр Шмюльц сделал неподдельное удивление на лице и взглянул на настенные часы. Только половина седьмого. Действительно, чего это он вскочил в такую рань, у него же выходной! Но ведь Козочка написала, что он может позвонить ей в любое время, тем более что от нее СМС пришла в 00:23. Если она не стесняется писать ему глубокой ночью, то и он не постесняется позвонить ей ранним утром.
– Алло, Майя, это я! – радостно поприветствовал он журналистку, когда после пятого гудка, она, наконец, взяла трубку.
– Ага… Здравствуйте, – Майя Козочка была сонной. Зря Шмюльц не дотерпел, хотя бы до семи утра.
– Вы просили позвонить вам, – подсказал он.
– Да… Э… Петр Степанович, дело в том, что… – на том конце провода Козочка сладостно зевнула. – Вы знаете Николая Михайлова? Это московский политик и правозащитник. Сегодня он приезжает в Пензу. Видите ли, он всегда интересуется региональными новостями… Вы слышите меня Петр Степанович?
– Да-да, я слушаю.
– Он сотрудничает с нашим интернет-изданием «Жизнь в Пензе», которым я руковожу. Михайлов хотел встретиться с вами. Он читал ваше интервью и захотел поговорить с вами поближе. Но у него будет мало времени, – Козочка сделал паузу, в которой что-то сделала, то-ли опять зевнула, то-ли потянулась. – Вы сегодня свободны в пятом часу вечера?
– Свободен, – ответил Шмюльц. – У меня сегодня выходной.
– Замечательно. Давайте встретимся на вокзале. На Пензе-I. В шестнадцать часов. Михайлов приедет на поезде и мы его встретим. Потом проедем в нашу телерадиокомпанию? Вы не против?
– Да, конечно. Я не против. А… что он хочет от меня услышать?
– Честно говоря, я и сама толком не знаю. Он плохо объяснил. Но это не касается той аварии. Михайлов правозащитник, видимо это связано с вашей точкой зрения на вопрос, касающейся отмены статьи в законодательстве. Помните? Это статья, по которой личная жизнь гражданина не может быть афиширована без его согласия. В Москве он периодически устраивает компании по отмене или внесению поправок.
– Кажется, я вспоминаю. Он все время выступает против права на личную жизнь! Николай Михайлов, да? Такой… кудрявый жирдяй, с двойным подбородком?
– Да-да, это он.
– Извините, – осекся Петр Степанович, – я хотел сказать не жирдяй, а толстый… полный… тучный…
– Вы хотели сказать, мужчина с избыточным весом.
– Ну да… Да, с весом…
После разговора, обрадованный Петр Степанович сразу поделился новостью с Маргаритой.
– Ну куда ты такой пойдешь? – супруга сунула Шмюльцу его испачканные джинсы. – Посмотри.
Шмюльцу не пришлось долго выискивать на джинсах грязь – она сразу бросалась в глаза. После вчерашней пьяненькой прогулке у его брюк появилась острая необходимость посетить стиральную машину. Пока Маргарита кормила проснувшуюся Алену яичницей с колбасой, Шмюльц скомкал свои джинсы и сунул их в барабан стиральной машинки. Туда же полетела его ветровка. А заодно накопившиеся носки и нижнее белье. Он спросил не нужно ли что-то стирать Маргарите и Алене. Они ответили, что нет, потому что стирали все два дня назад и не ходят пьяными по грязи. За последнюю фразу Алена получила от папани подзатыльник.
Стирального порошка Шмюльц не жалел. Он взял коробку, стоявшую ближе всего. Эта была та самая коробка, которую до этого держал в волосистых руках афганец Джафид. Высыпав порошок в специальную ёмкость он обнаружил, что на дне коробки лежит полиэтиленовый пакетик. Пакетик занимал четверть коробки и в нем было грамм сто какого-то другого порошка. Шмюльц открыл этот пакет и пригляделся к крупицам. Чистый белый порошок. Шмюльц вспомнил, как Джафид сказал, что он пересыпал стиральный порошок в эту коробку, потому, что прежняя порвалась. Это был странный поступок со всех точек зрения, но Шмюльц не придал этому значения. Значит порошок в этом пакетике тоже стиральный и он просто из другой коробки из той, что порвалась… Как-то чудно…
Шмюльц немножко удивился, но, пожав плечами, надорвал полиэтилен и одним движением высыпал порошок в емкость стиральной машинки, выбрал программу и включил. Она заурчала, а он пошел в ванную бриться, подстригать усы и чистить зубы. Когда у него были выходные он не торопился с этими процедурами. А уж брился он и вовсе через три-четыре дня, от чего его подбородок часто был покрыт темно-серой щетиной, что Маргарите не нравилось, зато Гульшат хихикала от щекотки. Но перед встречей с журналистами он должен выглядеть опрятно и цивильно.
Они с Козочкой еще раз созвонились и договорились, что встретятся под «часами». «Часами» называлось то место на вокзале «Пенза-I» где стояла привокзальная гостиница на которой были стрелочные часы. Там часто назначались встречи, потому что это было на самом виду и потеряться было невозможно.
Петр Шмюльц с такой ответственностью отнесся к этой встречи, что пришел раньше времени. Сунув руки в карманы брюк, он стал топтаться туда-сюда и озираться на прохожих, выискивая среди них хорошенькое личико молодой журналистки. Личико пока не появлялось. Он постоял на одном месте, потом сделал несколько шагов в сторону и постоял в другом месте. Проверил чистоту туфель – они были идеальны (еще бы, он купил их только что, пожертвовав запланированными туфлями зимними), проверил чистоту ногтей, только что высушенных с помощью маргаритинового фена джинс (она же и сушила), проверил, тщательно ли он побрился, пригладил редеющие на макушки волосы, которые и без того были нормально приглажены. На всякий случай бросил в рот две подушечки жевательной резинки.
«Сейчас придет Майя Козочка и познакомит меня с каким-то крутым известным политиком из Москвы!» – думал он, останавливая свой взгляд то на проходящих мимо него старушек с кошелками, то на проезжающие допотопные автобусы с плохим выхлопом. В Пензе царствовала поздняя весна, от одуванчиков не было спасения, зацветала сирень. Освобожденные от снега, грязи мусора улицы заманимали погулять, распускающиеся листочки на деревьях влекли на природу, чистые автомобили умиляли глаз, одетые почти по-летнему прохожие дарили надежду на светлое будущее. А ведь месяц назад Пензу занесло мощнейшим снегопадом, парализовавшим город на два дня, а после этого столица сурского края утопала в сильном паводке, – «Надо же! Я становлюсь известным! Аж из самой столицы мною интересуются!» И в невольных фантазиях Шмюльца замелькали люди с нацеленными на него видеокамерами и поднесенными прямо к усам микрофонами с логотипами разных каналов. Вон он уже представлял себя в студии, дающим интервью в какой-то гламурной программе. Возможно даже о нем станут писать в новостных порталах и его имя попадет в ленту новостей «Яндекса» или «Гугла». Главное вести себя достойно. И обязательно необходимо сделать что-нибудь эдакое неординарное, чтобы тебя заметили, чтобы запомниться. Да, надо как-то выпендриться перед Николаем Михайловым. Тогда Михайлов скажет: «Ух, какой любопытный человек! Какой интересный!» А как же выпедриться-то? Может брюки снять? Нет, выпендриваться он будет позже перед камерами и на VIP-вечеринках, а сейчас надо хотя бы перед Михайловым быть культурным и излагать мудрые речи. А уж потом, когда о нем – о Петре Шмюльце – заговорят, ему во что бы то не стало обязательно необходимо будет появляться во всех телепрограммах. Во всех без разбора!
– Скорый поезд «Москва-Пенза» прибывает на второй путь, – красивым голосом сообщили из динамиков и повторили эту фразу еще раз.
От предвкушения предстоящей встречи с московским правозащитником Шмюльц аж заулыбался и защурился как сытый кот, усы свои еще дома он постарался расчесать кончиками вверх. Его сердце затрепетало словно у влюбленного студента, горячая кровушка омыла мозги и он уже прямо сейчас готов был отправиться хоть бегом в Москву и покорять ее! Покорять! О да! Это шанс стать прославленным и ни в коем случае нельзя его упустить!
Майя Козочка появилась совсем ни с той стороны откуда ее ждал Шмюльц. Он думал, что она придет со стороны автобусных остановок, а она пришла от парковочных мест. А ему и в голову не пришло, что она может приехать на собственной машине. Она выглядела очень привлекательно. Маленькая, бойкая, с туго затянутыми на макушке длинным «конским хвостом». Белозубо улыбаясь, она радостно поприветствовала Шмюльца, от чего тот просто растаял и немного растерялся.
– Пойдемте скорее! – поторопила она. – Наш состав уже прибывает на платформу. – Звонко цокая высокими каблучками Козочка заторопилась к перрону. Шмюльц шел за ней, все время отставая от нее на полшага. Они не пошли в подземный переход, ведущий на второй и все последующие пути. Козочка сказала, что старается не спускаться в этот кошмарный переход, она не переносит замкнутые пространства. Она решила идти прямо через пути, так многие делали.
Козочка и Шмюльц пошли в левую половину привокзальной площадки, где можно было перейти пути. В этом месте стояли два автофургона с решетчатыми окнами. Рядом ожидали несколько автоматчиков и три военных с беспокойными немецкими овчарками. Значит, ожидался состав со спецконтингентом, с уголовниками, возможно этот вагон был прицеплен как раз к электропоезду «Москва-Пенза», в котором ехал Николай Михайлов. Ни Шмюльц ни Козочка собак не боялись и пошли прямо мимо них.
– Вы очень хороши, – Шмюльц решил сделать журналистке комплимент. – Симпатичная маечка.
– Да, – улыбнулась Козочка. – Я симпатичная, к чему лишняя скромность…
Шмюльц тоже улыбнулся и хотел сказать, что имел в виду не ее имя, а ее белую майку со стильной надписью на иностранном языке. Но он не успел этого сделать, потому что дернулся от испуга, когда на него зарычала одна из собак. Он как раз поравнялся с автоматчиками. Шмюльц застыл и его сердце ёкнуло. Он уставился на собаку и хотел было шагнуть дальше, но тут два других пса встрепенулись и тоже зарычали на него. Да так зарычали, что автоматчики не могли не обратить на это внимание.
Козочка прошла вперед, не заметив, что ее сопровождающий отстал, а Шмюльц торчал на одном месте и боялся сделать шаг. Когда же он попытался догнать журналистку все три собаки вдруг яростно залаяли и бросились за ним. Военные натянули поводки, но сдерживать собак им было трудно.
«Что происходит? – Шмюльц перепугался до смерти и мысленно заметался во все стороны. Никогда прежде на него не лаяли собаки, да еще так странно и яростно. – Что еще за фигня!»
Обернувшись назад, журналистка застыла в недоуменном ожидании, пропитанном сильной обеспокоенностью. Собачий лай встревожил и ее, заставив опасливо замереть на месте, в нескольких метрах от перепуганного мужчины. А бедный Петр Степанович не знал как себя вести. Псы лаяли на него что было сил, захлебываясь слюной и натягивая поводки в струну, военные не без труда сдерживали звериный порыв. Животные были без намордников и это еще больше пугало Шмюльца. Военные прикрикивали на своих псов, прохожие вокруг округляли глаза, бледнели и обходили это место от греха подальше по максимально большой дуге. Шмюльц оказался в ступоре. Стоило ему сделать шаг и собаки срывались на него, неистово лая и испепеляя его волчьими глазами как подлинного врага государства.
Ни на кого не лаяли, а на Петра Степановича Шмюльца лаяли!
– Эй, мужчина! – окликнул его один из военных. – Постойте! Остановитесь! – Что за странный приказ! Шмюльц и так торчал на месте как вкопанный. Военный отделился от группы и стал приближаться к Шмюльцу. – Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Шмюльц взволнованно показал ему паспорт. Военный с капитанскими погонами изучил его, и, не найдя ничего подозрительного, спросил, нет ли у Шмюльца запрещенных предметов, наркотических веществ или взрывчатки. У Шмюльца ничего подобного не было, но, почему-то от этого вопроса он совсем разволновался и смог только чуть-чуть покачать головой. Его лицо стало белым как мел, губы слегка задрожали. Капитан, хмуря брови, вернул паспорт, но приказал Шмюльцу проследовать за ним. Петр Степанович с дрожью в голосе стал говорить, что у него поезд, и что он не может, и что его ждут, и что у него нет времени, и что он торопиться. А овчарки, тем временем исходились лаем, и автоматчики уже держали оружие наготове. Осталось только снять с предохранителя и направить на Петра Степановича.