bannerbannerbanner
(Не)единственная

Алина Углицкая
(Не)единственная

Полная версия

Пролог

Если кто-то предлагает исполнить твою сокровенную мечту – не соглашайся. Это может стоить куда дороже, чем ты готова отдать. Но есть желания, за которые не жалко и жизни. Моё как раз из таких.

– Так оформи его в детский дом, – голос матери отрывает меня от мыслей.

Кажется, я задумалась, уставившись на чашку, которую крутила в руках. Чай в ней давно остыл.

– Нет, мама. Мы это уже обсуждали.

– Я не предлагаю тебе отказываться от сына! Но посмотри на себя. На тебе лица уже нет. А там за ним уход будет, сиделки, нянечки. Ты хоть работу нормальную сможешь найти! Или так и будете сидеть на моей шее?

Да, все так, все правильно. Но я приняла решение и не собираюсь его менять, чего бы мне это ни стоило.

– Не хочу, не могу и не буду никуда его отдавать, – повторяю твердо и зло. – И давай закончим этот разговор, пока окончательно не разругались.

– Вот заладила! – мать бьет по столу кулаком. – Другие могут, а она – нет. Ишь какая сердобольная. Анька, да приди ты в себя! Пашка умер, все, его нет! А тебе от него только этот… доходяга достался.

– Этот доходяга – мой сын! – отрезаю ее же тоном. – И твой внук!

Да, моя мама может быть жестокой и хладнокровной, когда это надо. А еще умеет убеждать. Но сегодня она зря старается.

– Послушала бы врача, сделала аборт и не мучилась бы сейчас.

– Замолчи, мама!

Как же больно слышать такое от матери. Но я прячу боль глубоко внутри. Боль – это слабость, а я должна быть сильной, и не только ради себя.

Мама поджимает губы. В глазах – осуждение, но где-то за ним спряталась жалость.

А вот жалеть меня тоже не надо. Хватит, у меня был целый год, чтобы обливаться слезами и сетовать на судьбу.

– Ну, как знаешь, – ворчит она и отводит взгляд. – На пособия долго не протянешь, а я больше помогать не могу. Николай больной, сестра твоя учится. У нас своих трат полно.

– Не нужно мне помогать. Сама справлюсь.

Она встает со стула, подходит и обнимает меня. Я позволяю себе секундную слабость: утыкаюсь лицом в мягкую мамину грудь.

– Не дури, Анька, – слышу ее увещевающий голос.

Она неловко гладит меня по голове. Неловко, потому что моей маме в принципе несвойственно проявление нежных чувств.

– Сделай, как я говорю, – продолжает она. – Сама посуди, ну кому ты нужна с больным ребенком? Кто тебя на работу возьмет? Как ты вообще жить собираешься? Ему ведь уход нужен, лечение! Ты и так целый год потеряла.

– Выкручусь как-нибудь, – шепчу, – я сильная, я справлюсь. Найду работу в интернете, буду статьи за деньги писать, но Темочку не отдам.

Она отстраняется.

– Так чего ж до сих пор не нашла? – в ее тоне бьется злая ирония.

– Плохо искала.

– Глупая, глупая Анька. Какое ж ты еще дитё у меня!

Нет, мама, я уже взрослая. Я повзрослела в тот день, когда врач на УЗИ обнаружила патологию плода. Это было на седьмом месяце беременности. Нам с мужем предложили искусственные роды…

Но я не смогла. И он не смог. Мы так ждали нашего первенца!

А через месяц Пашки не стало. Его убила проклятая аневризма. Внезапно, без всяких предпосылок. Просто р-раз – и веселого вихрастого Пашки не стало. От стресса у меня начались преждевременные роды. Темочка родился восьмимесячным, и я…

Я осталась одна с больным малышом на руках, который, возможно, никогда не будет ходить…

***

Мама уходит, унося с собой осуждение. Я беру телефон и планомерно обзваниваю областные редакции, предлагающие работу журналистам «в запасе». Но никто не желает взять меня даже внештатным сотрудником.

Мать права: кому я нужна без опыта, без рекомендаций, да еще с годовалым ребенком?

Чувствую себя загнанной в угол, разбитой. Ложусь рядом с сыном в кровать.

Его маленькая хрупкая жизнь – это все, что есть у меня. Все, что осталось от нескольких лет счастливого брака. Да еще фотография в черной рамке на столике и увядший букет…

Тихое дыхание подсказывает, что сынишка уснул. А вот я не могу. Лежу, до рези в глазах вглядываясь в потолок, будто там написан ответ. И мне кажется, что узоры на обоях шевелятся.

Наверное, это от стресса. После смерти Пашки все так изменилось… Стали сниться странные сны, мерещиться всякое… И чем дальше, тем больше.

Надо бы в церковь сходить, причаститься. Но это потом. Сейчас у меня есть дела поважнее.

И первым в списке стоит – найти работу, чтобы оплатить няню и продолжить сеансы массажа для Темочки.

После рождения сына я подрабатывала по мере сил. Занималась копирайтингом, предлагала свои статьи на разных биржах. Но получала копейки. Львиную долю моих трат брали на себя родители, но недавно отчим заболел, у него обнаружили опухоль. И сегодня мама пришла мне сказать то, о чем я сама уже догадалась: она больше не может нас содержать. Отчиму требуется дорогое лечение, на которое еще неизвестно, где брать деньги. Он хороший человек, вырастивший меня, подаривший счастливое детство и младшую сестренку. Я не в обиде на маму.

Но я не сдамся. И Темку в детдом не отдам!

Глядя, как рисунок на потолке закручивается в тугую спираль, я тихо шепчу себе, что поставлю сына на ноги. Даже если для этого придется душу продать.

– Клянусь, что пойду на все! Если нужно – убью, украду. Но мой Темка будет ходить!

Последнее слово тает в воздухе. Меня охватывает странное ощущение, ставшее в последнее время привычным.

Будто в комнате находится кто-то еще.

Приподнимаюсь на локте, настороженно осматриваюсь.

Может, это призрак мужа наблюдает за мной? Да нет, ерунда. Я в сказки не верю…

Вижу, как ветер из приоткрытой фрамуги шевельнул тюль на окне, пробежался по спальне, коснулся букета и затих где-то среди увядших цветов.

А потом слышу вкрадчивый голос:

– Мы могли бы помочь друг другу…

Глава 1

Наутро все кажется сном. Какие-то тени, шорохи по углам, странный голос…

Наверное, у меня и правда уже крыша едет. Сейчас покормлю Артема, и пойдем с ним гулять. Врач сказала, ему нужен свежий воздух и солнечные ванны, а на улице сегодня как по заказу отличная погода. Город после ночного дождя стоит как умытый. Яркое солнышко, ясное небо.

Сказано – сделано.

Накормив и одев сынишку, сажаю его в коляску и направляюсь к выходу из квартиры. Осталось только самой обуться. Но едва успеваю коснуться теннисок, как в дверь кто-то стучит. Громко. Настойчиво.

Странно… Вроде бы гостей я не жду…

На всякий случай смотрю в глазок.

Перед дверью стоит женщина в темно-лиловом пальто. Ее лицо закрывает густая вуаль, спускающаяся со шляпки-таблетки. Незваная гостья сжимает перед собой руки, затянутые в перчатки, и крутит перстень с крупным камнем.

Я напрягаю память, но никого похожего из своих знакомых вспомнить не получается.

Пока думаю, стоит ли открывать, незнакомка опять стучит. И в этот раз в ее стуке отчетливо слышна нервозность.

Может, это ответ на мои молитвы? Например, попечительница какого-то благотворительного фонда? Только странно, что одна…

И как в подъезд попала? Кто ей открыл? У нас там магнитный замок.

Все еще сомневаясь, поворачиваю ключ.

Незнакомка стремительно входит в квартиру, обдавая меня ароматом дорогих восточных духов. Амбра, сандал, белый мох… Такие духи больше подошли бы мужчине…

– Добрый день…

Не успеваю договорить.

Потому что она легким взмахом откидывает вуаль, и я понимаю, что мне нужно сесть.

Да и как же иначе, когда на меня смотрит мое собственное лицо? То самое, что каждый раз вижу в зеркале. Только более утонченное, более ухоженное. Холеное. В серых глазах – моих глазах! – плещется легкое любопытство, снисхождение и… брезгливость?

Я оседаю на банкетку…

– Кто вы? – хриплю.

– Ой, прошу простить меня, – незнакомка всплескивает руками. – Забыла представиться. Анабель.

– Анабель? – переспрашиваю, глупо хлопая ресницами. – И все?

– Да, пока вполне достаточно. Ну, а как тебя звать, я знаю, можешь не представляться.

Она проводит рукой в перчатке по столику у дверей, морщится и садится на него, не забыв поправить подол.

– У меня к тебе предложение.

В ее руках появляется ридикюль. Я смотрю на него и только тогда начинаю соображать, что мой двойник очень странно одета. Словно сошла с обложки исторического романа. Ее пальто, виднеющийся из-под него подол платья с оборками, перчатки, шляпка с вуалью и ридикюль – все это представители прошлого и были в моде лет этак двести назад…

– Кто вы такая? – повторяю на чистом упрямстве.

– Твое спасение, деточка, – она машет у меня перед носом какой-то бумажкой, свернутой в виде свитка. – Можешь считать меня крестной феей. Я дам тебе то, что ты хочешь, в обмен на ма-а-алюсенькую услугу.

– То, что я хочу? Ничего не понимаю…

– Ребенок! Ты же хочешь, чтобы твой сын был здоров? Вот, я сделаю так, что он будет ходить, но за это…

В коляске хнычет Артёмка.

Поднимаюсь, беру его на руки. Моя копия наблюдает за мной. Взгляд незнакомки впивается в сына. Пристальный, изучающий. Хищный.

Я отворачиваюсь, инстинктивно прикрываю ребенка спиной.

– Это розыгрыш, да? – мой голос дрожит от гнева. – Кто вас сюда отправил? Моя мать? Так передайте ей, что я уже все решила!

– Ты меня с кем-то путаешь. Я твою мать знать не знаю.

– Тогда как вы узнали про меня и про Тёмку?

– Какая разница? – фыркает. – Скажем так, у меня особые связи.

– Издеваетесь?

– Не груби, – резко бросает она, – я ведь могу и кому-то другому предложить договор. И поверь, найдется достаточно желающих его заключить!

Мое сердце сжимается.

– Какой договор?

Она улыбается. И что-то в этой улыбке заставляет меня обнять Тёмку сильнее.

– О, ерунда. Я могу оказать тебе большую услугу, а взамен прошу сущую безделицу.

 

– Душу? – зачем-то бросаю я.

На ее лице отражается недоумение.

– Душу? Да на кой мне твоя душа! Нет, я хочу, чтобы ты выносила и родила наследника моему мужу. Только так, чтобы он не знал о подмене.

– То есть… как?

Нет, это точно чей-то розыгрыш. Ну никто в здравом уме не придет предлагать такое, да еще незнакомому человеку!

– Как-как! Молча. Ты отправишься в мой мир и притворишься мной, а я здесь заменю тебя. Разумеется, временно, пока ты не забеременеешь. Конечно, придется немного подправить твою внешность, – она окидывает меня таким взглядом, что я ощущаю свою ничтожность, – плюс дам тебе особые капли, что изменят твой запах. Дарион ничего не должен узнать. Драконы, они такие…

По мере того, как она говорит, мои глаза расширяются все больше и больше. Но последняя фраза добивает меня.

– Драконы? – переспрашиваю, постепенно зверея.

– Ой, а я не сказала? – она машет рукой. – Мой муж дракон. Ну, вообще-то, большую часть времени он проводит в образе человека, но это не меняет того, что он гхарров дракон. Дарг, как они сами себя называют, лаэрд Изумрудного клана. И если я в течение ближайших двух месяцев не забеременею, он просто меня убьет! И женится на другой. А мы с тобой можем спасти друг друга!

Последние слова она произносит, сжимая свой ридикюль с такой силой, что в нем отчетливо что-то хрустит.

– Драконы, значит, – бормочу я, укладывая Тёмку в коляску, и направляюсь к гостье. – Все с вами ясно…

Хватаю ее за плечо, толкаю к дверям, несмотря на сопротивление. Меня распирает от желания хорошенько треснуть эту мадам. Но вместо этого только шиплю рассерженной кошкой:

– Убирайтесь! Вместе со своими драконами! И кормите этими баснями кого-то еще. А меня оставьте в покое!

Выталкиваю гостью на площадку. С грохотом захлопываю дверь у нее перед носом. Оборачиваюсь, прижимаюсь спиной и бессильно сползаю вниз.

На глаза наворачиваются злые слезы.

А я ведь поверила! Буквально на миг, но поверила, что она мне и правда поможет…

***

Настроение испорчено. Но я, стиснув зубы, отправляюсь с Тёмкой на прогулку. Мысли о странной женщине не покидают. До самого вечера ее образ стоит перед глазами. Я везде слышу запах ее духов, он словно преследует меня. В голове теснятся вопросы: кто она, как нашла меня, почему мы с ней так похожи?

Нет, не думать об этом, забыть. Мало ли сумасшедших! Еще и драконов сюда приплела. Хорошо, что не эльфов.

Половину ночи провожу за компьютером. Изучаю вакансии на сайтах. Отправляю резюме на все адреса. Даже на адрес колл-центра и цветочного магазина. Может быть, повезет, и кто-то ответит…

Так за заботами проходит еще один день.

Вечером обнаруживаю, что в холодильнике нет молока. А ведь еще утром оставалась целая упаковка. Как я могла ее использовать и не заметить? Наверное, от недосыпа…

Надо идти в магазин, иначе наутро Тёмке не будет каши.

Заглядываю в детскую. Моя радость спит в своей кроватке и, кажется, просыпаться не собирается.

Смотрю на часы: начало одиннадцатого. Успею. Сбегаю быстро туда и назад, к тому же магазин в нашем доме, всего-то три подъезда пройти…

Обуваюсь, набрасываю ветровку, выбегаю, не забыв хорошенько захлопнуть дверь. И с размаху впечатываюсь в чужие руки. Два незнакомца в темных плащах хватают меня. Их лица скрыты в тени капюшонов.

Я кричу.

Пытаюсь кричать.

Чужая ладонь закрывает мне рот.

В ужасе вижу, что ко мне приближается черная маска.

– Тихо! – произносит надтреснутый голос. – Ты пойдешь с нами!

Дергаюсь как червяк на крючке, задыхаюсь от ужаса. Это похищение? Господи, да кому я нужна, чтобы меня похищать?

Словно в ответ на мои мысли впереди, прямо в облезлой стене подъезда, вспыхивает алая точка. Расширяется, превращаясь в овал. В этом овале, словно за тонкой радужной пленкой, я вижу очертания незнакомой комнаты. Вижу моего двойника. Она сидит в кресле у камина. Но вот поднимается мне навстречу, улыбается и машет рукой.

И в тот же момент мои похитители толкают меня. Прямо в этот овал.

Прямо в ту комнату.

Пролетаю невидимую преграду, падаю на ковер. В голове воцаряется полный хаос.

– Приятно снова увидеться, – сквозь шум в ушах раздается насмешливый голос. – Надеюсь, на этот раз ты выслушаешь меня до конца. И сделаешь правильный выбор.

***

– Кто ты такая?

– Я уже называлась.

– Что тебе от меня нужно?

– Я уже говорила.

– Ты сумасшедшая!

– Не более, чем все остальные.

– Отпусти меня! Мне нужно домой, к сыну!

– Конечно же, отпущу, как только сделаешь то, что мне нужно.

– Но почему именно я?!

Мы сидим за столом. Мебель в комнате будто из Эрмитажа. Семнадцатый век? Восемнадцатый? Везде резьба, позолота и тяжелые бархатные портьеры. Потолок украшен лепниной, на полу – ковер из шкуры медведя, тот самый, о чью лапу я запнулась после «ласкового» толчка в спину.

В воздухе витает аромат все тех же духов. У камина точно две статуи застыли мои похитители.

– Ты единственная, кто мне подходит, – морщится Анабель. – Извини, ничего личного. Но подумай сама, разве мое предложение так уж плохо? Тебе достаточно забеременеть от моего мужа – и я отправлю тебя домой. А когда придет срок – вернусь за ребенком. У вас же так делают? Кажется, это называется… – она морщит нос. – А, суррогатное материнство! Взамен ты получишь то, чего желаешь больше всего на свете: здоровье твоего сына.

Она толкает ко мне стеклянный шар на медной подставке. Я невольно заглядываю в него.

Забываю, что надо дышать.

Потому что вижу сынишку. А рядом с ним – себя в платье, которого у меня отродясь не водилось. Или это все-таки Анабель?

Тёмка сидит в кроватке, обложенный подушками. Женщина, кем бы она ни была, наклоняется и что-то шепчет ему.

– Что… что ты делаешь?!

Кажется, у меня сейчас выпрыгнет сердце!

– Ничего плохого. Смотри!

Мой двойник в шаре берет Тёмку за руку. Я задыхаюсь, а он смеется. Я почти теряю сознание, а он встает. Боязливо поднимается на тонкие ножки и делает шаг… другой…

Перед глазами начинает стелиться туман. Кажется, это слезы…

Шар темнеет, картинка меркнет. Я понимаю, что дрожу всем телом, так, что зуб на зуб не попадает. Не могу поверить в то, что увидела!

Анабель протягивает стакан воды. Я хватаю его обеими руками, пью, обливаясь.

– Решай. Сделаешь то, что от тебя требуется – и он будет ходить, – говорит она жестким, холодным тоном.

– А если откажусь? – тихо спрашиваю, все еще глядя на потускневший шар.

– Откажешься… Что ж, придется избавиться от тебя. Мне не нужны свидетели. Выбирай!

– Хорошо… хорошо… я согласна!

Слова срываются прежде, чем я успеваю их осознать.

Не могу прийти в себя от увиденного. Мой сын, который до этого мгновения даже на ножки не поднимался, просто встал и пошел! Да ради того, чтобы снова это увидеть, я готова на все, что угодно. Даже отправиться в другой мир. Даже выносить и родить наследника для драконьего рода!

– Вот и умница, – улыбается Анабель так, будто заранее знала, что я соглашусь.

А может, и знала.

– Сейчас мы подпишем контракт. Он скреплен магической печатью, так что ни у одной из сторон не будет возможности его нарушить.

– В вашем мире есть магия? – спрашиваю севшим голосом.

– Есть.

Накатывает понимание:

– Ты… заставила моего сына встать с ее помощью?

В голове что-то щелкает. Вспоминаю давно любимое фэнтези:

– Ты целитель?

– Целитель? – Анабель странно смотрит на меня, потом пожимает плечами. – Можно сказать и так.

А мне приходит новая мысль: в прочитанных мною книгах целители были добрыми. Они не стали бы шантажировать мать ее ребенком. Или стали бы?

Анабель подает мне бумаги. Буквы на них незнакомые, похожи на древнекельтские руны, но я почему-то спокойно читаю и понимаю. Они мерцают, будто присыпанные золотистой пыльцой. Меня не удивляет то, что написано в договоре.

После того, что я увидела в шаре, меня мало что может сейчас удивить.

– Подписывай! – мне в пальцы впихивают перо.

Самое настоящее, гусиное, как в исторических фильмах.

Заношу его над бумагой.

– Как я могу быть уверена, что ты не обманешь?

– Не беспокойся. У нас обеих на теле появится магическая печать. Если одна из нас рискнет нарушить договор, то умрет в мучениях.

– И я должна в это верить?

– Можешь не верить, – она пожимает плечами, – дело твое. Но ты сделала выбор, так что подписывай – и покончим с этим.

Я не тороплюсь. Понимаю, что она права, и все равно оттягиваю неизбежное.

– А с кем будет мой сын, пока меня нет? Кто о нем позаботится?

– Ну, сказала же: я, – Анабель начинает терять терпение. – Он моя гарантия, что ты не натворишь глупостей.

– А когда… Когда меня вернут домой?

– Там все написано. Как только мы убедимся, что ты беременна, – бросает раздраженно. – А чтобы это случилось быстрее, постарайся соблазнить моего муженька и сделать все, чтобы он не заметил подмены. Иначе тогда я не дам за твою жизнь и медяшки. Дарион Лемминкейр скор на расправу.

В договоре вспыхивают нужные строчки.

Надеюсь, она не врет…

Ставлю подпись. Перо выпадает из немеющих пальцев. Перед глазами начинает темнеть. В груди разливается боль.

– Что… – еле шепчу, – что происходит?..

– Магическая анестезия, – смеется она. – Я же обещала немного поработать над твоей внешностью. Потом тебя ждет пространственный переход.

– Какой?!

– Пространственный. Ты же не думаешь, что я притащила тебя для разговора прямо в замок? Ах да, вот еще подарочек от меня. Это духи, чтобы Дарион не заметил подмены. Не забывай ими пользоваться!!

Мне в руку вкладывают пузырек. Сжимаю пальцы. Комната кружится все быстрей и быстрей. Я проваливаюсь в бездонную пропасть.

А потом наступает кромешная тьма…

Глава 2

Открываю глаза. Темно. Кручу головой. Ничего не вижу, но чувствую, что лежу на чем-то мягком.

Вслушиваюсь в тишину.

Где-то рядом раздаются приглушенные звуки.

Перед глазами начинает светлеть. Я постепенно различаю в полумраке очертания предметов. Вот туалетный столик, вот кресло. Вот слабо поблескивает зеркало. А вот вытянутый прямоугольник окна, закрытый плотной портьерой…

Значит, на улице или ночь, или поздний вечер. Но что я делаю здесь, в темноте? И где это – здесь?

Осторожно провожу руками рядом с собой. Пальцы нащупывают плотную шелковистую ткань. То ли простыня, то ли покрывало.

Значит, все-таки на кровати лежу, не на мешках. Уже хорошо.

Пытаюсь подняться.

Вопреки ожиданиям от головокружения не осталось даже следа. Только в груди продолжает ныть, будто застарелый синяк. Анабель говорила про магическую печать. Может, это она?

Тру больное место, опускаю ноги с кровати и замираю, глядя на непонятную штуку, стоящую на столе прямо передо мной. Похоже на канделябр, только вместо свечей – голубые кристаллы конической формы.

Поддаваясь безотчетному порыву, касаюсь его. Кристаллы мягко вспыхивают, а я, испугавшись, отдергиваю руку.

Местные лампы?

Дотрагиваюсь еще раз. Свет становится немного ярче. Теперь он озаряет часть комнаты, в которую меня занесло, и я могу оглядеться.

Это женская спальня. Причем такая роскошная, будто я перенеслась в итальянский дворец времен расцвета барокко. На кресле рядом с кроватью висит длинный халат-пеньюар из темно-синего бархата. А я, как выяснилось, сижу в полупрозрачной кружевной сорочке, мало что прикрывающей, и… без белья.

Пока раздумываю, куда подевалась моя одежда, кто-то тихо скребется в дверь. И меня накрывает паника.

Возвращаются воспоминания, а вместе с ними приходит страх.

– Госпожа? – дверь открывается, в комнату проникает полоска света из коридора. – Это я, Рилия. Господин требуют вас к себе.

– Г… господин? – выдавливаю через силу.

Тот самый, о котором говорила Анабель?

– Я помогу вам одеться.

Кажется, это всего лишь служанка.

Я молча киваю. Она входит в комнату, неся в руках еще один канделябр, только поярче моего.

– Зачем он меня зовет?

– Не знаю, госпожа, Его Светлость мне не докладывают. Давайте лучше, я вас причешу.

Светлость – значит, герцог. Нет, кажется, Анабель назвала мужа лаэрдом… Нужно узнать, какие у них здесь титулы, как обращаться.

Все еще испытывая внутреннюю дрожь, поворачиваюсь к служанке спиной так, чтобы видеть ее в зеркале. Она открывает шкатулку, стоящую на столике, достает щетку с длинной серебряной ручкой и принимается за мои волосы.

Отмечаю, что ее во мне ничего не удивило. Оно и немудрено. Анабель, как и обещала, довела наше сходство до идеала…

 

В зеркале я и одновременно не я. Моя улучшенная копия: черты лица стали более правильными, более тонкими. Цвет глаз чуть темнее, а волосы, наоборот, светлее. Мой родной светло-русый цвет приобрел глубокий пшеничный оттенок, а скромное каре превратилось в волну до пояса.

Мысли перескакивают на сына, и сердце тоскливо сжимается.

Как он там без меня? Я подписала договор, не имея других гарантий, кроме слова, данного Анабель. Но что-то подсказывает: она не обманет. Будет играть мою роль так же, как я здесь – ее. И пока я делаю то, что ей нужно, мой сын в безопасности.

Странно только, что она не боится разоблачения. Ладно, волосы, но что насчет тела? Мне же придется спать с ее мужем! А уж тело рожавшей женщины от нерожавшей даже дурак отличит!

От этой мысли меня пробирает мороз.

Господи, на что же я согласилась? Переспать с чужим, незнакомым мне мужиком, и, возможно, это придется сделать не раз…

К горлу подкатывает нежданная тошнота.

– Госпожа, вам плохо?

Госпожа? Ах, да, я же теперь госпожа.

– Нет, – сиплю, пытаясь взять себя в руки, – со мной все в порядке.

Нужно вести себя так, чтобы никто не догадался о подмене. И самое лучшее – это молчать. Смотреть, наблюдать, запоминать – и молчать. А еще лучше вообще не высовываться из этой комнаты. Но тогда я никогда не вернусь домой и никогда не увижу сына!

– Вот и все, госпожа.

Смотрю в зеркало. Рилия уложила мои волосы венцом вокруг головы и скрепила гребнем. Она набрасывает пеньюар мне на плечи. Я машинально заворачиваюсь в него.

Неужели так и пойду к незнакомому мужчине? В халате?

В желудке появляется холодный комок.

Мысленно одергиваю себя: нет, так не пойдет. Нужно внушить себе, что это просто спектакль. Я играю роль Анабель, а он, этот таинственный и заранее пугающий меня Дарион Лемминкейр – роль ее супруга. Мы просто снимаемся в фильме… с любовными сценами.

В последний момент вспоминаю о духах и о предупреждении Анабель. Стеклянной палочкой наношу за ушами пахучую жидкость. Меня окутывает густой, насыщенный аромат восточных благовоний.

Все, теперь можно идти.

Думать о том, что последует дальше, не хочется. Но я знаю: пути назад нет. Мне придется выполнить все, на что согласилась. Чего бы это ни стоило…

***

Идти, оказывается, недалеко. Дверь в комнату супруга находится прямо в спальне. Рилия с поклоном распахивает ее передо мной, а я краем глаза отмечаю еще пару дверей, искусно спрятанных между гобеленами.

На пороге теряюсь. Меня охватывает желание отступить, убежать. Ноги будто прирастают к земле.

Открытая дверь ведет в полутемную комнату, озаряемую лишь отблесками живого огня. С порога видны край камина, тяжелое кресло, стоящее ко мне спинкой, и бледная, сероватая кисть руки, лежащая на подлокотнике. Длинные тонкие пальцы унизывают перстни. Изящность запястья подчеркнута белой манжетой с изумрудной запонкой.

Но вот пальцы приходят в движение, и сильный, глубокий голос произносит:

– Заходи, дорогая супруга. Не заставляй себя ждать.

Вхожу на подгибающихся ногах. Дверь медленно закрывается за мной, и я замираю, не зная, что делать дальше.

Осматриваюсь. Слава богу, это не спальня, а кабинет. Вряд ли в спальне будут стоять стеллажи с книгами и тяжелое антикварное бюро. Да и кровати в поле зрения не нахожу.

Тихонько вздыхаю. Последний факт ощутимо порадовал.

Кресло разворачивается ко мне. Сердце замирает на сотую долю секунды, пропускает удар и падает вниз.

Дарион Лемминкейр одет в черное с серебром. Только манжеты, воротник-стойка и слегка ослабленный шейный платок кипенно-белые. На платке брошь с изумрудом, на манжетах – изумрудные запонки.

Сам Дарион бледен, высок, худ и на вид немного нескладен. С удлинёнными чертами лица, суровой складкой между бровей и крепкой челюстью. Прямые черные волосы лежат на плечах. Зеленые глаза смотрят пронзительно, цепко, так, будто в каждом глазу по льдинке.

У меня возникает желание поежиться под этим взглядом.

Я не сразу понимаю, что именно меня в нем пугает. А потом приходит ответ: у Дариона вертикальные зрачки. Узкие, щелевидные, разрезающие насыщенно-зеленую радужку напополам.

Анабель не лгала. Ее муж – не человек. Потому что у людей не бывает ни таких ярких, светящихся глаз, ни вертикальных зрачков.

Пока я, оцепенев, таращусь на Дариона, он разглядывает меня. Потом хмыкает, то ли удовлетворенный осмотром, то ли нет, и лениво замечает:

– Долго будешь стену подпирать? Может, сядешь?

О, Господи… Он ведь прав! Я же сейчас Анабель. Как бы она вела себя рядом с мужем?

– Д-да… да…

Скольжу мимо него к соседнему креслу, пряча смятение. Надеюсь, он ничего не заметил. Сажусь, а у самой руки дрожат. Прячу их в складках пеньюара.

Дарион втягивает носом воздух.

– Ты сменила духи?

Черт!.. И что говорить?

Отвечать не приходится. Он сам это делает вместо меня:

– Раньше ты пахла иначе, не так… привлекательно. Впрочем, это уже неважно.

– Что ты хочешь этим сказать?

Я складываю руки на коленях и выпрямляюсь, представляя, как бы на моем месте поступила Анабель. Но голос все равно предательски дрожит.

– Ты знаешь. Через три месяца Бал Невест. Я хочу успеть на него, и нам лучше начать бракоразводный процесс прямо сейчас. Детей у нас нет, так что это займет не больше недели.

– Что?

Я сижу оглушенная. И вроде приготовилась уже лечь и пару минут посмотреть в потолок, пока «супруг» будет отдавать долг клану и родине, но никак не ожидала, что услышу такое…

Бракоразводный процесс? Анабель же сказала, что муж хочет ее убить! Хотя… Вряд ли он сказал бы ей это прямо. И что это за Бал Невест?

Дарион продолжает:

– Понимаю твои чувства, поэтому увеличил отступные в три раза. Мы женаты уже пять лет, ты не понесла, значит, наш брак не имеет законной силы. Твоя «искра» оказалась пустой. Прости, но мне нужен наследник, и больше я ждать не могу.

Он говорит, а я ничего не понимаю. О какой искре идет речь? Может, здесь так называют способность зачать? Если бы только Анабель дала больше информации! Теперь мне предстоит тыкаться, как слепому котенку.

Но уже сейчас нужно что-то делать. Заставить его изменить решение. Только как?

– А если я забеременею? – слышу собственный голос.

Кажется, я перебила Дариона. Он смотрит на меня с удивлением.

– Что ты сказала?

– Если я забеременею? Что тогда, ты все равно разведешься со мной?

Он с минуту молчит, продолжая изучать меня. Потом озвучивает вердикт:

– Это невозможно. Мы уже перепробовали все, включая совместное паломничество по святым местам.

– Можем попробовать еще раз.

– Не уверен, что это что-то изменит.

В голове хихикает глупая мысль: знала бы мама, чем я сейчас занимаюсь! Но мне почему-то не смешно. Я чувствую, как мой шанс ускользает из рук. И в отчаянии шепчу:

– Пожалуйста…

Руки дрожат, и постепенно всю меня охватывает мелкая дрожь.

Господи, что я творю?! Умоляю чужого мужчину переспать со мной и сделать ребенка? Да я не в своем уме!

Беги, Аня, беги отсюда подальше. Из этой комнаты, из этого мира!

Только куда бежать? Я связана по рукам и ногам. У меня нет ни малейшего шанса вернуться домой без помощи Анабель. И даже если вернусь, что меня ждет?

Сын, которому я неспособна помочь? Неоплаченные счета, долги за квартиру, больной отчим и осуждение матери?

Зажимаю волю в кулак, встаю с кресла и делаю шаг…

Всего лишь шаг, но кажется, что я падаю в бездну. Потом еще один и еще. Как во сне преодолеваю два жалких метра, что разделяют меня и мужчину, от которого зависит будущее моего сына.

От того, что собираюсь сделать, разум бьется в истерике. Приказываю ему замолчать.

Я дала себе слово, что ради сына пойду на все! На все! Но что будут стоить мои слова, если сломаюсь перед первым же испытанием? Если не смогу переступить через свою гордость и отступлю?

Закусываю щеку так, что рот наполняется кровью. Через силу опускаюсь на колени…

Дарион застывает.

Я запрокидываю голову, пытаясь поймать его взгляд. Но в моих собственных глазах стоят такие слезы, что почти ничего не вижу за их пеленой.

– Пожалуйста! – слышу свой тихий голос. – Пожалуйста, дай мне еще один шанс!

Чувствую себя просто ужасно. Нищенкой, вымаливающей крохи с барского стола. В голове вертятся тысячи мыслей, но все они об одном: что я творю? Все внутри протестует против того, что мне приходится делать.

Дарион молчит. Разглядывает меня, не скрывая удивления. Потом медленно, будто нехотя, кладет руку мне на плечо. Только тогда я замечаю, что пеньюар распахнулся, а его ворот съехал с плеча, обнажая кружево сорочки и верхнюю часть груди.

Первая реакция – закрыться. Но я усилием воли подавляю ее.

Второй рукой Дарион касается моих волос. Запускает в них пальцы. Сжимает так, что я невольно откидываю голову еще дальше. Затем наклоняется и проводит носом по моей шее, шумно вдыхая.

– Определенно у тебя новые духи, Анабель, – бормочет странным сиплым голосом.

Я вся сжимаюсь. Там, где его дыхание коснулось меня, по телу бегут мурашки.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru