Алиса Ковалевская
Пленница. Родишь мне ребёнка
Глава 7
Вместе с указанием Захара явиться в семь в беседку, горничная передала так же его пожелание видеть меня в платье. Пожелание сродни повелению. Я ничего не понимала. Одна полоска – мне это точно не привиделось.
Надевая платье, я снова и снова прогоняла в памяти минуты, когда была в ванной. Поправила лямку и застыла. Девушка в зеркале напротив резко побледнела. Сколько нужно держать тест? Раньше я брала совершенно другой, одной и той же марки. Что, если этот отличается?!
Чтобы не рухнуть на пол, схватилась за раковину.
– Что-то всё равно показал бы, – попыталась убедить саму себя, но червь сомнения уже вгрызся в мозг.
Либо всё это Захар затеял, чтобы показать мне моё место, либо я оставила в дураках саму себя. А если так… Положила руку на живот.
– Я бы почувствовала. – Вновь самой себе.
Но уверенности не было. Как я могла бы почувствовать? Если я беременна, срок всего две недели.
– Пожалуйста, – обратилась я сама не ведая к каким силам. – Пожалуйста, пусть это будет что угодно, только не беременность. Я не смогу так. Он же…
Крепко зажмурилась. Моя мать была отъявленной атеисткой, отца крестили в детстве непонятно зачем, потому что родители его кроме слов «Господи, помоги», знать ничего не знали о Боге. Но сейчас я понимала их, как никто. Мне и самой оставалось только и уповать на милосердие сил небесных.
Спустилась вниз и вышла на улицу. Стало ещё прохладнее, в траве стрекотали кузнечики, у маленького озерца квакали лягушки. Проходя мимо розового куста, я задержалась и кончиками пальцев коснулась цветка.
– Они прекрасны, – услышала вдруг у самого уха и обернулась с колотящимся сердцем.
Практически столкнулась с Захаром, но он до меня даже не дотронулся. Вместо этого погладил бутон.
– Нет ничего совершеннее цветка, Вика, – сказал вдумчиво. – Даже самый уродливый, он куда прекраснее любого человека.
– Даже твоей жены? – ляпнула, не успев подумать.
Сталь глаз Захара блеснула. Рука замерла, на цветке. Мне показалось, что он сейчас сожмёт его, сотрёт в пыль, как мог бы стереть меня. Но он не сделал ничего. Только показал на темнеющую возле деревьев беседку.
Я прошла мимо. Он шёл позади – слышала, его шаги и, казалось, даже дыхание. У входа посмотрела на Захара. Он ничего не говорил, а я понятия не имела, как узнать, по какому случаю на столе стоят бокалы.
– Безалкогольное игристое вино, – взял он бутылку из ведёрка. – Италия. Мне сказали, что это самое лучшее.
Медленно он снял фольгу, потом удерживающую пробку проволоку. Всё это время я стояла рядом. Платье доходило мне до щиколоток и скрывало руки по локоть. Вишнёвого цвета – простое и красивое. Сперва хотела проигнорировать «пожелание», но что-то заставило послушаться.
Захар налил в бокал вино и протянул мне.
– Вкусно, но это всего лишь имитация, – сказала, отпив глоток, и внимательно посмотрела на Захара. – Тебе нравятся подделки?
– Порой случается так, что оригинал недостижим.
Я фыркнула. В отличие от того же Юры, он мгновенно считывал подтекст. Может, всё просто у меня на лице написано?
И всё же это вино было куда лучше молока или зелёного чая, а накрытый стол превосходил все наши предыдущие ужины, пусть и было их не так много.
Как и я, Захар не спешил усаживаться за стол. Стоял, отперевшись рукой о дерево беседки и внимательно смотрел на меня.
– Как умерла Настя? – спросила я прямо.
– Ты хочешь поговорить об этом именно сегодня?
– Сегодня ничем не отличается от вчера. И, если уж по твоему мнению, я должна отвечать за чьи-то грехи, я хочу хотя бы понимать, что случилось.
– Мне казалось, ты умнее, – он покривил губами и, взяв тарелку, положил на неё закуски. Потом откупорил ещё одну бутылку и налил вино в свой бокал.
Нет, ему не нравилась имитация. Это у меня не было выбора, а он выбирал то, что хотел.
Вино, еду, меня.
– Может быть.
Захар посмотрел с вопросом. Я взяла с тарелки кусочек сыра и, откусив, ответила прямым взглядом.
– Может быть, я и умнее. Но в гадалки не нанималась. Говори, как есть.
– Смотрю, ты стала дерзкой. Когда успела?
– А ты знаешь, какой я была? Что ты вообще знаешь обо мне, Захар?
– Мне о тебе не нужно ничего знать. Ты родишь мне сына и на этом всё.
– Как замечательно! – нервно засмеялась, приподняв голову. Покачала ею и поставила бокал на стол. – Всё? Нет, Захар, не всё. Если я забеременею, это будет мой ребёнок, а не твой.
Откуда-то появилась жёсткость, даже жестокость. Поставив фальшивое вино, я подошла к нему и выдернула бокал из его рук. Выплеснула вино на землю.
– Посадил меня в свою лодку? Так вместе поплывём. Я не буду твоей игрушкой! И заменой твоей жене не буду. Не хочешь говорить, что случилось – скажу я. Каким-то образом Юра виноват в том, что твоя Настя отправилась на тот свет. Каким, я не знаю. И мне это не так, чтобы интересно. Мне вообще не интересно, что было до меня! Если я в чём-то виновата, так только в том, что вышла замуж за Юру. Но это не имеет к тебе отношения.
Он опять скривил губы и коснулся моего лица. Погладил по щеке. Мягко, нежно до судороги, и опасно.
– Ты права, – его голос прозвучал убаюкивающе, а я мурашками пошла с головы до ног. Пальцы замерли, а взгляд в мгновение стал ледяным.
Захар резко схватил меня за подбородок и сжал до боли.
– Ты виновата именно в том, что вышла замуж за Королькова. Девять лет назад он насмерть сбил на пешеходном переходе женщину. Этой женщиной была моя жена. Но тогда у меня не было возможности мериться силами с его отцом. Но я пообещал, что он вернёт мне всё сполна. Пообещал, чёрт подери, что костьми лягу, но заставлю его ответить. Теперь он отвечает. Сука… – процедил и разжал пальцы.
Я только и успела сделать вдох, а он опять касался меня с нежностью. Гладил по щеке, по скуле.
– Он забрал у меня её, я у него тебя. Всё честно, Вика. А имеешь к этому отношение ты или нет – мне плевать. Всё честно.
Верит ли он в это в действительности, я понять не могла. Одно знала наверняка – Захар слишком умён, чтобы обманывать себя. Весь этот фарс походил скорее на хорошо продуманную месть, и, глядя в серые, наполненные стальным равнодушием глаза, я только убеждалась в этом.
– По какому поводу у нас праздник? – спросила я, отойдя к столу.
Захар прошёл за мной, но сел не на скамью, а на край стола. Приподнял бокал.
– Не догадываешься?
Я напряглась. Мысли, что я могла ошибиться, не оставляли ни на секунду с тех пор, как горничная сказала про ужин.
– Зачем мне гадать? – всё-таки напустила на себя отрешённость. – Ты меня заставил с тобой ужинать, ты и скажи.
Захар снова наполнил свой бокал вином. Пригубил и, пропустив ножку между средним и указательным пальцем, прищурился. Бокал лежал у него в ладони, он водил большим пальцем по стеклу, а у меня отчего-то слабели ноги. Если бы я стояла на ветру около обрыва, было бы и то проще.
– Я заключил хорошую сделку, – наконец ответил Захар. – К тому же, раз ты не беременна, сегодняшнюю ночь я, пожалуй, проведу в твоей спальне, – скривил уголок губ. – Или ты в моей. Если, конечно, у меня будет желание трахать тебя.
– Козел, – прошипела, с трудом сдержавшись, чтобы не выплеснуть свой бокал ему в рожу.
Видимо, желание красноречиво отразилось у меня на лице, потому что сталь глаз Захара стала предостерегающей. Он показал мне на место напротив и приподнял вино, потом кивнул на моё. Я ненавидела его. Сейчас, как никогда сильно.
– Твоей жене повезло. Она навсегда от тебя избавилась. Думаю, она в какой-то степени даже благодарна Юре.
Он стиснул зубы.
Наконец хоть какие-то эмоции. Да, я тоже могу быть жестокой, благо, есть у кого учиться.
– Ты – её тень. А тени положено быть послушной и молчать, Вика.
За стол он так и не сел. Пил вино и рассматривал меня. Соскучился, наверное!
Ответила ему таким же взглядом.
– Тень – то, до чего нельзя дотронуться. – Поднялась и встала напротив. – Ты бы разобрался. То тебе нужна плоть и кровь, то молчание и покорность. Всё сразу получить нельзя, Захар. Нель-зя. Так не бывает. Если ты так хорошо знаешь жизнь и людей, об этом тоже должен знать.
Он снова прищурился. На столе в массивных квадратных подсвечниках горели свечи. Их пламя было видно сквозь узорчатые стенки. Оно отражалось на стекле бутылок, бокалов и в глазах Захара, отбрасывало слабые тени. От прохладного ветра я поёжилась.
Захар поставил пиджак и, взяв с диванчика плед, расправил его, а потом, ничего не говоря, накинул мне на плечи.
– Спасибо, – сказала я тихо. – Только тени не чувствуют холода. Разве не так?
– А ты не глупая.
– А должна быть глупой?
На этот вопрос ответа я не получила, как и на многие другие. Если бы в прошлом такой ужин устроил бы Юра, я пришла бы в восторг.
Попробовала расслабиться. Я не беременна, и это уже хорошо. Просто замечательно.
– У меня к тебе предложение есть, – сказала как можно спокойнее после затянувшегося молчания. – Давай найдём суррогатную мать. Я дам свою яйцеклетку, и она выносит тебе ребёнка, если ты так хочешь, чтобы он был похож на твою жену. Это разумно, Захар. Куда разумнее, чем тот бред, который придумал ты.
Он задумался, и я затаила дыхание. Только бы он согласился. Несколько дней, и всё закончится, я забуду обо всём, как о кошмаре, начну жизнь заново. Может быть, на несколько месяцев уеду к брату в горы и…
– Нет, – сказал он коротко. Как выстрел в упор из пистолета с глушителем.
Всего одно «нет», а сердце полетело в пропасть.
– Всё будет так, как я с сказал, Вика.
– Но почему?! – вскрикнула с отчаянием. – Это ведь разумно! Я…
– Давай обойдёмся без истерик. Можешь считать, что я против искусственного оплодотворения, – сдержанно усмехнулся, а во взгляде появилось непонятное мне презрение.
Встав, он обошёл меня сзади и положил ладонь на плечо. Погладил.
– Расслабься, – сказал, мягко массируя. – Ты слишком напряжена. Так и быть, – поставил передо мной свой бокал, – можешь немного выпить. Но только сегодня. У меня была очень хорошая сделка. – Он массировал уже оба моих плеча. – Даже две сделки, – сказал, наклонившись, провёл до локтей, потом дальше по правой руке. Взял ладонь и отделил от остальных безымянный палец.
Я напряглась сильнее, дыхание снова замерло. Я вспомнила все романы, в которых герой принуждал героиню выйти замуж, все фильмы, которые видела. Блеск кольца так и мерещился. Но Захар собрал мои пальцы обратно.
– Хорошо, что ты избавилась от кольца, – сказал, опять начав массировать плечи. – Никогда не делю ни с кем то, что принадлежит мне.
– Я тебе не принадлежу, – голос был едва слышен.
– Принадлежишь. И мы с тобой это знаем, Вика. Кстати, мне нравится твоё имя. Пожалуй, оставим его, как есть.
Я обернулась к нему. Он бредит?! Что значит «оставим, как есть»?!
– А ты что, Настей меня собирался называть?
Спросила и пожалела. Потому что поняла – так и есть. Я – тень, игрушка, та, что призвана создать для него иллюзию.
– Неужели ты так сильно любил её? – спросила сиплым шёпотом, но, разумеется, ответа не последовало.
Захар вынудил меня подняться. Придерживал за плечи и смотрел, как мог бы смотреть на другую женщину, а у меня в груди вспыхнуло пламя. Ядовитое и тёмное.
Ревность.
Я ревновала к женщине, которую не знала даже по фотографиям. Что самое досадное – она была мертва. Соперничество с мертвецами такое себе занятие.
Держа за руку, он сделал так, чтобы я обошла вокруг скамьи. Взял со стола бокал.
– Выпей, – сказал, вручив его мне.
Я отпила. Это вино не было фальшивкой. Контраст между подменой и настоящим. Всматривалась в лицо Захара, гадая, чувствует ли он то же, что и я сейчас. Но ведь он хочет меня.
– Тело не врёт, – шепнула, сама сделав шаг.
Что мной двигало, я не знала. Ненормальная потребность жить или желание убедиться, что дело не во мне. Столько времени я убеждала себя, что это нормально – воспринимать секс, как обязанность. Это же мужчинам нужно часто, а я… Я давно перестала по-настоящему хотеть мужа. Иногда было приятно, но не более.
Захар положил ладонь мне на поясницу и властно привлёк к себе. Скомкал платье на спине и прижался бёдрами. Его член стоял, а в глазах разгорался огонь.
– Это хорошее вино, – просипел он. – Выдержанное и дорогое. Я купил его на аукционе в Италии.
Я вглядывалась в его глаза. Такие изыски ради тени? Нет, ради себя. Но меня невозможно тянуло к нему, и, раз всё было здесь и сейчас, я отбросила предрассудки. Воздух был пропитан запахом сосен и роз. Странное сочетание, как и то, что я стояла рядом, ненавидя его и при этом желая чувствовать ещё ближе.
– А если ты в меня влюбишься? – спросила, коснувшись его бедра. – Что тогда? Если тень станет реальностью, а она – тенью.
Он крепко сжал мою кисть.
– Этого не будет.
– Уверен?
Ничего не сказав, он взял у меня бокал и отпил почти половину. Поднёс его к моим губам и наклонил. Вино потекло в рот – вкусное, терпкое и ароматное. В нём было всё: горечь и сладость, цветы и шёпот волн, день и ночь.
Я прикрыла глаза, облизнула губы. Захар прижался ко мне теснее, и я, наплевав на гордость, на крик разума, подалась к нему. Он начал целовать меня – уверенно, не оставляя мне права самой решать, чего я хочу. Покорно я открыла рот и впустила его язык. Он целовал меня так настырно, что было почти больно. Дышать стало трудно, но я всё-таки гналась за ним. Не заметила, как обвила шею и коснулась волос.
– Для тени ты слишком, – прихватил мою нижнюю губу, слегка прикусил.
Секундный взгляд в глаза.
– С чего ты решил, что я тень? – шепнула в ответ, не особо отдавая отчёт словам.
Здесь и сейчас он был мне нужен. И к чёрту его Настю. Знала, что пройдёт совсем немного времени, и я пожалею о собственной откровенности, но всё, что было у меня – момент.
Кожа стала настолько чувственной, что я напоминала себе сенсор – прикосновение, и по телу проходят миллионы разрядов. Губы горели, а низ живота стянуло желанием. Запустила пальцы в волосы Захара и сжала, глядя ему в глаза.
– Я тебя ненавижу. И её. Не знаю, кого из вас сильнее.
Он молча задрал моё платье. Мне вдруг захотелось стать девчонкой, отдавшейся на волю победителя. Белый флаг – всё, что мне оставалось, чтобы найти хоть какое-то примирение с самой собой.
Выдохнула, а вдох был наполнен его запахами. Звякнула пряжка ремня, молния на его брюках была опущена.
Захар толкнул меня к стенке беседки, и я упёрлась ладонями. Миг, и он оказался во мне.
– М-м-м, – застонала, запрокинув голову и полностью отдавая себе отчёт кто я, где и с кем. Только это ничего не поменяло.
Захар поднял моё платье до поясницы и сжал бёдра. Зарычал. Я заметила мелькнувшую вдалеке тень. Расплывчатую, лишь приблизительно напоминающую человека. Но было всё равно. Его размеренные сильные движения порабощали. Он держал меня и имел, шумно дыша над ухом. Спираль желания закручивалась с каждым его толчком, а чувства обострялись. Запах смолы, вина, греха, роз и секса. Кто она в его жизни и кто я?!
– Я хочу сына, – прикусил меня за шею. – Сына. Мальчишку, – прикусил сильнее. – Ты мне нужна за этим, ясно? – лизнул и опять прикусил, сдавив меня. – Ясно?!
Я различила в голосе властность и нажим. И промолчала. Мне всё было ясно. Прежде всего, что я – дура. И что я всё-таки умею чувствовать. Только не с мужчиной, с которым прожила несколько лет в браке, а с тем, для кого была только тенью мёртвой жены. Если это мазохизм, я, наверное, достигла высшей его формы.
