Алиса Лойст
Куклы зазеркалья
Куклы зазеркалья.
«Ах, дамы, господа,
Позвольте нам начать,
И пьесу показать,
Про смерть и про любовь».1
(гр. Агата Кристи)
Все вокруг остановилось.
Внешний мир стал лишь декорацией, просто проходящие мимо кадры из кино – нереальные, мистические. А настоящая жизнь начиналась здесь в этой комнате, за толстыми стенами и дверьми обитыми железом.
Да, здесь был его мир! Здесь он чувствовал себя всесильным. Он вдыхал этот запах чужого страха и видел в их глазах постепенно появляющуюся покорность судьбе. В роли Судьбы выступал, конечно, он.
Это сладкое, пьянящее чувство. Жаль. Что нельзя находиться здесь постоянно, среди своих трофеев, рядом с новыми увлечениями. С каждым разом азарт охоты вначале все яростнее, все менее отягощен рутиной, потому что навыки совершенствуются, фразы все более отточенные и бьющие прямо в цель.
Он улыбнулся и посильнее нажал на дверь, за ней скрывалась оборотная сторона его жизни. В этом пространстве не было места маскам и притворству. Да, можно быть самим собой. Даже общение в интернете не могло обеспечить этого, все равно нужно притворяться не тем, кем являешься на самом деле, чтобы заинтересовать собеседника. Мышцы на лице расслабились, ушла улыбка «хорошего мальчика». Вот так-то лучше. Способностью, изображать эту маску, он в совершенстве овладел еще в детстве. Это любимое представление у его мамочки. На лбу появилась морщина. Нет, не здесь, не сейчас. Нельзя думать о ней. От таких мыслей пропадало все настроение, никакого удовольствия. Завтра он все расскажет ей в подробностях.
Улыбка искривила тонкие губы. Черт побери, ничего не скроет от нее. Раньше ведь ей всегда требовался полный отчет «как у тебя прошел день» и, «какие успехи». Теперь данная обязанность уже не вызывала в нем такого раздражения и противоборства, наоборот только энтузиазм и чувство внутреннего удовлетворения. Наконец она слушала о том, что на самом деле его интересовало и в чем хотелось добиться того самого пресловутого успеха, которого от него требовали.
Он не ожидал с самого начала великих результатов, продвигался медленно. Трудно было преодолеть стереотипы программы действий и мышления, которые закладывались и впечатывались в мозг с детства. Эти аксиомы надо поступать вот и так.
Было тяжело, разум кричал, что он переступает все дозволенные границы, установленные обществом. Но другая часть его испытывала такое глубокое удовлетворение, огромный благостный поток спускался на него и заглушал все разумное и рассудительное. И разум уже был просто посторонним шумом, звучащим как призрачный фон.
Как только за ним закрывалась дверь, наступало ощущение безграничной свободы и жажды повторять еще и еще. И нет никаких границ, которые рисует тебе мозг.
И он смог преодолеть последний барьер. Хитро улыбнулся. Пусть и пришлось идти обходным путем, но главное ведь результат. Да, что там результат, по ходу действия и на этом этапе он получал наслаждение. И в это время не был обременен ответственностью за процесс. Немного расхолаживало и расслабляло, но было так необычно, так волнующе и давало возможность полностью раствориться в действе. Как будто смотришь спектакль, поставленный по твоей пьесе и все именно так, как ты себе представлял в своей голове. Весь сюжет, все нюансы. Полное удовлетворение.
Жаль, ах как жаль, что нельзя быть здесь всегда. Дверь закрылась за ним и в полумраке глаза, наполненные тупой покорностью опять взглянули на него. Как бы хотелось увидеть что-нибудь другое. Наверное, понимание. Он верил, что вскоре так и будет. Он нашел ее.
Засветился монитор. Я улыбнулась, предвкушая новые встречи и общение.
Пока загружалась страничка на сайте в интернете, сбегала на кухню. Там уже вовсю кипела вода в кастрюле. В завихрениях пузырьков плавали черный перец – горошком и лавровый лист. Главное блюдо всех одиночек и не только – пельмени. Сытно, быстро и без особых проблем. Чай, бутерброд с остатками засохшей полукопченой колбаски, что еще нужно!
Главное ждало меня впереди. В просторах сети многие сейчас чувствуют себя намного свободнее, чем в реальной жизни. Там ты можешь полностью проявить свое остроумие и словесные таланты. Когда не видишь собеседника перед собой – это немного расслабляет. Можешь стать кем угодно. С кем-то общаться в роли простой девчонки, которая становиться душой компании, а с кем-то представлять себя роковой соблазнительницей, а с другими быть занудной заучкой, учащейся на заочном отделении. Всегда разная, проявляющая все стороны своего «я».
Ведь это очень интересно побыть разными людьми одновременно. В тоже время общение с людьми в разных чатах создавало ощущение, что ты не один.
Но с другой стороны я понимала, что одиночество никуда не исчезло. Отбери у меня компьютер или пропади связь с всемирной паутиной и все – одна.
Рассматривая чужие странички, открытые для всех и для всего, с количеством друзей, переливающим за триста или четыреста человек, понимаешь, в какой степени эти люди в действительности одиноки. Чем больше друзей, тем больше одиночество.
Принюхалась, похоже, все, пельмени вкусно запахли. Выловила одну и, бросив на тарелку, разломила вилкой – божественно!!! Теперь немного томатного соуса, перчику и будет совсем замечательно. Составила свой нехитрый ужин на поднос и понесла в комнату. Не люблю, когда рабочий стол и клавиатура в крошках, но ждать не могла. Сегодня был трудный день. Возможно, что после еды вообще ничего не захочется кроме как спать. А на своих страничках я не показывалась уже несколько дней.
И так…. Контакт, и сайт знакомств. И там и там куча сообщений. Вообще мне хватало и контакта, но недавно одна из девушек на работе предложила зайти на один сайтов знакомств, сказав, что там попадаются «вполне приличные варианты». Не знаю, что она имела в виду. Потому что я пока получала сообщения типа: «Привет! Займемся любовью?»; «Привет! Как мы можем встретиться?»; «Привет! Не хочешь пообщаться с женатым мужчиной. Если тебя это устроит, то напиши (фото не мое)». По чести сказать, последнее сообщение было в единственном экземпляре, но все-таки возмутило больше чем предыдущие все. Фото и вправду было так себе…
Но иногда получала и прикольные. Например, один паренек интересовался, не нравятся ли мне мужчины в женской одежде? Парик его был ужасен, так же как и макияж. Стоило предложить бедняге сменить имидж с роковой блондинки в стиле Мэрилин Монро, на брюнетку в образе может быть – Кэтрин Зета Джонс? Не знаю. Решила ничего не отвечать.
Начала в этот раз с сообщений в контакте. Когда только зарегистрировалась на сайте «Лавстори», то первым делом неслась проверять, не написал ли мне кто-то стоящий. Сердце стучало быстро, быстро, думалось, что еще чуть-чуть подождать, и он напишет (или найдет, кому как кажется, более мелодраматично) – мой принц!
«Ага! Принц! Дай Бог, хотя бы адекватный». Парни, писавшие мне более или менее приличные вещи, поняв, что сразу же с ними на свидание я не соглашусь, переставали подавать признаки жизни.
Несколько девушек, знавших о сайте, спрашивали, как продвигаются дела в поисках суженого ряженого. Видимо сами думали о чем-то подобном, но не решались. С компьютером же детей не заведешь, в самом деле! Отвечаю, что пока все глухо. Зачем врать? Пусть люди, как-то вылезают из своих норок и пытаются наладить контакты в реальной жизни.
Закинув пельмешек в рот, просмотрела всю свою почту в интернете. «Ого! Семь сообщений от потенциальных ухажеров. Да я просто нарасхват сегодня! Просмотров анкеты – двадцать четыре. Что мы имеем? Опять «давай встретимся», потом «как дела красотуля». У меня отлично, а у тебя видимо не очень». И отправила его в список «игнорируемых», как и всех предыдущих. «И это весь улов на сегодня? Нет, смотрите-ка какое длинное сообщение.… Старался человек. Надеюсь, что это не описание процесса «как бы я тебя» во всех подробностях, а то и такие умельцы есть».
Текст не содержал никаких пошлостей и был более чем нормальным. Если бы не была в нем нотка большой неуверенности в себе. Хотя это могло быть лишь приманкой, чтобы с ним начали общаться.
«Привет! Я, наверное, буду уже сотым, кто пишет тебе, и затеряюсь среди сообщений более интересных, чем мое. Но все же, мне хотелось бы верить, что фотография не врет. И ты милая и озорная. И глаза горят так же. Что ты ищешь более глубокого и интересного общения. И не такая поверхностная как другие. Если ты заинтересуешься, напиши мне».
Я задумалась, какой-то странный осадок остался от этих слов, написанных совсем неизвестным мне человеком. Пельмени уже даже немного поостыли, когда наконец решившись, написала: «Привет! Твое сообщение меня заинтересовало, давай пообщаемся. Но ничего не обещаю».
Погода была скверная. Начало сентября, как всегда, сопровождалось дождями и сыростью. Особенно везло школьникам, первого сентября. Все праздничное настроение испортится, пока стоишь под дождем среди толпы таких же, как ты, слушаешь длинные, ничего не значащие для тебя речи, а за шиворот тебе капает с букета задних рядов.
Он прищурился, пытаясь разобрать, через сплошной поток воды и мелькающие дворники начала рассасываться пробка или нет. Обычно в это время на дорогах было уже достаточно свободно. Час пик возвращения рабочего населения домой проходил. Отрабатывали отгул, взятый на первое сентября, чтобы проводить детей в школу? Может быть.
Положив свободно руки на руль, немного откинулся в водительском сиденье, но тут, же выпрямился. Только тело принимало более расслабленную позу, как сразу же начинало клонить в сон. Пропить витамины что ли? Ему еще весной сестра притащила. Но они так и валялись в шкафчике на кухне, предусмотрительно убранные и заставленные рядом из банок, чтобы она не увидела и не начала есть плешь: «Ты опять забыл? С твоей работой нужно беречь себя. А то ни нормального питания, ни сна, ни отдыха…». И так далее, в том же духе. Варвара работала в детском саду воспитателем и воспитывала всех: детей в группе, своих двух и мужа. К тому же была на пять лет старше. В силу всех этих причин постоянно читать нотации и муштровать его вошло в привычку.
Пока он был на автомойке, то отключил телефон, чтобы поспать. Правда, мойка машины с такой погодой дело зряшное и бесполезное, через два дня опять все до самых дворников будет в брызгах. Теперь спохватившись, нажал на кнопочку, заиграла музыка приветствия. И сразу же пришло сообщение, что такой-то абонент звонил вам четыре раза. Быстро набрал номер. Коллега не стал беспокоить бы его без причины, учитывая, что расстались они часа полтора как.
– Да, Вов? Что у тебя?
– Подъезжай на Северное кольцо. Заброшенные склады. Помнишь, в сауну мы ездили в прошлом году?
– Помню.
– Мимо нее и свернешь дальше на перекрестке налево. А там уже сам увидишь патрульную машину.
– Наш труп?
– Похоже.
– Буду не скоро, стою в пробке.
– Понятно. Ждем. Хотя никакого толка нах…н. Дождина этот уже все равно уже подчистил.
– Ничего. Не дрейфь.
Кинул трубку на соседнее сиденье. Выругался трехэтажным матом, благо, что один, на водителя впереди, который медлил и ожесточенно посигналил. Ни в чем не были виноваты ни телефон, ни другой водила. Просто это был уже третий труп молодой девушки, убитых одним и тем же способом и оставленных в одной и той же позе.
Кто сказал, что маньяки существуют только в воспаленном мозгу американских кинематографистов? Как то, заинтересовавшись восторженными возгласами своего пятнадцатилетнего племянника, потратил время и посмотрел сериал зарубежного производства. Выходило, что на каждый квадратный метр их территории, приходится, чуть ли не десять маньяков.
В их случае, про маньяка сначала никто и не подумал, но выходило, что это так. Девушек находили в одном и том же районе, окраина города, несколько километров заброшенных складов и не заброшенных, пересеченных железной дорогой. Всегда в одной и той же позе. Без одежды, все было снято, вплоть до нижнего белья. На шее борозда от удушения, при этом пользовались какой-то витой веревкой, отпечатывался затейливый рисунок. Волосы с головы срезаны, и не просто срезаны, а вместе с кожей. Темя и затылок в страшных порезах. Этот человек не был особым умельцем, поэтому где-то оставались островки кожи с волосами.
После пересмотра фотографий с места происшествия, со временем создалось впечатление, что конечная цель убийцы, не просто убить, забрать жизнь, но и их внешность, образ, вообще любой след от их существования. И жертвы лежали забытые и опустошенные, как старые игрушки. Из них выжимали все до последней капли.
Впереди, за поворотом, показались всполохи мигалок. Надо будет сказать, чтобы выключили. Хотя район здесь тихий, лишнего народу не бывает.
Захлопнув дверцу машины, немного постоял, собираясь с мыслями, и пошел к центру событий. Между высоким бетонным забором и стеной приземистого двухэтажного здания, с большими местами выбитыми окнами, в коричневой каше роились несколько человек. Девушка сидела в той же позе, что и остальные, голова немного вбок, руки безвольно лежат вдоль тела, ладонями кверху.
Остановился в метре от нее. Вова подошел сзади. Они, молча, пожали руки, и еще немного посозерцали.
– И опять здравствуйте вам!
– Кто нашел?
– Бомж. У него здесь ночлежка. Возвращался дяденька домой, если можно так выразиться, хотел спокойно распить бутылочку. А тут она. Сначала подумал, что наркоша. Голая же. Вот. Потом, подойдя поближе, понял, что мертвая. «Мертвяков», как он выразился, боится с детства. Побежал к своему дружку, который тут недалеко сторожем работает, иногда вместе квасят по ночам. Тот сначала не поверил, пошел посмотреть, впечатлился и наконец вызвал полицию. Они сидят в нашей машине.
– Хорошо. Я еще поговорю с ними. Что сам-то думаешь?
– Что, что? Все как обычно. Поза, в которой она сидит, нет одежды, вообще ничего, волосы… срезаны, тот же способ убийства и следы долгих истязаний.
Подошел эксперт.
– Ну что?
– После вскрытия все будет более точно, что тебя интересует. А пока только одно, мучилась она где-то с месяц не меньше. Убили ее не менее пятнадцати часов назад.
– Тогда все.
Мужчина кивнул и отошел в сторону.
– А что теперь скажешь?
– Ничего нового. Мучает он их месяц. Хотя с первой жертвой чуть дольше. Приноравливался. Кстати, с этой нам повезло, сразу среди «потеряшек» нашлась. Ее матери я уже позвонил.
– Да. Надо будет завтра к ней с утра съездить.
– Я уже договорился с ней.
– Хорошо. Надо будет показать ей фото последних девушек, может, они знакомы. Вдруг повезет.
– Вдруг.
В машине, где он устроился на переднем сиденье, воздух уже пропитался несколько затхлыми ароматами. Мужичок в драной курточке и с сизыми коленями, выглядывающими из разодранных на коленях штанин, любовно обнимал чекушку и боязливо посматривал по сторонам. Рядом с ним сидел более прибранный и подтянутый мужчина, но со следами частых возлияний на лице, отеки и лопнувшие маленькие капилляры.
– Здравствуйте. Изотов Глеб Николаевич.
И раскрыл удостоверение, но на него обычно мало кто обращал внимание.
– Назовитесь, пожалуйста.
Первым отозвался более прибранный.
– Рыбаков Семен Петрович. Мои данные уже записали.
– Ничего еще раз запишем.
– Я работаю тут недалеко Стахановская восемь, сторожем.
И подтолкнул в бок бомжа, от чего тот чуть не выронил свою чекушку.
– А я… Владимиров Василий Владимирович. Иногда ночую, в этом здании. Хорошее было место, а теперь близко не подойду.
– Расскажите когда, как вы обнаружили тело.
– Как? Шел от Семеныча, он отказался со мной выпить. Ну, думаю и один справлюсь. Захожу значит через ворота, а она сидит…
– А как долго вас не было здесь?
– Я ушел, где то около часа дня. Дружок подработку на рынке обещал, машину разгрузили, он мне деньги отдал. Мы за это дело немного накатили, и я обратно пошел пешком, по дороге вот в магазин зашел. А больше нечего сказать. Никого не видел, ничего не слышал. Даже ближе метра к ней и не подходил. А когда Семеныча позвал, то вообще за забором ждал.
– Понятно. А вы Семен Петрович? Наблюдаете только за зданием или территорию тоже обходите?
– Территорию тоже обхожу. Но сегодня я в ночную смену с восьми вышел. Чуть пораньше сегодня пришел где-то в семь тридцать вечера и почти тут же обратно Василий прибежал весь трясется, говорит, что во дворе через несколько зданий труп. Я не поверил, но пошел посмотреть. А потом вернулся, вызвал милицию.
– Хотелось бы тогда поговорить еще с вашим сменщиком. Укажите вот здесь его данные и смены.
– Хорошо. Но вряд ли он чего видал. Мы находимся на другой стороне, да и далеко, забор высокий.
– Ничего, поговорим, разберемся.
Позже, уже сидя дома, он раз за разом прокручивал их образы у себя в голове. И не мог понять, что в них такого? Повторяющийся момент, что-то общее.
Забытье в этот раз было особенно тяжелым и беспокойным. Будто вязкое болото, в которое понемногу погружаешься. Сначала не замечая, а потом уже поздно что-либо предпринимать, трясина уже плотно обхватила тебя, не отпускает и, от лишних движений, лишь еще глубже опускаешься. Так и здесь.
Он шел по коридору, открывая одну дверь за другой, то ли в какой-то заброшенной квартире то ли в доме, непонятно. Сначала, за этими обшарпанными деревяшками с отслоившейся краской, не было ничего кроме мебели, ободранных обоев и мусора. И никаких окон, только стены. Тишина, давящая на уши. Никаких звуков, скрипа половиц или дверей, шорохов, шума труб. Ничего. Открылся очередной проем в комнату. Господи! Сколько же их тут? Этих дверей.
На кровати сидела первая из убитых девушек, брюнетка, судя по оставшимся островкам волос и бровям. Черты лица мелкие, как будто еще не до конца развитые. Он моргнул. И будто запечатлел ее как на фотографии. В следующем помещении другая девушка, вторая, миловидная, похоже, что раньше у нее были шикарные темно-коричневые кудри, в самом низу затылка осталась не срезанная прядь. И вот последняя дверь, в конце длинного коридора. Сегодняшняя жертва, с довольно крупными чертами лица, пухлыми губами. Блондинка, натуральная, брови и ресницы светлые. Голова ее, свесившаяся набок, как и у других, вдруг повернулась. Хоть глаза были закрыты, но было тяжелое ощущение от взгляда, как будто изучающего его, проверяющего, кто вошел сюда. Губы шевельнулись:
– Помоги мне…
Он резко открыл глаза и несколько секунд не мог понять, где находится. Ах, да. Дома в своей постели.
Протянув руку, нащупал провод от ночника и нажал на круглую кнопку. Кровать и тумбочка около нее оказались в кружке света, стало сразу легче дышать. Вроде раньше кошмары никогда не мучили, а приходилась видеть трупы и в более непрезентабельном виде.
Полежал еще немного и понял, что больше не заснет. Опять протянул руку и, немного пошарив по гладкой поверхности тумбочки, ухватился за кожаный ремешок часов и поднес к глазам. Перевернулся на бок, чтобы не отсвечивало в стекле. Черт! Четыре утра! Нет бы, еще поспать. Откинулся обратно на подушку. Придется вставать.
Контрастный душ привел немного мысли в порядок, исчезла серая дымка. Включив свет на кухне, он выглянул в окно. Покачав головой, отошел к плите. Как минимум треть окон в соседних домах светилась желтоватым светом. Где то были видны только призрачные мелькающие тени, видно смотрели телевизор. Сколько людей страдает бессонницей!
Насыпав побольше кофе в турку, поставил ее на медленный огонь. Зашел в комнату и натянул свитер. Отопление еще не включили, и в квартире было влажно и холодно.
Кофе в турке начинал закипать. Посмотрел в хлебницу, ничего. Только крошки на дне. В холодильнике тоже почти пусто, не считая томатной пасты, уксуса и подсолнечного масла на полочке в двери. Без всякой надежды заглянул в морозилку. На одной полке какая-то перемерзшая рыба, а на другой, аллилуйя! Упаковка котлет. Видимо сестренка в последний свой приезд решила оставить ему хоть немного съестных припасов. В ящиках даже нашлись макароны. Уже отлично.
Кофе оставалось всего на пару глотков, когда он вспомнил свой сон. Как они появлялись одна за другой, сидящие на кроватях. Вот, что ускользало все время. Создавалось впечатление, что их подбирали специально по цвету волос. Все с разными, натуральными оттенками. Может это имеет значение, а может, и нет. Волосы у всех некрашеные, это сразу заметно. Важно это для него или нет?
Смена заканчивалась, и Семен Петрович озабоченно посмотрел на часы. Если этот парень задержится еще на пять минут, то он опоздает на автобус, последний, между прочим. Что потом на такси ездить? Пенсии и так ни на что толком не хватало, вот приходилось сторожем подрабатывать. Сегодня, слава богу, не его ночная смена.
Послышались быстрые шаги, и появился молодой человек. Ну, не такой уж и молодой. Семен Петрович ни как не мог понять, почему почти тридцатилетний, здоровый мужик работает сторожем. Можно было бы уже найти что-нибудь посерьезнее. Когда студенты подрабатывают это ясно и понятно, тяжело теперь им. А этот что?
– Добрый вечер, Семен Петрович!
– Добрый. Опять задержался.
– Простите.
– Что мне с твоего простите?
Серые глаза за стеклами очков смущенно потупились. Старик покряхтел еще немного и, взяв небольшую спортивную сумку, направился к выходу.
– Ладно, спокойной ночи тебе.
– Спасибо, и вам.
Молодой человек проследил за тяжело шагающей фигурой, теперь уже с другим выражением на лице, злобы и презрения. Знал, что сменщик не обернется. Старался, конечно, обычно поддерживать достаточно ровные отношения, чтобы к нему не приставали с нравоучениями. Их хватало и дома. Хотелось бы вообще оградить себя от общения с другими людьми, но это невозможно. Нужно работать, кормить мать, платить за квартиру, лекарства. Черт! Как же все достало. И этот старик тоже. Опять оставил крошки по всему столу и круглые следы от кружки. Такое ощущение, что он делает это специально.
Достав из сумки салфетки, аккуратно промокнул чайные брызги и стряхнул крошки сначала в другую салфетку, скатал комочек и в ведро. Облегченно вздохнул. Протер сиденье кожаного стула. Можно и присесть. Извлек из отдельного кармашка ручку и заполнил журнал, поглядел на часы. Обход через пятнадцать минут.
Нет, не стоит начинать, а то прервется на самом интересном месте. Лучше подождать, ожидание наполняет тело живительной силой, сразу чувствуется невероятный подъем.
Криво улыбнулся. И работа пригодилась, не совсем бесполезным оказалось его пребывание здесь. Знание местности, то есть близлежащих заброшенных и не совсем складов, очень помогало. Минуты тянулись мучительно медленно. Наконец, в очередной раз, взглянув на циферблат, поднялся и, подхватив фонарик, направился вглубь территории.
Вернулся и, заполнив журнал, извлек из сумки небольшой ноутбук. Любовно погладил корпус и открыл крышку. Из бокового кармашка появились пакетик с ватными палочками специальными салфетками для компьютера. Были тщательно протерты экран, клавиатура, каждая кнопочка. Ведь это главный его друг и помощник во всех делах. Если с ним хорошо обращаться, то сделает намного больше для исполнения твоих желаний, чем какой-либо другой человек. Через его экран можно попасть в мир совсем иной, чем существующая реальность. Где становишься тем, кем захочешь, а не тем, кого тебе показывает зеркало каждый день. И забыться, наконец, забыться. Хоть ненадолго выйти из порочного круга. Ведь внутри он совсем не такой.
В душе так много невысказанного, окружающие люди совсем не понимают и даже не хотят понимать или просто выслушать. Внешность становится для многих «крестом» на всю жизнь. Миловидная блондинка останется симпатичной «куклой», которую не воспринимают всерьез. Парень огромного роста и мощного телосложения у большинства будет вызывать чувство страха и желание обойти стороной. Хотя, любимый досуг этого «громилы», вышивание крестиком. Нет, никому не интересно заглянуть под обертку.
Так же случилось и с ним. Среднего роста, худощавый, с бледными непонятного цвета волосами, бровями и ресницами, в огромных очках такие всегда становятся объектом насмешек еще с детского сада, не говоря уже о школе.
Ватная палочка от яростного трения сломалась пополам. Выкинув ее, взял другую и снова принялся за дело.
Возможно, что одноклассники и другие подростки относились бы по-другому и со временем приняли в компанию. Только материнская навязчивость и чрезмерная опека были сильнее всего. Капитолина Георгиевна была всегда железно уверена в своей правоте. Провожала сына школу каждый день. Встречать не всегда получалось, работу никто не отменял. А матери одиночке было трудно воспитывать и поднимать ребенка.
Отца он никогда не видел. О нем никогда не говорилось. Даже в сердцах, ругая сына, мать не говорила фразы, которую часто слышишь: «Весь в отца, такой же…».
Родительница была очень уперта. Лишь в седьмом классе удалось отвоевать бурными истериками право самостоятельно ходить в школу, без провожатых. Пришлось использовать весомый аргумент, отказаться идти в школу. Образование считалось самым важным в жизни, поэтому ему уступили. Он должен был учиться, быть умнее всех, другие дети почти поголовно дебилы, но не ее мальчик. Нужно учиться, только учиться, этим ты добьешься всего в жизни, поднимешься над толпой, серой массой. Вот, что ему внушалось.
И иногда казалось, что, да, так и есть, так и должно быть. Другие глупы, живут простыми, примитивными радостями. Купить жвачку, дернуть за косичку Ленку из параллельного класса, а потом ходить гоголем. Это его не очень интересовало. Лишь видя, как мамы и папы целуют в щеку непослушное чадо, а оно уклоняется и гримасничает, вроде, что я маленький, никаких нежностей, хотелось закричать: «Отдай мне, если тебе не нужно! Ты избалованный вниманием, а глуп, как пробка. Не понимаешь, какое это счастье!»
Его кормили, одевали, снабжали всем необходимым, но не было нежности в отношениях, любви, внимания. Только ощущение, что он для матери эксперимент. Сможет ли она воспитать сына достойного себя. И получение образования было в системе ценностей на первом месте. Двойка почти, что смертный грех. Тройку еще можно было отмолить и получить прошение.
Лишь один раз в его дневнике появилась двойка. Этого никогда не забыть. С легким сердцем отдав тогда дневник матери, пошел обедать. Сел за стол, сначала помыв тщательно руки с мылом. Взялся за ложку и уже хотел зачерпнуть супу, когда увидел, как стремительно она идет на кухню. Капитолина Георгиевна всегда была очень спокойной и разговаривала ровным голосом, лишь иногда повышая интонации для выделения отдельных слов. В общении с сыном было то же самое. И максимум на что он рассчитывал это строгий выговор. Но ошибся, все получилось совсем иначе.
– Ты получил двойку?
– Да, мама.
Размахнувшись, она дала ему подзатыльник. От неожиданности голова резко качнулась, и мальчик упал со всего размаху лицом в горячий суп. Достав из тарелки визжащего и плачущего ребенка, протерла полотенцем его лицо.
– Пошел спокойно есть. И даже не повел себя, как мужчина. Нужно было самому рассказать. Вот значит, как ты платишь за все внимание, что я тебе уделяю. Единственное, что от тебя требуется, это хорошо учиться.
Потом откуда-то появился широкий кожаный ремень. Удары были не по заднице, а вдоль спины. Видимо, чтобы потом он смог спокойно сесть в школе, и никто ничего не заподозрил. Каждый раз, когда опускался ремень, проговаривались слова:
– Надо хорошо учиться.… Надо хорошо учиться.… Надо хорошо учиться…
Экран ноутбука засветился, он вздрогнул. Нет, ничего нет. Ни матери с ремнем, ни стола с тарелкой супа и красными брызгами от борща по всей поверхности, ни откинутого стула.
Потер лицо, как будто снимая с себя пелену прошлого. Теперь все по-другому. Страничка в интернете загрузилась. Вот новая жизнь, совсем другие горизонты.
Интересно, ответила ли девушка, которой он написал вчера? Симпатичное лицо, не слишком много косметики, хотя на фотографии трудно разобрать. Увлечения, что у нас тут. Так, чтение, это хорошо. Любимые авторы, в основном современные, мало классики. Но не страшно, главное, что с человеком, который хоть немного читает, уже есть о чем поговорить.
Сейчас, сейчас.… Да! Прекрасно! Она ответила. Милая, прекрасная девушка с рыжевато-золотистыми волосами и карими большими глазами, похожая на пугливую лань. С ней все получиться не так быстро и легко, как с другими. В этот раз будет больше удовлетворения от проникновения в ее мысли и интересы. Эта другая.
Серая, старая хрущевка была почти не видна из-за стены дождя. В машине было тепло и не хотелось выходить, зонта не было. Да и смысла не было в нем, до подъездного козырька не далеко.
Идти не хотелось. Это дело стало для него слишком… Что слишком? Непонятно даже ему самому.
Подъехала еще одна машина. Подождав немного, открыл дверцу и, захлопнув, быстренько добежал до козырька, тренькнула сигнализация. В здание они вошли вместе Вовой.
– Здорово! Ну и погодка!
– И тебе здорово жить и не тужить. Чему ты удивляешься? По-моему такая погода уже неделю держится.
– Не бухти и так тошно.
– Ага.
– Чего мрачный? Можно подумать в первый раз.
– Не в первый. Какая квартира?
– Двадцать третья. Это на третьем этаже. Зовут женщину Тамара Львовна.
– Понятно.
Побитая плитка, в углах паутина, стены окрашены, почему то на всех этажах в разные оттенки зеленого, где-то посветлее где-то потемнее.
– Как в дурдоме. И почему считается, что зеленый цвет больше подходит для окраски общественных зданий? Что школы, что больницы….
– Без понятия.
Нужная им дверь, в отличие от соседних, не была современной железной и выделялась. Из-под старого дерматина, местами порезанного или истертого от времени, выглядывал желтый поролон. Не сравнить с новыми, глянцевыми, отливающими серебряным тусклым светом. Кнопка звонка продавлена. На звучные трели открыли сразу же, будто ждали под порогом.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Тамара Львовна?
– Да, проходите.
Женщина лет пятидесяти попыталась посторониться в узком коридорчике, чтобы они прошли, но это было подобно цирковому трюку, поэтому оставив это, прошла в комнату.
– Я ждала вас. Хотя, если честно, до сих пор не могу поверить.
– Мы все понимаем, Тамара Львовна. Но вам все равно нужно будет посмотреть фотографии. И ответить на вопросы.
– Да, конечно.
Они присели на диванчик. Поправив подол ситцевого домашнего халата, она сложила ладони на коленях и подняла на них несчастные глаза.
– Когда вы обратились в милицию о пропаже дочери?
– На следующий же день. Но его сразу не приняли, через три дня. Может это не она?
– Может быть. Но нужно убедиться.
Пальцы на голубой ткани в сиреневый цветочек сжались в замок.
