Аля Полякова
Бывшие. Когда ты ушел, я осталась одна
Глава 1
Катя
– Какие планы? Может выпьем где-нибудь облепиховый чай вечером? – спрашивает только что пришедшая на смену в клинику коллега Вера.
Несмотря на то, что время близится к полудню, она сладко зевает и выглядит так, будто десять минут назад встала с кровати. Впрочем, не удивлюсь, если так и есть. Вера всегда была совой, а теперь, когда ее округлившийся животик уже невозможно скрыть под медицинской формой, эта засоня постоянно спит. И в ординаторской, и даже в кабинете нашего главврача Тимура Шахова, который со своей любимой жены пылинки сдувает.
Жены… Все еще в шоке от того, как быстро все у них закрутилось. Что ни говори, а Вера и Шахов – это история любви, достойная экранизации. Наши медсестры лили бы слезы и не отрывались от телека, покажи что-нибудь подобное на «России 1» или «Домашнем».
– Можем, – соглашаюсь я, но без особого энтузиазма.
Последняя неделя меня здорово вымотала – никуда не хочется, но с тех пор, как Шахов появился в нашей клинике и украл у меня все внимание Веры, мы так редко проводим с ней свободное время. Подозреваю, что когда подруга родит, мы вообще будем видеться лишь по праздникам, поэтому…
– Не хочешь? – удивляется Вера, которая явно не привыкла к тому, что я могу отказаться от движа.
– Хочу, – спешу успокоить ее, касаясь плеча ладонью. – Устала просто. Извини.
– Да какие извинения? Я прекрасно все понимаю, – она вздыхает. – Мне кажется, из-за моей анемии страдаю не только я, но и ты. Спасибо, что взяла утром моих пациентов.
– Брось, – отмахиваюсь я. – Это мелочи.
– Ничего не мелочи… – прямо вижу, как начинает накручивать себя Вера.
– Буду надеяться, что когда я забеременею, ты сделаешь для меня то же самое, – неловко шучу я.
Неловко, потому что мы обе понимаем, что в личной жизни у меня в последнее время полнейший штиль. И забеременеть я могу разве что от святого духа.
– Ладно, давай ты сегодня отдохнешь, а завтра мы с тобой вместе пообедаем? – предлагает Вера. – У тебя же вторая смена будет?
– Угу…
За нами громко хлопает дверь приемного. Раздаются суетливые шаги. Потом звук колес медицинской каталки по кафелю.
– Опять привезли кого-то, – успевает шепнуть мне на ухо Вера за секунду до того, как в коридоре показывается Шахов.
Щеки подруги тут же розовеют. Вот я прекрасно отношусь к ней и Тимуру Юрьевичу, но когда в собственной личной жизни провал за провалом, как-то завидно смотреть на чужое счастье. Я, наверное, ужасный человек…
– Городецкий Даниил Владиславович, 32 года, упал со склона, катаясь на лыжах. Подозрение на сотрясение, многочисленные ушибы… – доносится до меня монотонный голос медсестры, которая передает старшему по смене краткий анамнез пострадавшего, а у меня вместе с каждым произнесенным словом сердце уходит в пятки…
Как в замедленной съемке вижу, как Шахов подходит к каталке, на которой лежит мужчина, о чем-то переговаривается с врачом и медсестрой. Но еще до того, как я успеваю приблизиться к ним, чтобы посмотреть и убедиться в том, что все это чудовищная ошибка, они исчезают.
– Эй, Кать, ты чего? – прихожу в себя, когда Вера дергает меня за рукав медицинской формы. – Побледнела. Ты здорова?
– Здорова, – бормочу я, едва шевеля языком. – Показалось, что знакомый.
– Пациент, которого привезли? – уточняет Вера.
– Угу.
– Лихач какой-то, – подруга качает головой. – Как зима начинается, так у нас эти лыжники и сноубордисты прописываются в отделении…
– Ага, Вер… Я пойду посмотрю.
Медленно ступая по коридору, подхожу к смотровой. Через приоткрытую дверь слышу собранный голос Шахова и другой… Тягучий, как мед, чуть с хрипотцой и такой до боли знакомый… Сколько раз я слышала его в своих снах за последние годы?
Останавливаюсь, хватаясь за дверную ручку, не зная, чего я хочу больше – закрыть эту чертову дверь и никогда не слышать голоса Городецкого или, наоборот, открыть ее нараспашку и посмотреть в лживые глаза человека, который двенадцать лет назад назывался моим мужем. Которой меня растоптал. Ушел в закат, оставив меня один на один с моими страхами и проблемами.
Я знаю, что с тех пор много воды утекло. Общие знакомые с удовольствием посвящали меня в историю успеха «нашего Дани», который после развода сколотил себе целое состояние на IT и теперь пожинал плоды напряженной работы, наслаждаясь жизнью: меняя девушек, путешествуя и увлекаясь дорогими хобби. Вот как лыжи, например, или сноуборд, не знаю, что он там предпочитает…
– Голова болит? Тошнит? – спрашивает Шахов, проводя Городецкому осмотр.
Если к пациенту спустился наш главный врач клиники Шахов это значит, клиент особенный, требующий эксклюзивный подход.
– Нормально все, – отрывисто отвечает Данил, но в следующую секунду шипит от боли.
– Если бы все было нормально, ты у нас здесь, как на курорте не валялся бы. Сейчас на КТ отправим. Надо кому позвонить? Матери? Жене?
– Нет.
– Кать, пропусти, мне надо анализы взять, – шикает вдруг возникшая рядом медсестра.
Я отскакиваю от двери, медсестра Валя отскакивает от меня, мы сталкиваемся, пробирки летят на пол, гулким эхом отдаваясь в тишине коридора.
Две пары глаз – карие Шахова и пронзительно синие Городецкого – резко поднимаются.
Я чувствую себя так, будто тону. Мазнув взглядом по причитающей Вале, которая наклоняется, чтобы собрать инструменты, Даниил упирается раздраженным взглядом в меня.
Шок. Удивление. Узнавание.
Вспышка необъяснимого гнева.
– Я думал, это лучшая клиника города. А у вас все медсестры такие неуклюжие? – тянет с раздражающей самоуверенностью, не отрывая от меня своего гипнотического взгляда.
Вот же козел! Как был им, так им и остался…
Глава 2
Катя
– Катюш… – слышу робкий голос Веры за спиной и ее осторожное прикосновение к моему плечу. – У тебя все нормально?
Нормально? Нет. В моей жизни нет ничего нормального! Все ломается. Как только я начинаю верить, что черная полоса позади, жизнь снова опускает меня на дно…
– Может, поделишься? Легче станет. Я знаю, о чем говорю… – не сдается Вера. – Кто он? Этот человек… Вы близко знакомы?
Я прижимаю ко рту кулак, чтобы сдержать истерический смех. Близко знакомы? Ближе просто невозможно. Городецкий был моим первым во всем – любовью, мужчиной, мужем. Он знал обо мне все. Я доверяла ему безоговорочно. Именно поэтому его уход едва меня не уничтожил…
– Мой бывший муж.
– Он – твой бывший муж? – растерянно бормочет Вера, поглаживая свой выпирающий живот. – Ты была замужем? Я не знала…
Опускаю лицо в ладони и с силой растираю кожу, чтобы хоть как-то прийти в себя, вернуть контроль. Но стоит лишь закрыть глаза, как вижу повзрослевшего Данила Городецкого: его синий пронзительно-насмешливый взгляд, самодовольную улыбку, бьющую наповал сексуальность… А ведь он лежит на кушетке с переломом руки и подозрением на сотрясение! Вот умеет он… Всегда умел… Превосходить всех, добиваться поставленных целей, быть лучшим во всем. Вот в такого Даню я и влюбилась, а спустя два года он меня растоптал.
– Это давняя история… – отвечаю уклончиво. – Мне было восемнадцать. Ему двадцать два. И закрутилось-завертелось. А потом разбилось, как хрустальный бокал, который уронили на мраморный пол. Не починить, не склеить.
– Постой, в университете ты уже была замужем? И молчала? – шокировано спрашивает Вера.
– Я тогда как раз переживала развод и не хотела об этом говорить. Я же в медицинский позднее поступила чем ты. Сменила город, вернула девичью фамилию… Отрезала себя от прошлого.
– И вот оно тебя настигло… – констатирует подруга, даже не представляя, какими пророческими кажутся мне ее слова.
Даниил он такой… Настигает. Приходит как ветер, а сносит все под корень, как ураган. Я это сразу почувствовала, как только он взглянул на меня в процедурном. В ответ на его хамское заявление о неуклюжести наших медсестер на эмоциях выпалила, что неуклюжих подбирают только для хамов.
Шахов меня тут же одарил строгим взглядом, а Даниил – ледяным. И не выговора от босса я испугалась. Мурашки страха поползли от сузившихся глаз бывшего мужа.
– Слушай, ну столько времени прошло. Что вам делить-то сейчас? – сетует Вера. – Можно же вести себя как взрослые люди. Никто не заставляет вас общаться…
– Общаться? – нервно выдыхаю я. – Я его видеть не могу. Не хочу…
– Давай я Тимура попрошу, чтобы он развел вас? Вообще чтобы не сталкивались в клинике?
– Можешь? – спрашиваю я с надеждой, испытывая неимоверное облегчение. Обычно смелая и независимая, сейчас я только рада свалить решение этой проблемы на Веру.
– Конечно! – улыбается Вера.
Видно, что она тоже рада, что смогла найти выход. Никому не нужны конфликты в клинике. А то, что я и Городецкий в одном помещении – это граната с выдернутой чекой, всем стало понятно по одному единственному эпизоду.
Приободрившись от этой мысли, переодеваю форму и забираю ее постирать, распустив волосы, расчесываю их руками. Приду домой, потискаю своего любимого британца Жирика и лягу спать, забыв о Даниле Городецком, как о страшном сне.
В коридоре наливаю себе кофе в бумажный стаканчик и уже почти дохожу до выхода, когда меня окликает Валя.
– Кать, тебя Шахов к себе вызывает.
– Сейчас? Что ему надо? – хмурюсь, предчувствие у меня не доброе.
– Не знаю, не доложил, – язвит медсестра.
Все еще дуется, что из-за меня она перед Шаховым и вип-пациентом по полу ползала, собирая пробирки. Я же не дурочка, видела, какими глазами она потом на Городецкого смотрела. Все на него так смотрят… Внешность кинозвезды, обаяние бэдбоя и внушительный счет в банке – взрывная комбинация.
Развернувшись в обратном направлении иду к лифту.
Его двери открываются через пару секунд и оттуда наш новенький медбрат Сергей, выталкивает вперед на каталке моего бывшего мужа. Он без сознания или спит. Мерно дышит и не смотрит своим презрительным рентгеновским взглядом, от которого у меня до сих пор посасывает под ложечкой.
– Стой, дай карту его посмотреть, – велю, протягивая руку за рабочим планшетом, которые есть у нас у каждого сотрудника.
– Блин, Катюх, не положено же…
Не обращаю внимание на его бормотание, выхватываю планшет и иду за каталкой и Сергеем в сторону крыла, где у нас лежат вип-пациенты.
По результатам КТ и других обследований у Городецкого легкое сотрясение, перелом лучевой кости, несколько гематом и ушибов и трещина в ребре справа. Легко отделался, будет жить и через недели две вообще забудет о своих травмах, о клинике и обо мне. Как впрочем уже и было когда-то.
– Мужик – какая-то важная шишка, – продолжает сливать информацию Сергей, – Шахов сам курировать его взялся, а он редко спускается сверху, сама знаешь. Если только не тяжелый интересный случай. А здесь вроде вообще туфта, неудачно приземлился на лыжах. Зато какой сервис, заказали этому Городецкому особое меню из ресторана и даже охрану около палаты выставить велели… Понятия не имею зачем. Он суперзвезда какая-то?
– Чтобы бывшие жены не совали свой нос куда им не надо. Здравствуй, Катя, – вдруг произносит Даниил, и я вздрагиваю от неожиданности, потому что была на сто процентов уверена, что он спит, а не греет уши, и роняю планшет прямо на его больные ребра. – Сссука…
Глава 3
Катя
– Сука – это ты об одной из своих многочисленных пассий? – храбрюсь я, хватая планшет, который пересчитал ребра Городецкого и опустился прямо на его бедра… Ну, то есть пах, даже слегка выпирающий под свободной больничной рубашкой.
– Блять, заткнись, – рычит Даниил, здоровой рукой хватаясь за место ушиба. – Ссука, как же больно…
– Мы это… Сейчас… Анальгетик… – суетится медбрат Сергей явно в шоке от поворота, который принял наш безобидный на первый взгляд разговор.
Впрочем, как безобидный. Мы сплетничали о пациенте при пациенте, думая, что он спит… Шахов за такое может премии лишить. И это еще хороший вариант развития событий. А если из-за ушиба еще осложнения пойдут…
– Не надо господину Городецкому анальгетик, – встреваю я. – Он любит острые ощущения, правда?
– Стерва, – выплевывает мой бывший, бросая на меня полный ненависти взгляд. – Яд так и плещет.
– Не знали, что яд в лечебных целях используют, Даниил Владиславович? – парирую я, толкая каталку в сторону палаты. – Мы в нашей клинике используем все методы для исцеления пациентов. Даже нетрадиционные.
– Говорят, секс тоже помогает, – не удерживается от шанса уколоть меня Городецкий. – Интим тоже в списках ваших нетрадиционных услуг значится, Катерина Владимировна?
Ага. Мудак озабоченный. Начал острить на тему секса. Значит, не так уж и больно его планшетом огрели.
– А вам интима хочется? Извините, шлюх в клинику не пускают, – бросаю самым сладким голосом и передаю ручки каталки ошалевшему Сергею. – Давай, друг, вези нашего вип-гостя в его палату. У меня встреча с шефом.
– Екатерина Владимировна… – лепечет медбрат, резко переходя на официальный тон.
– Еще увидимся, Катюха, – делает Городецкий акцент на этом фривольном имени, которым ко мне при встрече обратился Сергей.
– Я бы на это не рассчитывала.
– Ты предполагаешь, а жизнь располагает, – включает философа мой бывший, но в его голосе одновременно слышится насмешка и мрачное обещание.
Говорю же, мудак. А я еще жаловалась, что у меня жизнь скучная. Лучше скучная, чем такая, в которую ее превращает этот человек.
Кабинет Шахова расположен на втором этаже. Но я лифт, укативший пока я трепалась с Городецким, не жду – иду по лестнице. На адреналине не замечаю, как пролетаю два лестничных пролета. Торможу только перед кабинетом Шахова, чтобы перевести дух и постучаться. Но до того, как успеваю занести руку, дверь распахивается и на пороге появляется взволнованная Вера.
– Кать… – пучит глаза подруга. – Ох…
– Все в порядке? – спрашиваю я, борясь с паршивым предчувствием.
Раз она была в кабинете, значит, должна была замолвить за меня словечко перед Шаховым. Но что-то на ее выразительном лице нет и следа оптимизма, которым мы зарядились, придумывая план, как избавить меня от компании Городецкого, пока он торчит в клинике.
– Я думала ты ушла… – лепечет Вера.
– Меня твой муж вызвал.
Она виновато опускает глаза.
Ох. А вот это уже не просто предчувствие, а настоящий красный флаг. Не вышло договориться? Или… Меня что, увольняют за проявленную к вип-пациенту грубость?
– Катерина, заходи, – звучит из глубины кабинета отрывистый голос Шахова.
Ох, мамочки… Этот умеет включать такого строгого босса, что даже у самых стойких сотрудников поджилки трясутся, что уж говорить обо мне…
Ступаю в кабинет. Вера хватает меня за руку и заходит за мной следом.
– Вера, оставь нас, – безапелляционно произносит Шахов.
Ох бля… ха муха. А дело и впрямь дрянь.
– Но Тимур…
– Вера! – Шахов не повышает голос, но у меня аж зубы сводит от страха. – Прошу тебя, оставь нас. Катерину можешь подождать за дверью. А лучше иди переодевайся. Я закончу и отвезу тебя домой.
Бросив на меня сочувственный взгляд, подруга вздыхает.
Ну, короче, мне хана. Раз уж беременной Вере из-за меня достается…
– Катя, – неожиданно спокойно обращается ко мне Шахов, когда за его женой закрывается дверь. – Ты знаешь, как важна для нас репутация клиники? Мы долго на нее работали, и не имеем права позволять личным отношениям сотрудников влиять на нее в негативном ключе.
– Понимаю вас, Тимур Юрьевич, – шепчу я, чувствуя, будто под ногами разверзается пропасть.
– Даниил Городецкий чересчур влиятельная персона, чтобы я мог игнорировать его просьбы, – продолжает главврач.
– Понимаю вас, – выдавливаю я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Вот так из-за своего бывшего я сейчас лишусь единственного (ну, после кота) важного в своей жизни – работы… – Что он попросил? Уволить меня?
– Уволить? – искренне удивляется Шахов. – Конечно, нет. Он попросил, чтобы ты была его единственным лечащим врачом.
Глава 4
Катя
Сплю я плохо. Кошмары мучают, в которых я Городецкому клизму делаю под напором. Саморучно!
Жуть! Приснится же такое…
Встав по будильнику в пять тридцать, первым делом выпиваю залпом стакан воды, а потом, вспоминая ночные видения, в ужасе таращусь на свое отражение в зеркало шкафа-купе, что стоит напротив кровати.
– Брр… Не дай бог…
Еще и сон пришелся с четверга на пятницу – страшно представить если станет пророческим.
Вот аппендицит я бывшему с закрытыми глазами вырежу, но клизму… извольте откланяться.
– Мяу.
Мой британец, запрыгнув на кровать рядом со мной, трется мордочкой о мое плечо, выпрашивая порцию еды и ласки.
Жирок со мной уже четыре года, и лучше мужчины в моей жизни не было: многого не требует, ночью в постели согревает и не изменяет. И сердце мне точно не разобьет. Разве что своей старческой смертью, но об этом нам еще рано думать – ко мне он попал совсем котенком.
Воздав Жирку положенные почести, с особой тщательностью собираюсь на работу.
Сегодня у меня ответственный день – сдержаться и не залечить до смерти человека, который когда-то заменил мне всю семью. Вчера, после того, как Шахов сбросил на меня бомбу про требование Городецкого, у меня духу не хватило пойти к нему в палату. Я бы его придушила, ей-богу. Но садиться в тюрьму из-за этого… существа мужского рода, я не намерена!
– И я тебя люблю, пушистик, – посылаю своем мурчащему приятелю воздушный поцелуй и выскакиваю на лестничную клетку.
Смоки-айз, высокий хвост как у амазонки, вместо допотопных кроксов на мне туфли на каблуках. Не самые удобные, зато добавляют мне уверенности, ногам – длины, а росту – сантиметров, чтобы не запрокидывать голову, когда Городецкий будет надо мной возвышаться.
Не то, чтобы я представляю как он будет надо мной возвышаться… Ну, в общем, на всякий случай. В сражении с бывшим мужем мне нужны любые преимущества.
В клинику добираюсь на машине. Два года назад купила себе небольшой хэтчбек синего цвета, старенький, с пробегом – друг в ремонте бывает чаще чем я у своего парикмахера.
На утренней летучке в пол уха слушаю Шахова, листая в телефоне информацию о Городецком.
Первые годы после развода я постоянно мониторила его социальные сети. И обливалась слезами, когда видела фотографии с его новыми пассиями. А они все как одна словно с одного модельного агентства были. Красивые, длинноногие, с грудью третьего размера. Натуральности ноль. Но почему-то Данил проводил время именно в таком обществе. Не смотря на то, что много лет твердил мне, что в восторге от моей красоты и натуральности.
Врал.
Те фотографии Городецкого в обществе моделей породили во мне миллион комплексов, но те времена в прошлом. Я больше не сопливая девчонка с разбитым сердцем. Я врач, хирург и сегодня намерена показать Городецкому важность своей профессии.
– Екатерина, – окликает меня Шахов после летучки. – Вы помните о наших договоренностях?
– Доброе утро, Тимур Юрьевич. Конечно, облизать Данилу Городецкого с головы до ног, чтобы он не думал жаловаться, а лучше стал спонсором клинки, – произношу елейным голос.
Я гуляла на их свадьбе с Верой в числе немногочисленных гостей и раз в месяц на кухне в их квартире мы устраиваем с подругой посиделки. Поэтому могу позволить себе немного дерзости.
– Хорошо, что ты уловила суть, – усмехается Тимур, а затем понизив голос серьезно добавляет. – Кать, я знаю, что у вас с Городецким непростая ситуация. И если бы мог, отдал бы его другому терапевту. Но он настроен слишком категорично, а таких врагов клинике, как Данил, нам не нужно.
– Я понимаю, Тимур.
Видимо Вера все же рассказала своему мужу о моем совместном прошлом с Городецким. Не могу ее винить.
Взяв планшет, неспешно иду в сторону отделения в котором лежит мой бывший муж. Останавливаюсь около автомата с кофе и беру себе стаканчик ароматного капучино.
Около палаты Городецкого замечаю, сидящего на стуле парня в черной футболке, черных штанах и высоких берцах на шнуровке. Поверх его странного наряда накинут белый халат.
Медбрат Сергей видимо не шутил насчет охраны.
Ну Гродецкий совсем офонарел. Корона, интересно, ему мозг не давит?
Парень меня не останавливает, лишь провожает внимательным сканирующим взглядом. Салютую ему кофе, зажав планшет подмышкой и захожу в палату.
Вопреки моим ожиданиям Городецкий не валяется при смерти, а вполне себе бодр и весел. Сверкает голым накаченным торсом с несколькими гематомами на ребрах. С удивлением обнаруживаю какую-то татуировку у него на левой грудной мышце.
А еще обнаруживаю вокруг него двух суетящихся медсестер Валю и Олю. Девчонки смеются. Даня сверкает улыбкой, протягивая им руку для забора крови. Разве, что мышцами не поигрывает. Херов Дон Жуан.
Валя уже натягивает жгут, Оля готовит ампулы, и обе поглядывают из-под ресницы на тело Городецкого.
Внутри меня что-то взрывается, а в мозгу щелкает.
– Здрасти, а что у нас здесь происходит? – произношу громко, да так, что все присутствующие вздрагивают. – Кто-то уже успел назначить товарищу Городецкому анализы? Девочки, вы ничего не перепутали? У меня в назначениях стоит очистительная клизма.
Даня почему-то бледнеет, а медсестры замирают, удивленно хлопая длинными ресницами.
– Клизма? – Валя, косится на Олю, затем на меня.
– Для чего? – хмуро интересуется Городецкий.
– А для профилактики! – я широко улыбаюсь.
