Алёна Берндт
Верь мне
Глава 1.
Остаться вдовцом в тридцать лет, такого и врагу не пожелаешь. А уж самому через такое пройти, не дай Бог, но никто не волен выбирать в этом случае и Сергею пришлось пройти и через это.
Не сказать, что они с Людмилой всегда жили душа в душу, всякое у них случалось, как в любой другой семье. Но счастье тоже жило в их доме, подрастала дочка Женя, но Сергей, как и все мужчины, страстно мечтал ещё и о сыне.
И вот долгожданный малыш вскоре должен был появиться на свет, но что-то случилось весенним солнечным днём. Люда вдруг побледнела, сказала, что ей плохо и прилегла на диван. Пожилой доктор, приехавший на скорой, померял давление, что-то тихо спросил у женщины и нахмурившись, велел поскорее собрать вещи в стационар.
Шестилетнюю Женю забрала к себе Людмилина мать, Серёгина тёща, женщина добрая и молчаливая, а сам он сидел дома возле зелёного телефонного аппарата в ожидании звонка. Он грянул, словно гром, разразился в тихом доме таким звоном, что Сергей, хотя и ожидал звонка, от неожиданности чуть не рухнул с кресла.
Глуховатый голос в трубке сообщил ему, что отныне нет у него больше ни жены, ни сына… дальше Сергей уже не услышал ничего, просто положил трубку рядом с аппаратом, а сам сел на пол, обхватив голову руками.
Спавшая в коридоре на своём коврике Лапка, лохматая дворняга, которую Сергей принёс как-то щенком с завода, осторожно подошла к хозяину. Понимая своим преданным собачьим сердцем, что с хозяином стряслось какое-то горе, Лапка положила свою морду ему на колени, пытаясь заглянуть в глаза. Но глаза хозяина были закрыты, по щекам дорожками бежали слёзы, и Лапка тихонько заскулила…
Теперь это уже дела давно минувших дней, и Лапки уже нет в живых, но сам Сергей помнит любящий взгляд карих глаз собаки, её молчаливое сочувствие и боль, которую даже собака способна испытать, сопереживая хозяину. Поэтому, после смерти Лапки, он никогда больше не заводил собак.
После кончины жены жизнь Сергея сломалась и обрушилась, словно карточный домик. Людмила была для него тем, что вело его, толкало вперед и вселяло в голову надежды и мечты о будущем. Теперь этого путеводного света не стало, и жизнь, как поезд без машиниста, полетела под откос.
Меланья Фёдоровна, сразу распознавшая, что надломился в её зяте жизненный стержень, хоть и сама была еле жива после потери дочери, но Сергея и Женю практически силой привела в свой дом. Людмилин отец, Николай Николаевич, обычно весёлый балагур, теперь сам ходил словно тень, но такой поступок жены одобрил – вместе горе переживать легче…
Но Сергей не смог… Очень тяжело было находиться ему в доме, где выросла его Люда… вот в этой комнате они с младшей сестрой жили до замужества… А еще совсем недавно сам Сергей носился за женой по огородным грядкам, пытаясь обрызгать водой из шланга, а ведь их просто полоть сорняки послали…
Оставив дочку на попечение бабушки и деда, Сергей вернулся в пустую квартиру. Пыль покрыла всё, не стало в доме хозяйской руки, но Сергею было безразлично и это, и всё остальное. И он попытался утопить своё горе в вине…
Как в тумане слышал он укоризненный голос Меланьи Фёдоровны, и строгий Николая Николаевича, которые пытались вразумить его, оставались по очереди с ним, звали к себе, отбирали припасенные бутылки крепкой… Но вытащить человека из омута, если сам он того не желает, увы, невозможно.
На работе как-то терпели его, похмельного и полупьяного. В цеху, в родной бригаде, прикрывали его, отправляли проспаться в подсобке, журили и тоже пытались помочь, но дружеские уговоры, увещевания и беседы не могли вытащить Сергея на свет.
Однажды утром он проснулся от того, что ему показалось, будто он умирает, и Сергей даже успел обрадоваться этому. Голова раскалывалась, обветренные губы ссохлись так, что, когда он разлепил их, треснули до крови.
Утро еще только началось, и их квартиру на пятом этаже пронизывали золотые солнечные нити рассветного солнца, в их свете плясали пылинки, и Сергей увидел, что рядом с ним на диване сидит Людмила, держа в руке запотевший стакан воды…
Её волосы, цвета спелой пшеницы, рассыпались по плечам, и солнечные нити вплетались в них, делая их золотыми. Белая рубашка на тонких бретельках была её самой любимой, а мелкие синие цветочки на ней как раз угадывали тон её глаз…
– Пить хочешь? – улыбнулась Люда, – Попей. И вставай, хватит уже валяться, на работу пора!
Сергей протянул свою руку и коснулся округлившегося животика жены, ему стало так хорошо! Ведь всё это – смерть жены и сына, крах его жизни – всё это всего лишь плохой сон! А вот сейчас он проснулся, и всё оказалось по-прежнему!
Холодный стакан коснулся его руки, и он проснулся. Нет, сном было то, что он увидел, а вот теперь он как раз и оказался в своей настоящей жизни… Стоя под прохладными струями душа, Сергей понял, что дальше так не может продолжаться, и что Люда приходила к нему, чтобы сказать именно это!
Глава 2.
– Как это – уедешь? Зачем? Что ты придумал, ты здесь чуть не до смерти упился, спасибо, хоть ел что-то, силом кормили, – запричитала Меланья Фёдоровна, услышав решение зятя.
– Ты давай не дури, сынок! – сказал, нахмурив брови Николай Николаевич, – Ведь дочка у тебя растёт! При живом отце дело ли, девчонка сиротой останется!
Сергей сидел за большим дубовым столом, выскобленным Меланьей Фёдоровной добела, и опустив голову слушал, что говорят ему тесть и тёща. Своих родителей он давно уже схоронил, и теперь только они да Женька оставались его семьёй.
Только в том и была его главная боль – глядя на дочь он угадывал в ней черты жены, как и угадывал их в Людмилиной матери. Нет, не было в нём столько сил, чтобы видеть это ежедневно, и ежедневно вспоминать.
– Не могу я… простите, может не мужик я, а тряпка, но не могу! Может, потом легче будет, а пока – уеду я!
– Ну, а почему Волгоград-то? Зачем так далеко? И что Женьке скажешь? – Меланья Фёдоровна вытерла слёзы кончиком белой косынки.
– Женьке скажу правду – на время уеду, и когда вернусь не знаю. А Волгоград потому, что там завод есть наподобие нашего, на работу примут и общежитие дадут, я узнавал.
– Ой, Серёжа, Серёжа … что ж ты, как один там будешь, – заплакала тёща.
– Ладно мать, слёзы по живому человеку нечего лить! Что такого, уезжает, ну тоже горе! Соскучится там, да и обратно приедет! – прогудел Николай Николаевич, а сам тоже украдкой вытер повлажневшие глаза.
Так и уехал Сергей, попрощался с дочкой, обещая ей что как обустроится, обязательно её в гости позовёт.
– Приедешь с бабушкой, или с дедом, а то и вместе все! Там жарко, зимы почти не бывает, такой, как наша! – гладил он дочку по голове, – А ты тут пока за Лапкой смотри, она не привычная в своём-то доме жить да во дворе спать. Пригляди за ней, пока освоится.
– Пап, а мы и Лапку потом с собой в Волгоград заберем? – Женька доверчиво смотрела в глаза отцу.
– А как же, теперь куда мы, туда и наша Лапка!
Просторы страны, теперь уже канувшей в прошлое, пролетали мимо Сергея, когда он смотрел в окно вагона. Квартиру он сдал заводу, как и полагалось, Женька и Лапка остались в большом доме тестя и тёщи, а сам он ехал навстречу другой, новой жизни.
Явившись с единственным своим чемоданом, в котором было только самое необходимое, на проходную завода, Сергей был препровожден в отдел кадров.
– Конечно, люди с подобной квалификацией к нам редко приходят! – обрадованно сказала сотрудница, – Мы вас примем, и общежитие выделим. Только вот с комнатой придётся подождать – на первом этаже сейчас делается ремонт, вот закончится, туда вас и определим!
– А куда же мне до этого? У меня тут нет никого знакомых, – растерялся Сергей.
– Так, сейчас мы что-нибудь придумаем! – немного поразмыслив, сказала женщина, и крикнула в соседний кабинет, – Вера Павловна, зайди на минутку.
В кабинет вошла женщина лет сорока с небольшим, улыбнулась посетителю, а хозяйка кабинета спросила:
– Вера Павловна, ты про свою тётушку рассказывала, что она домик сдаёт, так что, сейчас он занят?
– Сдавала, только сейчас вот не знаю, не могу сказать. Да что гадать, сейчас я тётушкиной дочке, сестре моей позвоню, да и узнаю. А сколько человек надо селить? Домик там небольшой, да и в пригороде.
– Одного, одного человека, вот к нам приехал работать. Ну а что пригород, ехать недалеко. Да и ему потом общежитие выделим, как иногороднему. Завтра приходите устраиваться, в понедельник на работу уже сможете выйти, – женщина приветливо улыбнулась Сергею.
Немногим позже он уже ехал в автобусе держа в руках листочек с подробным описанием – куда пойти, на чём доехать и кого спросить.
Виды незнакомого города завораживали Сергея, а душу, так страшно истерзанную за последнее время, будоражило предвкушение чего-то нового, новой жизни, новых людей и новых ощущений.
«Вот бы Людмилка это увидела! Красота какая!» – по привычке подумал Сергей о жене, как о живой, и тут же нахмурился.
Он сам всегда мечтал увидеть Мамаев Курган, его величественные монументы и Родину-Мать. Но как-то раньше не складывалось у них с Людой попутешествовать, то дочка приболеет, то отпуска не дают. А вот сейчас, он едет по легендарному городу, и скоро обязательно посетит все достопримечательности, только вот уже один. Без жены…
Глава 3.
Роза Игнатьевна встретила его у ворот большого частного дома в районе, именуемом Слобода. Зелёные деревянные ворота и калитка рядом с ними открывали за собой большой участок, на котором располагался сад с раскидистыми фруктовыми деревьями и высокий деревянный дом на кирпичном цоколе с маленькими оконцами.
– Здравствуйте, Роза Игнатьевна, – сказал Сергей хозяйке, сверившись с бумажкой, – Меня к вам Вера Павловна направила. Сказала, вы можете меня на квартиру пустить, пока мне на заводе общежитие не выделят.
– Да, сдаю я домик, – хозяйка стояла, прислонившись к калитке спиной, – А скажи мне сперва, ты выпить любишь? И куришь ли? Я таких не пускаю.
– Нет, я не курю. А выпивку…завязал я с выпивкой, не тянет. Даже думать противно…
– Что, даже и пива не пьёшь?
– Нет, ничего не пью спиртного. После того…после того, как жену похоронил, пил по-чёрному. Теперь ни капли.
– Вдовец, значит. Такой молодой, а уже вдовец. Я вот тоже вдова, муж семь лет, как помер. Ладно, входи, посмотришь на жильё, может быть, тебе и не понравится.
Хозяйка повела Сергея в самый дальний угол участка, там, где за кустами малины стоял небольшой домик-времянка, как такие называли в местах, откуда был родом Сергей. Обмазанные глиной стены, дощатый деревянный пол, в углу печь «голландка», круглая и оббитая листами жести.
Из мебели в домике была сетчатая узкая кровать, тумбочка с покосившейся ножкой, дощатый стол у окна, покрытый истёртой добела старой клеёнкой, и табурет. Роль шкафа выполняла ниша в стене, завешенная шторкой.
– Ну, как видишь, удобства на улице – душ и уборная, – хозяйка указала рукой в окно, – В жару здесь прохладно, зимы у нас тёплые, топим редко, но о дровах ты на всякий случай сам позаботься, придётся купить. Я потом тебе скажу, у кого дрова заказать, чтоб привезли. И вот еще – постояльцев я не столую, и не люблю, когда без спросу обдирают урожай! Чем если Бог пошлёт – сама угощу! Вода с колонки, через два дома, еду готовишь сам, вот плитка. Ну, ты приезжий, потому ведро тебе выделю для воды, посуда кой-какая вот здесь, в тумбочке есть. Одному не много и надо. Хотя, ежели что не устраивает, то поищи что другое, в гостиницу можно, там комфорту больше.
Сергей подумал, что прогостит он здесь всё же не долго, поэтому такие условия ему подходят, тем более что хозяйка обозначила довольно невысокую плату за жильё, а денег у него было отложено не очень много, пока он еще до зарплаты дотянет. Пара-тройка недель и в таких условиях – нормально. Дом как дом, ничего страшного, а дрова ему вообще вряд ли понадобятся, он до зимы уже общежитие получит! Поэтому он сразу же согласился на все условия хозяйки, и был рад хотя бы тому, что у него будет где преклонить голову, уж очень он устал с дороги.
Роза Игнатьевна, как и обещала, принесла Сергею жестяное ведро, ковшик и маленькую кастрюльку. Но варить ему всё равно пока было нечего, да и больше хотелось помыться и поспать, чем есть. Поэтому он сразу же отправился на колонку за водой и напился вволю.
Помывшись в летнем душе прохладной водой, Сергей почувствовал себя намного бодрее и обследовал новое своё место обитания. В тумбочке он обнаружил две тарелки, стакан, ложку и вилку. Еще там лежала начатая пачка рожков и соль, по всей видимости оставленная кем-то из прежних постояльцев и это так порадовало его. Соль превратилась в комок, да и рожки пролежали здесь неизвестно сколько. Но всё равно это были рожки и соль, а Сергей уже давно был очень в пище не привередлив.
Включив плитку, он заметил, что провод возле вилки оголился, да и сама плитка была примерно одного с ним возраста, но Сергей привык чинить дома всё, что приходило в негодность, поэтому не огорчился, решив, что починит плитку, да и вообще здесь многое просило рук.
Тумбочка и табурет жалобно скрипели, когда на них садишься, и Сергей решил, что после узнает у хозяйки, есть ли у неё хоть какой инструмент, чтобы поправить дело. А руки у него росли откуда надо, отец научил парня всему, поэтому такого рода трудности его не пугали. Вот только сама хозяйка была уж очень строга – непонятно было, как она воспримет такую просьбу гостя, одолжить ему инструменты, чтобы что-то здесь починить…
Сергей подумал, что Роза Игнатьевна, скорее всего, повидала здесь разных квартирантов, потому и отношение сложилось такое… недоверчивое. Ну, он сам ей беспокойства не доставит, так что волноваться ему было не о чем.
Сварив доставшиеся ему «в подарок» рожки, он помыл кастрюльку и налил в неё воды, чтобы заварить себе чаю, благо заварка в пакетиках у него еще осталась – с собой в дорогу брал. Местная вода имела непривычный для него привкус, но проголодавшийся мужчина этого почти и не заметил, чай показался ему очень вкусным.
После еды его так потянуло в сон, что он улёгся прямо на голый матрас, ведь постельного белья для постояльцев у хозяйки тоже не было предусмотрено, и мгновенно заснул.
Глава 4.
Следующим утром Сергей привёл себя в порядок, надел свою лучшую рубашку, кое-как разгладив её влажными руками – утюга в домике не было, а попросить его у хозяйки он постеснялся. Роза Игнатьевна с утра пораньше уже хозяйничала во дворе и на приветствие своего постояльца только угрюмо кивнула головой.
Ну что ж, он для Розы Игнатьевны один из многих, чужой, посторонний человек, что ожидать от неё радушия! Сергей пожал плечами и решил, что у каждого человека свои странности, а его настроение хозяйки не касается, и отправился на завод, сначала заглянув на почту и отправив домой телеграмму, что у него всё хорошо.
До обеда он оформлял необходимые документы, а потом женщины из отдела кадров направили его в заводскую столовую. Сергей, голодный с самого утра, оценил вкусный столовский борщ, взял еще одну порцию и разомлел от сытости.
«Надо домой взять пирожков, вечером с чаем самое оно. Варить все равно ничего не буду, пока плитку не починю, – думал Сергей, допивая компот, – А вообще, надо тару с собой брать и что-то здесь покупать из еды, всё равно холодильника нет, продукты хранить негде, не особенно наготовишь».
– Здорово! Ты новенький что ли? – рядом с Сергеем показался молодой мужик, примерно его ровесник, с полным подносом в руках, – Можно к тебе присесть, а то везде занято…
– Конечно, пожалуйста, – повёл рукою Сергей, – Тем более, что я уже пообедал, располагайтесь.
– О, спасибо! Тебя как звать то? Я – Иван, в четвёртом цехе слесарем работаю. А ты куда к нам?
– Сергеем меня зовут, я в пятый цех оформляюсь, тоже слесарем механо-сборочных.
– Приезжий? Больно уж говор у тебя интересный, сразу видать, что не наш. Ну, пятый цех – это рядом с нами, так что увидимся с тобой. А живешь где, к родне приехал?
– Ну, почти, – Сергею не хотелось выкладывать первому встречному всё о своих делах, – Пока живу в частном секторе, общежитие обещали скоро дать.
– Ха, скоро… ну-ну, обещали, – усмехнулся Иван, – Ты на обещания не больно надейся, как отработаешь пару месяцев, так иди к директору и в профсоюз, может и дадут!
– Месяцев? – неприятно удивился Сергей, – Сказали же, что ремонт скоро закончат там, и будут давать комнаты…
– Ну хорошо, если так, – отвёл глаза Иван и принялся за свой обед.
Попрощавшись с новым знакомым, Сергей отправился по своим делам. Однако разговор с Иваном заставил его призадуматься, так ли всё гладко, как ему обещают и будущий его начальник, и прочие сотрудники…
Но раздумывать и размышлять было уже поздновато – в любом случае денег на обратную дорогу у него не было, да и не собирался он назад. Трудоустройство было почти оформлено, оставалось только медиков пройти и можно приступать к работе. В любом случае, дадут ему общежитие или нет, а работать ему нужно, да и крыша над головой у него имеется, а там уж будет видно, как всё сложиться.
Успокоив себя такими мыслями, Сергей доделал необходимые дела на заводе, а после отправился изучать город. Пусть не весь, но хотя бы близлежащие магазины, удобную дорогу до нужной ему остановки и прочие необходимые вещи.
Купив изоленту, отвертку и пару нужных для починки плитки вещей, Сергей купил немного продуктов, ведь питаться ему чем-то нужно, особенно если учесть то, что он узнал от Ивана. Судя по всему, прожить у Розы Игнатьевны ему придётся дольше, чем он планировал, а значит надо обустроиться основательнее.
Впереди были выходные, и Сергей решил, что лучшего момента посетить Мамаев Курган у него может и не быть – пока еще он не спешил на работу и обратно, так что может себе позволить посмотреть места. Где так давно мечтал побывать. А пока – нужно как-то найти подход к хозяйке и обустроить быт.
Вернувшись домой, Сергей хозяйки не застал – на двери дома висел внушительный замок, калитка же была притворена на вертушку. Пожав плечами, Сергей подкрепился чаем с купленными в столовой пирожками с яблоками, освежился под душем и взялся за плитку.
Вздыхая, что нет под рукой его привычных инструментов – дома у него было всё, что необходимо нормальному мужику – Сергей осматривал внутренности старенькой электроплитки.
– А что, ты приборы можешь чинить? – в открытое настежь небольшое оконце заглядывала Роза Игнатьевна.
– А как же, я всё могу, – усмехнулся Сергей, – Инструмента нормального нет, жалко, а так – я и не такое чинил.
– А может ты тогда и утюг мой посмотришь, сломался, – прищурилась женщина, – А инструмент я тебе дам, какой от мужа остался, попользуешь.
– Отчего не посмотреть, давайте. Если есть чем чинить, чего бы и не взяться!
Инструмент покойного мужа Розы Игнатьевны оказался добротным, хозяин явно знал в этом толк, поэтому вскоре и плитка, и утюг исправно работали. Рубашка, брюки, и прочие вещи Сергея были поглажены с разрешения хозяйки, а отношения его с хозяйкой дома значительно потеплели.
В награду постоялец даже получил эмалированное блюдце малины, с десяток абрикосов и разрешение брать без спроса и ограничения немного побитые яблоки-падальцы из-под яблони.
Глава 5.
Приступив к работе, Сергей в бригаду сперва не очень влился – все ожидали от него традиционной «прописки» с покупкой выпивки на всю бригаду, и были удивлены, когда вместо этого он с первой своей зарплаты заказал в столовой большой пирог для всей бригады. Однако лёгкий и весёлый нрав, мастеровитые руки и готовность всегда прийти на помощь сыграли свою роль, и вскоре Сергей уже был «своим» для мужиков, с которыми его свела судьба. Ему даже простили его категорические отказы отмечать вместе со всеми традиционную «пятницу» или получку.
Тут же в бригаде, сидя в курилке на перерыве он и узнал, что обещанное ему общежитие ждать приходится долго, и дают его не всем. Сергей, конечно, огорчился такой новости – ведь он так рассчитывал на это, потому что кроме жилья ему всё же нужна была хотя бы прописка, жить без неё было нельзя, а из квартиры в своём городе он уже был выписан, как оно и полагалось, когда сдаёшь квартиру заводу.
По совету бригадира, Алексея Леонтьевича, Сергей отправился в заводской профсоюз. Выслушав его, председатель пообещал помочь хотя бы с пропиской, а вот комнаты обещать не мог – очередь на годы вперед, и все ждут.
Ну, тут сыграла роль уже заработанная Сергеем репутация – отсутствие вредных привычек, рабочая смекалка и готовность подменить заболевшего работника, слухи уже дошли до начальства, поэтому вопрос с пропиской решился довольно быстро.
А Сергею и нравилось проводить время на смене гораздо больше, чем сидеть в маленьком домике Розы Игнатьевны. На заводе была столовая, кормившая смены круглосуточно, и хорошие душевые, где вода была горячей и лить ее можно было, не опасаясь получить нагоняй от хозяйки. Поэтому в домик он приходил только отоспаться между сменами, постирать в старом тазу свои вещи и починить то, что накопила за время нахождения его на сменах.
– Серёжа, тут вот соседка моя, Галина Никитьевна, принесла кипятильник свой. Не работает, посмотри пожалуйста, может быть, можно починить?
– Хорошо, Роза Игнатьевна, положите пока на окно, я сейчас на почтамт схожу, своим хочу переговоры заказать, а после приду и починю, – устало отвечал Сергей, но никогда не отказывал в помощи.
За починку разных вещей, приносимых соседками Розы Игнатьевны, он всегда получал оплату – либо небольшую сумму денег, либо домашние заготовки в виде обворожительно пахнувшего домашнего сала или колбасы, пирожки или другую выпечку. Только сама хозяйка никогда ничем не платила постояльцу, по-видимому, считая, что он и так ей должен, потому что живет в её дворе, хоть и за оплату.
Но Сергей ничего не просил за свою помощь, считая, что если кто захочет, то сам отблагодарит. Зато у него появились разные инструменты, которые соседи ему отдавали просто так, потому что никто ими не пользовался, некоторые были отличного качества, почти новые и очень ему пригождались.
– Ехал бы ты домой, Сережа, – в телефонной трубке слышался родной голос тёщи Меланьи Фёдоровны, – Женька в первый класс пошла, растёт девчонка сиротой при живом отце. Да и мы уже старые, долго ли нам осталось. А так, вместе все будем, где ты нам помощник, где мы тебе. Ворочайся домой! Тем более, что с общежитием вопрос когда еще решится, да и решится ли вообще. Дед вот тоже тебя ждет домой, ты ведь нам как сын.
– Мама, да я ведь уже и квартиру нашу заводу сдал, куда мне возвращаться, – Сергей и сам скучал, но уж очень хотел обжиться в понравившемся ему городе, – А вопрос с общежитием я обязательно решу – я у руководства на хорошем счету. Разряд вот скоро обещают поднять, да и два рацпредложения уже внёс! Это ведь всё мне зачтется обязательно! А как жильё получу- Женьку заберу сюда, вместе будем.
Меланья Фёдоровна горько вздыхала, видимо не время было еще возвращаться её зятю домой, к дочке… Но голос его звучал с каждым разом все живее, и Меланья понимала, Сергея отпускает горе после смерти жены, он снова начинает дышать, начинает жить…
– Коля, может и хорошо, что не едет он сюда, – говорила она мужу за вечерним чаем, – Память здесь ему дышать не даст, а там он далеко, не так ему больно. Что здесь – остался бы, да и спился! А там ведь ни капли не пьёт, работает. Пусть уж лучше там… А Женьку сами вырастим, что теперь.
– Да права ты, конечно, – задумчиво басил Николай Николаевич, – Только ведь мала девчушка еще совсем, а мы с тобой… немолодые чай уж! Сколь протянем? А Женьке сколько горя, что случись с нами – и мать потеряла, и отец оставил. Уехал, еще и нас не станет…
– Ничего, протянем, мы с тобой еще ничего, – смеялась в ответ Меланья, – Да и Лялька с Вадимом у нас есть, они Женьку не бросят!
Меланья Фёдоровна говорила о своей младшей дочери Елене и её муже Вадиме. Лялька вообще-то по паспорту была Еленой Николаевной, но с самого младенчества была прозвана Лялей своей прабабушкой, матерью Николая Николаевича. Елена Николаевна работала в школе, и даже там её все звали Ляля Николаевна – уж каким непостижимым образом просочилось это имя вместе с ней в одну из городских школ – никому неведомо.
Ляля любила свою сестру, трудно и болезненно переживала её уход, и свою племянницу Женю нежно любила, её муж Вадим тоже любил и баловал осиротевшую девочку. В свои двадцать пять Ляля была бездетна – врачи разводили руками, уверяя, что всё хорошо, поэтому Женька была для Ляли как дочка. Потому не без основания надеялась на младшую дочь Меланья, хотя всё-таки надеялась, что успеют еще они с мужем вырастить внучку.
