Ана Гратесс
Десятое Пространство. Перевертыш
Ему показывались то образы черноты – сгущающейся, сулящей последний привал, то выпрыгивали вдруг расступающиеся крайности светлеющих областей, которые вновь заставляли оживать душу, качающуюся на качелях из прозрачных, невидимых лиан.
В сердце расцветали бутоны удивительного толка, на лепестках которых взращивались книжные страницы с таинственными знаками. Снова показывалась эта водяная волна с красноватыми рыбками, плавающими в супе из сумеречных грез. Мастер переворачивался, складываясь в клубок из душистых растений, которым теперь наигрывались серые с черным кошечки.
Его дух превратился в заливистую песню, выходившую из клювиков крохотных птиц. Они щебетали звуки гармонии, из которой и состояла вся материя Вселенной.
Знания рассредоточились по космическому пространству, становились звездными туманностями, мирами и человеческими сознаниями. Как отрадно было все это наблюдать!
Существо, оставшееся в сухом остатке, счастливо парило в Неизвестность, влекомое неосознаваемыми порывами окружающей со всех сторон громады тонкого мироустройства, называемое мирянами «областью мысленных прерий».
Наставала та волшебная пора, когда требовалось расправить крылья и унестись в полет к последнему привалу на пути к всеобщей тождественности, где различения не существовало ни в какой бы то ни было мере.
Вот и первая ступенька, о которую нужно было в обязательном порядке споткнуться, чтобы смочь путешествовать дальше. Только с помощью двойственности можно было наблюдать материальную действительность, где находились все важные и неважные организации. А с ее исчезновением обязательно исчезал и весь окружающий мир.
И вот последняя натуга ума с треском уничтожилась, сбросившись в бездны пустоты и мастеру, или тому остатку, что остался от мастера, открылась абсолютно неизъяснимая красота. Все мироздание схлопнулось в одну маленькую точку или наоборот расширилось до таких пределов, захватив вместе с собой и весь сознательный поток, что исчезло практически все, не оставив ни одной крохи, способной к какому-либо мысленному пируэту. Блаженство в вакууме, счастье в микрочастице, чувство неимоверного единства.
Долго ли то продолжалось с мастером, тот не знал, попросту не мог знать. Но вот рассредоточение снова брало за концы жизненные ниточки и одним мощным движением посылало волну приобщенному к всеобщности восприятию, чтобы «отрезвить» и направить обратно в мир форм, ибо тут еще остались дела, где без него, именно него просто не справятся.
И существо медленно, по кусочкам, снова собиралось в образ того мужчины, из которого недавно вышло. Мастер обнаружил себя лежащим на скамейке, а над ним висел светящийся холодным светом блинчик Луны. Казалось, что она улыбается, и мастер самозабвенно улыбнулся той в ответ, чувствуя внутри себя только расходившиеся волны радости и покой. Пора было собираться к дому, в постель, чтобы на утро снова приняться за свои обыденные дела.
На странной ветке среди таких же странных деревьев сидела птичка-синявка, она занималась тем, что клевала невидимые зернышки. Ее перина выглядела при этом очень благородно, и мастер понял, что ее благородность не что иное, как кокетство, находящееся под маской. Мужчина не торопился к дому, и время для одинокого вопроса у него нашлось. Он спросил птичку:
– Зачем ты надеваешь маски на себя, зачем ты клюешь невидимые зернышки? Вокруг ведь полно настоящей пищи!
Птица покрутила маленьким телом, словно бы в поисках опоры, но ничего не найдя, чуть расправила крылышки и вперила черные бусины глаз прямо во взор мастера. Она выжидала, что тот отвернет взор, но мужчина этого делать не собирался. Тогда птичка решилась на слова:
– Знаешь ли ты гору нижнего мира, что является там самой высокой точкой?
– Знаю-ка, это…
– Молчи! Здесь нельзя такие словеса произносить. – Выпалив это, птица прикрыла глазенки крыльями, будто бы чего-то опасаясь.
– Это еще почему, что за вздор? – Нахмурился мастер.
– Молва и к нам постепенно доходит, что тамошний король хочет войти в тихий город Небесного Хранилища и устроить здесь карнавал масок!
Мужчина стоял в полном недоумении. Ему тогда казалось, что птица-синявка просто выжила из ума и потому говорит все эти чудные вещи. Он взял себя в руки и вытащил из кармана одежд хрустальный орешек, намереваясь отдать его птице. Мастер сказал:
– А теперь правду расскажи, и я вручу тебе награду.
Мужчина покрутил блистающим хрусталиком у клювика птички. Та сразу выгнулась струной, изменившись в мордочке, ее глаза налились голубоватым свечением. Мастер знал, что хрустальные орешки выводят животных из ступора, так скажем, заставляя говорить правду и ничего кроме нее. Этакий эликсир против вранья.
– Это проверка от Треугольника и его Мадам. Они хотели удостовериться, что вы не ходите по городу и не болтаете чего лишнего.
Мастер рассмеялся. Ну что за дети! Он сказал:
– Расскажи-ка своим господам, что они зря потратили свое и мое время. Я четко следую уставу, а потому не грушуюсь.
– Но ты собирался сказать слова о том, о чем говорить здесь нельзя. – Вымолвила птица.
– Впервые слышу о таком правиле, – с улыбкой сказал мужчина, – очевидно, ты брешешь!
Птичка снова обрела черноглазое присутствие в себе и чуть дрожа нахохлилась.
– Сегодня утром к тебе нагрянут гости, мастер. – Ответила птица-синявка. – Смотри в оба. – И взмахнув длинными крылами, унеслась прочь от странных дерев.
Мастер стоял и смотрел ей в след, завороженный этой блистающей формой, которая вдалеке стала расплываться наподобие миража. «А может никакой птицы и вовсе не было, а это мое подсознание решило со мной пообщаться, предупредить?» – Думал мужчина, шагая к своей обители.
На небе стало светлее, звезда уже собиралась подымать красоту, высвечивая на жемчужных строениях едва уловимый узор из символов, которыми она ежедневно общается с сознаниями, способными к пониманию.
Многие существа, особенно из нижнего мира не обладали этим великолепием, им был невиден светоносный эквилибриум понимания, этим славились только людское племя.
Раньше даже ходили истории о том, что человек сам являет весь космос, окружающий его. Что эта громада из темных областей холодного вакуума и звездных систем выходит из-под пера воображения. Потом, конечно, внесли кое-какие коррективы и через Перевертыш многое открылось с совершенно новой стороны. Оказалось, что и само человеческое племя является почти что фикцией, образованной более высоким сознанием.
Он-оно-она смотрит на свою песочницу, кое-где разравнивает землю, кое-где ее собирает, чтобы ландшафты имели собой отличие и крутизну для угодных дел. А человек, думающий что смотрит своими глазами, на самом деле смотрит глазами того сознания, который в незапамятные времена соорудил эту самую песочницу.
Это может показаться чем-то внушающим страх и даже тяжестью фатума, бессмыслицей, но если приглядеться, то становится ясно, что подобное положение даже еще более хорошечно, чем если бы люди и сами владели окутывающими их сознательными токами.
Можно было отпустить Ситуацию и отдаться нежным волнам окружающего океана. И все само собой начало бы приходить в порядок, минуя всяческие камни, лишние волнения вместе с глупостями шаблонного «ума».
У человека от того появлялись проблемы, что его природа была разобщена с течением общемирового разума, который все вокруг создал. Так сказать он плыл против, зачем-то махая руками, расплескивая вокруг себя животворные воды умиротворения.
Так обстояло дело с нижним миром, а то место, где мастер сейчас спал мирным сном, было неподвластно тому сознанию, который рисовал мирян. Облачное Хранилище – город Десятое Пространство, самоорганизующаяся система, начавшая свой поход житием цветастого, переливчатого тумана.
Жителям данных мест давалось нечто большее, чем просто свет сознания, им давался шанс на преобразование, который был также известен и в нижнем мире. Потому существовали мастера и эти книги-фолианты, в которых претендующие на Десятку должны были жизнеописать свое движение по искрящимся потокам превращения.
Некоторые попадали сюда с легкого мановения руки высшего сознания, некоторые, получив свободу, сами прокладывали себе путь наверх, но не было такого ума, который бы не знал о существовании Десятого Пространства.
В иной мерности эта форма предстояла как всеобщая сфера восприятия, способная вместить в себя все видимое и невидимое мироздание. В том слое реальности произошла глобальная сказочная «катастрофа», уничтожившая Вселенную.
Тут дело обстояло иначе, Десятка сформировалась в удобный город, который впускает в себя только пытливых и достойных, прошедших инициатический курс подготовки.
Нельзя схватывать всю громаду мира и называть сё одним лишь словом. Это слово не может по определению выказать себя, не пройдя многомерный корпус восприятия, который как известно, видит все с тех точек, которые в него вложили извне. Одно слово под эгидой всего мира… Это все равно что, если бы назвать сад, состоящий из доброго миллиона видов растений, одним лишь Садом, без каких-либо поясняющих записок.
Городскому мастеру снилось, что его детище, искусство чтения, упразднили, заменив то смысловое сияние просмотром нескончаемых видеолент, в которых фигурировали скалящиеся морды и символы, несшие собой помрачительный характер.
Ворочание на мягких постелях и холодный пот – вот в чем сейчас наблюдал себя мужчина. Ему сделалось дурно, и он проснулся. В голубоватое окно мягко светило солнце, утро обозначило себя присутствием духа новизны. К мастеру должны были прийти некие господа. Он встал с кровати и пошел приготовляться. Нужно было еще принять решение о том бардовом фолианте, который ему вчера принесла счастливая весть.
– Видится-славится очень хорошо, мне понравились выкладки о философии духа и о его движении по древу жизни. Ощущается на зубах крошка звездной пыльцы, но не так сильно, чтобы можно было плеваться. Дух здесь говорит славно, дух не просит помощи, нет, он желает войти в царство Небесного Хранилища, чтобы приобщиться к библиотеке. А библиотека у нас обширная, это бесспорно. Ставлю данной работе «хорошо».
На этих словах в форточку влетела та самая птица, которая и разносила счастливую весть по общему информационному полю. Мужчина написал на кремовой бумаге свое решение, поставил оттиск и подпись, запаковал все это вместе с фолиантом и отдал сверток птице.
Та прочирикала, и мастер дал ей хрустальный орешек за работу, и птичка в довольствии взмахнула крылами, покидая обитель. На солнечном свету орешек в ее клюве светился ярким белым светом. «Теперь осталось встретить гостей», – думал мастер.
Он принялся прибирать стол с лежащими на нем бумагами. В процессе приборки мужчина обнаружил письмо в бирюзовом конверте, где на обороте красовалась засушенная веточка сирени в сургуче. На «лице» письма были начертаны только инициалы мастера, в поле отправителя значилась пустота.
«Чтож, ладно, откроем – узнаем, что там!» Конверт легко поддался, в нем лежала желтоватая бумага грубой текстуры. На самой бумаге черными чернилами были выведены три абзаца пространного текста.
Мастер не сразу смог прочесть содержимое, так как оно было писано старым стилем, но на втором разу ему стало понятно, о чем речь. В нем говорилось о гостях и о том, о чем с ними следует и о чем не следует говорить. Так как гости прибудут из далеких земель более высокого порядка чем Десятое Пространство, то с ними нужно быть аккуратнее и более тоньше. Черные столбцы букв заканчивались не обычными точками, а круглыми пеньками, в которые были вписаны цифры.
«Словно бы велся какой-то диковинный отсчет от неизвестного чего к неизвестному чему», – заключил мужчина, закончив чтение. «Что за чудак это написал?» – Все дивился мастер. Но предупреждению решил на всякий случай внять. «Думать буду потом, сейчас требуется быть начеку. У меня предчувствие, что зачинается что-то великолепное и вместе с тем страшное».
Через пару десятков минут гости таки явились в обитель мастера. Выглядели они совершенно не примечательно, только лишь одна деталь чуть смутила мужчину: их материальные тела словно были посыпаны какой-то тлеющей пылью, будто бы они сошли с простонародных журналов «о быте и моде» старого времени.
В письме говорилось, что они с другого пласта более «высокой» реальности, который отстоял от привычного мастеру мира на два, а то и на три века вперед. Время странно себя вело в данном случае, но пусть будет как будет, решил мастер и с улыбкой принялся показывать гостям свой Дом.
Один из гостей, а их прибыло трое, показал пальцем на картину, которая висела на стене у рабочего стола. На ней было изображено действо восхождения на Гору, чья форма являлась песочными часами, верхняя часть из которых уносилась далеко в темноту космических прерий.
Гость сказал, что им известно об одном смельчаке, который решился на одинокий поход к этой самой Горе. Из его рассказа стало ясно, что тот человек стал прародителем течения, которое взяло все мысленные верхушки в мире, из которого явились гости. Двое других согласно закивали, соглашаясь с говорившим.
– Это ваша религия? – Поинтересовался мастер.
Поведавший эту историю добродушно улыбнулся и ответил:
– Не совсем верное предположение, но что-то в этом учении есть и от религии. Слишком оно прибралось к вере, но эта вера не слепая, а полностью сознаваемая. – Говорил Гость и смотрел прямо в глаза мастеру, а тот внимательно слушал.
Все остальные молча стояли, ожидая развязки. Говоривший продолжал:
– Мы находимся в содружестве со Временем, с его непоколебимым движением в нашем уме. За это он нам дает лазейки к путешествиям в прошлое, вот как сейчас, например. Мы побывали за многие сотни тысяч лет до «здешнего уклада» и вы подивитесь, если я вам скажу, что и в том пласте реальности вы существуете, причем в совершенно таком же виде, каким я вас встретил на данный момент.
Стоило ли удивляться мастеру? Было не без этого.
– Если моя преемственность исходит из дальних конечностей Времени… – Сказал мастер и запнулся.
Он все глядел на гостя, а тот начал потихоньку «рябить», овиваясь едва уловимым дымком. Остальные два персонажа так и стояли столбами, практически не дыша. «Кто-то здесь играет в шутку», – пронеслось в мастерском сознании.
Мужчина недоверчивым тоном продолжил:
– Если бы я на самом деле был там, в этом самом Прошлом, получается, что я сам себе выдаю указки, так? – Он еще пристальней взглянул на гостя, ввинчивая взор в его дымное средоточие.
Гостевая сумрачность покачала головой. Это можно было расценить как знак согласия, так и противоположность со знаком минус.
Мастер в исступлении воскликнул:
– Да это же все туманная нелепица!
Тот чуть улыбнулся, собираясь прояснить ситуацию.
– Все что вы сказали относится к рангу: не совсем верное предположение. – Дымка стала все набирать маху, искрясь теперь мелкими искорками. – Многоуважаемый мастер, не нужно подозревать нас в чем-то околесническом, мы не за тем прибыли сюда. А по поводу вас в Прошлом: он, тамошний, существует, так сказать, независимо от вас, в другом слое «общего пирога», а вы в свою очередь занимаетесь бытийством в другом.
– Как такое возможно в нашем мире? – Вопросил мастер. – Я всегда считал, как и мои предшественники, что мир – это громадная сфера, и каждый из нас существует, будучи в ее центре.
– У нас, людей будущего, несколько другое представление о мироустройстве. – Ответил гость. – Каждый из сознательных существ формирует свой слой реальности, и они бесконечно накладываются друг на друга, образуя все многообразие, которое вы наблюдаете вокруг.
Двое других гостей согласно кивали, соглашаясь со своим напарником. Один из них захотел взять слово, но мастер, завидев это, жестом предупредил вмешательство в диалог. Гостю, который зачал сю ветку разглагольствования очень нравилось происходящее, он довольствовался и своими словами, и реакцией мастера.
Как бы там ни было, какими бы сведущими не слыли мастера в Десятом Пространстве, все же они были чуть далеки от всяческих «мировых» концепций, считая это игрушками и замутнением внутреннего взора. Теперь вот мастер глотнул обжигающего воздуху и многие мыслетечения у того переворачивались в голове, желая излиться наружу, из темноты к свету.
– Заметьте, я нигде не говорил, что вы неправы или еще что в таком роде. – Вкрадчиво заговорил гость, обращаясь к задумавшемуся мужчине, – Я сказал о пироге и о том, что у всех нас свое представление о жизни. У вас вот веками, поколениями сложившееся «свое», в которое также вошли и всяческие ментальные «наработки», подчерпнутые из окружающего мира.
– А вы умелец припудрить носик. – Ответил вдруг повеселевший мастер.
– Простите? – Недоуменно вопросил гость.
Витавшая в окружающем воздухе дымка сразу как-то скисла и сильно поредела, улетучившись в гостевые ноздри. Теперь пришла очередь искрится хозяину.
– Я наконец понял в чем настоящая суть визита вас и вашей уважаемой братии. – Мужчина обвел рукой стоявших чуть поодаль господ.
Гость улыбнулся, сказал:
– И в чем же?
– В тонкокрылом бедствии, которое настигло вашу цивилизацию, или как вам угодно, «пласт» вашего мира.
Гости вдруг яростно принялись шептаться между собой на неизвестном мастеру языке. Мастер потирал руки, в которых стала взрастать мерцающая пыльца, а соприкасаясь с искорками, которые испускало тело мужчины, все зачалось в еще более стремительное действо. Хозяин снова взял слово:
– Вам очевидно нужна толика Десятки, чтобы превозмочь то состояние, в котором ваша реальность находится сейчас. Упадок, разрушение – потому вы и бредете по Прошлому, в поисках переливчатого тумана. Как раз в прошлом вы его не нашли, в том виде, в котором вам он нужен. Зато нашли его здесь, в нашем светлом, хрустальном краю. – Говорил мужчина, накручивая теперь на палец некую невидимую нить.
Его ладони блестели, искрились жемчужно-переливчатым блеском. Вся аура мастера была окутана звездчатым мерцанием. В той области, в которой мужчина накручивал круголя, материя начала сгущаться, образуя туман. Он сперва был молочного оттенка, но уже через пару мгновений обрел свое обычное радужное сияние. Гости уже давно побросали свое шептание и теперь завороженно наблюдали за туманцем-дымком.
– Вы оказались более прозорливым, мастер, чем нам казалось первоначально. – Признался гость, – мы думали о вас как о добродушном простеце. Все другие были именно такими.
– Внимание – мой друг. – Ответил мужчина. Он закончил крутить невидимую нить и переливчатое облачко теперь парило рядом с предплечьем мастера. – Что вы предложите мне взамен этому клочку сияния?
– Так как мы довольно долго наблюдали за течением града Десяти и его мастеров, путешествуя по разным временным и пространственным плоскостям, то мы кое-что уловили в здешних вращениях о желании. – Говорил гость, доставая из тонкого металлического чемодана, который тому передал один из молчунов, некий сверток. Он отдал его мастеру со словами:
– Мы думаем, это станет достойной платой вашему гостеприимству.
Мужчина принял сверток и стал его крутить, осматривая. Он был тонким и плотным. «Наверняка там книжечка или сборник дневниковых записей. И все оно будет говорить мне о том будущем, которого следует остерегаться», – думал мастер. Он распечатал презент и во внутренностях и правда оказалась тонкая книга, на заглавии которой мягко высвечивалось «Мудрость Столбца». Гость, вручивший подарок-плату принялся разъяснять об этом труде:
– Описание той червоточины, которая привела течение нашей жизни к упадку. Очень не хотим, чтобы и вашу островную цивилизацию постигла та же участь. Писание о темнотах вмещает в себя и предупреждения о коллизиях, которых нужно избегать. Мы надеемся на свет вашего ума и на то, что вы правильно распорядитесь этим знанием. – Гость в знак своей признательности глубоко поклонился стоящему перед ним мастеру, то же сделали и остальные гости.
– На поверку бы смахнуть пыльцы с ваших, повидавших время, одежд, господа. – Предложил мужчина и тоже поклонился гостям, прижимая к груди ценный подарок.
– Конечно, уважаемый! – Откликнулся гость, – Будете проводить опыты?
– Да-с, хочу разузнать получше те мрения, через которые вы прошли. Это ради так скажем научного интереса! – Ответил мастер.
Он подошел к тумбочке стола, открыл ее и вынул оттуда пару-тройку маленьких стеклянных пробирок, в которые намеревался смахнуть пыли, а также несколько палочек.
Иномирные гости любезно предоставили поверхность своей одежды для сбора образцов. Мастер орудовал быстро, словно бы каждый выходной занимался подобными вещами и уже через несколько минут образцы были собраны и укупорены для ожидания дальнейших действий. Тот переливчатый клочок Десятки, который ждал своей участи, гости поместили в просторную колбу с неким мерцающим газом, и как они объяснили, то был безвредный для дымка наполнитель, который поможет доставить цветастое чудо до цели путешествия в полной безопасности.
Мужчина хотел пригласить гостей остаться к обеду, чтобы те подкрепились на дорогу, но они вежливо отказались, сославшись на непереносимость «хрустальной» снеди. Тогда мастер решил-таки задать вопрос, который волновал его нутро начиная с диалога про время и «пирог», который существа себе вылепливали из окружающей материи и своих мыслей-убеждений. Он обратился к троице:
– Вот вы сказали, что пространство идет вслед сознательному потоку, в который вшита призма восприятия, это так?
– Именно так, да. – Ответил гость.
– Тогда мы можем предположить, что вас на самом деле здесь может и не быть, а все что я вижу, это мрение моего воображения? – Предположил мастер.
– Можем и такое предположить. Мы можем предполагать все что угодно, многоуважаемый! – Отвечали вдруг развеселившиеся гости.
– Тогда я вас отпускаю в тот мир, из которого вы сюда прибыли. – Сказал мужчина и крепко зажмурил глаза.
На счет двадцать четыре он открыл взор, никого рядом не оказалось. На рабочем столе лежала тонкая книжица «Мудрость Столбца», а в руках у мастера находились образцы пыли с одежд господ. Мужчина не стал долго раздумывать над произошедшим и принялся приготавливать раствор для образцов, которые он собирался рассмотреть через микроскоп, благо тот совсем недавно отремонтировали, вернув в рабочее состояние.
Растущее детище его сновидений вдруг как-то не по-настоящему оттопырило свою толстую губу. Движение внутреннего гироскопа чуть мутновато заходилось в беспокойное покачивание. Уравнение для работы микроскопа было в кармане у мастера, но тот не мог отыскать сам карман.
«Что за чертовщина происходит?» – Только и мог думать-вопрошать мужчина. Он находился в смятении, которого с ним давно не случалось. Влекомый внутренним порывом мастер посмотрел на стол, где лежала подаренная книга и увидел желтоватое сияние, которое все больше и больше занималось.
«Словно микро-солнце рассветает, опаляя аппарат восприятия. Нужно вынести книгу в комнату для практической магии, и под хрустальный колпак!» Действовать нужно было по возможности быстро, ибо кто его знает, что за сила таится в этой книжонке.
«Мастерская» мастера находилась в другом крыле здания, неподалеку от его приемной и кабинета для чтения. Идти приходилось буквально на ципочках, ибо мужчина боялся, что, излишне потревожив книгу, та даст еще большую реакцию. И вот наконец комната для практики была достигнута, мастер осторожно положил иномирный презент на белый стеклянный стол и с той же осторожностью накрыл прозрачным колпаком. Теперь можно было выдохнуть.
– Итак. Об экспериментах с микроскопом на время придется позабыть, ибо передо мной сейчас стоит куда более важная задача. – Говорил мастер, надевая на руки тонкие металлизированные перчатки.
Он извлек большую книгу из-за стола, на котором лежали пишущие инструменты с тетрадями. То был труд «О классификации земных и внеземных сияний». Мужчина надеялся, что отыщет нужный ему раздел и полученная информация придаст ему уверенности к дальнейшим действиям.
Не было ни состояния, ни времени думать о том, что это возможно какая-то тонкая диверсия и те господа прибыли сюда отнюдь не для полезного сотрудничества, а для некой злостной и гадкой пакости.
Возможен был и другой вариант, что они не знали, что их книга будет лучиться, извергая сильное свечение непонятной природы. Все что угодно: от небольшого различия в атмосферном составе, до обыкновенный силы мысленных потоков, которые привели некий тайный механизм к активации.
Из-под колпака начало проистекать тихое пульсирующее звучание. Книга испускала не только световые волны, но и звуковые, выдавая собой мерную плоскость по типу звезды.
«Действовать нужно еще быстрее!», – пролепетал про себя мастер, листая книгу в поиске нужного ему раздела «О земных сияниях». Ура, нашел!
Он принялся пробегать глазами дававшуюся классификацию от голубых до белых цветов и наконец отыскал искомое желтое. В книге говорилось о том, что если предмет обладает ярким сиянием, а после непродолжительного времени своего неуемного свечения начинает испускать звук, то это верный признак того, что перед практиком весьма редкий феномен, называемый «люцисферус». И если не обезвредить его всенабирающую силу, то предмет может запросто поглотить собой весьма обширное окружающее пространство, попросту втянув его в себя, и, следовательно, уничтожив. Тут все зависело только от начальной сферы, которая была взята за основу, и с которой все, собственно, началось.
В книге также приводились примеры «О начальных сферах» и мастер внимательно прочитал и это. Там как раз была выкладка «О размерности книжной продукции». Теперь, вооружившись информацией, мужчина мог действовать. Для «гашения» нужно было взорвать предмет, причем взорвать нужно было не внешними средствами, типа взрывных устройств, а исключительно четко направленной силой-энергией самого практика.
«Как жаль будет расставаться с этим чудом, там все-таки весьма важный трактат о духовных материях, но делать нечего, нужно во что бы то ни стало отвернуть опасность от Десятого Пространства!»
Магик поднял руки, на которых были надеты металлизированные перчатки, чья проводящая сила поможет увеличить направляемое сияние. Образовался прямой угол. Он собрал всю свою волю в пучок яркого свечения, подобно тому, как светил предмет под куполом.
Восприятие мастера держало перед собой картину распада, образ взрыва и стал направлять на книжицу мысленный энерго-поток. Звучание стало более громким, а свечение все более сильным. Пучок света, направляемый мастером, был такой силы, что у того задрожали конечности, но взора он не смел отнимать от купола и его содержимого, требовалось завершить уничтожающее действо. В какой-то момент мужчина потерял счет времени и себя, а также предмет перед собой. Перед тем как провалиться в подобие забытья, он услыхал только треск, как трещит лампочка, которая придается перегоранию.
Первым делом, приходя в себя, среди физического хлама, который был разбросан сильным взрывом, мастер обнаружил свой ровно качающийся гироскоп, а потом и книжицу, из-за которой и произошла вся сумятица. Она казалась абсолютно невредимой, все в том же желтом одеянии, и на ее обложке все так же пестрели буквы, складывающиеся в «Мудрость Столбца».
– Еще одна бестия, которой места на том свете не оказалось! – Воскликнул мужчина и стал медленным, заторможенным шагом приближаться к «зачинщице».
Книжица ся, будто бы почувствовав недоброе настроение мастера, вдруг отпрыгнула от исковерканного захламления, оказавшись тем самым ближе к выходу, к двери. Мужчина стал превращаться в туманец, размываясь гранями собственного тела. Он читал, что подобное может происходить и такое развитие событий было отражено в книге.
Его не пугала эта туманная форма, ибо он знал как из нее вернуться, больше его занимала книжица, которая вознамерилась улизнуть во вне. Желтоперая бестия, начала чуть мерцать, издавая стучащий звук и все более ближе подбиралась к освобождению. А дверь, которая была заперта потихоньку разжижалась и таяла, как если бы состояла из чего-то ледяного.
– Ты все-равно не сможешь уйти далеко! – Повышенным тоном мастер обратился к будущей беглянке.
А та, произведя собой малую вспышку ослепительного света, исчезла в негаданном направлении. Мужчина подлетел к двери, которой не стало и стал озираться по сторонам, надеясь тем самым усмотреть в окружающем ландшафте следы пропажи. Но никаких изменений не было заметно, все оставалось таким, каким оно всегда предстает перед взором.
Туманная форма мастера принимала все более тонкий вид, а тому словно было бы наплевать на преобразование, его мысли занимало светящееся чудо, и к каким последствиям этот побег может привести.
По-хорошему, следовало бы бить в колокола, чтобы оповестить жителей об опасности, чтобы те оставались дома, а он и его мастерский сан должен был скооперироваться с другими мастерами, для расследования и предотвращения возможной катастрофы.
Но что-то ему в этом плане казалось неправильным, из глубины сознания к поверхности выходили отголоски некоего внутреннего голоса, который жаждал встречи, и мужчина не стал противиться этому прошению и направился в свою келью для медитации.
Мастер всегда прибегал к медитативным практикам, когда хотел отмежеваться от внешнего и направить взор к внутренним планам бытия, где раскачивались маятники преображения, где были сокрыты сокровищницы со святынями со своей инакой стороной.
Вопрос требовал от мужчины спокойной сосредоточенности и мягкой воды под руками. Все дело было в книге, в ее эгоистическом побеге было что-то из области человеческой психики, когда наблюдаемый реципиент принимает сторону отторжения к внешним раздражителям, пытаясь закрыться от влияния.
И вот на торжище были выставлены внутренности мастера, ему с ужасающей отчетливостью виделось, как желтая дымка проникала в его собственные тела и структуры. Превращаясь в туман, он все дальше проникал в книгу, а та в него. И вот они стали единым целым.
Медитация показывала мастеру, что он теперь не просто золоченный да хрустальный накалпажник, а звездная форма, которой теперь известны Мудрость Столбца и его сефиротические ответвления. На первом слоге стояла красная А, на втором протяжное, имеющее желто-зеленый оттенок Н, на третьем синеватое Б, на четвертом снова А, но уже чуть более розоватого цвета, чем ее родительница. АНБА – столбец мудрости, который мастеру и миру, в котором он проживает со всей милой братией просветленных, воздарили странники времен.
– Какая славная пора настала для нашего мира! – Воскликнул мастер, когда завершил медитацию и вышел во внутренний двор, оглядывая цветочные сады и небо над собой.
