Анастасия Акулова
В тихом омуте… друзья завелись
Мы тратим жизнь на мелочные ссоры,
Упеки и пустые разговоры,
На суету, обиды, холод слов,
А надо бы – на верность и любовь!
Сжигаем жизнь бездумно и дотла
На нудные заботы и дела,
На ложь, притворство, маскарад и маски.
А надо бы на нежность и на ласки.
Жизнь распыляем на тоску и скуку,
На «имиджа» ненужную науку,
На зависть, на угодничество, службу.
А нужно бы на истинную дружбу.
Спешим куда-то, что-то добываем,
Чего-то ищем, что-то в ней теряем;
И копим деньги, злато-серебро…
А надо бы душевное добро.
Волнуемся, болеем и страдаем;
Кого-то предаем и выбираем,
И тратим, тратим жизнь на пустоту
А надо бы на светлую мечту.
Боимся быть собой и верить в сказки,
Боимся, что не те увидим краски,
Боимся в чувствах искренними быть,
А надо просто верить, жить, любить.
Н.Терещенко
Глава 1
Буяна
Экзамен. Этим всё сказано. Не правда ли, холодок по коже? Хотя, если повнимательнее вглядеться в наши застывшие лица, то тут можно заподозрить уже не холодок, а новый повсеместный ледниковый период.
Наверное, сейчас я представляю собой снежную бабу, ибо нахожусь в опасной близости от преподавательского стола и меня откровенно валят.
– Да вы издеваетесь?! – Неуспокоенной вытьянкой простонала я, умоляюще взглянув на преподавательницу по травоведению, – Как я вам этот баранец достану? Да и зачем вам это мычащее растение? Оно ни для какого зелья не годно!
Вот уж от кого не ожидала такой подлости, так от волосатки Люборады, доброй жены нашего не менее доброго домового Сбыслава. А хотя оно и понятно, что не по своей воле делает она это – вон какой взгляд грустный. Почти как у меня.
– Зато в дело пустим, на кухню. Для здоровья полезно, – сказала, как отрезала.
Убойный аргумент.
– Так давайте я вам обычного барашка принесу? – Заискивающе посмотрела в глаза домовихе, что было делом довольно сложным, ибо ростом она мне по колено.
Барашка, конечно, жалко, но себя больше. А если я хоть пальцем трону матушкины баранцы…
– А ну, цыц, шлында мелкая! – Доброе сердце не выдержало моих стенаний и решило прекратить пытаться прикрыть надуманными аргументами то, что и так понятно, – Велено делать – делай.
Ага, если бы всё было так просто.
Баранец – это такое полурастение-полуживотное. Он приносит плод, похожий на ягненка; стебель его идет через пупок и возвышается на три пяди; ноги мотаются, рогов нет, передняя часть как у рака, а задняя как совершенное мясо. Он живет, не сходя с места до тех пор, пока имеет вокруг себя пищу. Вымерло это растение, осталось только у маминого болота. Мама с ними мается, бережёт как зеница око это лесное стадо, и нигде оно больше не водится, кроме как у её болота. И ещё попробуй подберись к ним – вмиг в трясину утащит! Мавок да анчуток там как стражу понаставила. Преподаватели в нашей Академии Нечисти прекрасно всё это знают, да и с нравом моей матушки не понаслышке знакомы. А меня завалить хотят, злыдни, чтоб их хухлик на хуторе захухлячил! Кстати, а это мысль… есть у меня один знакомый хухлик… Но он супротив матушкиной воли не пойдёт. Ну что за жизнь…
А всё почему? Потому что я – нечисть-не-пойми-кто. Если говорить коротко – лесавка я, с примесью человеческой крови. Обычно лешие рождаются у пары леших. Такие лешие дикие, и забавы у них дикие: путать дороги случайным путникам, срывать с неба звёзды, губить людей в своих лесах. Но бывает, что леший утаскивает к себе человеческую девушку, и тогда рождаются такие, как мой отец. Не любят таких в общинах леших – слишком уж жалостливы, по их мнению, лешие с примесью человеческой крови. Общины всеми силами пытаются сдвинуть таких леших с мест силы, куда-нибудь в загаженные цивилизацией леса, где те тоже со временем дичают. Но папа как-то держится ещё.
Кикиморы, королевы болот – в основном только подруги и коллеги леших, но каким-то образом всё же случилось недоразумение, то есть я. Лесавки – почти вымерший вид нечисти. И как бы по идее я должна быть тоненькой, плосковатой, похожей на веточку девчонкой, ростом максимум полтора метра, с зелёной кожей и зелёными волосами. Так обычно выглядят лесавки. А во мне взыграла бабушкина кровь, и досталось мне что-то от человека: кожа белая (синеватая, правда – часто ведь под водой я), рост средний по человеческим меркам, зато остальное как надо: зелёные волосы и глаза, и вечная излишняя худощавость. Но да ладно внешность, здесь с этим такое разнообразие, что никто уже издавна подобному не удивляется. Проблема в другом.
Немного нас, нечисти славянской, на Руси осталось. Всё повытеснили лободырные люди и их брыдлые большие города. А нам там не житьё. Это, вон, заморской нечисти что в лоб что по лбу – им даже легче, в основном, рядом с людьми жить. А мы ютимся по местам силы – там, где природа ещё нетронута, а магия по-прежнему сильна. Это те, кому повезло – остальные чахнут.
Из-за нехватки места появилась у нас делёжка. Каждому представителю нечисти – свой маленький уголок, вылезти за который он не может. Леший магически привязан к своему лесу, кикимора – к болоту, и так далее. А следят за всем этим общинно. Хотя толку – всё равно против магии, как говорится, не попрёшь.
А проблема… проблема – это когда сходятся представители нечисти, привязанные к разным средам обитания. Случается такое крайне редко, но если случается, то ребёнок у таких родителей ни к какому месту не привязан, а обладает магией и отца, и матери. Боятся таких, гонят. Уж коли явных причин прогнать не найдут – так выдумают. Так со мной. Второй год здесь учусь – валят беспрестанно. Знают, что Академия Нечисти у нас одна, без образования я магией пользоваться не смогу, а значит, и жить нормально. Придётся… идти к людям и жить, как обычный человек.
– И если сегодня же не сделаешь – зачёт не поставлю! – Вслед опечаленной мне не менее грустно добавила домовиха. И… я всё-таки не удержалась. Волосы у волосатки, с которыми она так носится, которыми так хвалится, превратились в тоненькие корни растений. Мелкая месть, но да ладно.
Одно хорошо – магию мою снять сложно, именно благодаря тем самым нюансам доставшегося мне «наследства». Может, я и на четверть человек, но всё-таки и лесавка, а нас не зря называют лесными чертями…
Вот сдам экзамены – и начну мстить. Переломаю последние кости Кощеюшке, что у нас тут в ректорах ходит, разошью его любимый чёрный плащик розочками, ограблю сокровищницу, и чтоб наверняка – бабу ягу натравлю. Уверена, после такого он сам в кандалы закуётся, из которых его царевич когда-то по лободырости вызволил… Знай наших, курощуп престарелый!
– Видать, не отвянут, – шепотом сделала очевидный вывод моя соседка, – Но, знаешь, после того, как тебя заставили в Навь сходить, хотя туда не каждый взрослый маг доберётся, да и оттуда тоже, я уже мало чему удивляюсь. Или когда заставили упыря завалить. Или…
– Хва-атит, пожалуйста, – прохныкала я, почти упав на парту, – И так кошмары по ночам снятся…
– Если тебя это утешит, ты не одинока, – фыркнула та, тряхнув рыжими кудрями, – Меня, если помнишь, тут тоже не особо жалуют.
Ну да, есть такое. На то несколько причин: во-первых, она дочь бабы яги. Очень уж своевольная нечисть. Во-вторых, она моя подруга. В-третьих, она дочь бабы яги и кощея – да-да, нашего ректора – мол, устроили её сюда по блату, хотя это и недалеко от правды. К тому же, ректор у нас чуток сдвинут на злате, как и полагается, так что даже единственную дочь назвал Жирославой, что вообще-то означает «славная богатством», но намертво приклеило к ней не слишком лестное прозвище Жирок. Не имя, а кошмар всего женского рода…
Кстати, в нашей маленькой сплочённой команде были ещё кое-кто. Третьекурсник Влад. Каким образом он в нашу компанию попал – до сих пор для остальных остаётся тайной, покрытой мраком. Дело в том, что если нас с Жирком можно назвать аутсайдерами, то Влад – наоборот, звезда всея Академии. Нет, не потому, что он какой-нибудь там супер красавчик, напротив, его вполне обычная для человека внешность здесь была, так скажем, «не в моде», а потому, что он обладает уникальными способностями. Нет, он не суперколдун, магии как таковой в нём не много. Дело в другом: он – ходящий по мирам. Такие рождаются раз в двадцать лет, а то и в полвека, причём всегда не в местах силы, иначе называемых одним словом – Легендариум, а в так называемом большом мире – мире прогресса, мире людей, мире, в котором нас нету. Точнее, там мы есть только в легендах. Ходящие по мирам способны порталами проникать туда, куда обычному магу вообще не попасть, или только пешочком через некоторые входы, как, например, в Навье царство. Точнее, в Навье-то царство немудрено попасть, если ты язычник и у тебя есть склонность к суициду. А вот живым туда – только через пещеру Горыныча или ещё парочку тайных, опасных ходов. И только ходящие по мирам способны оказаться там живыми, всего лишь пожелав. Единственное что, как и все остальные, они не могут находиться там дольше часа, если живы. Миров, подобных Навьему царству, много: Рай, Ад, Аид, Тартар, Фейридан (страна фейри вне времени и пространства, являющаяся исключением из правила «можно находиться только час», но туда никто по доброй воле не попрёт, ибо время там идёт иначе), и так далее. Несмотря на то, что из обычной магии он способен сплести разве что бытовые заклинания, здесь, в Академии Нечисти, его обожают, холят и лелеют, проча блестящее будущее. Оно и понятно – ходящих по мирам один на тысячу, а нас, нечисти, намного меньше, чем людей в большом мире. Потому-то все и не понимают, почему он общается с нами.
