Анастасия Пименова
Воскресшая тень
Глава 5
Настоящее.
Темнота. Знакомая темнота и пустота, которая была лишь однажды. Когда я была в коме. Но сейчас я точно не в коме…
Мысли сменяются одна за другой, и я осознаю себя, когда вижу лишь тьму, окружающую меня. Она везде, ей нет конца и края. И я здесь совершенно одна.
Не могу говорить. Ничего не слышу. Лишь вижу тьму и могу идти по ней, будто по обычному холодному полу.
Странное место.
Воздух здесь плотный, словно наполнен невидимыми нитями, которые цепляются за кожу, за мысли.
Тьма не просто отсутствие света – она живая.
Я поднимаю руку и смотрю на неё, а после опускаю взгляд, понимая, что я полностью голая.
Оглядываюсь, чтобы разглядеть хоть что-то, но ничего… Как я вообще могу здесь видеть?
Не знаю, куда иду, но ноги сами несут меня вперед. Увеличиваю шаг и позже срываюсь на бег, не чувствуя собственное сердцебиение, будто его и нет вовсе.
Тьма сгущается, становится тяжелее, но я продолжаю идти. Потому что остановиться – значит раствориться. Не знаю, откуда, но точно уверена в последней мысли.
Тьма начинает пульсировать, словно огромное сердце, бьющееся в такт моим шагам. Каждый удар отдается в висках, сжимая сознание, как тисками. Я чувствую, как она проникает глубже, в самые потаенные уголки души, в меня. Я хочу закричать, даже открываю рот, но из меня не вырывается ни звука.
Неожиданно воспоминания всплывают, как призраки, обрывки лиц, голосов, мест, которые я не могу назвать. Они кружат вокруг, шепчут, смеются, плачут, но я не могу их коснуться. Протягиваю руку, но всё ускользает, превращаясь в очередной сгусток тьмы.
Я закрываю глаза, но это не помогает.
Как я здесь оказалась? Держусь за эту мысль и пытаюсь дальше её развить, чтобы найти выход. Вновь воспоминания и обрывки.
Кровь, Мор, пробуждение… Седрик и вновь темнота.
Как только я вспоминаю, то тьма рассеивается, даже лопается, словно вспышка, и яркий свет озаряет всё вокруг. Именно поэтому я открываю глаза, окончательно очнувшись.
Не могу сориентироваться, потому что свет перед глазами моргает, то отдаляется, то приближается, будто кто-то светит фонариком. Хочу сделать вдох, но во рту что-то мешается… Трубка.
Я начинаю задыхаться и шевелю руками, чтобы вытащить изо рта инородный предмет. Делаю рефлекторно шаг, чувствую, как наступаю вниз, будто выхожу откуда-то, всё ещё не ориентируюсь. Шум в ушах.
Падаю на пол и вытаскиваю из себя трубку, ощущая, как она выходит из горла, когда срабатывает рвотный рефлекс, но выходит лишь слюна. Тяжело дышу, и слух постепенно восстанавливается, как и нормализуется зрение.
Я слышу первые крики людей, и это приводит в чувство лучше, чем что-либо другое. Когда оглядываюсь, то вижу, что на меня… наставили самое настоящее дуло винтовки или чего-то похожего на винтовку.
– …! – я не могу разобрать речь мужчины азиатской внешности, так как она мне совершенно незнакома.
Он водит вверх и вниз оружием, продолжая на меня кричать.
– … не понимаю, – шепчу я и оглядываюсь, отползая назад, – я не понимаю…
На нем странная одежда, которая бросается в глаза. Черная кофта и джинсы с военными ботинками, а на шее мотается шарф, которым он до этого будто прикрывал лицо. На руках – перчатки, но пальцы они не скрывают. Ещё я заметила рацию, висящую на пояснице.
Как только я изучила взглядом его одежду, то перевала взгляд на остальных людей, среди которых увидела и женщину с повязками на лице, одетых в похожую одежду. Все с оружием. И спустя несколько секунд поняла, что что-то не так. Мне прохладно, словно я… голая. Опустив взгляд, увидела, что это действительно так.
Дернулась и поспешила прикрыться руками, не понимая, что происходит, но помня последние события.
– Я не понимаю!!! – закричала я, когда мужчина продолжил наставлять оружие. Он совсем не в себе?! Я же безоружна!
– …! – язык в корне отличается от моего родного.
– Не понимаю! – продолжила я, когда услышала звук напоминающий снятие с курка, поэтому замолчала и сглотнула, когда вдруг из угла появилась женщина и преградила ему дорогу, хватаясь рукой прямо за дуло пистолета.
Она начала с ним спорить, судя по интонации, а я шумно дышать и смотреть на всех, как загнанный зверь.
Что происходит?
Мужчина что-то громко отчеканил и ушел в сторону, плюясь на пол рядом со мной, а женщина повернулась и присела на корточки прямо передо мной.
– Кто ты такая? – спросила она практически без акцента на моем родном языке, когда я удивилась.
– А вы?
– Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. Если хочешь жить, то советую ответить, иначе Ли сделает задуманное – убьет тебя.
Я сглотнула и покосилась на того самого Ли, который смотрит на меня так, будто и ждет момента, чтобы выстрелить в голову.
– Меня зовут Леонора.
– Леонора…
– Грин. Леонора Грин, – представилась я, назвав фамилию Кайдена, так как он первый пришел мне в голову. Не знаю, где я и кто эти люди, поэтому не уверена, насколько безопасно называться своим настоящим именем.
– Леонора Грин, – повторила она, будто что-то обдумывая, – расскажешь, почему тебя заперли в бункере правительства, где никого более не оказалось, в этой капсуле?
Вот сейчас я оглянулась и увидела, что действительно находилась в капсуле с прозрачным стеклом, от которой еще исходит нечто напоминающее пар, но это точно не он.
Вообще здесь нигде нет окон, всё металлическое и темное. Лишь множество неработающих компьютеров и выключенной техники, только горит белый свет, освещающий поржавевшие стены.
Она сказала "бункер правительства"? То есть этот Седрик связан с правительством?
– Я… я не знаю, – решила соврать, ведь не понимаю, что вообще происходит.
Тому Сердрику удалось совершить задуманное? Но тогда… кто эти люди и как они меня нашли? Если бы их наняли родители, то они точно знали, что я это действительно я, а не Леонора Грин.
– Не знаешь? Что ж… Тогда Ли пусть делает, что захочет.
– Что? Нет! Я правда не знаю, где нахожусь и что вообще происходит… Последнее, что помню – людей в медицинских халатах, которые держали меня не в этом месте, а в другом.
Неизвестная смерила меня еще раз внимательным и задумчивым взглядом, а после обратилась к кому-то и что-то сказала на незнакомом языке. Почти сразу мне принесли медицинский халат, про который я упоминала, и отдали, чтобы оделась в него.
Руки стали дрожать, как и ноги, пока я застегивала его на себе. Тело вообще плохо слушается, даже стоять удается с трудом.
Постепенно другие стали отходить и заниматься своими делами, проверяя ящики и скрываясь за другими дверьми, словно что-то ища в этом месте.
– Меня зовут Нэйга, – сказала свое имя та самая женщина, – и я не знаю, кто ты такая, но точно понимаю, что ты не так проста Леонора… Грин, – она выделила фамилию, будто издеваясь и не веря, – и мне нужна твоя правда. Пока я её не получу, то ничего хорошего не выйдет. Поэтому пошли.
– Куда?
– Буду допрашивать тебя.
Я внутренне напряглась, но мне не осталось ничего, кроме как последовать за ней в последнюю комнату с железными стульями и столом внутри.
Обуви мне не дали, поэтому пальцы уже успели замерзнуть, пока мы дошли.
– Садись.
Сев, прямо посмотрела на неё и на дверь позади, которая сейчас закрыта и заглушила все то, что происходит за пределами этой комнаты.
– Говори, Леонора. Правду и только правду. Кто ты? Человек?
– Что? – я нахмурилась, думая, что она шутит, но по серьезному лицу поняла, что нет. – Конечно. Конечно, я человек. Кем мне еще быть?
– Тогда почему тебя держали здесь? И где все?
– Я не знаю.
– Неправда.
Чёрт. Её ухмылка вышла такой, будто ей известно больше, чем мне. Но для чего тогда эти вопросы?
Женщине немногим больше за пятьдесят, у неё короткие черные волосы, едва достающие до плеч, смуглая кожа и несколько шрамов на лице и пальцах. Возможно, есть где-то ещё, но мне не видно.
Она достала пистолет и положила его прямо перед собой.
– Ещё одна ложь, и я выстрелю тебе в ладонь, дальше в плечо, после в ногу… и так до тех пор, пока не услышу правду.
Сердце в груди из-за паники и сказанных ей слов заколотилось и даже заболело, будто до этого и вовсе не билось.
Мысли спутались, смешиваясь с обрывками воспоминаний.
– Я училась в школе, – если даже расскажу правду, то не поверит, – для богатых детей. И кто-то решил похитить меня, наверное, чтобы получить денег… или что-то такое, и когда я пришла в себя, как и говорила, то была в неизвестном месте, но точно не здесь. Там был мужчина, который представился Седриком и… всё. Он и другие врачи усыпили меня, а после я очнулась и увидела вас.
Она поджала губы, словно обдумывая мои слова, а после… прострелила ладонь!!!
Я закричала, а мои глаза расширились от страха, ужаса и боли.
Кровь хлынула из раны, окрашивая пальцы в ярко-алый цвет. Я судорожно сжала ладонь, пытаясь остановить поток, но боль лишь усилилась, пронзая каждый нерв. Вокруг запахло порохом и металлом, а в ушах зазвенело от выстрела.
– … правда. Леонора, мне нужна правда.
– Ладно, хорошо! – я тяжело и быстро задышала, смотря на свою ладонь, а после и на Нэйгу. – Я училась в школе для богатых и… бессмертных детей, которые были частью одной большой программы правительства. На нас кто-то открыл охоту и прямо в школе я встретила телохранителя Мора… у него руки были в крови. Он вырубил и похитил меня, доставив какому-то Седрику, который знал про бессмертных и желал им и правительству отомстить, хотя, по всей видимости, сам являлся частью правительства… Я не знаю, что происходить, правда… и как здесь оказалась, – из моих глаз потекли слёзы от боли, – но Седрик упомянул, что собирается обнародовать информацию для всех остальных, он хотел посеять хаос или нечто такое, еще он накачал чем-то Рэйвен, она такая же, как и я… бессмертная. А меня сказал, что оставит напоследок, если что-то пойдет не так… для опытов… и не знаю. Прошу поверьте, мне!!! Клянусь, это правда…!
Знаю, что Нэйга не поверит. Только сумасшедший поверил бы.
– Как тебя зовут? – серьезным голосом спросила она.
– Леонора… Эсмонд. Леонора Эсмонд.
Повисла напряженная тишина, когда я изнутри до крови прикусила губу, желая отвлечься от огненной боли в ладони.
– Впечатляет, – медленно произнесла она, совершенно не обращая внимания на мою агонию из-за ранения, – это так похоже на правду… Гениально, я бы сказала, всё продумано до мелочей, за исключением одного, Леонора. Если бы ты действительно была одной из бессмертных, а именно той самой Леонорой Эсмонд, то тебе должно быть около тридцати сейчас, но никак не восемнадцать или… сколько тебе?
– Девятнадцать. Мне девятнадцать лет, и я правда Леонора Эсмонд. Вы можете найти информацию в интернете, вбив мое имя и фамилию, там должны быть какие-то фотографии или…
Она засмеялась, а я замолкла, понимая, что её из всего моего рассказа не убедило лишь то, как и кем я представилась. То есть её вообще не смутил рассказ про бессмертных. Её смутил мой возраст. Тридцать?
В ушах вновь зашумело, когда я вспомнила слова того Седрика про то, что меня никто и никогда не найдет. Никогда.
Тридцать? И никогда?
– Какой… Какой сейчас год? – совсем хриплым голосом спросила я, дождавшись, пока у Нэйги пройдет приступ смеха.
– Следующее будет плечо, не забыла?
– Скажите, какой сейчас год?
– А ты, как думаешь? Удиви меня ещё больше.
Я сглотнула и взглянула в её ореховые глаза прежде, чем ответить, будто от этого зависит вся моя жизнь. Хотя, возможно, так оно и есть.
– Две тысяча пятьдесят второй. Осень две тысяча пятьдесят второго года.
Улыбка сползла с её лица, когда она попыталась отыскать во мне признаки лжи, увидеть хоть что-то, что позволило бы ей прострелить и моё плечо. Однако, Нэйга лишь едва нахмурилась, когда моё сердце загрохотало в груди.
– Так ты действительно Леонора Эсмонд? – вопрос задала шепотом. – Та, которую так и не нашли… до сих пор.
Что? Что… значат её слова?
– Какой сейчас год?
– Лето две тысяча шестидесятого года.
Здоровой рукой я вцепилась в край стола, чтобы не упасть из-за её слов. Шок осознания ударил по мне, как волна, смывая всё, что я знала до этого момента. Голова закружилась, в ушах зазвенело, а сердце будто остановилось, чтобы не пропустить ни единого звука.
Мысли спутались, пытаясь найти объяснение, оправдание, хоть что-то, что может изменить сказанное. Но слова, как гвозди, вбились в сознание, оставляя после себя лишь пустоту. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног, а мир вокруг теряет краски.
– Невозможно, – прошептала, ощущая дикую сухость во рту.
– Тоже самое говорили мы, когда восемь лет назад узнали про бессмертных.
Восемь лет… Восемь лет! Прошло восемь лет!
Я встала на негнущихся ногах и направилась с окровавленной рукой к выходу, пытаясь найти объяснение. Открыла дверь, которая оказалась даже незапертой и вышла, почти нос к носу сталкиваясь с одним из мужчин со скрытым лицом. Он взглянул мне за спину и отошел, а я пошла сама не зная куда… Найти правду. Понять.
Передо мной стали расступаться, когда я босиком по холодному полу двинулась к главной и самой большой двери, будто за ней содержатся ответы на все мои вопросы.
Я сорвалась на бег и открыла дверь, чтобы дальше начать подниматься по бесконечно долгим ступенькам и открыть еще одну дверь, ведущую наружу отсюда.
Яркий свет ослепил на доли секунды, а после в нос ударили свежие запахи леса и еще чего-то странного, напоминающего металл.
Не знаю, что я надеялась увидеть, но точно не лес.
Оглядываюсь и вижу лишь одни деревья, поляну, а дальше что-то напоминающее горы. Где я нахожусь?
Пытаюсь среди природы найти подтверждения словам Нэйги, но ничего необычного. Иду вперед и оглядываюсь вижу старую железную покрытую мхом дверь, ведущую в бункер, где меня и держали. Выглядит так, словно ей не пользовались несколько лет. Это пока единственное подтверждение, но даже от него становится не по себе.
Мурашки бегут по коже, когда я не слышу никаких звуков. Ни птиц, ни звуков машин… ничего. Лишь тихие шаги, потому что кто-то поднимается на поверхность.
Нэйга.
– Ты подумала, что мы разыгрываем тебя? Куда убежала?
– Не понимаю, – я качаю головой, – я ничего не понимаю. Кто вы такие? И как тогда нашли это место?
– Мы люди, в отличие от тебя и других, которые решили стать приближенными к вам.
– Но я тоже человек! – я почти прокричала это, чувствуя боль теперь и в ногах из-за того, что стою босиком на ветках.
– Нет, – она прошипела это слово. – Вы не люди. А теперь вернись обратно, и я расскажу тебе, что знаю.
Не хочу возвращаться обратно, мне нужно… Господи, я не знаю. Ни-че-го.
Я последовала за ней, вновь спустившись по ступенькам и вернувшись в этот бункер, всё ещё надеясь, что это либо сон, либо плод моего воображения.
Глава 6
Восемь лет назад Седрику, а именно Седрику Гансалесу, одному из премьер-министров (вот, почему его лицо смутно показалось мне знакомым в тот раз) удалось совершить задуманное.
Он накачал Рэйвен чем-то, что заставило девушку выступить перед сотней камер, которые транслировались в прямом эфире, и признаться в том, кто она такая и как стала такой. В том же эфире её порезали и неглубокий порез зажил на глазах всех за какой-то час, когда у обычного человека такое ранение заживало бы пару дней.
Мистер Гансалес привел еще множество доказательств, в том числе и то, что правительства стран скрывало. Лекарство от смертельных болезней, всех нас, двести девяносто девять человек… вернее, двести девяносто восемь, потому что Мор случайно убил Тео. В общем, на следующий день после того, как меня усыпили, то начался хаос. Люди не были готовы к такой правде. Все наши имена и фамилии, кто участвовал в программе – стали известны. Школу окружили через два дня не только журналисты и полиция, но и толпа людей.
Зависть, злость, гнев и другие чувства завладели людьми… Так, что кто-то даже выстрелил, совершив первое убийство. Первой случайной жертвой, как сказала Нэйга, стал Мик Гэйл, который пытался образумить толпу обезумевших людей. Я плохо была знакома с Миком, но он был одним из немногих, кто сильно не зазнавался по поводу своего бессмертия. Пуля пронзила его в самое сердце, и так умер первый бессмертный от руки простого смертного.
Смерть Тео поначалу скрывали, поэтому его не считали жертвой.
Именно после смерти Мика всё и началось. Полиция взяла всех выступающих возле школы под стражу по приказу свыше, чем воспользовался Седрик и настроил еще большее количество людей против нас.
Все поделились на два лагеря. В первый вошли бессмертные и те, кто подержал программу, а во второй – большинство. В некоторых странах на фоне этого начались восстания… Несмотря на свое влияние, финансовые возможности и разные другие критерии, первый лагерь начал проигрывать. Верхушка власти стала настолько неустойчивой, что и среди них произошла громкая череда убийств политических личностей.
Когда Нэйга перечислила имена погибших, то я лишь смогла сжать губы, ведь некоторых из них знала от родителей. С политикой мои родители были не очень тесно связаны, но всё равно она отражалась на нас и их круге общения, поэтому даже президента они знали лично, как и большинство родителей тех, кто учился в моей школе.
Президент был в курсе программы, он был тем, кто её поддерживал, как и другие лидеры стран.
Началось что-то похожее на войну, но более глобальных и жестоких масштабов. Восстания решили подавлять жестким путем – убийством, потому что только это помогло. А на бессмертных – открыли охоту, виня их во всех грехах. Так продолжалось почти год, границы стран стерлись.
Удалось убить более восьмидесяти бессмертных, которые прятались в отдаленных местах, но их всё равно находили.
Позже в ход пошел специально разработанный газ, который начали распылять на все жилые бедные до этого районы. Нэйга рассказала, что там происходило, и я мысленно содрогнулась. Люди не просто умирали, а перед смертью страшно мучились на протяжении нескольких дней, в особенности на последний. Болезнь прогрессировала слишком быстро, но не передавалась воздушно-капельным путем, чтобы не заразить кого-то лишнего. Страдали лишь те, кто там жил. Поэтому позже люди бежали из тех мест, которые раньше были для них домом. Они побросали вещи, документы, оставили животных и сбежали туда, где их уже ждали.
Другой слой населения – богачи выстроили вокруг городов заборы, которые защищали бы от нападения и служили пропускным пунктом. Те, кто не представлял опасности – их пропускали и даже предоставляли кров и еду. Всё контролировалось правительством, а спонсировалось высшим слоем населения. В течение еще одного года погибло множество людей из разных слоев населения, в том числе и президент нашей страны. Его застрелил один из протестующих. Глупая смерть, как назвали позже многие. На смену ему пришел новый человек, а именно Янис Уокер, и этот мужчина мне знаком. Лично я его не встречала, но мои родители пересекались с ним на разных мероприятиях. Мистер Уокер хороший друг отца Рована, по-моему, они даже дальние родственники. Именно с приходом Уокера многое изменилось.
Восстания были подавлены, и на это понадобилось не только множество денежных средств, но и человеческих жертв. Политика во многих странах изменилась, став более жесткой. Изменения коснулись всех сфер.
Городов стало намного меньше, и это не только в нашей стране. Каждому человеку предложили пройти регистрацию с помощью своей ДНК, и было это сделано, чтобы легче выслеживать и контролировать каждого. Кто отказывался – тот не мог рассчитывать ни на медицинскую помощь, ни на возможность работать, да и просто жить в городах. Наличные полностью исчезали, и теперь люди рассчитывались с помощью ДНК. Странно, да?
Чтобы доехать на такси, то достаточно было приложить свой отпечаток пальца. Глобальная программа автоматически считывала твои данные и списывала виртуальные средства за поездку с твоего личного счета, куда поступили деньги за разные достижения, а не только работу. Например, если ты сдашь преступника, который незаконно проник на территорию города, то можешь получить за это пятьсот виртуальных монет (я назвала их монетами, потому что так привычнее, а Нэйга сказала, что это лойна, именно такое название ввели).
Всю технику везде заменили на новую в течение следующих двух лет, в том числе и в больницах. У правительства уже давно были разработаны новейшие изобретения, но решили ими воспользоваться в момент разгара восстаний. И это помогло. Людям позволяли оказывать не только бесплатную по началу медицинскую помощь, но и давали определенным счастливчикам "надежду" то, что продлит их жизнь на лишних пять лет. Да, это не сыворотка бессмертия, которую кроме Брайана так и никто не повторил, но это шанс на более долгую и здоровую жизнь. Счастливчиков выбирали не рандомным путем, как думали многие. Среди них были "лидеры", например, кого народ слушал, кому верил и за кем шел.
Именно в этот период и был убит Седрик, и умер он по нелепой случайности, попав под автомобиль, когда спасался бегством, поняв, что сила и власть всё равно побеждают. С его смертью всё постепенно начало затихать. И спустя четыре года численность населения планеты сократилась в четыре раза, а бессмертных осталось сто сорок два человека. То есть большинство из нас – погибло.
Медицину позже сделали платной, как и всё остальное. Теперь, чтобы воспользоваться помощью, тебе нужно обратиться в больницу и прислонить палец с каплей крови к специальному планшету, который спишет также монеты со счета. Если ты не зарегистрирован, то не получишь ничего. Ни еду, ни помощь, ни кров.
Однако осталось еще множество людей, которые не только продолжают бороться и жить за пределами городов, где мы сейчас и находимся, но и лелеют надежды о другом лучшем мире без тоталитарного режима, потому что все страны приняли единую политику.
Когда Нэйга закончила свой рассказ, то я замерла, потому что мне трудно поверить в сказанное, будто всё это еще снится, и я открою глаза, оказавшись у себя в комнате в школе.
Не представляю, что прошло восемь лет и за это время мир так изменился… Да, я понимаю, что достаточно и месяца, чтобы прежнему миру пришел конец, вспоминая рассказы о прошлых войнах, но это кажется нереальным.
Время шло, погибли люди и… я даже не знаю, что с Доусоном и родителями. Оказались ли они в их числе? Что с Вэйл? И с остальными, кто выжил? Где они? Среди правительства? И сколько им лет? Все старше на восемь… когда мне по-прежнему девятнадцать? Мозг готов взорваться из-за новой информации.
– Кто вы? – повторила свой вопрос, когда поняла, что если не начну что-то спрашивать, то точно взорвусь.
– А ты, как думаешь?
– Если вы живете за пределами городов, то точно не поддерживаете… произошедшее.
– Догадливая. Верно. Мы против всей системы, в которую нас стараются загнать, зло исходит сверху, – она указала пальцем вверх, имея в виду тех, кто состоит во главе правительства.
– И вы ненавидите таких, как я, да? И меня тоже? Тогда почему ещё не убили и зачем всё это рассказываете?
Нэйга усмехнулась и сложила руки на груди, откидываясь на спинку стула.
– Я не буду отвечать за каждого человека в отряде, но я не ненавижу таких, как ты. Мне всё равно. Для меня вы лишь еще один опыт правительства, созданные специально для дальнейшего и долгого контроля над обычными людьми, не более. И тебя, соответственно, я тоже не ненавижу. И именно поэтому, Леонора Эсмонд, тебе повезло, что именно я нашла тебя в этом месте. – Нэйга вернулась в изначальную позу и положила руки на стол, начав стучать пальцами по металлу, будто по моим нервам. – По всей видимости, только Седрик знал, где ты и с момента его смерти – это место стало заброшенным, хоть и капсула поддерживала в тебе все нужные сохраненные жизненные показатели. Судя по тому, что мы видели, то твое тело было заморожено, а пульса практически не было, лишь три удара в минуту, таким образом ты и сохранилась за всё это время. Полагаю, у Седрика были куда большие планы на тебя, но он не успел привести их в реальность. Насчет того, кто ты… было несложно догадаться, тем более, когда ты представилась своим именем, но не фамилией. Кайден Грин. Леонора Эсмонд. Получается Леонора Грин, интересно.
– Откуда вы знаете Кайдена?
– Я, как и весь остальной мир, знает имя и фамилию каждого бессмертного. Как по-твоему они гонялись за вами, не зная, кто вы?
– Так вы знаете и тех, кого из бессмертных уже нет…? – она выдала кивок. – Мой брат… Доусон, он жив?
Задавая этот вопрос, я почувствовала, как внутри всё сжалось от ожидания.
Другой своей частью не верю, что задала такой вопрос, ведь для меня мы виделись с ним словно несколько дней назад, а не лет… Тогда у костра и когда Кейли чуть не спрыгнула со скалы.
– Жив, – я прикрыла глаза, испытывая такое облегчение, которое никогда в жизни не чувствовала. – Да, мы знаем информацию касаемо живого или мертвого бессмертного насчет всех. Но только ты, Леонора Эсмонд, оставалась для всех загадкой, когда в первые дни восстания насчет тебя был пробел. Позже тебя признали умершей, решив, что до тебя просто добрались немногим раньше, когда началось восстание.
Я медленно моргнула, понимая, что для близких и друзей… умерла.
– Но очевидно, совсем скоро они все удивятся, когда сто сорок два бессмертных превратятся в сто сорок три.
– Вы поможете мне?
Нэйга засмеялась из-за моего вопроса.
– Если я кому и помогу, то только себе и своим людям, милая. На тебя, как я и сказала, мне глубоко плевать. Я лишь собираюсь извлечь выгоду, что ты мне принесешь.
Меня не задели её слова, потому что я для неё и правда лишь средство для достижения цели.
– Ты вернешься к компании таких, как ты, – знала бы она, что я никогда не желала относиться к бессмертным и ненавидела это всей душой, – но тебе нужно будет кое-что сделать. Нам нужны возможности и средства, которых у нас нет. Ты же из богатых, поэтому заплатишь, как только тебя восстановят и ведут твою ДНК. Мы же проведем тебя в столицу, которая находится в пяти днях езды и ходьбы отсюда.
– То есть вам нужны только деньги?
– Для тебя это слишком легко звучит, но да, нам нужны деньги. Еда, кров, оружие, всё это само себя не купит… Но будет кое-что еще. То, что сможет сделать только бессмертный.
Нэйга замолчала, но я не стала задавать банальный вопрос, зная, что она сама и так скажет.
– Даже не спросишь? – промолчала. – А ты мне нравишься всё больше, Леонора. Рован Гарнет, наверняка, это имя тебе говорит что-то.
Она даже не представляет насколько.
– Дело в том, что это единственный бессмертный, который должен будет умереть. На остальных, как и на тебя, нам плевать. Но он… ты должна будешь убить его.
Я не вздрогнула и никак не изменилась в лице, хотя внутри будто буря поднялась. Да, я была не в лучших отношениях с Рованом и желала ему смерти в свое время, но не всерьез. Никогда и никому я не желала настоящей смерти.
– Почему именно он?
– Узнаешь по пути. Чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим.
– С чего вы решили, что я соглашусь на это? Если позже вы отпустите меня, то как вы собираетесь дальше контролировать?
– У каждого везде есть свои уши и глаза, Леонора. Но не это важно. А то, что ты любишь, по всей видимости, своего драгоценного брата – Доусона. До этого я не верила в совпадения, но похоже они бывают. Твой брат состоит в отношениях с моей дочерью, и если ты подумала из моего рассказа, что всё закончилось. То нет. Пока мы не изменим систему, то не остановимся. Моя дочь, как и многие другие, сделает всё, что я ей скажу. У нас нет цели убивать вас, но мы сделаем это, если потребуется. И даже если ты предупредишь брата, расскажешь ему правду, то Агнес всё равно совершит задуманное даже ценой своей жизни. Запомни мои слова, Леонора.
– Вы подослали свою дочь к моему брату…?
– У меня две дочери, и твой брат оказался одним из счастливчиков.
– Кто тогда второй?
– Должен был быть Рован, однако этот человек не подпускает к себе незнакомых людей, даже очень красивых девушек. Добраться до него крайне тяжело, видимо, он понимает, что его хотят устранить. Поэтому Мири остается вне игры.
Нэйга вышла, оставляя меня одну на пять долгих минут, за которые я попыталась осознать реальность, и вернулась с комплектом одежды.
– Это должно подойти. Одевайся и выходи, и если задумаешь что-то сделать, то пожалеешь.
Я сняла с себя халат и осмотрела собственное тело, стараясь найти какие-то изменения за восемь лет проведенных в капсуле. Их нет. Будто я только вчера была в комнате с Седриком, а сегодня уже здесь.
Одевшись и обувшись, вышла из этой комнаты и оказалась среди незнакомых людей, которые продолжили говорить на неизвестном языке.
– На каком языке они говорят, если мы остались в той же стране? – спросила у Нэйги, когда она подошла ко мне.
– Кто сказал, что мы в той же стране? – ответила женщина вопросом на вопрос. – Стран стало меньше, как я и говорила, поэтому границы тоже стерлись между собой. Президент теперь один единственный, а главнокомандующих ровно столько, сколько и стран. Люди переселялись множество раз, поэтому языки и отличаются, но не думай, что они не понимают или не могут ответить тебе. Могут.
– То есть тот Ли понимал меня?
Она улыбнулась вместо ответа, и я поняла, что да, но всё равно наставлял оружие.
– Повяжи это на лицо, – она протянула один из шарфов, – оставь открытыми только глаза. В лесах летают дроны, поэтому если нас заснимут, то не хотелось бы, чтобы тебя кто-то узнал раньше времени, хоть это и маловероятно.
Я сделала, как она сказала, а после обратилась к своим людям на языке, который так и не назвала. Я поняла лишь, как Нэйга велела им собрать нужные припасы того, что они нашли и забрать с собой, потом там что-то было касаемо меня, так как многие взгляды устремились в мою сторону.
Мы покинули бункер, в котором я провела восемь последних лет.
