Анастасия Рубцова
Разбитый лёд
Глава 5.
Превращение в светского человека давалось Кириллу нелегко. Утомляло всё: и многочасовые «блуждания» по брендовым магазинам, и бесконечные примерки, и назойливое внимание молоденьких продавщиц, и постоянное «жужжание» консультанта, и салон красоты. О! Салон красоты… Даже и не предполагал до этого, что салон красоты может иметь какое-либо отношение к мужчине. Хорошо – причёска. Терпимо – маска для лица. Даже – маникюр. Но педикюр? Он же в обуви – кому какое дело! Останавливало одно: Алине точно труднее. И он терпел, снова соглашался с тем, что говорили ему консультант или Людмила, героически отрывал время от обустройства мастерской и от картин.
Сегодня его снова вызвали в салон, чтобы примерить костюмы из новой коллекции. Делая вид, что внимательно изучает показ на сцене, Кирилл погрузился в воспоминания.
…Он часто возвращался из художественной школы поздно. Осень, темно, проходные дворы. Кирилл знал, где собирались компании у них в районе, обычно старался обходить их. Но тем вечером хотелось побыстрее вернуться домой. И, понадеявшись на удачу, пошёл дворами. Надежды не оправдались. Местная компания, несмотря на прохладу, сидела во дворе и жаждала развлечений. И, конечно, Кирилл показался им хорошим объектом для интересного времяпрепровождения.
– Ты чё, болезный???? Ну-ка, покажь свои мазилки!
Кирилл перекривился от манеры разговора пацанов, что не улучшило их к нему отношения. Те завелись ещё больше, щедро пересыпая свою речь матом. Восьмиклассник, первый ученик на своём курсе художественной школы, сын писателя и учительницы сольфеджио, Кирилл органически не переносил ненормативную лексику и абсолютно терялся в подобных ситуациях. Это не первый случай. И не последний, наверное… Лишь бы эскизы не испортили. На них ушли последние краски из дорогущего набора акварели. Кирилл берёг их. Подолгу продумывал рисунки, чтобы не использовать материалы «зря». Да и бумага опять подорожала…
Пусть бьют. Синяки заживут, а вот на бумагу и краски денег взять негде.
– Отвянь от него, Герыч! Не тронь блаженного! Пусть дальше мазюкает… От него толку-то…
Одноклассник. Лёха.
Они не были дружны. Но Лёха Зацепин никогда не приставал ни к кому по мелочам. Да и в принципе – не приставал. Мало того, к нему прислушивались и старшеклассники. А девчонки постоянно глазки строили. И дело не во внешности. Была в нём какая-то основательность и надёжность. Кирилл даже взял его черты, когда надо было сделать карандашные рисунки богатырей. Кроме того, отец Лёхи поразительно чинил автомобили. Он мог прислушаться к мотору, закрыв глаза, а через минуту точно сказать – какие есть проблемы. И за пару часов их устранить. Если был трезв, конечно. Если отец уходил в запой, Лёха его подменял. Отцовского чутья он не имел, но тоже очень хорошо разбирался в любых механизмах. А ещё был знатным гонщиком в их районе – несмотря на возраст.
Вот и сейчас. Парни отстали от «блаженного художника», переключились на обсуждение последних гонок сезона. Кирилл тихонько отправился в свою сторону.
Но через несколько минут Лёха догнал его. Сначала просто шёл рядом, потом заговорил:
– Слушай, Кир! Я твоё творчество уважаю. Так не все могут. Но ты ж мужик – должен уметь за себя постоять!
Кирилл кивнул, что-то пробормотал про руки и отсутствие денег. Но Зацепин не отставал. Выслушал его бормотание, покивал. А через два дня притащил его в спортивный клуб, где занимался боксом. Директору позарез нужна была реклама новорожденного спортивного центра, а денег не было. Так, благодаря Лёхе, клуб обрёл художника и красочную рекламу, а Кирилл начал заниматься на тренажёрах и в спортзале. Тренера знали, что этот пацан «будущий Айвазовский» (работ Айвазовского многие из них в глаза не видели, но веяло от этой фразы чем-то «интеллигентным»), потому тренировали его с насмешками, но бережно. А иногда просили для своих девушек открытку «изобразить». Кирилл никому не отказывал, каждому создавал эксклюзив. И тренировался. Всё свободное от занятий и уроков время. Через год из астеничного подростка превратился в подкачанного юношу, знал, как дать сдачи при нападениях – или избежать их. Изменились не только фигура или походка, но даже взгляд и речь. И девушки в школе стали проявлять к нему внимание. Но Кирилл их не замечал… Его внимание, мечты и женские образы в картинах и набросках – всё было посвящено неразлучной подруге Лехи – Алине.
Лёха и Алина дружили. Вместе ремонтировали машины, ходили на гонки. Кирилл был при них. Они разбирали мотор, собирали разобранный Лёхиным отцом автомобиль – он сидел рядом, делая уроки или рисуя свои «картинки». Они со старшими пацанами смотрели гонки на заброшенном автодроме – он был с ними. На холоде рисовать не получалось. Но через день-два ребята приносили гонщикам карандашные зарисовки с «покатушек». Так и «блаженный» вошёл в узкий круг гонщиков, хотя самого его не увлекали ни автомобили, ни скорость. Но замкнутый круг по увлечениям создавал для него иллюзию семьи и свободы. А забота Алины, которую она проявляла мимоходом, согревала больше, чем знаки внимания всех вместе взятых школьниц.
Алина вообще выбивалась из их круга. Дочь весьма обеспеченных родителей никак не вписывалась в сообщество местной «шпаны». Но об этом никто не задумывался. Да, иногда вечерами она уходила вместе с родителями на «протокол», как Алина называла светские мероприятия, на которых вынуждена была присутствовать с родителями. Летом на месяц обязательно уезжала за границу. Но неизменно возвращалась в их компанию. Только на первом курсе вуза исчезла почти на год – ухаживала за умирающей матерью.
А потом Кирилл стал замечать, как меняются отношения Лёхи и Алины. Вся трансформация школьной дружбы в юношескую любовь происходила на его глазах. Он, как художник, подмечал детали и нюансы. Видел, как оба загораются в присутствии друг друга. Наблюдал, как преображается их подруга в прелестную девушку, как всё чаще она приобретает вид «снежной королевы» после смерти матери, как оттаивает рядом с Лёхой. Он без слов и намёков понял, что они стали близки, подмечал ласковые и бережные жесты по отношению друг к другу. И рисовал, рисовал, рисовал, выплёскивая тем самым свои чувства к девушке, которые теперь сам для себя называл “запретными”.
Лёха, в отличие от Алины и Кирилла, не пошёл в вуз. Чинил машины, участвовал в легальных и нелегальных гонках, зарабатывая немалые деньги, которые тратил на усовершенствование автомобилей и Алину. Тюльпаны в январе и арбуз на Новый год? Билет на эксклюзивный концерт? Не вопрос. Неважно, что и Алина в деньгах не нуждалась – это были жесты, знаки внимания, любовь…
– Кирилл Вадимович, – прервала его воспоминания консультант, – что вам больше понравилось? Алина Сергеевна оговорила основную гамму, мы продемонстрировали именно эти костюмы.
Да что такое-то! Казалось бы, он, художник, должен быть внимателен к одежде, к внешнему виду, к деталям. Но Кириллу это было искренне неинтересно. Да и не любил он терять время на выбор, к примеру, одного кашне из двадцати разных оттенков и фактур. Его и в Институте искусств всегда поддразнивали за “унылый” вид, смеялись, что к творческим личностям забрёл какой-то сумасшедший физик. Он никогда не обижался, считая, что каждому своё. Иногда думал, что, наверное, в этом виновато его безденежное детство.
Отец считал себя писателем, ежедневно уходил в городскую библиотеку и писал там – в тишине, которой не было в их коммунальной квартире. Официально он числился руководителем кружка “Юный литературовед”, в котором раз в неделю проводил занятия. Остальное время тратил на творчество. Иногда писал статьи для каких-то интеллектуально-рафинированных изданий. Иногда получал небольшие гонорары. Семью обеспечивала мама – учительница сольфеджио, бравшаяся за любую подработку. И Кирилл, с раннего детства видя, как тяжело ей приходится, старался никогда её дополнительно не обременять: безропотно носил то, что она покупала или ей отдавали, даже в подростковом возрасте не изменил этому. И очень быстро стал искать подработку сам. Но как её найти подростку? На строительство, в магазины грузчиком он пойти не мог – не хватало сил. Зато просьбы тренеров об “открыточках” к праздникам натолкнули на мысль сделать это источником дохода. Правда, не его натолкнули, а опять же Лёху. Тот и нашёл первых денежных заказчиков, потом договорился и с типографией, и с некоторыми магазинчиками. Небольшой доход, но постоянный. А уж перед праздниками – даже хороший. Кирилл смог понемногу помогать маме…
Так, детство детством. Сейчас-то у него есть почти безлимитная (в его понимании) карта, но желания шиковать, приодеться всё равно не возникало. Поэтому он беспомощно посмотрел на стилиста, которая участвовала в организации свадьбы. Та уже поняла, что за клиент ей достался, и достаточно резво отобрала несколько достойных, на её взгляд, нарядов для примерки. Потом остановились на нескольких: не только на свадьбу, но и на разные официальные мероприятия. Кирилл уже в нетерпении посматривал на часы. Скоро должна состояться встреча по субботнему мастер-классу, на который решила поехать с ним и Алина.
Мастер-классы проводить ему нравилось. Он любил ощущение, что помогает людям по-другому взглянуть на мир и на себя. Разглядывая получившиеся в результате наброски, картины или коллажи, радовался улыбками тех, кто приходил творить. Иногда работы людей, далёких от искусства, помогали ему увидеть свои образы или темы. А особенно, если это дети. Да, с ними сложнее. После детских мастер-классов усталость была в разы больше, но и вдохновение просто “накатывало”. Он даже подумывал устроиться в какой-нибудь дом детского творчества осенью, но подаренная Алиной мастерская скорректировала планы.
Для субботней встречи (а может, и воскресной – если организаторам понравятся его идеи) надо будет закупить материалы, продумать заготовки. Подбирать краски, бумагу, фактуры намного интереснее, чем выбирать цвет и структуру ткани галстука!
– Кирилл Вадимович! – воскликнула стилист, видя его нетерпеливое уже желание сбежать. – Но это же свадьба!! Самый важный день. Хочется, чтобы всё было гармонично, идеально, красиво. Вы художник. Я думала, наоборот, нам что-то креативное подскажете. А вы всё куда-то ускользаете. Разве так можно?
Всколыхнувшееся чувство вины уснуло, как только он вспомнил, с каким равнодушием к подготовке и к самой свадьбе относилась Алина. Конечно, эта свадьба для неё вынужденная, он – не Лёха. А в ней самой не было вообще никакой женской заинтересованности в тех же нарядах, оформлении. Она всё скинула на стилистов, свадебное и кейтеринговое агентства. Самой же ей было всё равно. Она готовила какой-то договор по передаче компании ей полностью, слышал, что собиралась через день после торжества уехать с ведущими специалистами на какую-то закрытую выставку по электронике…
Он мягко улыбнулся:
– Вы же в этом профессионал, а я так – любитель. И я, и Алина Сергеевна, мы полностью доверяем вашему вкусу и чувству прекрасного.
И сбежал.
Представитель поселкового совета, который и организовал мастер-класс для детей, очень впечатлился и загорелся идеями Кирилла. Вместо одного мастер-класса на мероприятии, они договорились о вечерней мастерской для взрослых и о благотворительном мастер-классе для слабослышащих детей, проживающих в интернате. Воодушевлённый, Кирилл больше часа в “Художнике” выбирал материалы, весь вечер рисовал трафареты и заготовки. И не выспался, конечно. Потому что выезжать пришлось рано – до посёлка было три часа езды.
Глава 6.
С самого утра Алину раздражало всё.
Она опять не спала ночью. Всё, как обычно в последние недели. Но, подумав о том, что выезжать рано и надо всё-таки отдохнуть – и ей, и сопровождению, – осталась дома. Пыталась работать – поняла, что не все материалы скопировала себе, не хватало важных таблиц. Оставила на завтра, написав Людмиле, чтобы всё скинула на ноут, который Алина брала в поездки.
И что делать? Алина редко вот так оставалась наедине с собой. Работа, “Виэла”, сейчас ещё тренировки на автодроме и в зале, выходы на мероприятия, подготовка к свадьбе, подготовка договора передачи… Она не специально загружала себя какими-то встречами, делами. Так получалось. Но ночи, когда она оставалась одна в квартире, где полгода они были счастливы с Алёшей, превращались в пытку. Помогали только ночные катания.
Алина походила по квартире. Решение переехать в другой дом было принято. И квартира куплена. И ремонт закончен. После свадьбы они с Кириллом будут жить там. Но это – после свадьбы, в другой жизни. А сейчас она даже вещи не собирала. Ей казалось, что как только она начнёт собираться, это окончательно отсечёт её от прошлого. Может, так оно и надо – по большому счёту. Однако решительный шаг она не делала. Перебирать вещи, одежду свою и Алёши, какие-то мелочи – это слишком больно и страшно. О нём напоминало всё. Каждый шаг по квартире, каждый взгляд по сторонам.
Время, нужно время… Но что сейчас-то делать? Она мучительно искала себе занятие, чтобы отвлечься от мыслей и воспоминаний. Бродила по квартире, как запертый в клетку зверь. Внезапно обратила внимание на модель старого парусника, стоявшую в гостиной на полке. Это было увлечение деда: пока он мог, собирал и клеил модели. Говорил, что это освобождает голову, приводит в чувство, помогает успокоиться. В детстве Алина часто сидела около него, когда он мастерил что-то, исподволь училась и запоминала.
Последние полтора года жизни дед болел. Понимал, что ему осталось немного. Приводил максимально в порядок дела в компании. А когда становилось совсем плохо, собирал модели. Начиная новую, он говорил: “Если не успею, собери ты…” Две закончил, а третью только начал – и умер. Коробку с деталями Алина забрала себе. Сейчас её и держала в руках. Корабль-призрак, Летучий Голландец… Для неё в этой легенде всегда было сложно понять: как капитан, отвечающий не только за себя, но и за корабль, за экипаж, мог неосторожным словом обречь всех на мучения? Легенда об ответственности за других – так считала Алина.
Она отнесла коробку, начатую работу и инструкцию в кабинет. Начала разбираться.
Звук будильника заставил очнуться. Плечи затекли, шея ныла. Глаза покраснели. Да, увлекательная работа, но сейчас надо собираться – быстро. И выглядеть надо не как пропойца после бурной ночи – с кроличьими глазками, посеревшим лицом, а “как положено леди”. Поездка-то “демонстративная” – будет сопровождать пресс-служба. Ещё и этот звонок Андрея Петровича…
После сосредоточенной мелкой работы тяжело было переключаться на бытовые действия. Да и бессонная ночь даром не прошла. Алина путалась в вещах, действиях. Не успела позавтракать. Не нашла удобных туфель. Пришлось под обувь менять наряд, сумку…
В результате вниз она уже спустилась напряжённая и несколько раздражённая. Большее, чем обычно, количество сопровождающих, пресс-служба и приглашённая журналистка, которая сразу принялась делать фотографии, попытавшись командовать всеми, настроение никак не исправили.
Кирилл тоже выглядел каким-то помятым. Тоже не спал ночь?
Алина сдерживалась с трудом. Только привычка не проявлять чувства на людях в этот раз очень помогала. Она хотела поехать одна в машине. Но поняла, что либо с журналисткой, либо с Кириллом. И выбрала последний вариант. Облегчённо выдохнула, когда закрывшаяся дверь, отрезала её от прессы. Кирилл слегка улыбнулся, увидев такую реакцию, а потом почти сразу задремал. Алина ещё какое-то время боролась с сонливостью – и тоже уснула…
Руки любимого перебирали волосы. Алёша был единственным, кому она позволяла гладить себя по волосам, перебирать их, трогать, заплетать в немыслимые причёски. С трудом всегда терпела парикмахеров и стилистов, не понимала разговоры женщин о том, что они расслабляются в парикмахерских. Для Алины это было высшей степенью доверия. И поэтому она тихо млела, прижавшись к жениху.
– Аля, давай обвенчаемся, – тихо предложил он.
– Ты готов к одному браку на всю жизнь? – улыбнулась она. – Я же мерзкая и вредная.
– Ты мягкая и ласковая. Просто об этом никто не догадывается. Но ты ушла от ответа. Это ты не готова быть со мной “пока смерть не разлучит нас”?
Алёша шутил, но голос был напряжённым – он ждал её ответа. Она повернулась к нему и мягко поцеловала:
– Я люблю тебя. И готова обвенчаться. Только без штампа о браке и свидетельства о заключении брака не венчают.
– Почему? Откуда ты знаешь?
– Однокурсница замуж выходила. Они вообще не хотели заключать гражданский брак, только обвенчаться, но батюшка сказал, что у нас в стране церковь отделена от государства, поэтому венчают только зарегистрированные пары.
Алёша задумался, всё так же скользя пальцами по её прядям.
– Жаль, – наконец произнёс он. – Мне бы хотелось стать твоим мужем в вечности раньше брака в загсе. Тем более, что наш светский брак кажется таким пафосным…
Мягкие объятия. Ласковые жесты. Улыбка. Волны, пронизывающее всю душу и словно укачивающие. Тепло родного человека…
Алина проснулась. На щеках высыхали слёзы, а она обнаружила себя почти в объятиях Кирилла. Они оба спали, но тряская дорога заставила их искать опоры в ком-то рядом: её голова лежала на его плече, а его рука – на её талии. Она осторожно высвободилась, поправила волосы, одежду, села прямо. Кирилл спал. Посмотрела в окно: ехать ещё минут сорок, пожалуй. Достала ноутбук и погрузилась в документы, которые не смогла изучить ночью. Свободным временем надо воспользоваться.
Для Алины поездка была рутинной: пока Кирилл увлечённо проводил мастер-класс, она общалась с местными представителями сельского муниципалитета, посетила интернат для слабослышащих. Хотя очень не любила показушные мероприятия. Всегда перед такими визитами всё “причёсывали” и “приглаживали”. Но, к её удивлению, здесь оказалось не так. Директор интерната, довольно молодая женщина (может быть, всего лишь лет на пять её старше), тоже не выглядела обрадованной её визитом. В скептическом взгляде так и читалось осуждение очередной рекламной акции за счёт детей. Вручив на камеру директору и нескольким детям подарки, Алина достаточно резко обратилась к журналистке: “Всё, протокольная съёмка закончена. Я хочу пообщаться без камеры и посторонних”. Журналистка попыталась возражать, но усиленная из-за разговора с Андреем Петровичем охрана оперативно проводила прессу на мастер-класс.
Оставшись вдвоём с директором, Алина предложила:
– Давайте пообщаемся по-человечески, Анна Дмитриевна. Я же вижу, как вы переживаете за интернат и за детей. Расскажите, чем реально я могу помочь? Не обязательно даже деньгами.
Молодая директор улыбнулась и повела Алину в комнату, смежную с кабинетом. Не показушный банкет, а самый обычный электрический чайник, чай в пакетиках и растворимый кофе, печенье из ближайшего супермаркета и слегка подсохшие сосиски в тесте – любимое лакомство в большинстве школьных столовых.
– Самая большая проблема – кадры, – вздохнула Анна Дмитриевна. – Как и везде. У нас ещё и с особенностями детки. Совсем не просто подобрать педагогов. Надбавка есть за специфику, но разве это решает вопрос кардинально? Всё равно – среднестатистическая бюджетная зарплата. Узкий круг общения детей. Не все могут, не все хотят с ними общаться. К глухим и слабослышащим относятся как к неразумным. А они просто иначе воспринимают мир. Я так рада, что Кирилл Вадимович у нас проведёт мастер-класс. Дети любят такое разнообразие. Год назад почти приезжала девушка – лепили из глины. Тоже радость была.
– Так в этом я могу посодействовать, наверное? – оживилась Алина. – В городе такое разнообразие всяких активностей! Рисуют, шьют, лепят, украшения делают, вяжут – да что душе угодно.
– Деньги, Алина Сергеевна. И дорога. Это же везти сюда надо, оплачивать.
– Вот как раз это я организую. Не проблема. Ведь не обязательно, чтобы они знали вашу азбуку жестов?
– Нет, конечно! Наши педагоги будут помогать. Как и Кириллу Вадимовичу завтра.
Обе женщины расставались довольные общением: директор надеждой на приезжих, Алина тем, что это реальная помощь детям.
День тёк спокойно, мероприятия шли по плану, но что-то мешало расслабиться. Какое-то напряжение.
Всё произошло на следующий день. Кирилл прощался с детьми, Алина ждала его. Детишки облепили обоих, резво двигали пальцами и руками. Воспитатели переводили, едва успевая за воспитанниками. За эти полтора дня Алина тоже освоила нехитрые слова жесты: “привет” (помахать открытой ладонью), “спасибо” (сжатая в кулак ладонь приложена ко лбу). Но больше говорили улыбки, прикосновения.
Попрощавшись с детьми и коллективом интерната, Алина и Кирилл двинулись к машинам, стоявшим на углу, – ехать домой. Когда они прошли почти половину расстояния, Кирилл обернулся – его окликнули – и сделал шаг назад. В этот момент что-то взрыхлило землю в том месте, где он стоял ещё секунду назад. Конечно, телохранители среагировали моментально, уложив и Алину, и Кирилла на землю, прикрыв собой. Пара выстрелов – и тишина. Часть охраны тут же бросилась в направлении выстрела, кто-то вызывал полицию, кто-то помогал подняться. Алина и прикрывший её Анатолий оказались невредимыми, ранили Валентина – того, кто повалил Кирилла. К счастью, пули прошли вскользь…
Пришлось задержаться.
Валентину оказывали помощь. Алину и Кирилла отвели в соседнее здание. Журналистка усиленно всё снимала, пыталась поговорить и с раненым, и с другими ребятами из сопровождения,и с полицией. В результате полиция изъяла фотоаппарат – изучить, вдруг что-то удалось снять важное. А Алина тихо попросила водителя увести куда-то девушку, напоить, накормить, выгулять – главное, чтобы подальше. В этот раз пресса утомила невероятно. И Алина пометила себе: переговорить с рекламщиками, чтобы эта девушка больше на их мероприятиях не работала.
Но всё это происходило слово в вате. Все чувства и мысли притупились. И без всякой полиции Алина понимала, что стреляли не в неё. Кому помешал Кирилл? Молодой художник, приехавший порисовать с детьми и взрослыми? ЧЕМ он может мешать? Только одним – женитьбой на ней. Озябшими враз и деревянными руками она достала телефон и набрала номер Андрея Петровича. Тот ответил моментально:
– Алина?
– Дядя Андрей, – почему-то прошептала она, и голос сорвался.
– Ты жива, – отрывисто констатировал он. – Кирилл?
– Жив…
– Остальные?
– Валентин ранен.
– Передай трубку Игорю.
Алина передала телефон Игорю Ивановичу – руководителю службы безопасности, тоже поехавшему с ними в этот раз. И больше ни во что не вслушивалась. Она хотела домой. Она хотела зарыться во что-нибудь, чтобы не видеть и не слышать ничего. Снова полиция, снова скорая… Опросы… Глаза затравленно метались. События накладывались одно на другое. Хотелось закричать, затопать ногами, как маленькому ребёнку.
Вдруг Алина почувствовала чьи-то руки на плечах. Кирилл. Немного бледнее обычного, но движения спокойны. Он развернул её и прижал к себе, прошептав:
– Я так испугался за тебя.
А она стояла в его объятиях неподвижно, замерев, не шевелясь, молча.
– Алина Сергеевна, – обратился к ней Анатолий, – поедемте домой. Андрей Петрович договорился с местными. Он сейчас сам приедет сюда. Некоторые останутся. Но вам можно ехать.
Она посмотрела так, словно не все слова понимала. Потом спросила:
– А Кирилл?
Анатолий замялся. Ему на помощь пришёл Кирилл:
– Я останусь, Алина. А ты езжай. Если всё затянется, завтра ещё с малышами в интернате порисую, – улыбнулся он, чтобы подбодрить её. – Пойдём к машине.
Она послушалась их. Кирилл укутал её в плед, который всегда лежал в машине, бережно усадил. Посмотрел на телохранителя – тот понимающе кивнул. В этот момент к ним приблизился медик с предложением помощи. Алина отказалась. Только попросила кого-нибудь принести что-нибудь горячее – её начало знобить.
И снова дорога. Алина, выпив кофе, свернулась на заднем сидении. Но сон не шёл. Она знала, кому выгодна смерть её жениха. И пусть в случившемся с Алёшей ни официальные органы, ни её люди не нашли криминала, то здесь… Для неё было всё ясно. Оставалось надеяться, что дядя Андрей найдёт доказательства.
За окном мелькал лес, дорога постоянно поворачивала. За окном было красиво. За окном был мир.
Но его Алина не видела. Перед глазами опять вставало прошлое.
…Завещание деда огласили на следующий день после похорон. Хотя Алина была тогда ещё только одиннадцатиклассницей, она уже разбиралась в документах – дед и учил последние полтора года. Завещание было и ожидаемым, и неожиданным. Главное – компания “Виэла”. Дед оставлял её внучке – Алине. Но с определёнными условиями. Во-первых, Алина должна была получить соответствующее высшее образование – техническое, юридическое или экономическое – на выбор. Во-вторых, она должна была параллельно работать в компании. Сначала – на должностях, не требующих образования, а с третьего курса принять участие в управлении. С получением диплома могла принять компанию полностью. Но. Вот тут и зазвучали весьма загадочные пункты. Управляющим, не генеральным директором, не владельцем (!), компании до этого момента оставался её отец. И именно он должен был передать компанию Алине не позднее двадцати пяти лет при соблюдении условий. Мало того, он мог поставить одно дополнительное условие для получения “Виэлы” полностью в её руки.
Странное завещание, если честно. Алина и тогда это ощущала, а уж теперь и вовсе недоумевала. У отца с тестем (дедом Алины) отношения были сложные. Дед в течение жизни неоднократно подчёркивал, что это его компания, что она – семейное дело, что перейдёт прямому наследнику – Алине, что зять может там только работать, но не владеть. И вдруг – оставляет его управляющим, почти генеральным директором. Почему не маме, Алина поняла быстро. Оказывается, уже в тот момент мама серьёзно болела. Но отцу? Алина, как и дед, не находила с ним общего языка. Да и тот не был заинтересован в дочери. Проще говоря – отец свою дочь не любил, завидовал ей и очень хотел получить “Виэлу” в свои руки. Но завещание его связывало. За два месяца до двадцатипятилетия дочери он воспользовался своим правом и поставил условие: Алина должна быть замужем к моменту передачи компании. И, чтобы “облегчить” ей поиски мужа, предложил на эту роль своего друга. Естественно, Алина отказалась и в тот же день подала заявление с Алёшей. Дата была назначена. Юристы готовили все документы.
И тут – авария. Взорвался диск у переднего колеса. Машину начало крутить, стукнуло об опору линии электропередач. Алёша умер на месте от травм. А отец… В день похорон он пришёл к ней и сказал, что если в назначенный день свадьбы не будет, он сочтёт это невыполнением условия. Напомнил, что его друг готов помочь ей. Это Алина вынести не могла. Понимая, что отец не отступится, а она должна во что бы то ни стало сохранить в своих руках детище деда – его компанию, она нашла единственный на тот момент выход: предложить фиктивный брак Кириллу.
И подставила его под пули. Нервная дрожь в очередной раз пробежала по телу. Да, завещание защищало её. Дед особо оговорил в условиях, что если Алина не доживает до двадцати пяти лет по ЛЮБОЙ причине, то компания уходит с аукциона, а вырученные деньги отправляются в благотворительный фонд, поддерживающий открытия в области электроники. В том числе поэтому телохранители и водители, приставленные ещё дедом, продолжили работать с Алиной и после его смерти – уже по распоряжению отца. Её убивать отец точно не стал бы. А вот расстроить свадьбу, чтобы она не выполнила условие… Почему нет?
Зазвонил телефон – Ильяс.
– Сегодня в 23 часа перекрывают трассу для гонок. Я договорился – до начала нам можно будет потренироваться. Будь на автодроме в двадцать ноль-ноль.
– Ильяс, в нас стреляли. Я, наверное, не смогу за руль…
– Ты жива?
– Да.
– Тогда в чём проблема? Собираешься и приезжаешь.
И он завершил разговор.
Алина усмехнулась. Ну, да – всё, как он говорил в первую встречу.
– Сергей, – обратилась она к водителю, – мы к девятнадцати будем в городе?
– Даже раньше. Ильяс ждёт? – с пониманием спросил он.
– Ну, да. В восемь на автодроме надо быть. А мне бы поесть и в порядок себя привести успеть.
– Успеем, Алина Сергеевна. Не переживайте. А еду уже можете заказать – как раз привезут к нашему возвращению.
– А вы сами? Смена же там осталась.
– И мы всё успеем.
Телохранители и водители у неё практически не менялись. Основной костяк знал её ещё школьницей. Она никогда не доставляла им проблем, всегда была внимательна и уважительна, потому и они, в свою очередь, поддерживали её не только как “хозяйку” или “объект охраны”, но и чисто по-человечески. Могли и задержаться вне смены, сейчас вот почти каждую ночь ездили с ней. Эти мужчины знали её лучше всех. Им она доверяла. И они это доверие ценили.