Анастасия Шерр
По осколкам лжи
ГЛАВА 10
Бреду по улице, иногда спотыкаюсь. Меня шатает и мотает из стороны в сторону, а люди обходят меня, будто пьяную. Им страшно дотронуться до меня. Они думают, что я какая-то алкашка или наркоманка.
Не знаю, что служит причиной такому состоянию. Не знаю где я. Лишь помню, как орала, вцепившись в белый халат врача и требовала принести мне мою Нику. Затем укол и меня выдворяют из больницы.
– Давай проваливай. Пошла отсюда! – толкает в спину охранник, а я смотрю на свои руки, в которых ещё недавно держала дочь и ступаю босиком на асфальт. Я в одном больничном халате, даже обуви нет.
Не понимаю что происходит и где моя доченька. Почему меня выгнали? Как они могли? И как мне забрать у них мою малышку? Они твердили мне, что её больше нет, но я не верю. Это не правда.
С этой мыслью я падаю на тротуар, раскинув руки в стороны. Последнее, что вижу перед глубоким обмороком – личико моей Ники.
Просыпаюсь на больничной кушетке и только собираюсь выдохнуть, как замечаю, что тумбочка с другой стороны. И стены светлее, чем в родильном блоке. Мне приснился жуткий сон и, наверное, у меня случилась истерика. Вот меня сюда и переместили, чтобы не пугала других рожениц и их малышей.
Я придумываю новые версии одну за одной, чтобы не думать о том, что Ники больше нет. Это был сон. Какой-то жуткий кошмар. Они не могли сжечь мою девочку, я не давала им на это согласия. И она не могла так быстро… Не могла. Врач говорил, что у нас есть несколько месяцев, чтобы достать сыворотку.
Мне нужно увидеть её. Нужно убедиться, что она со мной, рядом. Что она никуда не уходила…
Но открыть дверь у меня не получается. Не получается, потому что та заперта. На окошке решётка, в том числе и на двери. Меня заперли.
– Эй! Кто-нибудь! Откройте! – стучу в дверь и через некоторое время она открывается. На пороге появляется медбрат выше меня на две головы и пожилая медсестра в белом, застиранном халате.
– Очнулась? Это хорошо. А то еле живую к нам привезли.
– Простите, я хочу узнать, где моя дочь? Я тут, наверное, случайно оказалась…
В последующие десять минут я рассказываю медсестре о Нике, а та равнодушно слушает, а потом заявляет.
– Нам говорили, что у тебя проблемы. Ну ничего, мы с тобой подружимся, да? – она достаёт из кармана халата шприц, а медбрат хватает меня за предплечье, сильно сжимая сильными пальцами.
Я кричу, плачу и отбиваюсь, но им хватает пяти секунд, чтобы обколоть меня и бросить обратно на кушетку.
Этот кошмар будет длиться два года. Пока не придёт он. Тот, кто меня спас.
Два года. Сегодня ровно два года, как я попала в клинику для душевнобольных. Не хватает кусочка торта с воткнутой в него свечой. Год назад медбрат Назар принёс мне такой. Было приятно. Назар вообще замечательный. Хороший, светлый, добрый… пару раз я просила его помочь мне сбежать, но он отказывался. Тогда-то я и узнала правду. Меня заперли в психушке, чтобы не засудила врачей, которые сожгли мою Нику. Они не имели на это никакого права и обязаны были отдать мне мою дочь. В любом состоянии…
Первые полгода я пыталась выбраться, чтобы отомстить им. Заставить ответить перед законом. Пару раз пыталась сбежать – всё зря. Потом я смирилась. Даже согласилась с ними, что моей Ники больше нет и нет смысла бороться. Попросту незачем.
А потом я опустила руки и просто существовала. Послушно глотала таблетки, засыпала без уколов и просыпалась раньше всех. Назар принёс мне альбом для рисования и детский карандаш, которым невозможно себя поранить. Почему-то они боялись, что я могу навредить себе. А у меня и мысли такой не было.
Я рисовала. Много рисовала. Почти всё свободное от сна время. Я рисовала её, мою кроху. Её личико я запомнила в деталях и никогда не забуду. Вся палата была увешана её портретами. Я даже пыталась представить, как бы она выглядела сейчас, будучи чуть старше и рисовала, рисовала…
На сей раз торт мне принёс не Назар. Он только открыл дверь и пропустил незнакомца в палату. Тут же дверь захлопнулась.
– Добрый день, Анна Егоровна. Тут поговаривают, что у вас годовщина. Вот, принёс вам сладенького, – на тумбочку мужчина поставил тарелку с куском торта и горящей в ней свечкой.
Ещё год… Целый год. Итого два. Я «подлечиваю нервы» уже пару лет.
– Вы не спросите, кто я? – мужчина взял стул, поставил его ближе к моей кушетке, присел.
– Не спрошу.
– Почему?
– Потому что мне не интересно.
– А что, у вас так часто бывают в гостях незнакомцы? – тут зацепил за живое. Ни знакомцев, ни незнакомцев у меня не бывает. Только Назар да пару медсестёр. А, ещё докторишка премерзкий, которого я ненавижу всей душой. Это он меня удерживает здесь.
– Я думаю, раз вы пришли, то сами представитесь. И расскажете, зачем вы здесь.
– Хм… А вы не глупая, ноющая малолетка, которую я ожидал здесь найти, – в его тоне проскользнуло уважение. – Что ж, тогда я представлюсь – Зарецкий Глеб Юрьевич. И я здесь для того, чтобы помочь вам. Так вы тортик будете?
ГЛАВА 11
– Как именно вы мне поможете? И чем я буду вам обязана? – я задавала правильные вопросы. Нужные. Не спешила радоваться избавлению, потому что не знала, кто передо мной и какую плату попросит. Если он действительно пришёл помочь.
– Давай я для начала тебе кое-что расскажу, Анечка. Историю одной юной, несчастной девочки, у которой украли невинность, ребёнка и два года жизни. Хочешь послушать?
– Не хочу, – я резко села на кушетке, отвернулась к окну и сквозь решётку уставилась на ворону, сидящую на дереве. Она искала добычу, а я просто хотела туда. Вдохнуть свежего воздуха, коснуться рукой толстой коры дерева. Ощутить себя живой.
Нас, конечно, выводили на прогулки в сад, но мне там не нравилось. Я и толпа сумасшедших… Я не была такой, как они. И они это чувствовали. Ненавидели меня, хватали и драли за волосы, толкали и шпыняли. Назар, конечно, в свою смену подобного не допускал, но иногда случалось. Поэтому я не любила прогулки в компании шизофреников.
– А я всё же расскажу. Ты ведь должна знать, кто твой враг и как с ним бороться. Должна, – Глеб Юрьевич протянул мне ладонь, но я не дала ему свою руку. – Да, я понимаю, ты можешь мне не доверять, ведь я незнакомый человек. Но прошу тебя, послушай.
Я посмотрела на мужчину, быстро отмечая в сознании его внешность. Внешность, можно сказать, довольно приятную. Он немолод, по вискам серебрится седина. Глубокий взгляд зелёных глаз и нос с небольшой горбинкой. Ничего необычного с виду, но я чувствовала исходящую от него ауру. Сильную, стальную. Он лишь казался безобидным дяденькой. На самом деле за этим неприметным фасадом мог скрываться кто угодно. Кому как не мне знать о плохих людях.
– Говорите. Я слушаю. Мне всё равно больше нечем заняться, – ответила, выпустив иголки. Я уже не та бесхребетная Анечка. Я мечтаю вырваться отсюда каждый день. И каждую ночь представляю, что сделаю с Романовым, когда доберусь до него.
– Ты знаешь, кто тебя здесь запер? – спросил Глеб Юрьевич, и я подняла на него взгляд.
– Врачи. Они боятся, что я их засужу за дочь. Они кремировали её… Не получив на то моего согласия.
Глеб Юрьевич хмыкнул.
– И ты поверила в эту чушь?
– Так мне сказали. Медбрат, который здесь работает.
– Откуда этому судноносцу знать?
Я пожала плечами.
– Расскажите свою историю. Вдруг она окажется интереснее.
– О, даже не сомневайся в этом, Анечка. Она гораааздо интереснее твоей. Видишь ли, когда ты забеременела от Романова-младшего, а потом родила от него дочь, об этом никто не знал. Но ты позволила себе пойти к отцу ребёнка и во всеуслышание закричать, что тот тебя изнасиловал и теперь должен тебе денег.
Я закрыла глаза, вспоминая те минуты унижения.
– Так и было. И что дальше?
– Пока ты боролась за жизнь своего ребёнка, он скончался. И его кремировали по приказу Романова-старшего, отца Андрея Романова, который очень боялся громкого скандала. Нет ребёнка – нет проблем. А заткнуть рот тебе и вовсе не представилось сложным, – тут он обвёл взглядом палату и снова вернул внимание мне. Улыбнулся. – Теперь ты знаешь, кто виновен во всём. Вопрос. Ты хочешь им отомстить? Я даже помогу тебе в этом. Разумеется, не бесплатно. Мне нужна компания Романова-младшего. Когда-то она принадлежала мне и его отцу, но в итоге Романов-старший меня кинул, и я остался не у дел. Тот кризис я, разумеется, пережил, но желание отомстить никуда не делось. О тебе я узнал чисто случайно и решил, что мы можем помочь друг другу. Что скажешь?
Сказать что-либо я была не в состоянии. Потому что, узнав правду, растерялась. Меня заперли здесь не врачи? Не они мои враги, а человек, которого я даже не знаю. За что? Как они могли? После всего, что я пережила…
На глаза навернулись слёзы, но я упрямо их смахнула. Не прощу. Ни за что. Никого из них. Каждый ответит за свои поступки. За то, что сделали со мной. За то, что превратили каждый день в пытку.
– Вы поможете мне выбраться отсюда?
– А то. Но разве ты не хочешь знать, что будет дальше?
– И что же будет дальше?
– Ты станешь моей женой, Аня. Нет, не так. Теперь ты Лика. Совершенно другой человек.
Я услышала то, что он сказал. И тут же согласилась. Лучше я доверюсь этому человеку, чем останусь здесь хотя бы ещё на день.
– Я согласна, Глеб Юрьевич. Помогите мне и я помогу вам. Я помогу вам уничтожить этих зверей. Стереть их в порошок, – процедила сквозь зубы.
– Отлично, Лика. Я не ошибся в союзнице.
ГЛАВА 12
– Зачем вам этот брак? Что вы с него поимеете?
– Не поимею, а заимею. Тебя. И когда придёт миг расплаты, я хочу знать, что ты не сдашь назад. Андрей Романов умеет влюблять в себя женщин. Даже таких сильных, как ты. Разумеется, мы будем скрывать этот брак до нужного дня. Но договора подпишем. Чтобы никто из нас не остался не у дел. Ты ведь умная девочка, знаешь, какими могут быть люди. Даже те, кого, как тебе кажется, ты хорошо знаешь. Особенно, если речь о Романовых. Это те ещё подонки. Итак, брак будет заключён с Аней, которую уже никто не помнит. А ты с сегодняшнего дня станешь Ликой. И будешь ею до тех пор, пока не свершится месть. Так что ты решила? Останешься здесь ещё на пару месяцев или свалим отсюда, как можно быстрее?
– У вас есть такая возможность? Вытащить меня отсюда?
– Да хоть прямо сейчас, – усмехнулся. – О тебе уже все позабыли. Причём давно. Искать никто не будет. Я просто заплачу персоналу за хлопоты, и мы уйдём.
Я хотела уйти. Кто бы знал, как сильно я этого хотела. На глаза навернулись слёзы, и я часто-часто закивала.
– Я хочу. Хочу уйти.
– Отлично. Тогда собирай вещи, если они у тебя тут есть.
– У меня ничего нет, – вздохнула, опустила взгляд на свой больничный халат. Терпеть его не могу.
– Что ж, тогда я правильно сделал, что принёс тебе вещи. Держи пакет, – подал мне сумку с полным комплектом вещей и галантно отвернулся.
Я быстро оделась, вздохнула.
– Я готова, сказала твёрдо и так же твёрдо пошла к двери, когда Глеб Юрьевич подал мне свою тёплую, большую руку.
Через несколько часов я сидела на диване в гостиничном номере и пила горячий кофе. Как же мне не хватало его в больнице. Как и сладостей, которыми тут был уставлен весь журнальный столик.
Но радость мою сдерживало лишь одно…
– Вы тоже будете здесь спать? – взглянула на широкую кровать.
Глеб Юрьевич улыбнулся.
– Не беспокойся, Аня, я взял себе другой номер. Ничего против твоей воли я с тобой не сделаю. Я ведь не Романов.
Да. Он не Романов. Может этот человек и сволочь, я его пока мало знала, но то, что он не Романов добавляло ему очков тысячу, не меньше.
– Спасибо. Что требуется от меня на данный момент? – спросила, едва не зевая. Такая усталость накатила, что мне захотелось упасть на диван и крепко уснуть.
– На данный момент ты должна только отдыхать. Поверь, у нас будет ещё много времени на месть. Ты пока не готова. Слишком слаба. Включи какой-нибудь фильм и отдохни, а я пойду к себе. Увидимся за поздним завтраком, так что рано можешь не вставать, никто тебя не побеспокоит. Ты больше не в сумасшедшем доме, Аня. Вот твой телефон. Там мой номер.
Я улыбнулась ему в ответ и молча проводила взглядом до двери. Не знаю, кто он такой и насколько правдивы его речи, но он именно тот, кто мне сейчас нужен.
– И, Аня… – он задержался у двери. – Не называй меня по отчеству. Я для тебя просто Глеб.
И хоть по возрасту он годился мне в отцы, я всё равно согласилась.
– Хорошо, Глеб. Спокойной ночи.
– И тебе сладких снов, Анечка. До завтра. И не пей много кофе, а то не сможешь уснуть.
– Хорошо, – мне нравилась его забота. До этого дня обо мне заботился лишь Назар. Наверное, мне даже будет немного не хватать его и его дурацких приколов. Но я больше не в дурке, так что, отчаиваться не стоит. Нужно идти дальше.
Я легла на диван, закрыла глаза. Сон никак не шёл, и мне пришлось включить телевизор. Тишины я наслушалась ещё в клинике, после отбоя там так тихо, что можно сойти с ума. Нет-нет кого-то переклинит, но санитары и медсёстры укладывали таких спать оперативно.
Даже уснув, я пару раз вскидывалась, широко распахивала глаза и долго не могла понять, где я нахожусь. Это страшно. Очень страшно привыкнуть к самому худшему месте на земле. Два года… Как вернуть их назад?
Утром меня, и правда, никто не побеспокоил. Я проспала до одиннадцати и, проснувшись, довольно потянулась. Как же здесь хорошо. Не слышно воплей из коридора, не забегают без стука медсёстры и медбратья. Просто благодать.
Я до сих пор не верила, что уже не в дурдоме. Да, будущее пока туманно и неизвестно, но я уже не в дурке и это суперски.
На кресле лежал телефон, который мне вчера дал Глеб. Я набрала единственный номер и, прокашлявшись, сказала:
– Доброе утро, Глеб.
– Здравствуй, Анечка. Как твои дела? Как спалось?
– Вы не поверите, но спалось лучше, чем в детстве, – улыбнулась я.
– Отлично. Тогда одевайся и спускайся на завтрак в кафе. Я уже забронировал нам столик, а то здесь бывает аншлаг.
ГЛАВА 13
Завтракать на свежем воздухе мне нравилось. Как и сам завтрак. Креветки в соусе, красная рыба, икра с маслом. То ли Глеб привык так питаться, то ли хотел произвести на меня впечатление. Даже если второе, то ему удалось на все сто.
– Не стесняйся, Аня. Ешь. Тебе понадобятся силы. Нужно привести тебя в чувство. Кстати, прошу прощения, я оговорился. Ты больше не Аня. Лика. Ты теперь Лика. Вот твой новый паспорт, – на стол легла книжечка и ещё пару документов. – Там всё в сборе. Документы настоящие, никто не подкопается, даже если сильно захочет. А такие могут нарисоваться.
– Спасибо… – я открыла паспорт, посмотрела на своё новое имя и фото. И правда, моё лицо. Странно, я ведь даже не фотографировалась, откуда он его взял?
– Откуда у вас…
– Давай не будем об этом, – улыбнулся Глеб, накрыв своей ладонью мою руку. Я одернула её, по коже пробежали мурашки. А правильно ли я делаю, доверяясь этому малознакомому мужчине? Взрослому и явно имеющему на меня виды. Знать бы какие.
А с другой стороны… Не в клинике же оставаться. И у меня появилась возможность отомстить за Нику. Я её ни за что не упущу. Романов ещё миллион раз пожалеет, что вышвырнул меня тогда, как ненужную тряпку. И его папаша, который засунул меня в дурдом. Они все пожалеют.
– Ну что ты побледнела? Выпей кофе. Здесь он отменный, – Глеб вывел меня из состояния ступора. – Чуть позже мы заменим фотографию в паспорте. Сделаем тебе пластику, и ты станешь совершенно другим человеком. Но до этого нам ещё работать и работать. Нужно вывести из тебя Аню. Маленькую, забитую девочку, которую может пнуть каждый мимо проходящий. Согласна со мной?
– Да. Согласна, – сжала в руке вилку. – Я хочу, чтобы он корчился от боли. И буду вам благодарна, если вы поможете.
Глеб усмехнулся.
– О благодарности говорить пока рано. Я ещё толком ничего для тебя не сделал, – его мягкая улыбка заставила меня расслабиться. С касаниями, как оказалось, всё обстоит не очень хорошо. Я не люблю, когда ко мне прикасаются мужчины. Глеб это, похоже, понял. – Но я сделаю. Мы сделаем. Раскрошим Романовых в пыль. Только для этого тебе нужно многому научиться. Ты готова?
– Готова, Глеб. Я сделаю всё, что от меня потребуется, – подняв на него глаза, я поймала на себе сочувствующий взгляд Зарецкого. А вот этого мне не хотелось бы. Чтобы меня жалели. Я не брошенная дворняжка. – Не смотрите так на меня. Лучше раскройте свои карты. Что мы будем делать? И как скоро я смогу добраться до Романовых?
Теперь в его взгляде читалось уважение. И оно мне нравилось больше, чем сочувствие.
– Ещё рано говорить о Романовых. Для начала мы займёмся тобой. Нужно тебя полностью изменить, создать новую биографию. Слепить из тебя ту, кем Романов-младший обязательно заинтересуется. И как только ты будешь готова, мы столкнём вас. Для начала ты должна его влюбить в себя. И свою роль отыграть так, чтобы никто не ожидал от тебя удара в спину. А чуть позже ты ударишь. Выпустишь ублюдку кишки. Всё, что будет «до» – полностью на мне. Все затраты и специалисты. Не бойся. Я помогу тебе.
– А взамен…
– А взамен, Лика, ты поможешь вернуть мне компанию. Что скажешь?
– Я согласна.
– Отлично. Тогда может по дессерту? – и, не дожидаясь моего ответа, поднял руку, чтобы подозвать официанта.
Я смотрела на мужчину перед собой и внутри становилось горячо и больно. Почему он не нашёл меня раньше? Почему ждал целых два года?
И я, не стесняясь, задала эти вопросы вслух.
Глеб не задумывался. Ответил сразу.
– Я не знал, о твоём существовании, Анечка. Романов-старший хорошо постарался, чтобы тебя никто никогда не нашёл. Но я не кто попало. Как видишь, нашёл тебя.
– Спасибо. За то, что нашли. За то, что кормите. За новую одежду… За всё спасибо. Я помогу вам отомстить им.
– Не стоит благодарить меня за такие пустяки. Всё это чепуха. Главное для меня – это верность. Будешь верна мне – получишь всё, чего так желаешь сейчас. Обещаю. И пока мы в одной лодке, я не дам тебе пропасть. А теперь съешь пирожное. Тебе стоит поправиться.
С этой минуты внимание Глеба будет сосредоточено только на мне. Мне даже будет казаться, что он забыл о Романовых и нашей вендетте, и всё своё время решил посвятить мне.
Так пройдёт целых пять лет. Пять лет вставания с колен.
ГЛАВА 14
Спустя пару дней мы уехали из города. Я всё ждала обещанной мести, но это казалось чем-то далёким, из ряда вон выходящим. Я понимала, что не готова. Как и понимала, почему Глеб не торопится. В таком деле лучше не спешить и как следует подготовиться. У нас будет только один шанс.
Всё началось с тренировок. Моё тело, лишённое на протяжении долгого периода физических нагрузок буквально требовало их. Питание, общение с психологом, работа над собой. Это оказалось не таким и лёгким делом, как показалось сначала. Шли месяцы и я определённо добивалась успеха и медленно, но верно двигалась вперёд.
Глебу это нравилось. Он частенько наблюдал за мной. Как занимаюсь или плаваю в бассейне и, кажется, оставался доволен.
Меня его откровенные взгляды немного смущали. Я знала, что однажды это случится, но не думала, что так скоро.
Как-то вечером он поднялся на второй этаж своего особняка и постучал в мою дверь. Я знала, что это он. Больше некому. Прислуга появлялась в его доме только чтобы приготовить еду и убраться и исчезала через пару часов. Глебу не нравилось, когда в доме много людей. И я его понимала и поддерживала в этом. Правда, оставаться с ним наедине было тоже нелегко. Я смущалась и стеснялась, а он, кажется, это замечал и про себя усмехался.
– Да? – ответила на стук, и Глеб вошёл в мою комнату.
– Как дела? Сегодня ты хорошо позанималась.
Я знала, что он наблюдает за мной почти всегда. Изредка лично, а в остальное время по камерам. Я ему нравилась, и он этого не скрывал. В конце концов он и не мальчишка, чтобы играть со мной в детские игры. Он был честен со мной и это подкупало.
– Да, позанималась хорошо… – повторила зачем-то.
Глеб шагнул ко мне, приобнял за талию.
– Ты похорошела за эти месяцы, Лика. Мне нравится то, какой ты стала.
– Спасибо, – я попыталась отступить, но он не дал. Склонился к моим губам.
– Не бойся меня. Я не насильник. Всего лишь поцелую. Хорошо?
Я не знала, что ответить. Послать его – глупость. Согласиться – страшно. Ко мне после Романова не прикасался ни один мужчина. Да и до него, собственно, тоже.
Но я позволила Глебу. Приоткрыла губы и закрыла глаза. Язык Глеба проник в мой рот и коснулся нёба. Я ответила, приподнявшись на носочках.
Глеб отстранился первым. Зрачки расширены, дыхание учащённое. У обоих. Только у него от возбуждения, а у меня от страха.
– Ты зря меня боишься. Я могу научить тебя многому. Тому, чего Романову и не снилось. Ты станешь лучшей любовницей.
– Научите, – вскинула голову, посмотрела в его глаза. – Я согласна.
Ложиться с ним в постель было страшно. Но ещё страшнее провалить свой экзамен, когда подготовка окончится. Я должна быть идеальной. Такой, от которой Романов сойдёт с ума. Я думала только об этом, днями и ночами.
– Пойдём со мной, он протянул мне руку, и я вложила в неё свою. Мы пришли в его комнату с большой кроватью. На столике бутылка вина и два бокала. Он готовился…
– Выпьешь?
– Да… Я бы не отказалась, – как только он отпустил меня, резко обняла себя за плечи.
Он разлил вино по бокалам, один протянул мне.
– Ты меня боишься, Лика?
– Нет. С чего вы взяли?
– Ты боишься, когда я прикасаюсь к тебе.
– Это не из-за вас. Это после Романова.
– Вот как? Он причинил тебе боль?
– Да. Я была девственницей.
– Подонок. Хотя я его понимаю. Ты красивая. Та девушка, которую хотели бы иметь многие.
– И вы тоже? – вскинула на него взгляд.
– И я тоже. Почему бы и нет, – улыбнулся и на его щеке проступила ямочка. – Но у нас будет много времени, правда?
Я зачем-то кивнула. Сделала глоток красного терпкого вина, закрывая глаза.
– Хорошее вино.
– Рад, что ты оценила. Вино из очень старинной коллекции, – он покрутил бокал у носа, вдыхая аромат, сделал маленький глоток, а я, глядя на это подумала, что готова. Готова с ним переспать. Пусть научит меня быть такой, которую все хотят иметь.
– Иди к кровати и встань ко мне спиной, – приказывает вдруг он и я поначалу теряюсь. Ставлю бокал на столик, разворачиваюсь. Хорошо, что успела принять душ после тренировки.
Слышу, как ставит свой бокал и тихие, но уверенные шаги. И вот он уже за спиной, дышит мне в затылок.
– Боишься.
– Да. Немного, – признаюсь ему честно.
– Я буду немного груб, ты не против?
– Насколько груб?
– Больно не будет. В том смысле, в котором ты уже знаешь. Будет несколько иначе.
– Хорошо, – соглашаюсь, закрывая глаза. Если изнасилование повторится, я сойду с ума точно. Но если не сопротивляться, то это ведь не насилие?
– Это платье тебе идёт, – его руки ложатся на мои бёдра и грубо дёргают ткань вверх, задирая подол. Толкает меня в спину, чтобы упала животом на кровать. Я дёргаюсь от страха, но не сопротивляюсь.
Глеб выпутывает из моих волос атласную ленту и ею же связывает мне руки за спиной.
– А сейчас будет сладко, Лика. Ты готова? – сильный шлепок по ягодице, и я вскрикиваю.
