Анатолий Алексеевич Гусев
Между прошлым и будущим
Сотовый телефон
Николай Андреевич, директор успешной, хоть и не крупной фирмы, в приподнятом настроении шёл по длинному коридору в свой кабинет. Его фирма занимала целый этаж в офисном центре. Сегодня подготовят все бумаги и завтра будет заключена очень выгодная сделка, причём выгодная обеим сторонам. Фирма будет обеспечена безбедным существованием как минимум на два года.
Уборщица мыла пол в коридоре с таким грустным и подавленном видом, что Николай Андреевич невольно обратил на это внимание. Он зашёл в кабинет, снял дорогое пальто, положил портфель на стол. Уборщица не выходила из головы.
«Да мало ли что может случиться, – уговаривал Николай Андреевич сам себя, – ударилась об угол, сын двойку принёс, муж обидел. Не надо лезть в чужую жизнь».
Николай Андреевич пытался заняться делами, но не получилось. Он вышел из кабинета и с деловым видом направился в сторону уборщицы. Поравнявшись с ней, он спросил:
– Что-то вы сегодня какая-то грустная?
Честно говоря, он не знал, какая она бывает в обычные дни, он её не замечал: уборщица и уборщица, убирает хорошо, замечаний нет.
– Всё нормально, Николай Андреевич.
– Да? А сказали таким тоном, как будто сейчас пойдёте и утопитесь.
Уборщица через силу улыбнулась:
– Ну что вы такое говорите. У меня две дочки, как я их брошу?
– И ни одного мужа?
– Ни одного, – согласилась со словами директора уборщица.
– Так что же всё же случилось?
– В общем ничего страшного, история обычная по нашим временам. Из-за сотового телефона переживаю. Дочка старшая уж очень хотела. Купили. Неделю она с ним походила, а вчера учительница всех детей выставила из класса, а телефоны, у кого они были, велела оставить на столах, всего семь штук, чтобы дети на перемене двигались, а не стояли у стенки и не играли в телефоне. Ну, знаете, там игры всякие: змея, тетрис. Вернулись с перемены, а телефонов-то и нет. Украли. Дети, чьи телефоны пропали, расплакались, уроки были сорваны. Моя Леночка уж очень переживает, весь вечер меня спрашивала: «Мама, а телефон, может быть, найдётся?» Утешала, конечно, как могла. Она маленькая у меня, восемь лет, забудется телефон, у неё ещё много будет в жизни огорчений. Просто жалко её, уж очень она переживает.
– Это, конечно, неприятно. А учительница ваша дура. Зачем она так сделала?
– Нет, она хотела, как лучше.
– А получилось, как всегда. Но вы не огорчайтесь: перемелется – мука будет.
– Конечно. Дочку только жалко.
– Это понятно, – произнёс Николай Андреевич и пошёл дальше к выходу.
«Скорее всего, – думал он, – ей не только дочку жалко, но и себя. Не слишком много я ей плачу. Наверное, чтобы купить дочке телефон, во многом себе отказывала».
Николай Андреевич развернулся и пошёл обратно, он молча прошёл мимо уборщицы, а входя в кабинет, оглянулся и сказал:
– Вы, когда закончите, зайдите ко мне.
– Я у вас уже убрала. Что-то не так, Николай Андреевич?
– Вы меня не поняли. Когда всё закончите, переоденетесь, то прежде, чем идти домой, зайдите ко мне. Хорошо?
– Хорошо, – слегка растерянно сказала уборщица.
Николай Андреевич сел за свой стол, на рабочем столе монитора открыл папку с надписью «Персонал».
– Итак… Галина Эдуардовна Колокольцева, 34 года, образование среднее специальное… Адрес, домашний телефон, живёт одна с двумя дочерями. Ясно.
Галина зашла в кабинет директора в осеннем пальто и осенних сапогах. А на улице зима, декабрь месяц.
– Пришли? – задал глупый вопрос Николай Андреевич, – хорошо, пойдемте.
На улице он спросил:
– У вас среднее специальное образование, Галина Эдуардовна. Кто вы по специальности?
– Бухгалтер.
– Почему по специальности не работаете?
– Дети маленькие, не с кем оставить. Старшая в школу ходит, а младшей только четыре годика. В детском саду мест нет, да и платить за него мне затруднительно.
– А сами вы откуда? Вы гэкаете.
– Из Белгорода.
– А муж, извините, где?
– Разбился в автокатастрофе два года назад. Какой-то пешеход, видимо, дорогу перебегал, муж свернул, врезался в столб. Насмерть.
– Пешехода не нашли?
– Как его найдёшь? Ночью было, свидетелей нет… И мужа мне это всё равно не вернёт.
– Понятно. Ну, вот мы и пришли.
Они стояли перед павильоном с надписью «Евросеть». Это был 2005 год, народу в павильоне было много. Николай Андреевич выбрал не самый дешёвый телефон, но не такой уж и дорогой. Галина удивлённо молчала, наблюдая за процедурой покупки.
– Это вашей дочери, – сказал Николай Андреевич, когда они вышли на улицу из павильона, – конечно, у девочки в жизни будет много огорчений, но и счастье пусть тоже присутствует.
Галина еле слышно пролепетала «Спасибо» и очень смутилась.
Николай Андреевич улыбнулся:
– До свидания, Галина Эдуардовна, до завтра.
***
Утром у себя в кабинете Николай Андреевич нашёл блюдо, накрытое белоснежной салфеткой. Под ней оказались домашние пирожки.
Раздался робкий стук в дверь, вошла Галина. У женщины блестели глаза, она помолодела лет на десять.
– Николай Андреевич, попробуйте пирожки. Мы с дочкой пекли. Спасибо вам, дочка так счастлива. Мы не знаем, какие вы любите: вот эти с капустой, эти с картошкой, а эти с повидлом. Кушайте на здоровье.
В груди Николая Андреевича шевельнулся пушистый котёнок, стало очень приятно, тепло и радостно на душе, подумалось, что, если на том свете Господь захочет наградить его, он откажется: он своё уже получил.
17.07.2022 г.
Детская площадка
Гена запихнул грязное бельё в стиральную машину и включил её. Через пять минут вспомнил, сплюнул с досады и экстренно остановил машину: бельё надо разделять на цветное и белое. А он об этом постоянно забывает.
Три месяца назад жена сделала ему подарок на 23 февраля: подала на развод и укатила в Германию на постоянное место жительство. И где она только нашла этого немца? Жена назвала Гену неудачником и оставила одного с шестилетней дочерью.
Гена подошёл к окну. Сквозь зелень тополей с пятого этажа просматривалась жёлто-красно-синяя детская площадка. Скоро Анжела, его дочь, проснётся, и они пойдут туда.
О будущем Геннадий думал со страхом. Дочка же растёт. Был бы парень – ещё ладно. Но девочка? Ей уже требуются платьица, трусики и прочее и это его приводит в ужас. А дальше потребуются больше: лифчики, женские прокладки. Как прокладки ему, мужику, покупать? А, в прочем, что тут такого? Туалетную бумагу же покупаем. Ладно, это сейчас страшно. Разберётся потихоньку во всех этих женских штучках.
На детской площадке в песочнице возился приятель дочери шестилетний Сёма. Его не было, наверное, недели полторы, и вот он опять появился. Приводила его обычно опрятная седенькая бабушка Таисия Кузьминична, а теперь вместо неё симпатичная шатенка лет двадцати шести – тридцати, мама Сёмы. Гена ей кивнул, здороваясь, и спросил:
– А где Таисия Кузьминична?
– Мама в больнице.
– Что с ней?
– Перелом тазобедренного сустава.
– Ооо, – сочувственно протянул Гена.
– Да, – сказала шатенка, – неудачно упала, скоро выпишут, но ходить с Сёмушкой она больше не сможет.
– Печально. А как вас зовут?
– Люба. Любовь Орлова.
– Ооо, – в очередной раз, но уважительно-восхищённо протянул Гена.
– Это по мужу, – улыбнулась Люба, – моя девичья фамилия Соловьёва.
– А я – Гена. Геннадий Рассказов – два «Н» и два «С». Так меня в школе дразнили.
Люба вежливо улыбнулась.
Он сел на один край скамейки, она – на другой. Больше они в этот день почти не разговаривали.
На следующий день, в понедельник, Гена, забрав дочку из детского сада, опять встретил Любу и Сёму на детской площадке. Улыбнулись друг другу, как старые знакомые, но говорить было по-прежнему не о чём. И так продолжалось до четверга, пока он не задержался на работе и пришёл с дочерью на детскую площадку позже, чем обычно.
– Что-то вы сегодня поздно, Гена?
– Да работа такая, не предсказуемая.
– Кем вы работаете?
– С компьютерами я работаю. Программы устанавливаю и чиню тоже, как программы, так и само железо.
– Много зарабатываете?
– Нет. Нас таких много. Люба, давайте на «ты». Мне тридцать лет, а вам, наверное, много меньше?
– Мне двадцать восемь, – кокетливо улыбнулась Люба. – А где ваша, ой, твоя жена, Гена?
– В Германии.
– На отдыхе?
– На постоянном месте жительства. Бросила она нас с Анжелой и укатила со своим …хм… да. В общем, бросила.
– Бросила ребёнка ради мужчины? – ужаснулась Люба.
– Так он не просто мужчина, он обеспеченный мужчина. А ребёнка она другого родит. Дело не хитрое.
– Всё равно, как-то…
– А ты где работаешь, Люба, – перевёл Геннадий разговор с неприятной для него темы, на другую.
– Сейчас нигде.
– Почему?
– Муж не разрешает. Ревнивый он у меня. Говорит: «Нечего тебе туда ходить. Будут там тебя мужики по столам раскладывать».
– Что делать? – не понял Гена.
– По столам раскладывать, – смущённо повторила Люба.
– Какая богатая сексуальная фантазия у твоего мужа, – с сарказмом произнёс Гена. – Как он себе это представляет? На работе, вообще-то, работают. Он сам-то, кем трудиться?
– Водителем. Американцев каких-то возит по городу, он английский язык знает хорошо, по самоучителю выучил, – похвасталась Люба.
– А… На приличной машине, наверное?
– BMW представительского класса.
– А… Так у него больше возможностей кого-то на заднем сидении разложить.
Люба кивнула, соглашаясь, и смущённо отвернулась в сторону. Гена понял, что бестактно задел больную, наверное, для неё тему.
Наступило неловкое молчание.
Молчание прервать не удалось. На площадке появился мужчина, лет тридцати, черноволосый, симпатичный, примерно одного роста с Геной, то есть примерно где-то около метра восьмидесяти. Он уверенно подошёл к Любе, покосился подозрительно на Гену и сел рядом.
– Гуляете? – задал глупый вопрос.
– Ты что-то рано сегодня, Валера?
– А ты не ожидала? У вас тут что-то намечалось?
Он указал головой на Гену.
– Да что ты такое говоришь, Валера?
– Ладно, пойдём домой. Там любимая тёща вас ждёт.
– Сёма, – позвала Люба, – пойдём домой, папа пришёл.
– Мама, я ещё немного поиграю, – жалостливо протянул Сёма.
– Нет, Семён, домой, – твёрдо сказала Люба.
И они ушли, Любовь даже не попрощалась с Геной, как будто его не знала.
Анжела подошла к папе.
– А всё-таки Сёмке хорошо, у него мама есть. А нас мама бросила, – вздохнула девочка, – потому, что мы плохие.
– Почему это мы плохие, дочь? – удивился Геннадий. – Мы хорошие.
– Мама плохая?
– Нет, мама у нас хорошая, просто ей лучше там, где она сейчас.
– Это далеко?
– Далеко. Вот она там устроиться, и приедет за тобой.
– А ты?
– А я здесь останусь.
– А я не поеду, – сказала Анжела решительно.
– Это почему?
– А мы себе другую маму найдём. Вон Сёмину маму, она хорошая.
– Так у неё муж есть.
– Ну и что? У мамы тоже был.
В пятницу Люба пришла на детскую площадку вся на нервах, дёрганная, в серых глазах – тоска.
– Что-то случилось? – спросил Гена.
– Нет ещё.
– Тогда что?
– Сегодня пятница.
– И что?
– День шофёра. Они всю неделю ездили, нервы напрягали, в пятницу надо расслабиться, стресс снять. Хотя, мой каждый день стресс четвертинкой снимает.
– А как же на маршрут выходит? Там не проверяют?
– Проверяют. Гвоздикой зажёвывает. Да он у меня с рулём родился, шофёр от Бога. Хоть пьяный, хоть трезвый, хоть с закрытыми глазами – приедет куда угодно и без аварий.
– Вон, какой орёл! Что ж он у тебя тогда такой ревнивый? Обычно ревнуют неуверенные в себе люди. А он у тебя красивый, бабам, наверное, нравиться.
– Наверное, – как-то с внутренней болью сказала Люба.
– Есть подозрения?
– Есть. Мы жить с ним перестали как муж с женой. Он мной как бы брезгует. А недавно, стирая бельё, я от его трусов почувствовала отвратительный запах, – она помолчала, подбирая слово, но не подобрала и сказала смущённо: – запах влагалища чужой женщины.
– Отвратительный?
– Для мужчины он, может быть, и приятный, а для женщины он отвратительный.
– Может быть, показалось?
– Может быть, но позавчера опять тот же запах.
– Да, печально. У него был повод тебя ревновать?
– Я ему досталась не девочкой, – пряча глаза, сказала Люба.
Гена хмыкнул:
– Не ты первая.
– Валера у меня деревенский, у него другие представления. Был у меня один. Мы с ним со школы дружили. Дружили, дружили, жениться обещал, а как дошло до этого, ну, ты понимаешь?
– Понимаю.
– Девственность-то он мне нарушил, да у него дальше ничего не получилось. Он обвинил во всём меня, обиделся, убежал и с тех пор обходил меня стороной. А в чём я виновата, я не понимаю.
– В том, что связалась с уродом и тряпкой.
– Нет, он так мальчик красивый.
Гена посмотрел на неё удивлённо и улыбнулся. А Люба думала о чём-то своём.
– Так кто у меня был первый? Мой школьный товарищ или Валера?
– Сложно сказать. Но тут тот случай, когда важно не что мы думаем, а что о нас думают.
Люба молча вздохнула.
– Ладно, Любаша, не расстраивайся, всё обойдётся. Не зверь же он у тебя?
– Вот то-то и оно, что зверь.
– Он тебя, что? Бьёт?
– Бьёт, – вздохнула Люба. – И мама ногу сломала из-за него. Он налетел на меня с кулаками, мама бросилась меня защищать, да упала и сломала бедро. Теперь она ходить больше не сможет.
На глазах появились не прошеные слёзы, Любовь их смахнула. Гена обнял её нежно, жалея. Она повела плечами:
– Не надо.
Люба и Сёма появились на детской площадке через полторы недели.
– Не обошлось? – толи спросил, толи сказал утвердительно Геннадий.
– Нет, – тряхнула волосами Люба. – Но здесь, наверное, сама виновата.
– Это как это?
– Валера пришёл пьяный с бутылкой водки, выпил её почти всю и примотался, как пьяный до радио: «Давай в карты, сыграем». Ну и я выиграла.
– И он обиделся?
– У меня математический склад ума, я часто выигрываю, он привык. Нет, тут другое. Он кинул мне две последних карты – туза и короля бубей, а я их козырями покрыла, крестями, шестёркой и семёркой.
– И что?
– Да я возьми и скажи: «Бубья – крести, дураки на месте!»
– И что?
– Ничего. В глаз получила. Я заплакала, это его ещё больше разозлило, он бить начал. Я вырвалась, побежала, он меня нагнал в коридоре, сбил с ног, я упала лицом вниз, а он на меня сверху сел и стал бить кулаками по затылку.
Люба осторожно, сквозь волосы пощупала свой затылок.
– Болит ещё, – сообщила.
Гена осторожно обнял её, Люба заплакала:
– Я не могу так больше. Мать орала, Сёмка плакал, а ему всё равно было. Он встал и спать пошёл, как ни в чём, ни бывало, а утром сказал, что ничего не помнит и это я всё придумала. Потом, правда, извинялся, на коленях ползал, и секс у нас в эту ночь был такой хороший. А наследующий день опять всё сначала! Что мне делать? Устала я.
Он прижал её к себе, она не сопротивлялась.
– Уйди ты от него.
– Куда?
– Не знаю. А, с другой стороны: чего тебе уходить из своей квартиры. Пусть он уходит. Ему, наверное, не куда?
– Есть. У него квартира в соседнем районе, мы сдаём её.
– О, какой он у тебя!
– Вятские – ребята хватские. Он у меня оттуда, из-под Кирова.
– Так тем более. Что ты его терпишь? Гони его.
– А жить я на что буду?
– Так работу давно бы нашла.
– Он меня не пустит.
– Так сначала выгони, а потом найди.
– Ой, не знаю, что мне делать.
– Ну, тогда я тоже не знаю.
Гена снял руку с её плеча и оглянулся, показывая на дом сзади себя:
– Вот мой подъезд, пятый этаж, последний. Вон моя квартира, балкон видишь? Слева от подъезда?
– Вижу.
– Если сильно припекать начнёт – приходите с Сёмой. Две комнаты, как-нибудь разместимся.
– А мама?
– Да, тяжёлый случай. Ладно, телефон запиши, позвонишь, если что.
– Запиши! Ага, чтобы сразу в глаз получить. Говори, я так запомню.
Гена чётко с расстановкой продиктовал телефон.
– Запомнила?
– Да.
– И в порядке шефской помощи. Я тут денюжку получил не запланированную.
С этими словами он достал из переднего кармана джинс несколько тысячных купюр.
– Сходи, пожалуйста, в магазин с Анжелой, купи ей платья, трусики, носочки… Ну, что скажет. И себе, можешь кофточку купить.
Люба хотела что-то сказать, но Гена ей не дал:
– Не думаю, что твой муж все твои кофточки знает. Анжела! – позвал он.
– Что, пап? – подбежала Анжела.
– Сходи с тётей Лю́бой в магазин. Знаешь, что тебе надо купить из одежды?
– Знаю, – кивнула девочка.
– Ну, вот и идите.
Подбежал Сёма:
– Вы куда? Я свами.
– Семён, – сказал строго Геннадий, – это женские дела, нам, мужчинам, туда соваться не надо. Иди, играй, они скоро придут.
Сёма недовольно побрёл в песочницу ждать подругу.
Через полтора часа из магазина появилась счастливая Любовь, а рядом, держась за её руку, скакала радостная Анжела.
– Ну? – спросил Геннадий. – Развлеклись немного?
– Да, – сказала Люба весело и протянула ему сдачу и чеки.
Гена спрятал, не считая, деньги, повертел в руках чеки:
– Зачем они мне?
– Как? – удивилась Люба. – Мало ли что, вдруг сдать придётся.
– А? Ну да, – согласился Гена.
Отношения их с этого дня стали стремительно развиваться. Они общались не только на детской площадке, но и перезванивались днём, рассказывали друг другу о своей прежней жизни, о своих увлечениях. Люба узнала, что Гена увлекается авиамоделированием и играет не в «Танки», как все нормальные мужчины, а в воздушный бой. Геннадий же узнал, что Люба хорошо умеет вязать и вышивает крестиком и гладью.
Мужа Любы отправили в командировку на неделю, вернее, он повёз руководителя фирмы, где он работал и подопечных американцев куда-то в соседнюю область.
Геннадий предложил провести, хотя бы один выходной, всем вместе, например, субботу, если уж так получилось, что Валерий временно покинул семью.
– В субботу я обычно в квартире убираюсь, – попыталась возразить Люба.
– Ничего, уберёшься в воскресенье, я тебе помогу. Провести день на природе, на свежем воздухе, загородом – что может быть прекрасней?
Люба согласиться. И в субботу они все четверо оказались за городом на соревнованиях авиамоделистов. Авиамодели жужжали в воздухе, устраивали меж собой воздушные бои, приводя в восторг зрителей и Сёму с Геной. Люба с Анжелой загорали на солнце, всем своим видом показывая, что они не разделяют щенячей радости своих мужчин. А потом была речка, а потом ещё кафе–мороженное. Вечером в квартиру к Любе они вернулись усталые и довольные.
Но тут навалилась забота. Люба нахмурила брови:
– Надо маме постель поменять. Ты поможешь?
– Конечно. О чём речь?
Они зашли в комнату матери.
– Здравствуйте, Таисия Кузьминична.
– Ой, Геночка, – обрадовалась мать Любы.
– Мамочка, я тебе сейчас постель поменяю. Гена, приподними маму, а я простынь из-под неё вытащу.
– Ну, вот ещё ерундой заниматься, – сказал Гена и с этими словами поднял Таисию Кузьминичну на руки.
– Ой, Гена, я тяжёлая, – заволновалась Таисия Кузьминична.
– Да, – согласился с ней Гена и Любе: – Что стоишь? Меняй постель.
– Геночка, вы уж не бросайте мою Любочку. Пропадёт она со своим муженьком. Как ей говорила: не выходи ты за этого козла. Не послушалась.
После ужина Люба показывала Анжеле свою вышивку, а Геннадий с Сёмой засели за ноутбук.
– Ой, какой жираф! – восхитилась Анжела и побежала показать вышивку папе.
– Папа, смотри, какой жираф!
– Ага, – кивнул Гена, не отрывая взгляда от экрана.
А Сёма недовольно и важно сказал девочке:
– Иди, иди, некогда нам ерундой заниматься. Мы с твоим отцом третий уровень проходим.
Позже Гена с Любой на кухне пили чай и болтали о разном, а дети в комнате Сёмы устроили весёлую возню.
– Хорошо с тобой, Гена, – сказала Любовь, – спокойно.
Геннадий пожал плечами ничего не ответив, слышать такие слова ему было, конечно, приятно.
В детской комнате наступила подозрительная тишина, пошли посмотреть. Уставшие за день, переполненные эмоциями дети сладко спали.
– Что делать будем? – шёпотом спросил Гена.
– Не будить же их? Сейчас разденем и уложим спать.
– А я?
– И тебя уложим, – улыбнулась Люба.
Геннадий, прислонившись к дверному косяку, наблюдал, как ловко Люба постелила две постели, раздела детей и уложила спать.
– Ну, всё, – сказала Люба, – пусть спят.
Она подошла вплотную к Гене, на губах её блуждала лёгкая улыбка. Он нежно обнял Любу и ласково поцеловал. Она смотрела на него и глаза её сверкали любовью.
– Пойдём ко мне, – прошептала она.
Они прошли в большую комнату, где располагалась супружеская кровать. Люба повернулась к Гене.
– Ты смотришь на меня, как влюблённая женщина, – улыбнулся Гена.
– А ты, как влюблённый мужчина, – ответила Люба на его улыбку.
После чего они долго ласкались, наконец, Люба сказала:
– Пойдём, я покажу в ванной полотенце, которым ты можешь воспользоваться.
Люба вернулась в комнату, разобрала постель, и села на краешек, улыбаясь: как же с ним было хорошо и легко и, главное, не страшно.
Почти перед самым приездом мужа Любы случилось несчастье: Сёма уронил свой ноутбук. Парень был в отчаянье. Люба позвонила Гене:
– Сможешь починить? Он с виду цел, но не работает.
– Попробую. Завтра после работы мы с Анжелой придём к вам.
Люба возилась на кухне, дети играли в большой комнате, а Геннадий открыл крышку ноутбука, отвинтил панель и что-то колдовал над внутренностями компьютера, потом ещё час восстанавливал данные. Наконец, довольный, отвалился на кресло и позвал Сёму:
– Принимай работу, приятель.
Сёма был в восторге. Люба позвала всех на кухню пить чай с тортом.
За столом разговорились, развеселились и в самый веселья услышали, как во входной двери проворачивается ключ. Люба побледнела.
– Это наш папа, наверное.
В коридоре раздалось недовольное сопение.
– Жена, у нас что, гости?
– Да, Валера. Ноутбук у Сёмочки сломался, и Геннадий его починил. Сы́ночка, иди, встречай папу.
Сёма вылез из-за стола и побежал в коридор.
– Папа, – закричал он весело, – я вчера случайно уронил компьютер, а дядя Гена его починил.
– Молодец, дядя Гена. Что за дядя Гена такой?
Из-за угла показалось недовольное лицо Валеры.
– А, это ты! К бабе моей подкатываешь? А ты что ж, сучка, как только муж уехал, так сразу подол задрала!
Люба вышла из кухни, затолкала мужа назад в коридор и зашептала громким шёпотом:
– Что ты такое говоришь, Валера? Что же ты меня перед человеком-то срамишь?
– Человеком! – ревел Валера. – Кто он тебе, сучка драная? Это ты меня срамишь – чужого мужика в дом приволокла!
В коридор вышел Сёма с работающим ноутбуком в руках.
– Смотри, папа, он работает.
– Работает!
Разгневанный папа выхватил из рук сына ноутбук, приподнял над головой и со всей дури швырнул его на пол. Ноутбук жалобно звякнул и разлетелся в куски. Сёма застыл с раскрытым ртом, слёзы брызнули у него из глаз, он упал на колени и ручонками стал сгребать куски ноутбука в одну кучу.
– Папа, папа, – плакал он.
– Ты что наделал, Валера? – растерянно пробормотала Люба.
– Я?! Ты, тварь, довела!
Валера размахнулся. Удар опрокинул Любу на спину, она проехалась спиной по линолеуму и ударилась головой в противоположенную стенку.
– Ой, ой, ой, – закрывая лицо руками, запричитала Любовь.
Гена увидел округлившиеся от ужаса глаза дочери, развернулся всем корпусом на табуретке, встал резко, перескочил через Любу и бросился в коридор. Там он схватил Валеру за грудки, развернул и сильно приложил его спиной к стене. Стена задрожала.
– Ты, гад, если моего ребёнка заикой сделаешь, я тебя по стенке размажу, здесь зарою под плинтусом! Понял, гад!
Он зажал в кулак ворот Валериной рубашки и ткнул им чувствительно и резко в челюсть противника, глаза у Гены горели злобой и ненавистью. Хмель у Валеры сразу же улетучился.
– Ты, ты! – пытался сопротивляться Валера, – ты мою бабу! Ты кто? Ты кто? Ты … её! Да?
Он назвал Гену нехорошим словом, матерным, слово это, как-то Гене не понравилось, покоробило, и он ударил Валеру левым кулаком в печень, а правым, не выпуская ворот рубашки, ещё раз в челюсть, потом провёз его по стене и кинул через левое колено за себя. Валера ударился о пол спиной и, по инерции, ещё и головой, но тут же вскочил на ноги, оглядел всех ненавидящим взглядом. Гена стоял в решительной позе, сжав кулаки, заплаканная Люба медленно поднималась по стене, у обломков ноутбука рыдал Сёма. За стеной, слыша шум драки, причитала Таисия Кузьминична.
– Да пошли вы все! – злобно произнёс Валера.
Он направился к входной двери, надел ботинки, погрозил кулаком в сторону Любы:
– Ты, тварь, ещё наплачешься у меня!
Открыл дверь и, громко хлопнув, закрыл её за собой.
Гена оглядел поле боя, вздохнул и сказал:
– Ну, что? Представление окончено, гроза прошла. Мы тоже, наверное, пойдём?
Люба посмотрела на него испуганными глазами, дотронулась двумя пальцами до рассечённой губы и произнесла:
– А вдруг он вернётся? Останься, пожалуйста. Часов в восемь уйдёте, он уж точно не вернётся.
– Хорошо, – согласился Гена.
Тут подошёл расстроенный Сёма с обломками ноутбука и спросил:
– Дядя Гена, а его починить можно?
– Нет, Сёма, нельзя.
– Не расстраивайся, сы́ночка, – сказала Люба, – мы тебе новый купим.
Мальчик отдал матери обломки ноутбука и грустно поплёлся в свою комнату.
– Рано ему ещё ноутбук, надо было ему приставку какую-нибудь попроще купить, – сказал Гена.
– Надо было. Валера перед Новым годом премию получил, вот и купил. Так вы останетесь?
– Папочка, я не хочу, – сказала жалобно Анжела.
– Пойдём мы, Люба. Телефон знаешь, если что – звони.
Отец и дочь, взявшись за руки, шли домой.
– Почему он такой злой, муж тёти Любы? – спросила Анжела.
– Не понравилось ему, что мы в его доме, – вздохнул Гена.
– Но мы же по делу?
– Не поверил.
– Почему?
– Не знаю.
На следующий день Геннадий и Любовь встретились на детской площадке.
– Ну, что Валера? – спросил Гена. – Звонил?
– Звонил. Потом пришёл, ноутбук принёс.
– Молодец. И ты его пустила?
– Он мне муж. Как я его не пущу?
– Понятно. И секс был великолепный?
– Да.
Люба опустила глаза вниз и покраснела.
– Ты так и будешь с ним мучиться.
– Валера хороший, ты просто его не знаешь.
– Конечно, откуда мне его знать?
– И как ребёнку без отца?
– А я? Тебе и Сёме со мной было бы лучше.
– Не знаю, наверное, но Валера отец Сёмы, компьютер ему новый купил.
– Ноутбук.
– Какая разница, Сёма очень рад.
Наступило неловкое молчание, они смотрели в разные стороны, друг на друга смотреть было невыносимо. Наконец Гена решился:
– Дочь, – позвал он, – пойдём домой, мне кое-что срочно по компьютеру сделать надо.
Гена смотрел в окно на детскую площадку. На скамейке сидел Валера с бутылкой пива. Неделю уже приходит, а Люба дома сидит. Гена и Анжела сюда, на эту площадку, уже не появляются, а ходят на другую в соседний двор.
15.02.2020 г.
