Анатолий Алексеевич Гусев
Между прошлым и будущим
Между прошлым и будущим
Чёрный внедорожник кружил по Замоскворечью, выруливая на улицу Большая Ордынка. Вёл его Иван Быков, ему чуть за сорок, он крупный сильный мужчина, сумел пережить лихие девяностые, сколотить не хилый капитал и теперь он владелец и директор небольшой, но процветающей фирмы. Жена Ивана, Кристина, сидела рядом на пассажирском сидении и смотрела в окно. Кристя не на много младше мужа, но выглядит лет на десять моложе: Иван на красоту жены денег не жалел.
Они оба из одного маленького городка в Волгоградской области. Первым приехал Иван, освоился, обжился, потом привёз Кристину. Она догадывалась, чем занимался Иван и что это за «бригада» такая, но делала вид, что не знает. А когда Иван обзавёлся легальным бизнесом, вздохнула с облегчением. Они вместе владели фирмой и дела вели вместе.
Любил Иван свою Кристю, любил с самого детства, она это знала и этим пользовалась. Сколько раз Иван говорил, что будет твёрд со своей женой, но она подластится и он таял.
Второе сентября, дети в школе, Иван с Кристиной едут в офис.
Впереди купола храма Папы Римского Климента, Кристина повернулась к Ивану.
– Вот сколько раз проезжаем мимо этой церкви и каждый раз меня охватывает волнение, внутренняя дрожь, как будто меня с этой церковью что-то связывает. Что-то такое, переломное в моей жизни.
Иван остановил внедорожник у храма.
– Давай выйдем и посмотрим, что там тебя связывает. Действительно, сколько раз проезжали мимо, а внутри ни разу не были.
Кристина кивнула, соглашаясь, накинула лёгкую косынку на голову, и они вышли из машины.
Храм поражал внутри своим великолепием и пространством. Они прошли к центру церкви, народу было мало, только что кончилось богослужение. Кристина дрожала всем телом, Ивану тоже было не по себе.
– На экскурсию, молодые люди?
Иван и Кристина дружно оглянулись, перед ними стоял священнослужитель, кто он по церковному чину, они, конечно, не знали.
– Да. Сколько раз мимо проезжали, а внутри не были, – смущаясь сказал Иван, – а что это у вас вокруг церкви как бы крепостная стена?
– Так и есть, – ответил священник, – здесь была стрелецкая слобода, пока их Пётр I не выселил. Вокруг храма был острожек, маленькая крепость, предпоследняя перед Кремлём. Последняя была на Балчуге вокруг храма святого Георгия. Отсюда, от этого храма и началось изгнание поляков из Москвы. Он тогда, правда, был деревянным.
– Храм был деревянным, – прошептала Кристина, – на улице полуденное солнце, а здесь полумрак, горят свечи, пахнет воском.
– Пахнет воском, горят свечи, – повторил за женой Иван странным голосом, – и кровь на полу, и покойники…
– Да, – удивлённо произнёс священник, – так, наверное, и было. У вас хорошее воображение, молодые люди. Сначала поляки отбили острожек у наших, потом наши отбили его у поляков, убитые, конечно, были. И к вечеру наши выгнали солдат пана Ходкевича, польского гетмана, из Москвы. А вы муж и жена?
– Да.
– Венчанные?
– Нет. За этим и пришли, обвенчаться хотим в вашей церкви.
Кристина удивлённо посмотрела на Ивана.
– Жена, ты против?
– Нет, – замотала головой Кристина. – И всё-таки мне здесь как-то не по себе, как будто я уже здесь была. Хотя точно я здесь впервые.
– У меня тоже такое чувство, – согласился Иван.
– Бывает, что Господь приоткрывает пелену, открывая будущее, – сказал священник, – а бывает, что и прошлое. Но прошлое мало кого интересует, больше будущее. Пойдёмте со мной, наметим день вашего венчания.
Иван и Кристина вышли из храма молчаливые и задумчивые.
– Может быть, не надо здесь венчаться? – усомнилась Кристина.
– Уже договорились, какая разница. Венчание двадцатого октября, долго как-то.
Внедорожник Ивана ехал по Большой Ордынке, вон показался крест Екатерининской церкви – за ней поворот, и они в офисе.
Но тут из Малого Ордынского переулка вылетел «джип», круто повернул направо, и его вынесло на встречную полосу, Иван не успел среагировать, как «джип» врезался в его внедорожник.
***
Палили пушки с Климентьевского острога, шла венгерская пехота, махали саблями казаки пана Зборовского и запорожцы атамана Ширая, а с севера, из Кремля и Китай-города могли сделали вылазку засевшие там поляки полковника Струся, но почему-то не сделали. Тяжело биться, ожидая удара в спину.
Острог, деревянную крепостицу вокруг деревянного храма Папы Римского Климента, казакам земского ополчения не удержать. Пороховой дым от пушек и пищалей сливался с туманом Москвы-реки.
***
Иван открыл глаза. Нет, это не дым, просто пелена перед глазами, но пушки в голове грохотали. «Реанимация», – догадался Иван, – «Жив. Подушки безопасности сработали». Он повернул голову налево, на соседней кровати лежала Кристина. Жива! Движения утомили Ивана, он закрыл глаза и стал погружаться в туман. Гул сражения в голове утих. Зато появился голос, он срамил, взывал к совести, Ивану стыдно слушать его, стыдно, что бежали из Климентьевского острога.
– Не стыдно, казаки, видеть белых польских орлов на православном храме? Католики в православном храме!
Со Вшивой горки от церкви великомученика Никиты хорошо было видно, как вдалеке за рекой на храме Папы Римского Клемента развевались красные стяги с белым польским орлом.
Иван знал, кто взывает к совести казаков. Это Авраамий, келарь Троицко-Сергиева монастыря. Он стоял на телеге, крытой попонами и пытался уговорить казаков опять перейти в брод Москву-реку и отбить острог у поляков.
– Где ваша слава, казаки? Померкла? Не ваши ли деды-прадеды Казань брали? А вы в карты да в зернь играете в то время, как ваши православные братья чашу смертную пьют!
– Что зря кричать, келарь? – отвечали ему казаки. – Вот наши придут, и мы ударим.
– Каких ещё наших вы ждёте, казаки? Наши не придут, наши все здесь. Князь Пожарский собирает воев у Ордынского брода, Кузьма Минин ведёт с Воронцова Поля дворян князя Трубецкого. Остальные из войска православного прячутся за печами, в лопухах да крапиве, и нападают на проклятых католиков-ляхов гетмана Ходкевича. И только вы в карты да в зернь играете и не хотите постоять за веру православную!
– Мы наги и нищи, – кричали казаки, – жалованья давно не было.
– А в зернь играть деньги есть, – упрекнул Авраамий и поднял два перста к небу. – Вот! Князь Дмитрий Михайлович сказал мне, что если веры и совести у казаков окажется недостаточно, то дать вам злато-серебро, что прислала моя братия с Троицкого монастыря.
Аврамий соскочил с телеги, откинул попоны и отошёл в сторону. Перед глазами казаков на летнем полуденном солнце засверкало серебро. Вздох удивления вырвался у казаков.
К телеге подошёл яицкий атаман Неждан Нечаев, стал рассматривать серебряный лом, брать в руки.
– Так это же потир, а это кадило, а это оклад с иконы. Это что такое, келарь? Серебро монастырское?
– Последнее решили братия мои положить на алтарь победы, ничего не жалеть.
– Что, браты, казаки, – закричал Неждан, – у нас и вправду совести и веры не оказалась? Я серебро церковное в оплату не возьму, грех. И так у меня грехов как на собаке блох. А самый большой брать не буду, нет. В острог ляхи обоз завезли для тех бедолаг голодающих, что в Кремле засели. Добычи хватит, браты. Ляхи думают, что они нас разбили, а нас без хрена не сожрёшь. Айда на острог! Ванька Бык, что молчишь? Скажи что-нибудь.
Ванька встрепенулся.
– А что, пошли!
Казаки засмеялись, сели на коней и через брод подались к храму Папы Римского Климентия.
Венгерская пехота и немногочисленная польская шляхта, оставленная для охраны Климентьевского острога и обоза для гарнизона Кремля, не ожидала появления только что наголову разбитых русских. Венгры изумились и побежали. Казаки настигали их и с остервенением рубили, мстя за позор утреннего поражения.
Среди возов металась девушка в польском платье, Ванька Бык чуть конём её не придавил. Она посмотрела на него испуганными глазами и бросилась прочь. Казак попытался поймать её, девушка вывернулась.
– Гжегож! – позвала она и в голосе отчаянье.
***
Иван вынырнул из небытия. Сколько он находился в нём, неясно, всё та же реанимационная палата. Иван повернул голову налево. Кристина смотрела на него испуганными глазами. Он хотел сказать ей, что с ним всё в порядке, пусть не боится, но опять провалился в никуда.
***
– Гжегож!
Ванька пустил коня за ней, он как-то душой понял, что эта девушка должна быть его и только его, а никакого не Гжегожа. Девушка бежала, оглядывалась, и страх прыгал в её голубых глазах.
– Гжегож!
Польский латный гусар появился откуда-то неожиданно, выстрелил из пистолета, Бык еле успел увернуться.
– Пся крев! – выругался всадник, отбрасывая бесполезный пистолет и позвал: – Кшися!
Девушка бросилась к нему, он посадил её боком в седло перед собой, и они поскакали прочь из острога. Ванька бросился в погоню. Они неслись через лабиринт сожжённых изб, выскочили на Ордынку и помчались в сторону Кремля. Гжегож вёл коня так, чтобы оставаться чуть левее от Быка, и тому рубить саблей его было не с руки.
Вдали показались царские сады, улица Балчуг, за ней наплавной мост через реку и Кремль, где засели поляки. А перед рекой острожек вокруг церкви Георгия на Ендове, позавчера отбитой поляками у казаков земского ополчения. Гжегожу и Кшиси осталось чуть-чуть, и они в безопасности, у своих.
Ванька зло осклабился, вытащил из-за пояса пистолет, подсыпал свежего пороха на полку и взвёл курок. Подскакав почти вплотную он выстрелил в правый бок ляху. Гжегож прогнулся и стал заваливаться на бок и рухнул с коня. Кшися завизжала, Иван ловко подхватил её и посадил перед собой в седло, одновременно разворачивая коня. Девушка оцепенела от горя, не сопротивлялась.
Казаки в Климентьвском остроге деловито грабили обоз Ходкевича. И поляки со стен Кремля в подзорные трубы могли наблюдать, как провизия, предназначавшаяся им, переходит в руки проклятых схизматиков-москалей.
Ванька Бык въехал в острог. Флаги на храме с белым польским орлом успели сменить на малиновые знамёна с Христом Вседержителем в белом круге.
– Браты! – крикнул он. – Эта ляшка моя. Моя жена. Если погибну, пусть её возьмёт, кто хочет, а пока я жив, она моя.
– Любо, Бык, – отвечали казаки, – пусть так и будет.
Ванька подъехал к вратам церкви, соскочил с коня, снял с седла ляшку и поднялся в храм. Кшися висла на руке Быка в полуобморочном состоянии.
Настоятель храма Папы Римского Климента от просьбы казака оторопел. Он утром отпевал своих погибших, теперь раздумывал: надо ли отпевать католиков? А тут – венчание.
– Чадо, – сказал он Быку, – в полдень вы обвенчаетесь, а к вечеру она вдовой может стать.
– Всё в руках Божьих, – согласился Ванька, – Я потому и хочу с ней обвенчаться, чтобы на том свете нам вместе быть. Или так не будет?
– Будет.
– Тогда венчай!
– Так она католичка.
– У нас на Яике на татарках женятся и персиянках. Не всегда венчаются, чаще вокруг куста по солнцу обойдут и, считай, поженились, но и у невенчанных детишки рождаются.
– В грехе, – напомнил поп.
– Да, но по воле Божьей. Так, батюшка, будешь венчать?
– Буду. Как звать?
– Иван.
– А невесту?
– Кшися.
– Как? – не понял поп.
– Тебя как звать? – спросил Бык и хорошенька тряхнул невесту.
Кшися вышла из оцепенения и смотрела вокруг изумлённым взором. Ванька повторил свой вопрос, она смотрела на него, не понимая, он задал его ещё раз, уже теряя терпения. Девушка, наконец, поняла о чём её спрашивают.
– Кристина.
До неё дошло, что хотят сделать, и она было дёрнулась бежать из церкви, но казак крепко держал её за руку.
– Ножом пырну, – пригрозил он, – если будешь трепыхаться.
Кристине пришлось волей-неволей подчиниться.
Ванька Бык вышел из храма женатым человеком, ведя под руку невесту, у неё ноги подкашиваются, во взгляде отчаянье.
Неждан Нечаев кружил меж польских возов на гнедом коне.
– Браты! – взывал он. – Казаки! Пан гетман Ходкевич табором стоит у церкви Великомученицы Екатерины. Он думает, что он нас разбил и ему беспокоиться не о чем. Как бы не так! Князь Пожарский у Крымских Лужников ополченцев собирает, реку переходят. Кузьма Минин с дворянами литовскую роту смял. Они на табор Ходкевича идут. Айда и мы! Трубецкой с дворянской конницей вот-вот подойдёт. Бык, собирай свою ватагу, девку свою у Никитской церкви в таборе оставь, присмотрят.
***
Иван открыл глаза. Реанимация. Сколько он был в беспамятстве? Кристина по-прежнему смотрит на него с ужасом. А ведь в этом его бреду, та полячка была его Кристина, а не кто-то ещё.
Вошёл врач, осмотрел их.
– О, уже лучше, – сказал доктор. – Завтра можно будет в обычную палату перевести.
Врач внимательно посмотрел на Ивана.
– Всё хорошо?
– Да, – ответил Иван, – но вот только бред какой-то странный, как наяву всё.
Иван стал рассказывать, что ему привиделось, а доктор внимательно слушал.
– Бывает. Стресс, обезболивающее, лекарства. У вас хорошее воображение. Вы читали об этом или кино видели. Вот мозг всё это переработал и выдал вам. Чудес не бывает, всё объяснимо.
Врач посмотрел на Быкова и засомневался. Прочитал ли этот человек хоть одну книжку?
– А когда поляки Москву захватывали? – никак не мог успокоиться Иван.
– Ровно четыреста лет назад. Праздник же объявили, седьмой год будем праздновать, Казанская, четвёртое ноября. Их выгнали из Кремля.
– Да? Странно, а в моём видении это конец лета, крапива высокая, лопухи.
– Ну, что вы хотели от бреда? – пожал плечами доктор. – Если хотите, я могу уточнить в интернете, когда чего было.
– Уточните, доктор.
Врач ушёл, Иван повернулся к жене.
– Представляешь, Кристя, какая хрень привиделась.
Кристина повернулась к Ивану, лицо её исказила ненависть.
– Зверь, зверь, ах, ты зверь, быдло, схизматик, москаль. Гжегож мой коханый. Мы с ним с детства обручены, мы любили друг друга. Я за ним в вашу проклятую Московию приехала, отца уговорила меня с собой взять в обоз. Гжегож у полковника Струся служил. А ты убил его, зверь! Бедный мой Гжегож. Мы нашли друг друга и потеряли. Я тебя убить хотела, когда тебя привезли с разбитой головой от храма Екатерины.
В голове у Ивана вспыхнул страшный бой у церкви Великомученицы Екатерины на закате летнего дня. И было это не правильное сражение двух армий, а кровавая драка, свалка. Рубились саблями и бердышами, стреляли в упор, кто кого пересилит. Польский гонор напоролся на русское упрямство.
– Что ж не убила? – это не Иван спросил Кристину, а Ванька Бык спросил Кшисю.
– Да вот не убила… Венчана с тобой, хоть и в церкви у схизматиков, а венчана. И пан Ходкевич постоял ночь на горах за Москвой-рекой да утром в Польшу ушёл. Я, шляхтянка, стала женой безродного казака… Гжегож, мой милый Гжегож!
Глаза Кристины наполнились слезами, она отвернулась и зарыдала в подушку.
Вошёл доктор, посмотрел на Кристину.
– Что с ней?
Иван пожал плечами.
– Ладно, сейчас успокоительного дадим. А я узнал: основная битва в Москве была летом, 24 августа 1612 года по старому стилю, по новому стилю – 2 сентября. Но всё равно, чудес не бывает, это вы где-то вычитали.
– Пелена приоткрылась, – пробормотал Иван.
– Что? – переспросил врач.
– Ничего, это я так. Спасибо, доктор, за беспокойство, – поблагодарил врача Иван Быков.
Когда врач ушёл, Иван спросил Кристину:
– Прошлое нам немного приоткрылось. Что мы с этим будем делать, жена?
Кристина промолчала.
14.12.2022 г.
Прогулка
– Подъезжаем. Смотри, как солнечно.
– Обещали солнце и лёгкий морозец всю неделю.
– А мы как две дуры над конспектами.
– Нет, Светик, мы будем иногда выходить погулять.
– На веранду? Или сразу на крыльцо?
– По участку.
Две девушки, две подруги, две студентки третьего курса болтали в пригородной электричке. Им по двадцать одному году, миловидные стройные с шикарными волосами – русыми у Маши и чёрными, как смоль у Светланы. Девушки ехали к Маше на дачу подготовиться к экзаменационной сессии.
– Станция Кабанова Гора, следующая станция Ершово.
– Пошли, – засобирались девушки.
У каждой на правом плече висела довольно большая дамская сумка, а в левой руке чемодан с одежной и едой. Еда – это чтобы не отвлекаться походами в магазин во время подготовки к экзаменам.
На пристанционной площади по одному краю расположились магазинчики, по противоположенному – легковые автомобили и остановка автобуса.
– У нормальных людей, – сказала Света, – дача находиться рядом со станцией.
– Вот и ехала бы к нормальным, – огрызнулась Маша.
– Уже и посетовать на жизнь нельзя. И где автобус?
Света прекрасно знала, где находиться дача, подруги неоднократно были вместе у Маши и летом и зимой. Они подружились как-то сразу ещё на первом курсе и часто проводили время вместе. Учёба им давалась легко и у них оставалось время на развлечения. Они везде появлялись вместе – спокойная рассудительная скромная Маша и шумная взрывная бесшабашная Света.
– Опоздали, девушки, – сказал мужчина кавказкой наружности. – Ушёл автобус.
Он стоял у старенькой тёмно-зелёной «девятки».
– Как ушёл? – не поняла Маша. – Он же всегда ждёт прибытия электрички.
– Правильно, но зимой из Москвы приезжих мало, а местных полный салон набился. Уехал.
– И что же делать? – растерянно произнесла Маша.
– На такси ехать, – подсказал мужчина.
– И где тут такси? – спросила Света.
– Вот, – мужчина показал на свою «девятку».
– А где шашечки? – не унималась Света.
– Вам, девушки, шашечки или ехать?
– Ехать, – сказала Маша и спросила: – Наверно дорого?
– Э, не дороже денег. А куда ехать?
– «Берёзки-2».
– Ну, не то, чтоб совсем далеко. Садитесь, договоримся.
– В эту колымагу? – засомневалась Света. – А мы доедем?
– Зачем ласточку мою обижаешь, слушай, а? Доедем в лучшем виде. Садитесь.
Девушки погрузили чемоданы в багажник, а сами сели на заднее сиденье. Автомобиль покатился по дороге. Вокруг заснеженные поля, вдали темнели полоски леса. Водитель балагурил всю дорогу.
Вдруг автомобиль дёрнулся и встал.
– Что случилось? – тревожно спросила Маша.
– Сейчас посмотрим, – сказал водитель, весёлость его куда-то улетучилась.
Он открыл капот и стал там копаться, послышалась ругань на незнакомом языке.
– Что-то серьёзно? – спросила Маша.
– Ремень генератора полетел.
– Куда полетел? – поинтересовалась Света.
– Всё туда же. Лопнул.
– И это вы называете: «Доедем в лучшем виде»? – с издёвкой спросила Света. – Где вид?
– Ну, девушки…, – развёл руками водитель. – Каркать не надо было.
– Я что – ворона? – вспыхнула Света. – За машиной следить надо.
– Починить можно? – спросила практичная Маша.
– Можно, но не здесь.
– И что нам делать?
– Здесь километров шесть осталось…
– Отлично, – сказала Света, – довёз в лучшем виде. Пойдём отсюда, Машух.
Из тёплого салона вылезать не хотелось, но надо.
– Девушки, а деньги?
– Какие деньги, дядя? – возмутилась Света. – Ты нас довёз? Где тут садовое товарищество? В шести километрах? Обойдёшься.
– Девушки, я вас большую часть пути довёз. На ремень.
В голосе мужчины слышалась жалость, Света открыла сумочку, достала сто рублей и сунула в их в руку ошалелого водителя.
– На, дядя, и не в чём себе не отказывай. Ремень купи хороший. Он по тебе плачет.
Дорога была очищена от снега и льда и девушки по обочине бодро катили свои чемоданы к садовому товариществу.
– Как-то забавно год начинается, – вздохнула Маша.
– И не говори, – согласилась Света, – но первые пять дней выдались спокойными и скучными.
– Я бы сейчас поскучала на даче с чашечкой горячего кофе, – вздохнула Маша.
– Я бы тоже. Интересно: далеко ещё идти? Кругом лес. Ты узнаёшь местность.
– Нет. Я никогда не ходила пешком от станции. От станции до дачи километров двадцать, озвереешь идти.
– Я уже зверею. Хоть бы кто-нибудь подвёз.
И Света махнула рукой первой попавшейся машине.
Серый «LAND ROVER» остановился рядом с девушками, дверь открылась, и симпатичный молодой мужчина в дорогом пальто спросил:
– Дневной променад или подвезти?
– Подвезти, – сказала Света.
– Но вы же не подвезёте, – засомневалась Маша, – вы же не такси.
– Не такси, – согласился с ней мужчина, – мы с другом странствующие рыцари и помогаем прекрасным дамам, попавшим в беду. Что у вас случилось? Как вы оказались одни на дороге среди леса с двумя баулами?
– Это чемоданы, – обиделась Света.
– Хорошо, чемоданами. Так как же?
– Ехали, так сказать, на такси, – сказала Маша, – машина сломалась, пошли пешком.
– Это та зелёная «девятка» в километре отсюда?
– В двух, – послышалось из салона.
– В двух, – поправился мужчина.
– Она, – подтвердила Света.
– Сочувствую.
– Между прочим, не май месяц, рыцари, пойдём, Маша, когда идёшь теплее.
– Куда вы, девчонки, садитесь в машину, довезём.
– И сколько это будет стоить?
– Дорого, Маша. Доброе слово, ласковый взгляд.
– На ласковый взгляд даже не надейтесь, – отрезала Света.
– Хоть спасибо-то скажете?
– Скажем, – дружно пообещали девушки.
– Тогда садитесь. Открой багажник, – обратился мужчина в салон.
Он вышел помочь положить чемоданы в машину. Высокий, волосы светлые-светлые, почти белые, глаза серые, взгляд умный и холодный, ему лет тридцать – тридцать пять. «Какой красавец!» – мелькнуло в голове у Светы. – «Прекрасен, как Апполон».
– Далеко ехать? – спросил мужчина.
– Настоящий рыцарь, – сказала Света, – у прекрасных дам не спрашивает «далеко», а спрашивает «куда».
– Согласен, виноват. И куда ехать прикажете, прекрасная мисс?
– В «Берёзки-2», – ответила Маша за Свету.
– О! это нам по пути.
– Повезло, – сказала Света.
– Ещё как! – воскликнул мужчина.
Девушки разместились на заднем сидении, машина тронулась.
– Давайте знакомиться, – мужчина повернулся к девушкам. – Я Вячеслав, можно Слава. А это мой друг, товарищ, коллега Лев Иванович Иванов.
И Вячеслав показал на водителя явно армянской наружности.
– Шутит, – с лёгким акцентом сказал водитель. – Я Тигран Аванесович Аванесян.
– Какая разница? И так, одна из вас Мария. А как вас зовут, прекрасная незнакомка?
– Светлана.
– Не разу не видел блондинок по имени Светлана, – изрёк Тигран.
– Ну, почему? – встрепенулась Света, – есть и блондинки. А вам не нравятся брюнетки?
– Почему не нравятся? – сказал Тигран. – Не красивых женщин не бывает, бывают не любимые.
– Звучит как тост, – сказал Вячеслав. – Девушки, вас можно пригласить в ресторан сегодня вечером?
– Пригласить можно, – сказала Света, – а вот получить согласие – вряд ли получиться.
– Почему? – удивился Вячеслав.
– А почему мы должны соглашаться? – вопросом на вопрос ответила Светлана. – И в чём мы пойдём? В джинсах?
– А что в «Берёзках» есть ресторан? – спросила Маша. – Не знала.
– В «Берёзках» нет, ни в той, ни в другой, – сказал Тигран, – но в Красной Дубраве, где мы обитаем, есть. Ну, не ресторан, кафе, но кухня хорошая, это я вам ответственно заявляю, как кавказец. И в джинсах туда пускают. Дресс-кода нет.
– О! коттеджный посёлок, – сказала Маша. – Вы там живёте?
– Да. В общем мы его и построили. Вернее, построила моя фирма по проектам Тиграна. Мы по профессии архитекторы, кончили один институт, Тигран работает по профессии, а я немного с боку. И, конечно, в посёлке наши два участка рядом.
– И семьи ваши рады, довольны? – спросила Света.
– К сожалению, у нас нет семей, – сказал Вячеслав, – мы в активном поиске.
– Почему нет семьи? Вам же много лет?
– Много лет – это по-вашему – сколько, Светлана?
– Лет тридцать пять, плюс минус.
– Тридцать пять будет в этом году. А вам, девушки, восемнадцать исполнилось?
– Двадцать два будет в этом году, – ответила Света.
– Взрослые. А зачем на дачу едите зимой?
– Чтобы к экзаменам готовиться в тишине и покое.
– Это похвально. Студентки?
– Сами угадали или кто-то подсказал?
– Что вы такая злая, Светлана? Девушки, давайте на «ты».
– Давайте, Слава, – согласилась Света, – и почему вы не женаты?
– Некогда было, – ответил Слава, – учились, работали, зарабатывали деньги.
– Учились зарабатывать деньги? – уточнила Света.
– И это тоже, – улыбнулся Тигран.
– Хорошо, продолжаем разговор. Что вы с делаете в своём посёлке?
– Живём и работаем, сказал Вячеслав.
– Мы люди творческие, а творчеству нужна тишина, – добавил Тигран. – Делать проект – нужен полёт фантазии и клиенты попадаются очень капризные.
– Тигран живёт в Красной Дубраве, живёт почти безвылазно, а мне приходиться бывать в Москве. Сейчас работы мало – зима.
– И у тебя, Слава, нет машины?
– Почему нет? Есть. Зачем эксплуатировать две машины, Света, когда можно одну? А вы кем станете, когда выучитесь? Так много вопросов задаёте.
– Журналистами. Вот выведем ваши кампании на чистую воду, будете знать.
– Не надо грязи, Света, – сказал Тигран, – у нас всё чисто. Мы честные бизнесмены.
– У налоговой претензий нет, – серьёзно сказал Вячеслав.
– Пока, – заключила Света.
– Какая же ты не хорошая, Светлана. А почему Мария всю дорогу молчит?
– А что мне говорить? Вы так мило беседуете. Мы почти приехали, сворачиваете.
Автомобиль свернул налево, въехал в распахнутые ворота над которыми красовалась облупленная надпись: «Садовое Некоммерческое Товарищество «Берёзки-2».
– А теперь у пруда направо, – командовала Маша, – всё, вот участок, приехали. Спасибо вам.
Все четверо вышли из машины.
– Давайте вам поможем донести чемоданы.
– Не удобно вас эксплуатировать.
– Ну что ты, Маша, – сказала Света, – они же рыцари.
– Да, между прочем, – согласился с ней Вячеслав.
Маша открыла калитку и смело двинулась по девственно чистому пушистому снегу.
– А дачка-то – советский постмодернизм, – сказал Слава.
– Что? – не поняла Света.
– Старая дачка, говорю, ещё советская.
– Не совсем, – ответила Маша, – скорее постсоветская. Деду на заводе дали в году так восемьдесят девятом или девяностом. Расположение неудачное в плане добираться, но участок и дом обошёлся по цене видеомагнитофона, как шутил дед, в тысячу рублей. Здесь раньше жили все заводские, с одного района, даже с одного дома.
– И у всех нашлась тысяча рублей? – удивился Тигран.
– Нет, конечно, завод ссуду дал, но ссуду так и не отдали, завод разорился. Вернее, разорили. С американцами мир, дружба, жвачка, военный завод не нужен. Дед это не пережил.
– Не надо о грустном, Маша, – сказал Вячеслав.
– Я его совсем не помню, когда он умер мне два года было, мне о нём мама рассказывала.
Мужчины занесли чемоданы девушек на веранду.
– Ну, и где ласковое слово? – спросил Вячеслав.
– Спасибо, мальчики, – улыбнулась Света.
– Не за что, девочки, – улыбнулся в ответ Вячеслав.
– Мы заглянем на огонёк, – сказал Тигран.
– Заглядывайте, – разрешила Света.
Мужчины ушли. Снимать с себя верхнюю одежду девушкам не хотелось: в доме ужасно холодно.
– Зря мы их отпустили, – сказала Света, – надо бы их заставить дров принести, печь растопить и дом прогреть.
– Ну, ты совсем уже.
– А что такого? Они же рыцари. Ну, классные же мужики.
– Классные? Чего там классного? Мужики как мужики. Ничего особенного.
– Ничего особенного? – удивилась Света. – А ты вообще их хорошо разглядела? Тебе какой больше понравился?
– Я разглядела, что ты очень навязчивая.
– Я?! Маша, таких мужиков упускать нельзя.
– Ну, так не упускай.
– Значит, у меня свобода выбора?
– Конечно.
– Тогда Вячеслав.
– Почему не Тигран?
– Армяне – они чёрные страшные.
– Ты себя в зеркале давно видела?
– Вот! Противоположности притягиваются. Значит – Вячеслав.
– Определилась? Тогда пошли за дровами.
Печь условно делила комнату на две неравные части. В большей располагался диван-кровать, старый телевизор и трюмо, в меньшей – обеденный стол, разделочный стол, на котором стояла электроплита.
Девушки принесли дрова, растопили печь и занялись приготовлением ужина. Через два часа в доме было уже не холодно, ужин был приготовлен и, даже, уже съеден, подруги расположились пить чай с конфетами и разговорами, когда в дверь постучали.
– Ты кого-то ждёшь? – с подозрением спросила Света.
– Почему я? Может быть, это Слава.
– Ага, Слава, – с сарказмом произнесла Светлана, – но всё равно тебе открывать. Ты тут хозяйка.
– И не поспоришь, – вздохнула Маша и пошла открывать дверь.
– Ой, Серенький, – вскоре из веранды раздался радостный голос Маши. – Ты откуда тут? Ну, проходи, проходи. Раздевайся здесь, у нас тепло.
Вошёл парень, года на три старше подруг, среднего роста, ничем не примечательный. Светлана оглядела его оценивающе: менеджер среднего звена, в лучшем случае, с Вячеславом никакого сравнения.
– Вот, это моя подруга Светлана, однокурсница, а это мой друг детства Сергей Горохов. Мы с ним выросли в одном дворе, учились в одной школе, а потом наши пути разошлись. Если и встречались, то только здесь на даче. Давно не виделись.
– Да, давно, – подтвердил парень, – а я смотрю свет у вас загорелся, дай, думаю, зайду, а вдруг это ты приехала.
– Да, это я, вернее – мы. Садись, Серёжа, я сейчас чашку принесу. Ты же будешь с нами чай пить.
– Конечно, буду.
– Ты окончил свою Ветеринарную академию?
– Да уже года два как. С красным дипломом.
– Молодец. По специальности работаешь?
– Конечно. А иначе зачем было учиться?
Сергей сел за стол, Маша принесла ему чашку, и они пустились в воспоминания детства и юности. Света заскучала.
Когда Сергей ушёл, Света спросила:
– Ну и что это было?
– Ничего, это просто мой друг.
– Да, это мой друг, я с ним сплю.
– Фу, Косарева, какая вы грубая не женственная. Я с ним не сплю. Ну, хорошо, не друг, знакомый.
– Вот так вот, Полякова, хороших мужиков ты отшвыриваешь от себя, а радуешься какому-то нищеброду.
– С чего ты так решила? Почему нищеброду?
– По одежде.
– Вообще-то, он на даче, одежда может быть и обманчивой.
– Ага, помечтай. Короче, мой – Слава.
– Да пожалуйста, жалко, что ль. Ладно, убираем со стола, маринуем шашлык на завтра и спать. Согласна?
– Согласна.
***
Утро выдалось солнечное, снег блестел на солнце, по забору куда-то по своим делам шёл чёрно-серый кот, брезгливо отряхивая лапы.
Светлана вышла на крыльцо в старых валенках, в джинсах, белом свитере и белой вязанной шапке с большим помпоном, вздохнула морозный воздух, улыбнулась солнышку. В доме Маша на обеденном столе разложила учебники, конспекты и ждала подругу, которая вышла, по её словам, освежить голову перед подготовкой к экзаменам.
Раздался гудок, к забору подкатил серый «LAND ROVER» и оттуда вышли Вячеслав и Тигран.
– Гостей принимаете? – спросил Вячеслав, улыбаясь во весь рот.
– Нет, – ответила Светлана, – мы учиться собрались.
– Какая ещё учёба? Сегодня Рождество, грех работать, праздновать надо. Завтра будете готовиться к своим экзаменам. Вы надолго приехали?
– На неделю.
– Ну, ещё успеете подготовиться, а сегодня мы приглашаем вас совершить конную прогулку.
– Но мы не умеем сидеть на лошади.
– И не надо, вы будите сидеть в санях. Ну, как? Поехали?
– Я-то согласна, но вот Машка.
– Приглашайте в дом, будем уговаривать вашу Машу.
