Анатолий Подшивалов
Негоциант
Глава 3. Удачные испытания и хорошие известия
16 марта 1893 г.
Только что вернулся из Гатчинского дворца, где докладывал о состоянии здоровья Георгия, сказал, что лечение идет по плану, самочувствие Джоржи хорошее, он много гуляет. Весна в Ливадии уже наступила, это в Петербурге еще сугробы и сосульки – а там температура днем уже около 6 градусов по Реомюру (больше чем 7 градусов Цельсия), много солнечных дней, правда, иногда все же идет дождь, зато после него трава особенно зеленая. Привез как обычно письмо, прибежал Мишкин с сообщением, что он рассчитал необходимое количество газа для воздушного корабля.
– А как преподаватель рассказывал о получении водорода?
– Он не только рассказывал, но и показал, как цинк растворяется в кислоте, а по трубочке, пропущенной через пробку, поднимается газ, пробулькивая в воде. А потом преподаватель поджег водород, и он сгорел с образованием пламени.
– Это очень наглядно показывает опасность применения водорода в воздушных кораблях. Например, на лайнерах у всех будут забирать перед полетом спички и зажигалки, а курить можно будет только в специальной комнате. И все равно желающих перелететь на воздушном корабле из Парижа в Нью-Йорк будет хоть отбавляй – дорога займет в пять раз меньше времени, а каюты первого класса на воздушных лайнерах будут почти такие же, как и на морских рейсовых судах. В галереях будут панорамные окна из прочного стекла, через которые можно видеть проплывающие внизу пейзажи и корабли в море. А про гелий что тебе рассказали?
– Это очень редкий и дорогой газ, его получили в мизерных количествах.
– Водород легче и быстрее получать в большом количестве путем электролиза воды, только для этого надо много электричества, через несколько лет это будет доступно, так же как и получение алюминия электролизом. Тогда можно будет строить гражданские лайнеры, о которых я тебе рассказал.
Император с интересом слушал нас, пока Мишкину не потребовалось идти на очередные занятия. После того, как юноша ушел, царь спросил:
– Это тебе привиделось в твоих снах, купец? Ты рассказывал так, как будто сам летал на воздушном корабле…
– Да, государь, во сне – летал. Многие летают во сне, но большинство забывает о том, что видит, а я – помню. Вот, готов продемонстрировать тебе автоматическое ружье.
Император велел принести футляр, который я сдал при входе. Открыл, и я увидел неподдельное изумление в глазах самодержца.
– Совершенно необычное ружье, и оно стреляет? И кто сделал такое чудо?
Объяснил самодержцу основной принцип автоматики, разобрал оружие, предварительно показав, что патронник – пуст. Сказал, что сделано ружье по моему эскизу на фабрике Норденфельта, где у меня – контрольный пакет акций. Предвосхищая вопросы, объяснил, что отечественные оружейники отказались делать такое необычное ружье, поэтому пришлось его сделать в Швеции, из хорошей шведской оружейной стали. Но теперь, когда есть действующий образец, можно еще раз предложить отечественным оружейникам сделать нечто подобное, а вдруг у них получится лучше и дешевле. Царь сказал, что даст распоряжение АртУпру собрать отечественных конструкторов для совещания по производству, но если он сам убедится в том, что ружье хорошо стреляет. Царь вызвал Черевина и сказал:
– Гляди, Петя, какое чудо наш купец сотворил! Вот, хочу попробовать, – скажи свои орлам, пусть подготовят стрельбище, где они тренируются, через часок туда заглянем.
Спросил генерала, есть ли у них наушники для стрельбы. Тот удивился, мол, на кой такой ляд они понадобились? Объяснил, что ружье очень громко стреляет, все-таки 12-й калибр, и если наушников нет, то хоть затычки какие в уши, чтобы царь не оглох.
Пока перекусили втроем, час и пролетел. Сложил ружье, и все поехали на стрельбище. Сначала показал все сам: мишень велел поставить в 30 саженях – все же гладкоствольное оружие. Пояснил, где переводчик огня с одиночного на автоматический огонь. Передернул затвор, прицелился и попал мишени «в живот». Сказал, что целиться надо по центру мишени, при выстреле надо открывать рот[8], и передал царю ружье. Тот пальнул разок, другой и вдруг повернулся с заряженным ружьем ко мне, еле успел перехватить ствол (а он горячий уже) и направить его вверх, чтобы самодержец, случайно нажав на спуск, не продырявил никого, включая и меня. Уж очень неприятно получить в упор заряд крупной картечи – гарантированный покойник. Оказывается, Александр Александрович забыл, как переключается на автоматический огонь. Показал, и царь разнес фанерную ростовую мишень в клочки, придя в несомненный восторг.
Потом я велел поставить шесть мишеней, все что были на стрельбище, и короткими очередями по два патрона разбил их. Кое-как солдаты обслуги восстановили мишени, и царь с Черевиным по очереди расстреляли все патроны. В конце они уже палили по дощечкам, лежащим на земле, и деревяшки подпрыгивали на аршин при попадании заряда.
– Ну потешил, спасибо, отличная машинка, дорогая, наверно?
– Шестьсот рублей, государь, но сейчас мы работаем над нарезным карабином, там меньше металла пойдет, может, чуть дешевле получится. В любом случае это не массовое оружие, вот сколько у нас пулеметов? Сотни две-три, а эта машинка тот же пулемет, только в варианте карабина будет для стрельбы с рук, как ружье. Да, кстати, о пулеметах, если ВоенВед будет согласен, то я могу добиться лицензии от братьев Виккерс на пулемет «Максим», ведь я теперь их акционер с третью акций их компании. Другое дело, готовы ли наши заводы его выпускать?
Потом рассказал о гусеничной машине, что не пройдет и года, как можно будет провести ее испытания в России. Царь спросил, как дела после аварии на фабрике, не снизится ли производство лекарств? Ответил, что, конечно, снизится, но я купил треть пакета акций у швейцарской фирмы «Сандоз» и теперь, когда будет швейцарский патент, могу поставлять свои лекарства и в Россию. Подарил царю автоматическое ружье, только приказал конвойным казакам его почистить после стрельбы.
Дома у меня тоже было много новостей.
Хакиму вручили медаль «За усердие» на Станиславовской ленте (за его заслуги в доставке секретных документов из Эфиопии) – вызвали в Главный Штаб, зачитали указ и пришпилили к черкеске медаль. Хаким был горд и всем ее показывал, что вот он какой герой. Пришла телеграмма от Исаака, что мой заказ почти готов и можно отправлять в Джибути следующие пятьдесят рулонов шелка. Добавил к партии еще десяток рулонов ситца и приказал Хакиму сопровождать груз, так как Исаак передаст в уплату за первую партию шелка драгоценности для Маши.
Оформил Хакима как купца второй гильдии, внеся в банк на его имя пять тысяч рублей и полторы тысячи – взнос в гильдию. Теперь во всех документах он будет числиться не мещанином, а купцом, что гораздо престижнее. Став купцом с медалью, Хаким решил немедленно обвенчаться с Малашей.
Свадьба была в деревне, у родителей невесты, я же выполнил почетную роль свадебного генерала, а на козлах моей кибитки сидел в этот раз Ефремыч, тоже с медалями прямо на шинели (так носили), как тульский самовар. Кстати, самовар, а также два сервиза – чайный и столовый фабрики Кузнецова я и преподнес в качестве подарка молодым. Через неделю Хаким отправляется из Москвы в Одессу и через пару месяцев, а то и раньше (зависит от того, как будет обратный пароход), должен вернуться. Передал с Хакимом письмо для Исаака, пусть посмотрит, по какой минимальной цене можно реализовать, и быстро, ситец. Спросил, не надумал ли он переехать в Россию. Написал, что Хаким – очень надежный и честный человек и ему можно доверять.
27 марта 1893 г., полигон ГАУ «Ржевка» под Петербургом
Сегодня состоится показ миномета и демонстрация моего ружья-автомата. Присутствуют военный министр генерал Ванновский, товарищ генерал-фельдцейхмейстера генерал от артиллерии Леонид Петрович Софиано, тот самый, которого я в грязь уронил при демонстрации гранат три года назад (генерал мне приветливо кивнул, несмотря на скандал в начале нашего знакомства, расстались мы друзьями, он же мне потом «Штайр» с дарственной табличкой подарил), и, естественно, начальник Михайловской Артиллерийской академии генерал от артиллерии Демьяненков, который сделал вид, что меня первый раз в жизни видит. Сначала пошли смотреть миномет. Мины он бросал изрядно, метров на триста при наклоне в сорок пять градусов. Меня поразила толщина ствола, похоже, миномет сделали из обрезка ствола 87-мм орудия. Спросил, почему такая толщина, и мне разъяснили: «чтобы стрелка из миномета не убило, когда мина в стволе разорвется».
– И много мин разорвалось в стволе?
– Ни одной, князь, – ответил Демьяненков, – но я буду против этого оружия.
На вопрос «почему?» генерал ответил, что мины летят на сто – сто пятьдесят саженей, что для артиллерии дистанцией не является…
Потом пошли в учебный класс, так как с неба повалил мокрый снег. Было предложено высказаться по существу. Естественно, Демьяненков был против, Софиано отметил новизну подхода и то, что можно забрасывать крупнокалиберными боеприпасами противника, сидящего в укреплениях (молодец, дед, сразу суть схватил). Теперь слово оставалось за Ванновским, и он, как истый царедворец, уклонился от ответа, сказав, что надо провести еще серию испытаний, чтобы удостовериться, что это оружие безопасно для расчета.
Наконец слово дали мне, и я, поблагодарив всех за внимание к моему изобретению, напомнил, для чего оно создано: не для стрельбы на дальние дистанции, для этого есть ствольная артиллерия, а наоборот, для стрельбы по окопам и прочим укреплениям противника или там, где подобраться к противнику мешает рельеф местности, например в горах.
Опять началась дискуссия, нужно ли это и я заметил, что для того, чтобы узнать нужно оружие или нет, надо сделать миномет переносным, то есть уменьшить толщину ствола раз в десять и сделать его перевозимым во вьюках. Отдать в горные части (только проинструктировав и показав, как стрелять, а не так, как было с гранатами – привезли ящик и сами разбирайтесь, как и для чего), вот там мы и узнаем, нужны ли им минометы. Вот на этом и порешили, к неудовольствию Демьяненкова – не удалось ему отвертеться от продолжения испытаний.
Потом открыл футляр и показал автоматическое ружье, с удовольствием заметив, как все застыли от удивления при виде столь странного оружия. Пригласили представителей оружейных заводов, и я разобрал ружье и показал его детали, объяснив их назначение. Оружейники сразу стали тянуть шеи из задних рядов, но я их успокоил и сказал, что у них еще будет время и возможность подержать в руках это оружие. Потом взял магазины с патронами, и мы пошли на полигон. Думал, что генералы не пойдут, все же мокрый снег валит, но нет, любопытство пересилило.
Поставили мишени на 30 саженях, и я, хотя все еще валил снег, первым выстрелом попал, ну а потом проще – сразу же очередью разнес все мишени, только солома и обрывки мешковины полетели. Поставил на предохранитель и обернулся к зрителям. Молчание… Это либо очень хорошо, либо очень плохо.
– Позвольте, князь, – подал голос генерал Демьяненков, – эдак у вас патронов не напасешься. И потом, что это за дистанция – тридцать сажен?
– Ваше превосходительство! Вообще-то это оружие ближнего боя, полезно при прорыве противника, для боя в населенных пунктах, в крепостях. Вот представьте, враг прорвался на дистанцию тридцать, двадцать, десять сажен, а вы с винтовкой – успеете только один раз выстрелить, – всё, поднимут вас супостаты на штыки. Или в траншее – вот бежит на вас полувзвод, ну одного штыком заколете, а остальные – вас наколют. Так что я вовсе не хочу этим, по существу, дробовиком конкурировать с винтовкой. Каждому свое! Вот сделаю на основе этого ружья скорострельный карабин, там можно и про триста саженей поговорить. Ну, а пока вот вам «метла смерти», продемонстрировать еще, как она выметает врага на ближней дистанции?
Демонстрации не потребовалось, зато генерал Софиано лично захотел попробовать:
– Я ведь, князь, охотник заядлый, нельзя ли лично ознакомиться с действием этого, как вы изволили сказать, «дробовика».
– Извольте, ваше высокопревосходительство. Пруда с утками предоставить не могу, но остатки мишеней в вашем распоряжении. Только я в таком случае предпочел бы бить дуплетом, по два выстрела, отпуская спусковой крючок и вновь его нажимая по следующей цели. Вот тогда вся стая уток – ваша.
На всякий случай у меня были магазины, заряженные патронами с дробью и пулями. Вставил дробовой и вручил «девайс» генералу, проинструктировав, что бой громкий, и желательно открывать рот, чтобы ухо не заложило.
– Ну уж про это, батенька, вы мне, старому артиллеристу, могли бы не говорить.
– А вот государю императору пришлось!
– И что сказал его величество?
– Был в восторге, пришлось подарить ему один из образцов, этот, что у вас в руках – пока последний и единственный.
Потом генерал разнес в клочья «уток», хотя эффект рассеивания уже был налицо, но дробь крупновата для пернатой дичи, там надо поменьше: 5–7-й номер, а у меня тройка была заряжена.
Потом попросился пострелять один из тульских оружейников, штабс-капитан гвардейской артиллерии. Дал ему рожок с пулями, хотя уже от мишеней одни палки остались, вот капитан и ухитрился четыре из них сломать или на землю положить, тут уж как попадет, причем стрелял короткими очередями, а генерал Софиано до этого сразу выпустил полрожка. Что же, оружие новое, к нему привыкнуть надо.
При обсуждении как раз первое, с чего начали, подчеркнули совершенно фантастический внешний вид оружия. Но и результаты были впечатляющие, хотя Демьяненков все дудел в свою дуду, о том, что неизвестно, для чего это оружие надо. Тут уж даже Ванновский не выдержал и попенял ему:
– Николай Афанасьевич! По-моему, князь весьма доходчиво объяснил вам, в чем разница между автоматическим ружьем и винтовкой, они не противоречат друг другу, а дополняют, и я думаю, что в казачьи сотни по такому ружью-пулемету дать на испытания можно. Вот терские казаки – им постоянно приходится сталкиваться в теснинах с абреками и контрабандистами. Только вчера произвел в полковники Аристарха Нечипоренко за уничтоженную под его руководством банду, которая лет десять терроризировала местных обывателей и даже на мелкие гарнизоны нападала. Вот ему и передадим на испытания первую партию ружей.
Потом выступил Софиано и сказал, что лично ему понравилось стрелять из такого пулемета, хотя, на его взгляд, на уток не подойдет – здесь нужна дичь покрупнее, возможно, что и двуногая. В конце концов, все порешили, что тут говорить, если самому государю ружье понравилось, надо срочно делать опытовую партию и отдавать в войска на испытания. Потом подписали акт испытаний – естественно, положительный, даже миномет под это дело прошел довеском. Резолюция: «Одобрить и рекомендовать выпуск опытовой партии в сто штук». Расходы списать по Артиллерийскому Управлению.
Генералы разъехались, а я остался с оружейниками, показывать и рассказывать про устройство ружья, одновременно унтер чистил его от порохового нагара и смазывал оружейным маслом.
Оружейники, особенно тульский штабс-капитан, старательно записывали, измеряли размеры и зарисовывали детали. Сказал, что на затвор – шведский патент, так что попытайтесь сделать свое, отечественное, и вообще, сразу начинайте с нарезного карабина под русский патрон.
Дал телеграмму Норденфельту, что договорился о поставке ста ружей на испытания, пусть делают как можно быстрее.
8 апреля 1892 г., Ливадия
Сегодня у нас праздник, нет, не день космонавтики, хотя хотелось бы… а завтра еще один великий праздник – Пасха. А сегодня у Георгия взяли мазки мокроты, кстати, ее стало отходить гораздо меньше, раза в три, и кашель Джоржи уже не так сильно беспокоит. Так вот, во всех трех мазках бактерий туберкулеза вполовину меньше от того, что было, когда начинали лечение. Прогресс налицо, и появилась надежда на излечение!
Иванов сияет, все остальные тоже не скрывают радости. А уж как рад Джоржи, он просто воспрял духом. От прежней хандры вообще ни следа не осталось, он немного загорел во время ежедневных прогулок и выглядит молодцом. Позвали из Ялты фотографа и сделали фотокарточку для родителей на фоне цветущего сада. Днем воздух вообще прогревается до 18–20 градусов, но к вечеру температура снижается вдвое, и поэтому я проинструктировал милосердных сестер, чтобы Джоржи вечером надевал теплый свитер. В таком виде мы и пили по вечерам чай из большого самовара на террасе. Все утеплялись, да еще и горячий чай с баранками шел на «ура». Профессор Иванов даже разрешил по чуть-чуть рома или коньяку в чай. Я не помню о совместимости изониазида с алкоголем, конечно в клиниках последний исключен, кстати, мы сократили винно-пивное потребление, рекомендованное «лучшим терапевтом» Захарьиным[9], раза в четыре, иначе «посадим» Джоржи печень, а если взять печеночную недостаточность и туберкулез, то хрен редьки не слаще. Поэтому раз в два дня пара ложек рома не повредит, а больному веселее в компании выпить чаю, глядя на море внизу, синеющие за спиной невысокие горы и закатное небо в золотистых, розовых и сиреневых тонах. Из сада доносятся цветочные запахи, вокруг свежая зелень, хорошо…
Мы гуляли с Джоржи по его маршруту, семь верст он проходит достаточно быстрым шагом, мне так с разговорами было не поспеть, даже попросил идти чуть медленнее. Джоржи расспрашивал про новости, удалось ли Мишкину рассчитать потребное количество водорода, чтобы поднять 600 пудов груза. Ответил, что рассчитать-то он рассчитал, но получение водорода химическим путем уж очень затратное, надо электролизом получать, а для электролиза надо много электричества.
Потом речь пошла про военные изобретения, рассказал про ружье и миномет, о том, что решено изготовить опытные партии по сто штук и передать в войска для испытаний, причем для них избрано Терское казачье войско.
– А как ваша гусеничная машина, князь? Удалось ли договориться с кем-то из фабрикантов?
– Уже сделали маленькую действующую модель у Норденфельта. Резво бегает и даже пашет землю – машина будет показана шведскому королю на сельскохозяйственной выставке, а к нашей российской выставке постараюсь сделать полномасштабный образец, весом около 200 пудов и длиной в две-три сажени, который мог бы таскать сто и более пудов веса и пахать землю четырех-пятилемешным плугом.
Назад в Петербург я возвращался вместе с профессором Ивановым, мы обсудили лечение великого князя и остались довольны промежуточными результатами. В клинике тоже закончили все испытания и уже готовится к печати статья в Военно-медицинском журнале, и наверно, если успеют с переводом, пойдет статья во Францию. После того как там опубликовали результаты исследования фтивастопа, французы табунами стали ездить на стажировку, прямо новую клинику надо открывать. Сказал, что нужно открывать центр по исследованию и лечению туберкулеза, я попробую заручиться поддержкой императрицы – она же курирует благотворительные проекты.
– Иван Михайлович, как вы смотрите на то, чтобы возглавить центр? Думаю, что тайного советника и лейб-медика получить вам не за горами?
– Александр Павлович, вашими устами да мед пить, соглашусь, если Пашутин отпустит. Хотя если императрица ему прикажет, отпустит, куда он денется.
24 апреля 1893 г.
Приехав домой, узнал, что в мое отсутствие заходил полковник Нечипоренко и оставил подарки: белую бурку и папаху. Маша его приняла, накормила, напоила и расспросила о новостях. Аристарх Георгиевич теперь товарищ (то есть заместитель) наказного атамана войска, за успешное внедрение в практику нового оружия и ведения боевых действий, а также за уничтожение бандитов досрочно получил полковника особым указом императора и получил новую должность. В семье у него все хорошо, его жене Владикавказ нравится, все же город, да и муж – не последний человек в войске. Приглашал в гости, Маша тоже сказала, чтобы заезжали к нам, когда будут в столице.
Еще из подарков – был человек от брата Ивана, привез большую голову сыра, который Иван теперь делает, и письмо для меня. Сыр уже попробовали, не удержались – очень вкусный.
Прочитал письмо от Ивана. Он благодарил за деньги: собирается на них прикупить коров и держать свою молочную ферму, тогда уж точно можно контролировать качество товара, раз сырье свое. Завел в городе лавку – «Сыры и масло от купца 2-й гильдии и московского почетного гражданина Ивана Павловича Степанова», товар пользуется спросом и сразу распродается. Немец, что у него работает, оказался справным, непьющим и работящим, они уже подумывают о трех сортах сыра: «Голландский» (это тот, что мне привезли), «Швейцарский» – этот еще дозревает, и будет третий, как назвать еще не решили, но он будет как бы промежуточным между первыми двумя. Еще написал, что дядя Николаша помер на каторге, а жаль, мог бы тоже сейчас что-то полезное делать.
Написал ответ о том, что очень рад тому, что Иван нашел себе дело по душе, и пусть присылает еще сыр, попробую угостить им царя, тогда брат может стать «Поставщиком двора его величества» – орла двуглавого на головках сыра штамповать, и первогильдейцем будет.
Письмо от Лизы – тетушка написала, что показала Машеньку доктору, и он действительно обнаружил у нее признаки недостатка йода, что для Швейцарии эндемично[10]. Доктор рекомендовал врача-логопеда, что будет развивать ей речь, в общем, Лиза разрывается между учебой и лечением Маши, а тут еще Сергей пьет, и его ужасная собака то лает, то воет по ночам. Хозяин квартиры просил убрать собаку, а то другие жильцы жалуются, но Сергей и слушать ее не хочет.
Подумал, что Агеева опять занесло, как от бизнес-партнера толку от него – ноль, как был один контракт со швейцарцами на поставку пяти тысяч гранат, так этим все и кончилось, а деньги он исправно получает две с полтиной сотни франков – сто рублей в месяц, вторую полковничью, а то и генеральскую пенсию. Написал ему письмо о том, что лучше бы он дочкой занимался, а не пил, иначе все может плохо кончиться. Да и дело бы нашел, например, сыскное агентство создал, конечно, из него агент еще тот – приметный очень, ну так других бы учил премудростям сыска. Я же помню, что он вроде как охранником умудрялся работать (правда, как Сергей говорил, клиенты в очередь не выстраивались…).
Норденфельт прислал письмо о том, что выставка прошла на «ура», у трактора толпился народ и ждали, когда его запустят, чтобы он возил повозку по кругу, а в повозке был груз, равный весу трактора. Потом, в присутствии короля, трактор вспахал участок земли. Результат – Гран-при и большая золотая медаль, Торстен спрашивает, как поделить премию в 50 тысяч крон (то есть 25 тысяч рублей).
По ружьям – принято к производству, только есть уточнение. Инженеры посчитали избыточным давление на поршень при стрельбе охотничьим патроном – слишком много пороха. Навеску пороха уменьшать – уменьшится дальность стрельбы, тогда решили уменьшить диаметр газоотводного канала в два раза. Для перезарядки усилия хватает, а затвор будет меньше страдать от удара. Дело в том, что после тысячи выстрелов (молодцы шведы, уже отстреляли ружье на тысячу выстрелов) в затворе появились микроскопические трещины, видные только под микроскопом, но при отстреле следующей тысячи выстрелов нет гарантии, что не произойдет разрушение и заклинивание затвора, а это – существенная поломка. По поводу карабина Торстен написал, что не все так гладко идет – конструкция затвора Шегрена хороша для охотничьих ружей, а вот для патронов небольшого диаметра как-то не очень – много задержек при стрельбе из-за перекоса патрона. Видимо, придется разрабатывать новый затвор.
Написал, что премию за трактор пусть поделят между разработчиками, а медаль – пусть Норденфельт хранит в кабинете, так, чтобы заказчикам было видно, в рамке под стеклом.
Одобрил уменьшение диаметра газоотводной трубки, тогда и поршень нужен меньше и периметр штока – следовательно, меньше вероятность прорыва газов и уменьшается вес оружия. Еще рекомендовал сделать кольцевидные прицелы – мушку и целик окружить кольцами, тогда можно быстро прицелиться, только совместив кольца, а для точного прицела уже наводить мушку, как обычно, опять-таки планка не нужна – экономия металла и вес оружия меньше. Нарисовал в письме рисунок, как сделать и еще один рисунок – кожаную подушечку, к которой стрелок прижимается щекой (особенно подушечка полезна на морозе, а то еще щека примерзнет к металлу при прицеливании), и она же закрывает ему ухо – меньше будет оглохших от выстрелов.
По поводу затвора карабина – рекомендовал ознакомиться с затвором на датской скорострельной винтовке Шоубо (которая станет потом пулеметом Мадсен или «чертовой балалайкой»[11]) – может, удастся сделать что-то свое? Я не помнил, какой затвор был на автомате Коробова, 1947 года, сделанном как булл-пап, поэтому даже слов умных не мог написать, вроде «перекоса затвора», «постановка затвора на упоры» или «механизм запирания затвора поворотом».
На следующий день поехал во дворец, в Гатчино, обрадовал родителей, что их Джоржи поправляется, чему есть объективные свидетельства, передал наше заключение, подписанное мной, Ивановым и доктором Рыковым, который и делал мазки. Попросил открыть Центр исследования и лечения туберкулеза, что нашло понимание, а Мария Федоровна сказала, что будет его патронессой, я же обещал для Центра бесплатные препараты. Императрица была не против назначения Иванова директором Центра с чином тайного советника при условии, что он уже имеет необходимый ценз в чине действительного статского (а вот этого я не знал, в любом случае через пару-тройку лет будет тайным, все равно в Академии ему выше действительного статского ничего не светит и то, если образуют отдельную кафедру туберкулеза, чего еще нет). Меня спросили, как погода в Крыму, ответил, что там уже настоящая весна, все цветет, ранние сорта яблонь и черешни уже отцвели, но все равно везде чувствуется цветочный аромат.
Царь сказал, что, как ему докладывали, дворец для Георгия уже готов и идет только отделка, моя вилла тоже почти готова, так что летом можно никуда не ездить, а от виллы до дворца Георгия – одна верста. Еще расспрашивали о настроении Джоржи, я ответил, что он бодр, каждый день проходит семь верст в таком темпе, что даже для меня он слишком быстрый, поэтому попросил его не очень усердствовать с ходьбой в таком темпе. Передал пакет с письмом и фотографию, родители удивлялись свежему виду сына, я же заметил, что Джоржи немного загорел во время прогулок, но это только на пользу.
Потом мы прогулялись с императором, он поблагодарил за Джоржи, теперь он меньше опасается за его жизнь и надеется на выздоровление сына, чтобы, в случае чего, он мог возглавить страну. Я сказал, что практически не знаю Николая (на самом деле знаю из литературы гораздо больше, чем о Георгии и Михаиле, вместе взятых, тем более что результат его правления, как говорится, – «на табло»), но Георгий в качестве наследника-цесаревича мне кажется серьезным и вдумчивым, тем более он борется с болезнью, а это закаляет характер. Видел в кабинете у Георгия много книг, и там не было бульварных романов или обилия развлекательной литературы. Из развлекательной – только собрание сочинений месье Верна, из чего Джоржи вообразил, что я не то капитан Немо – изобретатель «Наутилуса», не то – Робур с его воздушным кораблем.
– А с кем же ему тебя сравнить, я и сам удивляюсь тебе, сколько ты всего напридумывал. Вот завтра возьмешь и скажешь: «Царь, „Наутилус“ пришвартован у Дворцовой набережной и к походу готов».
– Государь, как только будет готов к походу, непременно доложу!
– А как твоя тяжба с немцами? И что по взрыву на заводе?
– Проиграл, беглый химик принял немецкое подданство и процесс прекращен. Правда, если он пересечет границу Империи, то его арестуют. По взрыву, пока ничего нового, идет следствие, но техническая экспертиза показала, что в патрубке, через который в котел поступала концентрированная кислота, пошла коррозия, и ее не было видно изнутри при осмотре котла, который проводился регулярно. Инспекция даже удивилась, насколько хорошо на фабрике поставлено дело по техническому надзору, и вынесла это в отдельное решение по процессу. То есть в какой-то степени это – стечение обстоятельств и несчастный случай. Жертв вообще можно было избежать, если бы начальник цеха, уходя домой не закрыл второй вход – люди бы просто покинули помещение, хотя цех было уже не спасти. Цех можно новый построить, еще лучше старого, а вот жизни человеческие не вернешь.
– Слышал, что у тебя рабочие живут лучше, чем на остальных фабриках, жалованье ты им платишь больше и жилье даешь, школы и больницы построил. Но бунт у тебя все равно был и не один! Почему?
– Первый раз студент-марксист организовал кружок и сбил с толку рабочих. Второй раз – толпа устроила самосуд над тем самым начальником цеха, что дверь в цех закрыл.
– Говорят, что ты в обоих случаях сам говорил с бунтовщиками, не боялся, что и тебя растерзают?
– Конечно, боялся, государь, первый раз почти тысяча человек у заводского управления собралась, а у меня три десятка инженеров и техников и три револьвера на всех, а второй раз я один был, думал всё – сейчас кто крикнет «Бей», и ведь забьют, и пистолет не спасет… Да ведь бунтуют вчерашние крестьяне, что грамоты не знают и на строительстве и подсобных работах заняты, у них склонность к бунту в крови, вот моих старообрядцев и вообще тех, кто давно работает, среди бунтовщиков я не видел.
– Да, народ тебя слушает и подчиняется, ты с ними даже без полиции справился, я вот думал тебя наместником на Дальнем Востоке сделать, там сейчас навстречу западному пути Транссиб с востока строят, так теперь называют Великий Сибирский путь, опять и старообрядцы твои поехали туда, на Амур, а потом подумал, кто же мне Георгия вылечит?
– Транссиб нужен, государь, без него Дальний Восток не освоим, случись война с теми же китайцами, у нас войска перебросить нечем. Я вообще двухпутку бы строил, но хотя бы один путь пустить…
– Ты думаешь, что с китайцами воевать придется? А мне вот предлагают по их территории дорогу до Хабаровска и Владивостока пустить, там, мол, ни гор, ни тайги – ровная степь.
– Зато, случись война, этот путь сразу же перережут, и все, проиграли. Этот вариант пойдет, если империя Цинь рухнет, и Маньчжурия станет нашим протекторатом – это был бы лучший вариант, но дорогу строить надо по своей территории, и кругобайкальскую дорогу тоже, никаких паромов и ледовых переправ через Байкал – они резко снизят пропускную способность дороги. Я готов даже цену на свою взрывчатку, закупаемую государством на строительство Транссиба, уменьшить на тридцать процентов, а для военного ведомства – на двадцать процентов.
