Георгий Савицкий
Неприступный Севастополь. Стержень обороны
Разнесенное бронирование представляло собой панели из броневой стали и толстой резины в несколько слоев. К тому же между броней самой башни и этим «слоеным пирогом» оставалось свободное пространство. Экранирование должно было быть установлено на боковых сторонах башен и на крыше. Расчеты, а потом и полигонные испытания под Ленинградом показали, что такая защита существенно увеличивает стойкость к обстрелам крупнокалиберными снарядами и к взрывам авиабомб.
* * *
Вернувшись на батарею, Алексей глянул на массивные наручные часы и направился на камбуз. Подходило время ужина. За питание личного состава на батарее помимо кока отвечал еще и военврач. Но командиру снять пробу с матросской еды – флотская традиция. Алексей прошел на камбуз, там его уже ждал начальник санитарной службы батареи, военврач третьего ранга Казанский.
– Здравствуйте, Евгений Владимирович, – пожал руку Алексей Лещенко. – Ну, чем порадует нас сегодня кок?
– Здравствуйте, Алексей Яковлевич. – Военврач со всеми держался уважительно, но в то же время, несколько отстраненно. Но эта отстраненность не была какой-то отрицательной чертой характера. Просто накладывала отпечаток его профессия, пожалуй – самая гуманная на войне. Для военных медиков чины и звания не слишком важны, ведь на операционный стол все ложатся без погон. – Макароны по-флотски, салат из свежих овощей и компот со свежими булочками. Я бы еще рекомендовал днем выдавать личному составу квас – погода выдалась жаркая.
– Хорошо, я позвоню в отдел снабжения и распоряжусь, чтобы завтра же нам прислали бочку кваса.
– Пожалуйста, товарищ комбат, на пробу. – Кок, матрос Фирсов, протянул командиру вилку.
Алексей с удовольствием попробовал макароны с мясной поджаркой и подливой. Простое и сытное блюдо было очень вкусным.
– Команде – ужинать. Потом у всех – свободное время. Да, кстати, сегодня матросы хорошо потрудились, а потому я прошу выдать каждому по полстакана красного вина. Вы не возражаете, товарищ военврач?
– Совсем нет, Алексей Яковлевич. Я бы даже сказал, что это только пойдет на пользу молодым и крепким организмам, – улыбнулся начальник санитарной службы батареи.
Ужинали моряки на свежем воздухе под навесом из маскировочных сетей. За столами то и дело раздавались смех и шутки. Моряки, усталые, но довольные, перебрасывались репликами, обсуждали предстоящий фильм. Рядом ужинали офицеры батареи.
После еды было объявлено свободное время. Матросы побежали к морю искупаться. А офицеры собрались в кают-компании на совещание. Обсуждали план работ на следующий день. Комбат Лещенко доложил о начале монтажных работ по установке дополнительной брони на башнях. Согласовали график, необходимые инструменты и наряд сил с военными инженерами батареи. Возглавил монтаж дополнительной брони орудийных башен инженер-механик, воентехник второго ранга Степан Никулин.
Начальник войскового хозяйства техник-интендант второго ранга Бордюк отчитался о количестве «слоеных» защитных блоков. По его словам выходило, что на первую башню на складе имеется полный комплект, а вот для второй башни половина блоков бронирования еще не подвезли.
– Займитесь этим вопросом, Яков Павлович. Чтобы завтра недостающие блоки разнесенного бронирования были на батарее.
– Есть, товарищ командир, займусь сразу же после утреннего построения.
Потом обсудили еще несколько вопросов. Нужно было проведать в госпитале матроса, неделю назад сломавшего руку. За это дело взялись старшина второй башни Иван Славиновский и политрук второй башни Иван Панкратов.
* * *
Лучи заходящего солнца освещали массивные силуэты башен Тридцать пятой батареи. Огромный «сухопутный крейсер» погружался в сон. Но вахтенные сигнальщики, дежурные офицеры и технические расчеты оставались настороже. В погребах боезапаса дремали во тьме остроголовые могучие снаряды. Заряды с порохом покоились пока на стеллажах. Белый город у синего моря затихал и засыпал под защитой мощных орудий.
Глава 3
Подкалиберный, дальнобойный, сверхсекретный
Капитан Алексей Лещенко вел по подземным коридорам-потернам высокую делегацию. Возглавлял ее Иосиф Виссарионович Сталин, вместе с ним находился заместитель народного комиссара ВМФ вице-адмирал Левченко, Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский, а также флагманский артиллерист, инженер флота и другие офицеры штаба. Также присутствовал и непосредственный начальник Алексея Лещенко – командир первого артдивизиона береговой обороны майор Радовский.
Рядом со Сталиным шел невысокого роста крепко сбитый человек в штатском. Высокий лоб, внимательный взгляд карих глаз, плотно сжатые губы говорили об упрямстве и незаурядном уме. Попавший в иные времена из Донецка 2014 года Алексей не мог не узнать в этом штатском Сергея Королева – гения советского ракетостроения. Полгода назад, подавая заявку на создание новейших сверхдальнобойных снарядов, Алексей, ставший по невероятной прихоти судьбы командиром севастопольской батареи, и подумать не мог, кто займется выполнением его заказа. Хотя, учитывая саму идею, вполне логично, что ею занялся именно Сергей Королев.
Делегация прибыла 9 мая. В 1941 году это был обычный, ничем не примечательный день. Только четыре года спустя эта дата будет навсегда вписана в Мировую историю усилиями и тяготами, горем и радостью огромного народа великой страны.
– Ну что, товарищи, посмотрим на экспериментальные стрэльбы?.. – Иосиф Сталин говорил с мягким, почти незаметным акцентом, растягивая слова и смягчая согласные.
– Товарищ командир батареи, можете приступать, – приказал Командующий Черноморским флотом Октябрьский.
– Есть, товарищ вице-адмирал. Прошу всех – на правый командно-дальномерный пост. Осторожно поднимайтесь по скоб-трапу.
– Сурово здесь у вас, товарищ Лэщенко, – заметил Иосиф Виссарионович, вместе со всеми корабкаясь по вертикальной шахте, ведущей на командно-дальномерный пост.
– Специфика службы, товарищ Сталин, – коротко ответил Алексей.
От представителей высокой комиссии в бронированной рубке стало тесно. Присутствие начальства высочайшего уровня тоже спокойствия офицерам боевого управления отнюдь не добавляло. Но все они, в том числе и командир батареи, выглядели уверенно и невозмутимо. Алексей снял телефон внутренней связи.
– Внимание на батарее – боевая тревога! Первой и второй башне приготовиться к стрельбе, – а для присутствующих флотских чинов и для товарища Сталина комбриг пояснил: – Экспериментальные стрельбы будут проводиться по полигону, который находится в восьмидесяти километрах от нашей батареи. Обычная дальность орудий при стрельбе дальнобойными 305-миллиметровыми снарядами составляет сорок четыре километра. Расчеты показывают, что подкалиберный восьмидюймовый снаряд позволит более чем вдвое увеличить эту дистанцию.
Сразу же посыпались ответные доклады. А в толще железобетонного массива бронированные двери закрылись, щелкая кремальерными запорами – разделяя отсеки, словно на подводной лодке.
– Стрельба из башни номер два. Расчету боевого управления – принять данные от командно-дальномерных постов. Выработать параметры стрельбы.
– Есть выработать параметры стрельбы! – пришел четкий ответ из Центрального поста.
Массивная башня на верху железобетонного массива пришла в движение. Она медленно развернулась от моря в сторону суши. Стрельба должна была вестись по наземной цели на полигоне.
– Прицельная информация обработана, наводчикам выданы значения углов вертикальной и горизонтальной наводки.
– Зарядить орудия башни номер два, – приказал Алексей Лещенко, внутренне холодея от предстоящего события. Если сейчас подтвердятся его расчеты, то в дальнейшем он может требовать и настаивать на своем.
В полумраке и тесноте бронированной башни с лязгом поднялся зарядник. Досылатель втолкнул в казенник орудия необычного вида снаряд – слишком тонкий и «изящный» для гигантского двенадцатидюймового калибра. Следом в казенник легли два картуза метательных полузарядов.
– Снаряд пошел!
– Первый заряд пошел!
– Второй заряд пошел!
– Опустить зарядник в исходное положение.
– Запальная трубка!
– Есть трубка!
– Закрыть затвор!
Массивный поршневой затвор встал на свое место и провернулся.
– Есть затвор!
– Наведение – горизонтальный угол… вертикальный угол… – под негромкое гудение механизмов огромное тело орудия изменило свое положение в пространстве.
– Правое орудие к стрельбе готово!
– Левое орудие к стрельбе готово!
В бронированной рубке командно-дальномерного поста комбат Алексей Лещенко спокойно сказал в массивную трубку телефона.
– Правое орудие – огонь. – И одновременно включил секундомер.
* * *
Железобетонный массив, да и весь скалистый берег вздрогнул, как от небольшого землетрясения. Массивная крейсерская броня рубки командно-дальномерного поста, находящегося почти в полукилометре от башен, не в силах была полностью заглушить раскаты рукотворного грома. Сноп огня и гигантский клуб дыма ударили из чудовищного ствола мегаорудия. В адском грохоте и клубах дыма сверхдальнобойный снаряд вырвался на свободу, прорезая пространство острым, аэродинамически «зализанным» носом.
Сам снаряд был весьма необычным. Он имел калибр не двенадцать, а восемь дюймов, то есть являлся подкалиберным.
Алексей стал развивать эту концепцию совсем не случайно. Калибр орудий Тридцать пятой батареи составлял 305 миллиметров. Но, уменьшив диаметр снарядов до 203 миллиметров при сохранении того же самого заряда пороха, можно было добиться весьма существенного прироста дальности стрельбы. Причем возрастала еще и точность огня – за счет увеличения скорости полета подкалиберного снаряда. При выстреле такой боеприпас опирался на отделяемый поддон, который служил своеобразным поршнем. В средней части находился секторный ведущий диск.
После вылета подкалиберного снаряда из ствола огромного орудия поддон и секторный ведущий диск отлетели за счет вращения и сопротивления воздуха.
Дальше обтекаемое стальное тело двигалось по гигантской дуге, ввинчиваясь в тугой, спрессованный скоростью воздух. За счет уменьшенного диаметра снижалось аэродинамическое сопротивление, а уменьшенный вес по отношению к солидной массе пороха позволил резко увеличить начальную скорость почти до сверхзвуковой. По этой же причине головная часть уникального сверхдальнобойного боеприпаса была выполнена из тугоплавкой стали и раскалялась в полете до вишневого свечения. Подрыв заряда мощнейшей взрывчатки происходил донным, а не головным взрывателем. Но и это еще не все.
В определенной точке траектории включались пороховые реактивные ускорители, которые дополнительно разгоняли снаряд, компенсируя постепенное падение скорости из-за трения его об атмосферу. Это еще больше увеличивало дальность полета уникального снаряда.
* * *
Идея Алексея была отнюдь не нова. Еще в 1918 году Комиссия особых артиллерийских опытов РСФСР разрабатывала вопросы сверхдальней стрельбы, и это было одним из приоритетных направлений развития вооружений. Председатель комиссии – артиллерист Трофимов предлагал проект сверхдальнобойной пушки еще в 1911 году. Он же разработал теоретические основы стрельбы на дальности до 140 километров.
Дальнобойный подкалиберный снаряд еще в 1917 году предлагал и другой видный русский артиллерист Евгений Беркалов. Калибр «активного» снаряда был меньше калибра ствола, поэтому выигрыш в скорости сопровождался падением разрушительной мощи. В 1930 году снаряд системы Беркалова к морской пушке преодолел расстояние в девяносто километров. А в 1937 году за счет сочетания рассверленного до 368 миллиметров ствола орудия и 220-миллиметрового снаряда с «поясковым» поддоном удалось получить дальность в 120 километров. При этом снаряд весом 140 килограммов разгонялся зарядом пороха массой 223 килограмма до 1390 метров в секунду. Это был серьезный прорыв, поскольку стрельба велась из ствола длиной всего пятьдесят два калибра.
Но перед артиллеристами появилась другая проблема – нужны были более точные расчеты при наведении орудий, поскольку с увеличением дистанции падала точность стрельбы.
* * *
В боевой рубке командно-дальномерного поста медленно текли секунды, отсекаемые бегом тонкой стрелки по циферблату. Доклада с артиллерийского полигона, находящегося в восьмидесяти километрах от батареи, все еще не было.
За спиной комбата уже стали перешептываться высокие флотские начальники. Послышались скептические реплики офицеров из разряда «а я же говорил!..» Скорее всего это был вице-адмирал Октябрьский, он заметно нервничал.
Только четверо из присутствующих сохраняли спокойствие: это Алексей Лещенко, Сергей Королев, вице-адмирал Левченко и Иосиф Сталин. Первый был уверен в своих расчетах и правильности концепции. Молодой гений ракетостроения верил в свое детище. Заместитель наркома ВМФ Гордей Иванович Левченко не торопился с выводами. А Сталин, еще не став Верховным Главнокомандующим, сохранял невозмутимость главы государства в решении сложнейшей военно-технической задачи.
Наконец по радиосвязи пришло сообщение с артиллерийского полигона – падения снаряда и взрыва не зафиксировали. Просили проверить расчеты для стрельбы. Позади командира батареи раздался чей-то разочарованный вздох. Алексея охватило состояние, близкое к панике, ведь он сам проверял расчеты для стрельбы и договаривался с начальником полигона об условиях испытаний и контроле. Не раскрывая, естественно, секретных деталей эксперимента. Так что же пошло не так?..
Тишину после сокрушительного грохота орудийного выстрела нарушил сигнал телефонной связи. Алексей снял массивную трубку с крепления и клацнул тумблером.
– Командир батареи капитан Лещенко…
– Говорит начальник артполигона майор Савичев. Чем вы стреляете, черт возьми?!
– Поясните подробнее, товарищ майор…
– Примерно в двадцати километрах за пределами полигона наблюдаю огромный столб дыма от разрыва снаряда и отдаленный грохот.
– Повторите. – Командир батареи кивнул вахтенному телефонисту. – Переключи на громкую связь.
– Повторяю, за границами полигона, примерно в двадцати километрах по линии предполагаемой стрельбы обнаружены признаки падения снаряда.
– Вас понял. Наблюдайте – даю залп. – Алексей переключил коммутатор на вторую башню. – Внимание, прицел и угол возвышения тот же. Левое орудие – огонь!
За спиной кто-то негромко кашлянул и многозначительно хмыкнул, – наверное, это был Сталин.
Несколько секунд спустя рукотворный гром вновь расколол воздух. Дымный фонтан, подсвеченный изнутри багровым сполохом дульного пламени, вырвался из левого ствола второй броневой башни. Еще один подкалиберный сверхдальнобойный снаряд унесся к цели, ввинтившись в упругий воздух.
– Это говорит начальник артиллерийского полигона – есть падение неподалеку от первого. Чем вы там стреляете, похоже, расчетная дальность перекрыта многократно!
– Есть, сообщение принял. – Алексей щелкнул тумблером коммутатора. – Задробить стрельбу, орудия на «ноль».
– Есть дробь стрельбе, орудия на «ноль», – подтвердил командир второй башни старший лейтенант Захаров.
– Что ж, поехали провэрим рэзультаты стрэльбы, – сдержанно сказал Иосиф Сталин.
Делегация спустилась по скоб-трапу в сводчатый коридор-потерну и вернулась к выходу из бетонного массива береговой батареи. Здесь их уже ждали черные легковые «Эмки». Капитана Лещенко пригласили проехать вместе с товарищем Сталиным. Рядом следовали автомобили охраны.
* * *
Личный состав полигона встречал делегацию по стойке «смирно». Майор Савичев доложил о том, что снаряды большой дальности перелетели весьма обширную территорию полигона и взорвались на много километров дальше по расчетной траектории. Снова двинулись в путь.
На зеленом лугу среди полевых трав зияли две внушительные воронки. Вокруг лежали окровавленные туши овец. Безутешный пастух сидел прямо на земле, рядом крутилась черная кудлатая собака. Когда на краю поля остановилась кавалькада черных автомобилей, чабан поднялся, опираясь на суковатую палку. Вид людей в форме не смутил старика.
– Что же это делается, а, товарищи?! Стадо ведь колхозное, с меня и спросют как с вредителя!..
– Успокойся, старик, не видишь, кто перед тобой?.. – начал было командир группы спецохраны.
– Подождитэ. Как вас зовут, уважаэмый?.. – вмешался Сталин.
– Петровичем кличут, товарищ Сталин, – пожилой пастух взглянул на главу государства неожиданно ясными голубыми глазами. И повторил: – Я Германскую войну прошел, в Осовце был. Потом помогал здесь, в Крыму, Советскую власть укреплять. А теперь вот энти две «дуры» прилетели, и овечек-то моих – в клочья!.. А я за них перед правлением колхоза отвечаю.
– А сами-то вы как, уцелели?.. – Сталин говорил мягко, с уважением к пожилому человеку.
– Да, говорю же, в крепости служил – вот и прятаться при обстрелах еще тогда научился. Германцы-то нам тогда эту науку крепко преподали!.. Пошел, значит, овечку ловить, что от стада отбилась вместе с Пиратом. – Пастух кивнул на черную кудлатую собаку. – А тут – как грохнет! Ну, я сразу, лицом в траву, и пса к земле прижимаю. Следом, еще один удар – аж все ходуном заходило…
– В общем, вам не стоит беспокоиться за убитых овец. Мы их реквизируем на нужды питания личного состава Рабоче-Крестьянского Красного Флота. С колхозом мы все уладим. – Сталин повернулся к одному из секретарей и что-то сказал вполголоса. Секретарь коротко кивнул.
Алексей приблизился к зияющим в земле воронкам и с интересом осмотрел рукотворные кратеры, от которых все еще тянуло характерным кислым запахом сгоревшей взрывчатки. Сходства с кратерами добавляли небольшие валы из земли в форме неправильного эллипса. Почва здесь, как и на большей части Крымского полуострова, была плотной, каменистой. Так что зарывания снарядов в грунт при стрельбе можно было не опасаться. Донные взрыватели снарядов сработали как и положено, вызвав детонацию нескольких десятков мощной взрывчатки. А вот дальность стрельбы теперь предстояло определить заново!..
– Впэчатляэт! – коротко заметил Сталин. – Поздравляю, товарищи, с новым видом мощного и дальнобойного вооружения. Думаю, это именно то, что нужно нашей армии и флоту.
* * *
Дальнейшее совещание проводилось уже по возвращении, на Тридцать пятой батарее. Присутствовали Сталин, вице-адмиралы Левченко и Октябрьский, флотские офицеры. Честно говоря, у Алексея все похолодело внутри – своей уникальной «памятью попаданца» он прекрасно знал, именно здесь, в помещении комсостава, вице-адмирал Октябрьский в последние дни июня 1942 года примет роковое решение о прекращении сопротивления Севастополя после двухсот пятидесяти страшных дней осады. Именно отсюда он пойдет к самолету, который доставит его вместе с оставшимися офицерами Черноморского флота на «Большую землю» – в Новороссийск. Вице-адмирал Октябрьский в конце июля 1942 года в Севастополе позволит себе сделать то, что не позволил себе совершить Сталин в ноябре 1941 года в Москве.
Седьмого ноября 1941 года Сталин приветствовал войска на параде на Красной площади, которые после торжественного марша отправлялись на боевые позиции под Москвой. И солдаты вместе с рабочим ополчением отстояли столицу нашей Родины в кровопролитных боях на последнем рубеже.
Год спустя Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский оставил свой флот и город-крепость. Моряки и солдаты до последнего сражались и погибали, но не смогли отстоять Севастополь.
Теперь же бывший военный пенсионер-артиллерист Алексей Лещенко – тезка и однофамилец из Донецка 2014 года, который погиб от взрыва украинского снаряда на Светлодарской дуге зимой 2015-го и невесть каким образом перенесся в 1942-й, старался приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не допустить гитлеровцев в Севастополь!..
– Поздравляю, товарищ капитан Лэщенко. Ваши расчеты не просто подтвердились, но и заметно превзошли даже самые смелые прэдположениия. – Сталин оценивающе смотрел на Алексея. В уголках глаз собрались мелкие морщинки, незажженная трубка в руке Иосифа Виссарионовича описала плавную дугу. – Думаю, что теперь мы имеэм оружие колоссальной мощи и дальнобойности. Оно позволит нам контролировать не только просторы Черного моря, но и сухопутные рубежи. В странах Европы и в Америке еще даже и не приблизились к таким показатэлям.
– Товарищ Сталин, за это нужно благодарить разработчика и прежде всего Сергея Королева. Это он своей настойчивостью и громадной технической эрудицией позволил довести весьма рискованный технический проект до воплощения в металле.
– Товарищ командир батарэи, каковы планы на будущее?..
– Считаю, что нужно усиливать противовоздушную оборону береговой батареи. Как раз хотел обратиться к Командующему флотом, товарищу Октябрьскому, с просьбой выделить батарею 85-миллиметровых полуавтоматических зениток и 37-миллиметровые зенитные автоматы из запасов флота. – Алексей заметил гримасу неудовольствия на лице вице-адмирала. Но все же решил «добить». – Товарищи офицеры, вы ведь знаете, что произошло в Дюнкерке год назад. Удары немецкой авиации были сокрушительны…
– Ну, положим, товарищ капитан, с Германией у нас заключен мир. К тому же мы в курсе последних событий на фронтах войны буржуазных европейских стран!.. – не выдержал вице-адмирал Октябрьский. Конечно, какой-то сухопутный капитанишка, пусть даже и командир мощной батареи-крепости, смеет учить адмиралов Страны Советов.
– Да, противовоздушную оборону нужно усиливать… Мы вэдь с вами живэм в Стране Совэтов, не так ли, товарищи адмиралы?.. Вот товарищ командир батарэи и прэдлжил дельный совэт, – негромко сказал Сталин. – Кстати, теперь, товарищ Лэщенко, можетэ рассчитывать на поддэржку старших товарищей. Так вэдь, товарищи офицеры?..
– Так точно, товарищ Сталин. – Вице-адмирал Октябрьский заметно погрустнел.
А вот заместитель наркома флота Гордей Иванович Левченко внимательно наблюдал за разговором. Он прошел все ступени флотской службы, начиная со школы юнг в 1913 году.
После он служил матросом на крейсерах «Громобой», «Адмирал Макаров», комендором на учебном судне «Петр Великий». С января 1915 года по июнь 1916-го учился в классе артиллерийских унтер-офицеров, после окончания которого служил на эсминце «Забияка». После окончания училища командного состава флота служил артиллеристом на эсминцах и канонерских лодках. В феврале 1925 года Гордей Левченко назначен старшим артиллеристом, а в мае следующего года – старшим помощником командира линкора «Парижская коммуна». После окончания Курсов усовершенствования комсостава при Академии ВМФ Левченко назначен командиром крейсера «Аврора». С января 1933 года Гордей Иванович – командир и комиссар бригады линейных кораблей Краснознаменного Балтийского флота. Но за допущенную во время учений гибель подводной лодки он был отстранен от должности и назначен командиром отдельного дивизиона миноносцев Черноморского флота с понижением в звании сразу на три ступени. Но эта неудача не сломила кадрового морского офицера.
Уже в феврале 1938 года Левченко назначен Командующим Краснознаменным Балтийским флотом. А с апреля 1939 года он – заместитель наркома ВМФ в звании флагмана 1 ранга. А 4 июня 1940 года Гордею Левченко было присвоено звание вице-адмирала.
А вот другой вице-адмирал – Филипп Октябрьский, всю свою службу провел на торпедных катерах. На крупных кораблях он не служил и не командовал. Конечно, чтобы быть катерником, нужны большая смелость и личное мужество. Но вот по части боевого управления соединениями кораблей и штурманского дела вице-адмирал откровенно не блистал. Кроме того, в мирное время военный флот выполнял скорее представительские функции. С начала тридцатых годов на Черном море у Советского Союза уже не было врагов. В принципе в мирное время «демонстрация флага» и влияние на политику и есть функции флота. Но вот учения сводились больше к артиллерийским стрельбам, а навигационная подготовка была явно недостаточной.
Все это военный пенсионер Лещенко знал своей уникальной «памятью попаданца». Знал он также, что на флоте были сильны аппаратные интриги – те офицеры, которые сделали карьеру по «партийной линии», постепенно «выдавливали» с флота настоящих корабельных специалистов. В мирное время военный флот – это маневры и смотры, сияющая медь и начищенные пуговицы. Все это выглядит внушительно, но с повседневным тяжелым трудом, который и есть война, имеет мало общего. Алексей, который разделил свою судьбу с судьбой прифронтового Донецка в 2014 году, знал это как никто другой.
Алексей понимал, какое у вице-адмирала Октябрьского отношение к артиллеристам береговых батарей. В его глазах ценностью обладали крупные военные корабли: линкор «Парижская Коммуна», крейсеры и эсминцы. А вот береговые батареи являлись своего рода «чернорабочими». На их плечи ложилась реальная боевая работа. «Тяжело в учении – легко в бою»! – этими суворовскими крылатыми словами и руководствовался Алексей Лещенко.
Иосиф Сталин, равно, как и вице-адмирал Левченко, ценил реальные дела, а не только блеск надраенной меди. Этим и решил воспользоваться Алексей в аппаратной борьбе на флоте. Он прекрасно понимал, что проиграть не может – слишком высоки ставки. Всего два месяца мира отделяли огромную страну от самого страшного испытания, которое выпало в XX веке. Алексей был готов совершить невозможное, чтобы переломить ход роковых событий!
* * *
– Товарищ Лэвченко, позаботьтэсь о том, чтобы капитан Лэщенко имел поддэржку в своих начинаниях. Такие спэциалисты нам нужны, – мягко попросил Иосиф Виссарионович.
– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул вице-адмирал Левченко.
На этом заседание высокой проверяющей комиссии завершилось. Под актом экспериментальных стрельб участники комиссии поставили свои подписи. По результатам испытаний было принято решение дополнительно к пятидесяти уже изготовленным подкалиберным сверхдальнобойным снарядам изготовить еще пятьсот для отстрела в Ленинграде на артиллерийском полигоне на Ржевке. Кроме того, на самой 35-й батарее предполагалось иметь боезапас в пятьдесят сверхдальнобойных подкалиберных на каждое орудие в обеих башнях. Такой же боекомплект должен быть и на 30-й бронебашенной батарее, которая располагалась на Северной стороне Севастополя у деревни Любимовка. А со следующей недели должна была прийти еще одна экспериментальная партия кассетных снарядов. Приказом заместителя наркома ВМФ вице-адмирала Левченко Тридцать пятая батарея назначалась лидерной в освоении новейших типов снарядов и разработке методик стрельбы.
