Анатолий Васильевич Кондратьев
Ужас океанских глубин
Северная Атлантика, 1943 год.
В конце мая 1943 года U-Boote фрегаттен-капитена (нем. Fregattenkapitan, иными словами капитана 2 ранга) Иоахима Фридриха, графа фон Мансфельда вернулась во французский Сен-Назер после боевого похода в Северную Атлантику в крайне тяжелом состоянии. И тому были вполне объяснимые причины. Лодка Мансфельда входила в группу «Майзе» «Волчьей стаи» «Штар».
«Стая» этих «серых волков» была сформирована в апреле 1943 года и "охотилась" к юго-востоку от Гренландии вместе с рядом новых подлодок. 1 мая лодки "стаи" "Штар" были переброшены на перехват конвоя SC-128, следовавшего в восточном направлении; его засекли, но потеряли подводные лодки группы "Шпехт" из девятнадцати лодок.
Общее соединение "волчьих стай" под названием "Финк" насчитывало двадцать восемь подводных лодок. 5 мая, воспользовавшись штормовой погодой, которая создавала помехи радарам эскортных кораблей, подводные лодки потопили 11 судов общим водоизмещением 51023 брт, но это событие стало последним крупным достижением немецких подводников. При установлении среднего волнения в спустившемся тумане в ночь на 6 мая эскорт конвоя атаковал подводные лодки, пять уничтожил (U-630, U-192, U-125, U-531 и U-438), а семь сильно повредил. Вследствие столь серьезных потерь гросс-адмирал германских ВМФ (Kriegsmarine) Карл Дёниц или «Лев», как уважительно называли своего шефа подводники, приказал прекратить операцию и 7 мая распустил "волчьи стаи" "Финк" и "Амсель".
В боевой рубке «U-Boat», находящейся на перископной глубине, командир Мансфельд припал к окулярам перископа и внимательно отслеживал цель на поверхности. Это был бородатый тридцатилетний мужчина с приятными чертами мужественного лица, худощавый, в цивильной одежде, но в военно-морской мятой фуражке с белым верхом (отличительная характерная деталь всех командиров немецких лодок). Для удобства наблюдения в перископ в фуражка на его голове была повёрнута козырьком назад и слегка сдвинута на затылок.
Фон Мансфельд:
– та-ак, … внимание! … 3-й аппарат, огонь! …
Стоящий рядом с командиром старший офицер включил секундомер.
– 4-й аппарат, … огонь!
Старпом, такой же бородатый, как и все подводники, включил второй секундомер. Командир опустил перископ и вопросительно с тревогой ожидания упорно смотрел на своего помощника, который, в свою очередь, не отрывал взгляда от секундомеров. Мансфельд повернул фуражку козырьком вперёд и прислонился к переборке рубки. Неподвижно уставился в одну точку и затем утомлённо закрыл глаза. Стрелки секундомеров быстро бежали по кругу. На одном прошло три с половиной минуты, на другом – уже четыре.
Командир открыл глаза и опять вопросительно-напряжённо посмотрел на старшего офицера. Тот оторвал взгляд от секундомеров и показал их командиру.
– всё, гер капитан. Время вышло.
Командир в досаде сжал кулаки. Губы его были плотно сжаты. Промах! Он включил механизм подъёма перископа, откинул ручки и припал к окулярам. Быстро повернулся вместе с ним на 360 градусов, осматривая горизонт. На поверхности его внимание что-то привлекло, и он вернулся к этой цели. Мгновение спустя, включив механизм опускания перископа и сложив его рукоятки, скомандовал:
– Тревога! Срочное погружение!
Вахтенный офицер, дублируя приказ командира, прокричал вниз, внутрь лодки:
– Тревога-тревога! Срочное погружение!
Мансфельд вслед за старпомом последним быстро покинул платформу боевой рубки, энергично крутанув, завинчивая рукоятку затворного механизма люка и оказался в центральном посту корабля, где продолжал командовать:
– Глубина погружения 120 метров! Боцман, рули семь градусов на погружение! Всем приготовиться к атаке глубинными бомбами!
Моряки, не занятые на постах, по знакомой, заученной процедуре друг за другом быстро побежали в нос лодки, чтобы увеличить дифферент на нос и ускорить её погружение. В носовом первом отсеке сбившись в кучу, присели на палубу.
Боцман, сидящий за управлением горизонтальными рулями, докладывал:
– 80 метров, … 95, 100 метров.
– 120 метров, гер капитан!
Одновременно с его докладом выше глубины погружения лодки раздались первые разрывы глубинных бомб.
Стармех, отдифферентовал лодку на заданной глубине. Взрывы всё ближе. Наконец, прямо над головами подводники отчётливо услышали шум винтов преследующего их вражеского корвета. Моряки с напряжёнными, тревожными лицами уставились наверх, устремив свои взгляды в подволок. Капитан также вскинул голову вверх, скомандовав:
– Глубже! Идём глубже, … держим 180 метров!
– Есть, 180 метров!
Шесть всплесков сброшенных бомб и мощные взрывы встряхнули тонны воды над лодкой и вокруг неё, сотрясая корпус. Её буквально швырнуло глубже вниз, на пятьдесят метров. Моряки, испытавшие эффект быстрого падения вниз, когда внутренности человека внезапно, как будто скачут вверх, а комок подступает к горлу, с испугом смотрели друг на друга. От близких разрывов и сотрясения корпуса пока продолжалось падение, неистово плескалась вода, лязгала сталь, скрипели шпангоуты, подтравливали клапаны, прыгали плиты палубы, лопались плафоны освещения, а кое-где вылетали отдельный заклёпки из переборок прочного корпуса. В округлившихся изумлённых глазах людей был неподдельный страх и ужас. На глубине 225 метров стармех остановил падение лодки. Подводники на мгновение перевели дух. Но лишь на мгновение … Вверху раздались всплески очередной партии глубинных бомб, сброшенных эскортом.
Мансфельд:
– Ещё глубже. Стармех, погружаемся на 240 метров!
Старший механик с тревогой повернул голову к командиру, как бы удостоверяясь в полученном приказе, но всё же отрепетовал:
– Есть, 240 метров!
Через несколько минут стармех Зигфрид доложил:
– 240 метров, гер капитан!
– Хорошо, – откликнулся командир. Он обессиленно присел на стул рядом со штурманским столом и, сняв фуражку вытер рукавом пот на лице. Стоящий рядом старший офицер тронул его за плечо и тихо проговорил:
– всё, Фридрих, это предел.
Мансфельд не ответил. Он устало и, как бы безразлично, тупо смотрел перед собой. Вдруг опять совсем рядом раздались разрывы глубинных бомб. Командир, приняв решение, надел фуражку, встал и решительно скомандовал:
– стармех, погружаемся на 270 метров.
Все находящиеся в центральном посту моряки резко вскинулись, повернув головы в сторону капитана, и испуганно-тревожно посмотрели на него.
– Зигфрид, чёрт побери! Что непонятного? Я приказал 270 метров, выполнять!
– е…есть, гер капитан!
Стрелка глубиномера медленном поползла вниз … 250 метров, … резкий звук, похожий на выстрел – словно пуля вылетела заклёпка из обшивки прочного корпуса, вслед за ней – ещё одна. Корпус подводного крейсера тревожно потрескивал. … Глубина 260 метров. Снова несколько «выстрелов» заклёпок. Стальной корпус скрежетал и скрипел, клапаны раскрылись, прокладки баллера руля дали течь. Помпы без устали откачивали воду. Повсюду текла вода. Прочный корпус подводного крейсера испытывал неимоверные нагрузки давления. Лицо фон Мансфельда, словно окаменело. Губы были плотно сжаты. На скулах ходили желваки. Брови тревожно нахмурены. Он пристально уставился на стрелку глубиномера. Старпом молчал рядом, костяшки пальцев на его руках, схватившихся за какой-то механизм, побелели от напряжения.
Стармех хриплым голосом:
– глубина 270 метров, гер командир!
– понял,– только и ответил Мансфельд. Вслед за этим:
– держимся на этой глубине.
Полчаса, …час, … полтора часа самым тихим ходом, только лишь для того чтобы подводный корабль мог управляться, лодка Мансфельда продвигалась в тёмных глубинах Атлантики. Нервы подводников были натянуты как струна, мышцы потеряли чувствительность от холода, нервного напряжения и страха. Отупляющая агония ожидания лишила подводников чувства времени. Днище лодки было заполнено водой, соляркой и мочой.
Взрывы глубинных бомб звучали уже где-то в стороне. Прошло ещё полтора часа тревожного ожидания на опасной глубине. Мансфельд, знакомый с хитрой тактикой англичан, вполне обоснованно опасался, что где-то на поверхности охотник, застопорив ход, упорно прослушивает глубину, ожидая, что противник допустит ошибку и всплывёт на поверхность прямо под жерла орудий.
– акустик, что там слышно?
– горизонт чист, гер капитан, похоже ушли …
Приняв окончательное решение, Мансфельд скомандовал:
– стармех, всплываем. Глубина 200 метров!
– есть, 200 метров! – отрепетовал чуть повеселевшим голосом Зигфрид.
Акустик:
– шум винтов, гер капитан, … приближается. Пеленг 265 градусов.
– дьявол, – чертыхнулся Мансфельд. – Право на бот! Курс 70 градусов. Скорость три узла!
Опять послышались всплески очередной серии глубинных бомб. И опять всё повторилось. Близкие разрывы справа, слева, чуть выше и ниже лодки. Взрывы серии из 24 боезарядов сотрясали лодку каждые 20 минут. Субмарину болтало, качало и, казалось, – скручивало. Всё скрежетало и трещало, но каким-то чудом, она всё ещё была жива. Когда раскаты последнего взрыва угасли, акустик доложил:
– шум винтов удаляется, гер капитан.
– сбросить скорость до двух узлов.
–всё-таки «томми» верны себе, таки сидели в засаде, черти.
Спустя ещё двадцать минут Мансфельд поинтересовался:
– Акустик, что там наверху?
Молодой бородатый моряк, повернувшись в сторону Мансфельда доложил:
– похоже, что уходят, герр командир. Пеленг уже 256 градусов, понемногу уходит к весту. Шумы винтов тоже стихают.
Командир:
– Внимание всем! Стармех, всплываем на перископную глубину!
Используя остаток запасов сжатого воздуха и энергии аккумуляторных батарей, стармеху удавалось поднимать лодку метр за метром.
Наконец, последовал его долгожданный доклад: – глубина 12 метров, гер капитан!
Командир:
– Акустик?!
Акустик:
– шумы винтов очень далеко, гер командир.
Мансфельд подошёл к рубочному люку, покрутив рукоятку затвора, открыл его. Откинул в сторону и быстро вскарабкался по трапу наверх, в боевую рубку. Включив механизм подъёма перископа и откинув в стороны рукояти управления, он повернул фуражку козырьком на затылок и припал к окулярам. Быстро провернул перископ вокруг своей оси на 360 градусов, осмотрел горизонт и скомандовал вниз:
– Стармеху, – всплываем! – Вахте приготовится!
Вахтенная команда, одетая в непромокаемые костюмы подводников, уже собралась у трапа, ожидая долгожданной команды на выход. Сжатый воздух выдавил воду из балластных цистерн, и лодка быстро всплыла на поверхность.
Рубочный люк распахнулся. И Мансфельда буквально вынесло на ходовой мостик огромным избыточным давлением, образовавшемся в корпусе корабля. Первое, что увидели моряки – это звёздное небо и зеленоватую дымку спёртого воздуха, насыщенного чрезмерно большим количеством углекислого газа, вырывающегося из лодки.
– словно смерть покидает лодку, – пробормотал себе под нос Мансфельд, карабкаясь по трапу вверх.
Вслед за командиром наверх поднялся старший офицер и вахтенные матросы. Люди знающие своё дело, сразу же распределились по секторам наблюдения, оглядывая горизонт. Включились в работу оба дизеля и принудительные вентиляторы, прогоняя по отсекам крейсера свежий воздух Атлантики. Горизонт был чист, ни дымка, ни единого признака, ушедшего далеко на восток конвоя. Спустя два часа полного хода в направлении, куда предположительно удалился конвой, снизу, с центрального поста последовал доклад от радиста:
– радиограмма командиру из штаба флота!
Из люка показалась рука с бумагой в кулаке. Старпом наклонился к люку, принимая РДО и сразу же протянул её командиру. Тот напряжённо, хмуря брови, прочёл её и с досадой в голосе, повернувшись к старпому, произнёс:
– ну вот, Ганс, … «Лев» отзывает нас на базу … – Мансфельд отвернулся в сторону. Молчаливо и задумчиво всматриваясь в темноту ночи.
«Лев», или «Папаша Карл» – прозвища гросс-адмирала Карла Дёница, данные ему моряками подлодок, боготворивших его.
– ну и ладно, может это и к лучшему – он повернул голову в сторону старпома, – прокладываем курс на Сен-Назер, … всё, … домой.
– яволь, герр капитан!
– надо признать,– промолвил капитан, – «томми» (прозвище англичан) научились воевать. Чуть было не загнали нас в … это … и просто чудо, что мы ещё живы …
В том походе опытному командиру Иоахиму фон Мансвельду, кавалеру Рыцарского железного креста с дубовыми листьями, не удалось потопить ни одного вражеского судна! Он израсходовал почти все торпеды (на борту осталось две штуки или два «угря», как по-иному их называли немецкие подводники), но безрезультатно. Мало того, атакой корветов конвоя он был загнан на глубину 270 метров и подвергся бомбёжкам глубинными бомбами в течение 30 часов. На него было сброшено 280 глубинных бомб. И то, что моряки выжили уже было большим чудом. Но, как бы то ни было, хищник полуживой возвращался в свою нору, на базу в Сен-Назер, зализывать полученные раны.
А дальше была Франция. База подлодок 300 метров длиной, 130 метров шириной и 18 метров в высоту, и занимала площадь 39 000 м², при объёме бетона 480000 м³. Крыша имела толщину 8 метров и состояла из четырёх слоёв: первый из них 3,5 метра железобетона; второй 35 см из гранита и бетона; третий 1,7 метра из железобетона, четвёртый это слой «Fangrost» из стальных балок, имеющий толщину 1,4 м.
Спустя несколько дней, удручённые неуспехом, в подавленном состоянии моряки ошвартовали подлодку в одном из таких бетонных доков-казематов базы, надёжно прикрывавших израненный подводный корабль от налётов союзников с воздуха.
Вот теперь всё! Все тревоги последних дней позади! Впереди ждал долгожданный отдых в многочисленных гостеприимных борделях французского порта. Ждали море вина, шнапса и пива. Нежные объятия французских проституток и миловидных фройляйн из вспомогательной службы военно-морского флота (Marinehelferinnen). Всё это уже грезились «серым волкам» настолько реально, что некоторые от нетерпения, как пошутил боцманмат Циммерман, пустили слюни до самой палубы.
Но было и нечто необычное, что сразу бросилось в глаза моряков. Не хватало встречающих девиц с цветами из Marinehelferinnen, тех самых, о которых грезили подводники. На стенках дока находились только охрана и группа старших офицеров 6 флотилии. Это обескураживало.
Старший офицер – обер-лейтенант цур зее Ганс Вебер выстроил команду на палубе субмарины. Последовала команда «СМИРНО!» Командир Мансфельд сошёл по сходням с лодки на стенку дока и строевым шагом направился к группе офицеров штаба 6 флотилии.
Приложив правую руку к козырьку, он отрапортовал командиру 6 флотилии корветтен-капитану Георгу-Вильгельму Шульцу (Wilhelm Schulz) о возвращении на базу. После традиционных, соответствующих случаю поздравлений, командир флотилии зачитал приказ гросс-адмирала Карла Дёница:
– «… настоящим приказываю: первое, – откомандировать фрегаттен-капитана Иоахима фон Мансфельда в распоряжение главного штаба. Второе, – командиром лодки назначается старший офицер обер-лейтенант цур зее Ганс Вебер.
Гросс-адмирал Карл Дёниц». Вольно!
– теперь понятно, почему такая секретность, – сквозь зубы прокомментировал сам себе старший офицер Вебер, – приказ «Льва» зачитывали, … а это не для всех ушей.
Торжественная часть закончена. После построения Мансфельд неформально обратился к командиру 6 флотилии Шульцу:
– Георг, каким временем я располагаю? Успею ли попрощаться с командой по традиции?
– Мне очень жаль, Иоахим, но времени у тебя нет. По распоряжению «Льва», тебе надлежит отбыть немедленно. Так что, в твоём распоряжении ночь, чтобы привести себя в должный вид и завтра в 7 часов утра я выделяю тебе свою машину до Лорьяна. Заодно и почту для штаба захватишь. Приятно было служить с тобой, дружище. Желаю успехов на новом месте! Хайль!
Офицеры с чувством пожали друг другу руки.
В гостиничном номере, снятом для моряков заранее, Мансфельд с удовольствием скинул пропахшую «походными запахами» форму прямо в коридоре. Долго и тщательно принимал ванну, после которой заказал в номер ужин с бутылкой дорогого вина. С удовольствием поел и завалился на белоснежные простыни мягкой кровати. Только моряк после похода может оценить все прелести обычных и таких привычных для простого обывателя вещей, как тишина, ванна, вино в бокале.
Рано утром, облачившись в парадный мундир (который накануне он отдал прислуге гостиницы, чтобы его привели в порядок), чисто выбритый и надушенный, Мансфельд спустился к машине….
Санкт-Петербург, 2010 год.
В квартире супругов Анненковых на Литейном собрались их давние и верные друзья – муж и жена Русаковы.
Сергей Анненков и Дмитрий Русаков, в прошлом офицеры флота, проходили совместную службу на Севере в подплаве. Имели за плечами по нескольку автономок. Сергей к концу службы был переведён на берег в разведотдел Северного флота, а Дмитрий тянул служебную лямку на стоявшей в отстое подлодке. Это было время крушения Великой Советской империи! Время смутное, тёмное и страшное. Страна, а вместе с ней и флот рушились на их глазах. Хроническое безденежье, бесперспективность дальнейшей судьбы, унижение флота, что называется, «достало» их, и в 1992 году капитаны 2 ранга Анненков и Русаков подали рапорта на увольнение с флота.
На «гражданке» друзья продолжали держаться вместе. Чем только они не занимались, пытаясь выжить: «таксовали», «челночничали», организовывали фирмы и разорялись, пока, наконец, УДАЧА не улыбнулась им. Один из их проектов всё-таки принёс им успех. Дела пошли «в гору». Благосостояние друзей-компаньонов росло. И, наконец, они позволили себе осуществить их давнюю мечту – приобрести настоящую, океанскую яхту, типа «Кеч»! Моряки же, всё-таки!
Ketch – тип двухмачтового парусного судна с косыми парусами. Появились в середине XVII века в Англии и Северной Америке, как рыболовные и торговые суда. Торговые суда аналогичной конструкции ещё назывались гукорами – надёжные, крепкие, очень мореходные, способные выдерживать сильные ветра штормовой Атлантики.
С названием яхты особых проблем не возникло. Поскольку друзья по специальности были штурманами флота, то кеч назвали «Бетельгейзе», в честь самой яркой навигационной звезды созвездия Ориона:
В тот день, в квартире на Литейном решался очень важный вопрос. Друзья разрабатывали план предстоящего кругосветного путешествия. Да-да-да! Такая идея давно обсуждалась ими. И вот, наконец, осуществление мечты было близко. Сейчас уточнялись только детали. Жены моряков Светлана и Людмила расположились в уютных креслах с бокалами вина за круглым столом, а мужчины – на диване, напротив.
Дмитрий Русаков:
– ну, что, дамы, докладываем о готовности к предстоящему путешествию. Как мы и решили ещё в прошлом году, этим летом отправляемся в кругосветку на «Бетельгейзе». С Серёгой мы маршрут разработали. Ща расскажем в деталях.
– стоп-стоп-стоп! – прервала мужа Людмила, – а на кого вы оставляете фирму? Кто будет вести дела?
Русаков:
– Дела на фирме идут прекрасно, так что вполне можем оставить её на управляющего. Человек он надёжный, неоднократно проверенный. Справится. А сейчас,– продолжил он шутливо:
– капитан второго ранга Анненков, извольте доложить о готовности нашего судна!
Анненков встал вытянулся по стойке смирно и, также шутливо, кратко отрапортовал:
– пять дней назад летал в Калининград с инспекционной проверкой. По результатам докладываю. Как говорят у нас на флоте, «корабль к бою и походу изготовлен»! Доклад закончен. Аминь! –
– рассмеялся Сергей, и уже спокойным доброжелательным тоном добавил:
– всё замечательно, ребята. Яхта полностью готова. Дело за малым. По прибытии в Калининград загружаем продовольствие, припасы и всё, в путь. Эээ-эх, как же хорошо жить!
Сергей широко раскинул руки, обошёл столик и, подойдя к женщинам сзади, с чувством обнял их за плечи:
– девчонки, как же хорошо жить на свете! Вы представляете, нас ждут новые впечатления! Морской, океанский бриз! Волны! Тропики! Нас с вами ждёт Океан! Ура!
Все присутствующие смеясь громко и дружно подхватили:
– ураа-ааа!
Русаков подошёл к большому овальному столу, на котором была разложена географическая карта мира. Облокотившись двумя руками на стол и приглаживая карту, он на секунду оторвался от неё и широким приглашающим жестом подозвал всех к столу.
– дамы и господа извольте подойти и ознакомиться с планом предстоящего плавания.
Четыре человека окружили стол, склонившись над картой и приготовились слушать. Русаков продолжил:
– итак, если кратко, … выйдя из Балтики, мы направимся в Великобританию, далее в Испанию, потом на Канарские острова, от которых пересечём Атлантику до берегов Бразилии. Затем, вдоль побережья Южной Америки «Бетельгейзе» спустится к Фолклендским островам, после чего мы пойдём в пролив Дрейка, где, минуя мыс Горн, выйдем в Тихий океан.
– стоп-стоп-стоп, – прервал друга Сергей, – стоп, друзья. Я предлагаю корректив путешествия.
Все в недоумении посмотрели на Анненкова.
– … я долго думал и, наконец решился, сейчас я вам поясню. Я предлагаю противоположный маршрут от Фолклендов. Я хочу, чтобы «Бетельгейзе» проследовала к острову Южная Георгия!
Все молча, внимательно и с некоторым напряжением слушали Сергея.
– … дело в том, что моя фамилия Анненков, да?
РУСАКОВ (шутливо):
– да ты что! Не может быть!
Анненков:
– а в истории открытия Южной Георгии упоминается эта фамилия.
Не обращая внимание на реплику Русакова Сергей продолжил:
– … из Сети об архипелаге Южная Георгия я узнал, что фамилия Анненкова упоминается в названии одного из островов архипелага.
… 17 января 1775 года Кук объявил Южную Георгию владением Великобритании. Так же 20 января 1775 года он открыл остров Анненкова, который сначала был назван островом Пикерсгила в честь лейтенанта корабля HMS Resolution. Нынешнее имя острову было дано в 1819 году экспедицией Фёдора Беллинсгаузена, которая назвала его в честь одного из офицеров в составе экспедиции, Михаила Анненкова! … Ну, то есть, – смущённо продолжает Сергей, мне бы хотелось почтить своим вниманием остров моего знаменитого однофамильца, нуу-уу, то есть остров, названный в честь Анненкова – окончательно смутился Сергей.
Русаков (смеётся):
– фуу-уу, слава богу, а то уж я было подумал, что это твой предок…
– да куда мне, с моим плебейским происхождением, да в калашный ряд, – рассмеялся в ответ Сергей.
Людмила:
– ну, а дальше? Дальше то куда мы поплывём?
Русаков (пренебрежительно):
– «поплывём»! … И это говорит жена моряка! Не поплывём, а пойдём, – поправляет супругу Дмитрий.
– далее,– продолжил Сергей, показывая карандашом предполагаемы маршрут,– по этому варианту, «Бетельгейзе» пройдёт архипелаги островов Крозе и Кергелена. После чего мы возьмём курс на Австралию. Затем – Новая Зеландия и, наконец, – длительный переход к мысу Горн с Запада. После прохода пролива Дрейка «Бетельгейзе» должна будет посетить примечательное историческое место – остров Святой Елены, как хочет Люда, да?
– да-да-да, Святую Елену надо будет обязательно посетить, это же как раз по теме моей диссертации, … по эпохе Бонапарта – весело добавила супруга Русакова.
– … после этого – возвращаемся на Родину, опять же, через Канарские острова. Замкнув таким, образом круг, завершив кругосветное плавание. – закончил Сергей. – Ну? Как вам мой вариант? Принимается? – улыбнулся он во весь рот…
Русаков:
– не, ну а чего? Вполне-вполне. Правда, придётся пройтись вдоль «ревущих сороковых» и «неистовых пятидесятых» широт, но в конце концов, как говорят в Одессе, моряки мы, или где?
Светлана Анненкова:
– в самом деле, мальчики, … люди мы свободные, нам всё равно, на Запад или на Восток плыть, ой! Пардон, – смеётся она – «идти»! «Идти», конечно же. Я же жена моряка и к тому же я уже и с «National Geographic» договорилась и даже договор подписала на серию репортажей с борта яхты.
Людмила:
– мальчишки, вы такие замечательные, – вскакивает с места – мы вас так со Светкой любим! Вы такие … слов нет, вы такие, … настоящие, что ли.
Светлана:
– ну да, – широко улыбнулась – как были пацанами, каких мы с Людой вас знали ещё курсантами, так и остались ими. Неисправимые авантюристы. Но мы вас именно за это и любим, нуу-уу, нет, неправильно, не только за это, но и за это тоже.
– значит план похода принимается – подвёл итог Сергей. – Что же, в таком случае предлагаю на этой восторженной ноте закончить наше совещание, – хохочет.
Русаков:
– … и отметить наше соглашение бокалами «огненной воды». Дамам вино, а мы с тобой, Серж, по глотку Бурбона, – он подошёл к стойке бара и налил в бокалы виски, а Сергей с бутылкой вина «освежил» бокалы женщин.
– За нас! – все дружно подняли бокалы, поддерживая тост.
Светлана:
– «А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер»,– начала красивым голосом Светлана
Людмила, подхватывая мотив:
«Весёлый ветер, весёлый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал» … – дуэтом поют женщины с поднятыми бокалами вина.