AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 1
И только же хотела, уже и собралась сказать и продолжить-дополнить, как услышала, а там же и увидела сардонические аплодисменты Жени. С увеличивающейся же постепенно и с каждым новым хлопком размахом-амплитудой и паузой меж ладонями.
– Укус… но и все же еще молочных зубов… засчитан… – хмыкнул спокойно он и с таким же лицом, почти что даже и мертвой маской опустил руки в передние карманы уже и своей кожанки. – Но во-первых, опять не того! А во-вторых… Только ведь еще узнала обо всем-не-всем, а уже выпускаешь всю имеющуюся при себе тяжелую артиллерию вместе с появившимися же и только магазинами на меня? Не рановато ли судить по обложке и аннотации с синопсисом о том, в чем ты даже еще не побывала толком? Ни в одной же из частей и до конца. Что уж говорить и за все и целое! Во что же и не окунулась даже… А и тем более: не ныряла! Только же что лишь ручки с ножками помочила… а уже выбегаешь на берег с обвинительными речами, что: «Вода холодная». Так ты уж дотерпи и рискни проверить дно – не нравится четверка игроков, потянет, не может, и тройка… да, ангел’ок… с третьим же еще и тем же самым дном… в подарок? Попомнишь ведь еще мои слова, когда поймешь, что белый жжется и… хуже!
– Прости уж, плавать все так же не умею… Н-не научили! Зато и… я же сама… научилась действовать на опережение. Ну, знаешь, в-вдруг чего или кого еще не успею… – так же мерно и даже меланхолично произнесла девушка, скрещивая руки под грудью, тут же пряча и их ладони меж них же – не желая более ими тянуть и рвать ткань на себе. Таким образом еще и отдав пусть пока и почти же, как и лишь внутреннее, но и внимание ногам. По которым ведь и уже заструился и прямо-таки побежал черный дым от его же все костра. И куда более ощутимый, чем и сам же жар последнего. Но и как раздельно-отдельно же друг от друга их не бывает и быть не может, так и она же уже готовилась к чему-то покрепче и круче, чем и было до, возможно, что даже и к огненному смерчу. Пока лишь только и нагнетаемому в ней же самой таким вот его образом, вместе и с вновь же темнеющими и будто бы уже и полыхающими, обжигающими изумрудами напротив. – Могу, конечно, еще написать и описать оставшееся… н-непроизнесенное… но и кому какое дело до этого, да? Кому какая и разница… до меня! Моего же внешнего и внутреннего мира… Н-нет и нет! Чего бубнить-то?
– Хочешь сказать, что я и уже не успел? Что и я опоздал?! – Сорвался почти что и на рев Женя, хрустя кулаками и костяшками пальцев в них.
– Хочешь сказать, что берег на расстоянии?! – В тон же почти что ему и одновременно же еще и напролом, лишь и чуть больше и выше крикнула София. – Ты… просто… на нем… был. И все! Н-нет безопасности, как и убережения кого и чего-либо на расстоянии… Нет и такой же любви! Собственно, как и с первого же взгляда… Будь то она или… в-влюбленность. Это… все… сказки! Как и сказала бы все та же, на кого ты меня так благополучно и бережливо же оставил, что и чуть ли не сама же тебя и в поход снарядила… Вместе же и с Владом! Хм… Совпадение? – И, склонив голову к своему правому плечу, скосила взгляд уже на всех и по очереди. Особо задержавшись им чуть поодаль и на названном же ей самой да и не единожды уже. И что же пусть, как и его же все братья сейчас был и пока что лишь молчалив. Но и явно же внутренне горд за ее соображалку. Что и было же ей видно и на расстоянии, пусть и не по тем же все его блестящим янтарным глазам и приподнятым слегка уголкам губ, но и по всполохам же лаванды – цвет в цвет ее же сирени. – Нет. Да… Чтобы же только и вы же вдвоем особо молчали… Как и я! И не… не мешали своим же двоим, другим и… чужим. И тоже же… двоим! З-забавно… Но и больше же всего как раз и то, что для б-безопасности же всех… уж и пока не знаю, как там Совет и на ч-что вы с ними договорились… как и что же такого сделала ранее Роза, ч-что все вышло вот так, а не иначе… всему же свое время… но… в-вот… мы же… почти же что и все… и здесь… как и такой же итог! И неплохо же, по-моему… Учитывая еще и то, что только так… и уже… и мы же не все… все вместе и встречаемся… с-собираемся… на похоронах! С трауром… Или уже на п-помин? Да и неважно же! Вот же… и мы… с-снова не вместе и с-снова не рядом… встретились и собрались! – Прокатившись с пятки на носок и обратно, она закусила свою нижнюю губу и ненадолго замолчала, прикидывая в голове продолжение банкета-пира во время чумы. Не забывая же при этом еще и про свое глубокое дыхание сейчас. Подмечая же уже, как становится все легче и легче. В равной же пропорции – как сложнее и сложнее же говорить и с братом. Ирония. Но и, собственно же, сам и что ни на есть же баланс. Равновесие. Где-то просто убыло. А где-то и так же прибыло. – Стоит сказать спасибо не Егору, а Розе! Что думаешь и… н-на это? Ну… или хотя бы чуть-чуть раньше, чем и ему же самому. Ком-про-мисс! А за что? Уж и не за расшифровку термина «мучение», как и «мученик» же так точно. За то, что и не все же мы здесь сегодня встретились-собрались… Да, ведь и не по тому поводу, по которому бы так и всем же уже хотелось. Но! И когда же хоть что-то происходило т-так, как хотелось? Мечталось и желалось… Мнилось и задумывалось… Воображалось и фантазировалось! Как и по мановению все той же волшебной палочки, а-а! «Сказка – ложь, а мир – намек: каждому здесь свой урок»: это тоже, кстати, от нее. У м-меня уже почти что и сборник ее крылато-золотых цитат… так… к слову. Как и не к такому же с-сборнику и не такому же, еще и бывшему же ко всему п-преподу по языку и литературе с «васильком». Такие разные и такие же… разные: «Роза и василек-махалыч». Подумать только… С фразочками же вроде: «Не путайте б-божий дар с яичницей», «Я прочитаю это стихотворение без мата, а вы… по рифме… додумаете сами», «Тире между датами жизни и смерти – длиною все-таки и в ж-жизнь, так что сначала называем одну и говорим все о и от нее же, потом доходим до другой, н-называем уже ее и идем с таким же и после описанием до конца» или «Ручку могу дать только левую, правая – занята моей женой». Знал бы он еще тогда, что от перемены мест слагаемых… не дожил бы до с-сегодняшнего дня: от счастья же все за Никиту и Карину и горя за… себя и от все той же Розы». Но и все же ведь это – б-благодаря же тебе! И всем же вам… Да, начну, п-пожалуй, я, ладно. Спасибо! Теперь вот, думаю, поверх зафигачить его-ее, когда это все закончится… На память! Может, даже и из ее же з-загашника во мне что-то и возьму – пусть не все да и все же останется. Тьма всегда же хуже в-выходит, если и выходит вообще, пятная же как правило все, что не так, а не так же – это и есть все, по ее же все мнению лежит. П-пусть первое время и не всегда видно, как и сразу же все заметно… Можем же, кстати, и вместе сходить к ней, если вдруг и не хочешь один и как предложил Влад. П-пройдемся только, так сказать, по местам твоей былой и моей же еще ныне молодости… Славы! Вместе… Как брат и сестра! Скажем оба и сразу же ей: спасибо. Но и в том же самом все п-порядке следования… – и, бросив вновь взгляд красно-речивых-карих глаз за спину Жени, она чуть усмехнулась и кивнула своим же мыслям. Как и блондину же за его еще раннее и к ней же все, как и в нее – в ответ. В кого точно, и как пуля, прилетел весь ее поток молчаливого, но понимающего и почти осознанного ехидства. Понятого же как ни странно и им же самим. Но так и не одобренного – с качанием же головой. – А м-можем и не по порядку! В конце концов… и не от тех же все слагаемых… где тело… а где и душа. Спасибо, Егор. Твоя очередь, Жень!
И, вновь отвернувшись же от всех, девушка обратилась своим сухим и уставшим взглядом к светло-голубому куполу неба. Вдыхая теперь глубоко через нос и выдыхая через рот. Продолжая ощущать негодование брата на и в себе через все те же его огненные потоки и редкие же языки пламени. Но будто уже и не в полную же силу – лишь от горячих камней, кирпичей камина. Словно и банок же от простуды. И как если бы он, как в той же все сказке и будучи той же избушкой на курьих ножках, повернулся к ней задом, а к другим же – передом. Отворачивая таким же образом весь свой огнедышащий пыл-потенциал от нее и перенаправляя тут же его уже в другое русло – в другого. И чуть скосив же вновь глаза в сторону его и них, не опуская так же и вниз головы, она только лишь убедилась в этом. Как и в том – к кому именно теперь был обращен Женя. Но и как ни странно не почувствовала никакого вброса, а и тем более выброса же к себе и в себя в отношении же всего этого, как и его же самого, собственно: ни брызг соленой воды с ошметками пены, ни кусков камней, ни даже обрывков хвои. Будто и от взорвавшейся банки с гвоздями или мутировавшего только лишь на обстрел дикобраза. Нет! К своему удивлению, но хоть уже и не сожалению, как, видимо же, все и Влада с его же какой-то вдруг и дрогнувшей, но и теплой же при этом мятой, словно и от смеха, в то же время еще и не злого, смеха одобрения как и знания же еще до при этом, отчего ее щеки лишь на миг окрасились в малиновый, а потом и вовсе же в красный – как уже и она ощутила все то же самое тягучее согретое дважды хвойное масло на и в себе. Не новое. Разве что только – как и хорошо же так же не забытое старое. Что-то между же хвойной смолой и жженым, почти плавленым сахаром на и в коже. А в совокупности же еще и с все теми же камнями-банками – выручила же, почти что и вырвала какую-то нереальную дозу релакса и массажа для себя: снаружи и внутри. Пусть и длиной же всего в несколько минут. Но и тоже же и с этим же еще параллельно с трудом осознавая: «за что такое соблаговоление к ее же персоне после того, как и она же сама почти и с потрохами-словами, собственными же руками-губами выдала все-таки его и раньше его же самого брату же?». Не за красивые же глаза. Тем более – и не за показной, показанный только что характер! Скорее же ведь – за негласное-согласное ее понимание и принятие их общего косяка. И что они же уже все как стоили и стояли, так сто́ят же и стоя́т друг друга и друг за друга же до сих пор. Как и за то, что выговориться ей тоже было надо. И уже все они и каждый это понимали и принимали за и для нее. Да и ведь так же еще до сих пор никто не говорил и не сказал, что хоть что-то и где-то, с кем-то будет легко. Тем более – что вдруг и ей же первой и с братом-не-братом. И с остальными же и не такими же, по сути. И, наоборот, как ему и им же с ней – сестрой-не-сестрой. Да еще и с нехилой разницей в возрасте – по всем же фронтам. Так еще же – и кто она, а кто они. Но и что вот поделать теперь? Так. Либо мириться, либо расходиться. И если с первым же еще куда ни шло, ведь уже и почти обычно-обыденное дело для них. То вот со вторым – кого же из них подобным и еще же раз обманывать? Тем более – где и разгрызание глоток друг другу, своим же стоит чуть ли и не на одном уровне да и вовсе же наравне с разгрызанием глоток другим и чужим. Друг за и на друга же! Как один за всех и все же за и на одного. Никуда не денешься.
– …Все сделано, как это уже сделано, Егор! – Вырвал Софию из потока ее же пока еще гудящих и жужжащих, словно и осиное гнездо, но уже и не так сильно и громко мыслей брюнет своим таким же уже не гневным и даже не яростным, но и все так же не терпящим чьих и каких-либо возражения голосом. Как и в совокупности же уже и со своими дотлевающими углями кальяна – еще и дыхнул, будто и огнедышащий дракон на него. Правда и только лишь уже их дымом. И скорее даже согрев, нежели и ошпарив. Чего он, собственно, как раз таки и добивался, судя же и по всему, опустив и отпустив если и не всю, то и большей же частью их уже и с его же сестрой ситуацию – за прошедшим временем и истечением же срока исковой давности. А там уже и тем более – за наименьшим количеством, как и качеством же принесенного ей им вреда. Ведь и пусть же она у него умела и могла читать между строк, то он в свою же очередь и так же правильно и верно расставлял приоритеты и дергал такие же нужные и важные, главные слова со смыслом из фраз: не только ее, но и всех. Не теряя при этом, как и не руша же общего контекста. – Ничего уже с этим, как и это же все само не попишешь и не изменишь. Ни у каких и ни у кого отношений гарантий – нет! Ты это тоже прекрасно и прекраснее же, лучше меня знаешь. Как и то, что и обратно же все это ты так же не вернешь. Имеем, что имеем! А именно… – резкий поворот его головы и уже он расставляет руки в стороны, будто и по обе же стороны от Софии, чтобы и обнять наконец, но и лишь обрисовывая таким образом весь ее темный, обреченный и слегка же пока только сутуленный силуэт, под таким же еще и хоть и в противовес же ей самой, но и довольно-таки внимательным взглядом его болотистых глаз, – …мучения! Вот кто-что ты для него… и это же самое слово такое… на самом деле. Как и твое же все чертово предназначение! По итогу лишь только которого, и так же ведь возможно, тебя забьют камнями… Или вообще: распнут! Если и верить, конечно и до сих пор, цикличности всего… А и в нашем же уже конкретном случае – истории… Но и только же за другие и чужие же мучения, перенесенные тобой… И сублимированные же так же… Отзеркаленные… Нашедшие же вдруг и отражение в тебе… Только такие и… они! А и не вот это… вот… все… – и всплеснул потерянно же следом ими, не найдя не то что слов, чтобы и все же это и как-то же иначе охарактеризовать, а и сил, возможностей даже и в действиях так же все описать. – Далеко же не это… Это же… просто… обыкновенное насилие! Ни с чем не связанное и ничем же не подкрепленное… Ничем и никем же не обоснованное, в конце-то концов! Ни Советом. Ни законом… Разве же только, как я уже и сказал, ее же все отбитостью! И заметь, да, это говорю и повторяю все сейчас все еще я! Я. Ее сын! И пусть же и имея на это право… куда же и больше всех остальных. Но ведь и как ты… Как и ты, если прям и вглубь же вопроса взглянуть… Да и любого же, собственно: с ней же связанного или нет. И не только же еще и потому, что так или иначе – она везде и со всеми, во всех… Но и почему-то же вместо того чтобы противостоять, побороться… ты ее и это терпишь! Да и ладно же уже терпишь… Ты об этом не говоришь! Не делишься же этим… ни-с-кем. Не просишь и помощи… А просить надо! И говорить надо. Это же только нужно, важно и… должно. Разговаривать, София! Об-щать-ся… – и сделал же вновь пару шагов к ней на пробу, проследив же за этим, как и за ней же самой – за ее реакцией внешне и внутренне на этот его жест пусть даже и без встречного и взаимного того же пока и от нее: «Не отступит ли она? Не шарахнется ли от него и не убежит ли куда подальше?» и, не увидев же ничего из этого, как и не ощутив же тремора в ее уже и не сиреневой, а травянистой и озоновой энергии, явно демонстрирующей собой сейчас ее полное умиротворение и спокойствие, подошел еще ближе и оказался же вновь к ней вплотную, пусть и пока же еще так же не касаясь никак. – Я бы знал, Софи! Если бы узнал раньше… Я бы хотя бы просто знал. И пусть бы и не приехал… Не сразу, как и сейчас, во всяком же случае… Но! Раньше же и того, что есть же и уже сейчас имеется на… руках. И да же! Кстати… И вновь же не о каюсь. Задержался-то я по весьма важной и значимой, главной, ведь уже и официально причине, как минимум для моей, а как максимум же и для нашей общей семьи, третьей же уже и кряду… И если бы ты опять же имела хоть и каплю уже того же самого терпения… И спросила бы так же все раньше, вместо и того же чтобы сразу тыкать этим в меня же, толком в этом же самом и не разобравшись… Сигая тут же со скалы в пучину и на те же все острые скалы, не умея и плавать… Знала бы точно – за что-кого и стоило ли, на самом деле, так разбиваться… И пусть вновь же этот спойлер: стоило! Не говоря уж и за эти же самые пучину и скалы с… лесом. Но и точно же что… и в обоих уже случаях… не так! Как и не за мою же вдруг и ни с того ни с сего иссякшую, просто и исчезнувшую полностью братскую любовь к тебе. Нет. Как в принципе, так и… скорее же поделившуюся и разделившуюся же, лишь и слегка потеснив тебя на твоем же все до этого посту… По значимости, не по порядку! И на этот же вновь лишь раз… Для меня! Да и всего лишь – на один пункт уйдя ниже и вниз… Не то же, что и с твоими же все доньями! А там же еще, может, и на два… – и, оборвав себя так же резко, как и подмигнув со слегка прикушенной нижней губой и каким-то своим ребячеством и хохмой, он наконец-то рискнул всем и обнял будто бы и застывшую в секунду сестру, крепко прижав ее к себе и вжав же еще тем самым в себя. С каким-то теперь только лишь внутренним трепетом ожидая ее же реакции на свою же вновь, но уже и именно же такую прямую и живую провокацию, как опять же и по нему же. Но и тут же ведь, и видимо, не для нее и не по ней. Что и как стояла неподвижно и будто став одним целым с землей полностью как внешне да так и внутренне, так и стояла – никак и ничем же не реагируя. Прекратив будто подавать же уже и первичные признаки жизни, распрощавшись же и чуть ранее со всеми же своими и вторичными. И так ведь затем проходили еще и секунды. За ними уже и минуты. А реакции и хоть уже какой-то от нее – все ноль и ноль. И, полностью же почти уже уверовав с этим в то, что если она не потеряла сознание, все так же ровно сама стоя и более-менее лишь дыша, то точно замерзла, хоть и пока еще и совсем уж не дрожала, он пустил по своим рукам, а там и через ее же спину и по всему же ее телу свой легкий ток огненного тепла. Затемняя при этом еще и слегка лишь и так же уже темно-зеленую радужку своих глаза. Стараясь тем самым привести ее и в хоть какое-то же более-менее нормальное чувство, как и теплое же русло, уняв пусть даже и внутри, незримо и долго, далеко и глубоко, ее же уже прямо-таки и холодную дрожь, разливаясь внутри почти что и самой магмой. Сжигая же все и вся ей в ней же к чертям, что было до как в геенне огненной и на контрасте же, параллельно с общим отогре-согреванием ее: уничтожая сначала весь озноб и только после него же уже всю боль от него, как и саму же боль: что была до, после и во время. Без него же самого ранее и с ним же сейчас. И когда уже почти подумал, что вот-вот переборщит и испепелит ее вовсе изнутри наружу и пора бы уже обернуться к остальным, чтобы попросить подмоги – почувствовал, как сначала слегка, а затем все сильнее и сильнее начало дрожать пусть и небольшое, но и уже довольно-таки не маленькое при этом же тельце в его руках. Как тут же почти и обняло же его в ответ, прижавшись и вжавшись в него. Пряча руки под его же кожаной курткой, сжимая кисти их в кулаки, уцепившись же пальцами перед этим за его футболку. Почти и карябая ее ими с квадратными ногтями тем самым, готовясь уже и рвать же ее прям на нем со спины. Вместе с тем же, как и намачивая ее же ткань уже и на его груди своими мелкими каплями слез. Не разъедающими ее, но и вновь принявшимися же уже и доедать остававшийся еще до этого свежий воздух вокруг них своей солью. – Те-тя… Хм! Уже готова ей стать?
Хлюпнув лишь и чуть тише же в ответ. Затем снова и снова. Все громче и громче. Надрывая же вновь тем самым свою же уже и так надорванную и еще не зажившую, даже и не начавшую грудную клетку такими же вновь возникшими рыданиями и кашлем, София покачала головой. После чего и вовсе же замотала ей, хрипло смеясь. Под такое же бурчание-мурчание и даже какое-то своеобразное порыкивание от Жени. Что сначала и таким образом только и невольно бился своим же круглым подбородком о ее темную макушку. Почти и прищемляя, закусывая же челюстями свой же язык. А после же и, просто уткнувшись им без отрыва в ее же лоб, губами же и носом зарывшись в ее шевелюру, мерно задышал с уже и прикрытыми сразу просветлевшими своими глазами ее же сладковатыми цветами сирени. С небольшой лишь кислинкой-горечью их листвы со стеблями и сухостью сучьев.
– Давно ты так не плакала, да? Да и вообще же: плакала. Еще и… перед всеми… – и, выдохнув вновь через нос, перед этим же так же глубоко вдохнув, он горестно поджал губы и немного помолчал. Только вслушиваясь в ее быстро-быстро бьющееся сердце, будто уже и не в ее, как должно, а и в его же собственной груди. Где и сейчас как раз таки было так тихо и пусто – без него-ее же, как оказалось, а и не без своего-его. – В кого ты превратилась, а? – И очередной же братский поцелуй тонет в копне ее волос. – В кого она тебя превратила, м? Роза.
– П-прости…
– В себя же и превратила… – и, вздрогнув от повторного, но и чуть громче же обычного ее всхлипа-покашливания, все-таки и прорвавшегося, вырвавшегося из ее груди, как бы она их еще вместе или по раздельности ни подавляла время от времени, наученная уже и недавним как раз таки своим тяжким опытом-разом – как трудно их будет так же после и вообще же остановить, если полностью открыть и раскрыть же им проход из легких, этакой и ее собственной же шкатулки Пандоры, не глуша же их и пусть хоть как-то же, но и все же ведь в себе, он погладил ее по затылку своей правой рукой. Левой же в это самое время не спеша поглаживая ее по спине. И вновь оставил легкий поцелуй в ее волосах и на вновь же так же покрасневшей коже головы. – А ты же все-таки – папина дочка, кнопа! Не мамина опять же и… сын. И да, я помню-знаю, конечно же… только твой выбор… как и какая же все же половина… и из… Но! А как же человечность?.. – Легкое ее подвывание-стенание в этот самый момент на миг сбило его с мысли, как и выбило же из своей колеи, заставив посильнее укутать ее в себя и собой, но и тут же без особых колебаний вновь вернуло к насущному – финишная прямая с ее последними шагами всегда самая сложная, но и только она же точно скажет: стоила ли игра свеч или была лишь отыгрышем забавы ради, отступивши-спасовавшим сразу же лишь в свете лампадки еще только забрезжил подступ. – Научилась же все же делать больно… Очень больно! До и в самое же сердце… Которого у меня-то и не было тогда… и сразу же, знаешь? Зна-ешь! Ты же его сама и нашла… Первоначально же – еще и создав. По своему же все образу и подобию… Воссоздав, да? Да и неважно… Важно же, что… и сама же его сейчас и до конца уничтожила… Тарас Бульба в юбке и… без юбки! Не передав же просто и после себя же, как уже и совершенно ненужное, что так же по ходу уже и было, ведь и ложно еще же на момент, другой… Чтобы только лишь еще… и за ней… и дальше… с их же уже и помощью… Нет. Зачем предавать-то, да? Тем более, что и я-то сам на одной как-то сразу же и после остановился… Но ведь и не в этом была главная причина-причуда… Все же – сама! Еще же ведь и Гоголь… Да и как обычно же: «не мое – значит ничье». А как насчет тогда уж и если: «чье-то – значит не мое»? Если уж решила и решилась поиграть в бога по-своему – доигрывай и доиграй до конца себя же в этом и в первую очередь: «оставь тобою же созданное новому же хозяину его на поруки и отойди, не мешай». Без предшествующих же тому: «принеси, подай… кто сам ко мне подойдет – тот подойдет, а кто не подойдет, тот и… прочего». Я и так уже за сегодня достаточно матерился!
Тут-то дамбу по-настоящему и с одной же из двух сторон прямо-таки и прорвало, что буквально и треснула же по швам, но хоть же и опять же одна, а и не все с той же еще пока натянутой ей же его футболкой, пока ее же саму уже и реально рвало изнутри и она же сама рвалась в реальность наружу с тяжелым дыханием, продолжая же все напитывать и заполнять в ней только-только появившуюся брешь своими же все старыми-новыми всхлипами и слезами, взрыва-подрывая после же еще ее так же и ударами же воздуха от кашля, вызывая тем самым уже и новые трещинки и трещины, начашие уже и постепенно расходиться от нее, как и от самой же девушки так же по нему и устремляясь же еще и в.
– И подумать же только, да… вот он и еще пока лишь смотрит на тебя оттуда… всегда и… ведь видит же… все! Но и вот только… какое это для него… его же и… все… как ты… и будучи же уже здесь… думаешь?
– П-противное от… от всей же этой м-моей никому ненужной жертвенности и… д-добродетели! А не т-твоей и твоего… И п-противно просто и… и еще от м-меня!
– Знаю. А еще же я знаю, что если у него и есть что-то действительно противное, как и кто-то, от кого же так же противно, то и точно же не твое и не ты! А мое же и я… – сокрушенно покачал головой Женя, начав слегка уже и покачиваться сам из стороны в сторону в попытке уж и клин-клином с чуть большей же еще и амплитудой от себя, как и до этого и с собственными же еще хлопками ей, успокоить бьющееся уже и в судорогах худое тельце сестры. – Из-за твоего и тебя же – ему не просто больно! Равно же… и тут… как и из-за моей же все беспомощности-безалаберности в отношении же тебя, как и всего же этого. И да, пусть я и не знал… всего… как, собственно же, и до сих пор же сейчас не знаю… Но! Не освобождает же это меня от ответственности… той же полной или… частичной… чтобы знать же все это и хоть пусть же и по частям. Как это и быть-то, по сути-то, должно… Да? И все же! Да и я же так же ведь еще брат, в конце-то концов! И неважно же уже: какой. Пусть даже и никакой… Должен же был почувствовать! Предположить и… предупредить. Если и не вовсе же приехать раньше-раньше и… остаться. Чуть больше и сам же общаться… Проявлять и сам же так же интерес! Наседать и продавливать… Почти что и… насильно. Назло же все ей и… вопреки же тебе! И пусть же и действовать вам на нервы тем самым просто и… куда больше. А даже и тем более когда была бы и в ответ тишина… Но и не допустить же всего… этого. Не в таком же и масштабе, количестве и качестве… хотя б. Черт! – И вновь, не сдержавшись как в принципе, так и не сдержав же своих собственных слов ранее о конечной для ругани, гневно раздул темные прядки волос девушки своим носом, продолжая дышать в ее макушку. – Я же еще даже и не видел всего… этого. Всего! А мне уже… уже, понимаешь, плохо! Ведь и только же лишь еще услышав об этом в общих чертах от них, как и слыша же еще это и от тебя же так же меж фраз-строк до сих пор, опять же – не обо всем, но и уже ведь хоть что-то, я уже же представил все же это и… довообразил-дофантазировал еще во всех же красках сейчас! И уж что-то и где-где, а вот тут… прям от души, Никитос! – Оторвался же он тут же и так же резко, как и перевел ненадолго тему от головы и самой же сестры, мельком глянув только на названного же собой парня, и тут же вернулся пусть пока лишь и телом с головой обратно. – И хоть и прибить тебя, конечно, как и всех же вас да и меня же самого, чего уж тут уже скрывать мало за молчание и тишину ранее, как и за неосведомленность-незнание, пребывая все в догадках и смотря же так же все еще и с изгнанием же далее… Но! И вот за то, что не знал и не узнал же сам и раньше конец игры с мультиком и кино в деталях… брат, не брат… а еще же и друг и одногруппник… спасибо! Спасибо, что сохранил ее телесную чистоту, не оскверняя собой и… до меня. Как и всех же нас. Мне же это важно! И да, пусть это и пустое, лирика и эстетика… в сравнении же и… с не всем же еще и имеющимся… как и будущим же и… уже всем. Но и конкретно же в этом моменте, сейчас и здесь, с ней – я готов пожертвовать некоторыми фактами.
– За кого ты меня принимал… и принимаешь же до сих пор вообще! – Хмыкнул придирчиво-возмущенно названный, дергая лишь легонько уголками своих губ. Зная же прекрасно, что это не в укор. Как и что никто же его ни в чем сейчас да и вообще же не обвиняет. Но и отчего бы еще при этом и вновь себя же не отстоять? Тем более и под издевательский же все шепот Влада, которому и больше же в этом можно и, как видно же, надо, чем и ему: «Показушная нежная душа, не гунди, а лучше и правда возьми на подольше мои же все тапки и походи в них столько же, сколько и я сам, камешки же только еще и со спины не вытряхивая». Не намекая тут же еще и на все еще не сошедшую к ним Карину, перед которой же он и так же, видите ли, лишь пантуется. И получая же уже на это и тут же удушливой чайной розой в лицо, а и конкретно же в нос – всеми же и ее бутона лепестками. – Да и София сама никогда до этого не давала прямого повода в ней усомниться… Как и в ее же уже отговорках! Ну а я же и не переспрашивал, не лез в ее личное пространство, как и зону же комфорта будучи и сам же не лучше в этом, как и таким же временами неуклюжим и рассеянным. Может, еще, кстати, и поэтому вовремя не распознал сигнал SOS. В остальное же время до – слепо доверяя. Чего не скажешь же, к примеру, о Владе. С его же новым и трезвым взглядом на это вот все… Как и спасибо!
– Главное слово в той твоей фразе, как и правде: слепо. Колет, да? Ко-о-олет… Хреновый ты не писатель! И не только же и потому, что еще и лживый, как и она же не, но и писатель… а что уже из этого хуже, что лучше – как и все же мы… вы там тоже будете, заодно и спросите… а еще и потому, что ни хрена не сконцентрированный на красоте… тела же… чуть больше, чем и души! – Фыркнул-отбил тут же и сам Влад, не заставив же просто ждать долго свою ядреную мяту и пряный шалфей. Вызвав же тем самым еще и общий, но и тихий, исподтишка смех. Не нарушая какую-никакую, а все-таки и семейную идиллию. Буквально же и только-только, на их же собственных глазах вновь восстановленную из пепла и склеенную же клеем ПВА под сотней слоев скотча и тысячью изоленты под девизом: «Что-то неизменно до измен, а что-то вечно до хотя бы уж и вечера». – Не-за-что! Что бы вы делали, если бы я не приехал… и Жека! Да? Мы-то с ним уж суету-порядок здесь наведем…
– Умереть за всех… – продолжил спокойно говорить вновь Женя. Будто как и не заметив, так до сих и не замечая же вмешательства в их мир: «тет-а-тет». Как и София же, что и не пыталась избавиться от своих очередных слез. Лишь продолжая же все больше погружаться, не находясь же еще как в общем, да так и в принципе – куда-то глубже и вновь же от всех. Да и от себя же самой. Только теперь уже и не от него. И только лишь с ним – со своим и таким же еще, как и уже старо-новым. Появившимся же снова, но и будто бы еще впервые обретенным. У его же все костра. В уюте последнего и заботе первого, хоть и одного и того же по факту. Поддерживая его, как и он же сейчас ее, только уже и куда больше же внутренне, отпустив уже окончательно и себя же саму в этом своей сухой травой и ветками сирени, – …но и не от ее руки! Как и не раньше своего-твоего срока… Не раньше и твоего же все конца как ангела! А там и демона… Да и не умереть же вовсе! Ведь и там же – не смерть! Перерождение… И отец! Который обязательно тебя подхватит и…
Не успел он закончить фразу, как в тишине, образовавшейся еще и в момент начала его речи за его же спиной, которую он, конечно же и опять же, еще и поначалу же не заметил и только же сейчас на концах и наконец-то же уже оценил, вдруг раздался гулкий шепот – так ребята громко перешептывались, почти уже и переругиваясь между собой. И можно было бы вполне и ему же уже самому подумать по тому же, что он хоть и немного из пропущенного собой же, но и все-таки же понял, что все дело и в прошлой же еще перестрелке между Никитой и Владом. И что они же еще не разобрались до конца в этом и таким же вот образом еще и продолжают, взяв рассудителем меж собой уже и Егора. Но дело было далеко не в этом – не в них. Как и не в самой же уже их перебранке. А и как раз таки в том, кто уже и сам почти дал о себе и полностью же знать, появившись же пока и вне поля же зрения только двоих и так же подойдя же к ним, вмешавшись таким образом и прервав собой же Женю. И кого же только же потом уже до, и как София же затем, понял, а скорее даже и почуял, последний, зацепив сначала носом, а затем и сразу же заурчавшим желудком запах его жареного попкорна:
