AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– Оу!.. – Оскалилась Тен, «почесав» свои ладошки друг об друга. – А ты разыгралась не на шутку, я посмотрю-гляжу. Да и все – как я люблю!.. Да… Он будет – первым, кого я подхвачу, оставив какую-нибудь записку, в стиле «Вызвали наверх!.. Не знаю: когда вернусь. Постараюсь – скорее!». Вырву для нас время и ее «трухану», чтобы мы и ее смогли прижучить. А в это время – мы выведаем и у него все!.. Не за пару часов или день, то и подменим его на твоего же отца и тихонько смоемся: прижучивать последнюю пешку!.. С «королем» же… за нашим плечом; и у Совета – под крылышком.
– Так и сделаем!.. Несу медведя! – Подорвалась с места брюнетка, но и тут же была остановлена собой же, решив дополнить и пояснить: вдруг уже и та не поняла. – Запах-то на нем – должен был остаться; или какие-то даже: кусочки лепестков и-ли частички семян.
– Не об этом!.. – Отмахнулась Тен. – Последнее! Покажется – не менее странным и вообще же необоснованным… Но!.. С Артемом – я не врала. И с этим… красавцем – вряд ли прогадаю. Не понравился он мне – не нравится и сейчас!.. Держись подальше: от Влада! – Серьезно отметила она, цедя взглядом и словами Софию. – Если я и могу что-то еще задницей чуять, так это влияние твоей и… нашей «маман». Не знаю – как. Не знаю и «что»… Завтра – все это и узнаем: как лично появлюсь!.. Главное, до этого времени пока, держись от него на расстоянии. Но – соглашайся, чтобы он ни предложил: это что-то, скорее всего, дораскроет и добьет наши мысли по Розе. Но и в любом, опять же все, случае: держи ухо востро!.. – Не попросила, а приказала она. – Если у них план сделать тебя, так сказать, недееспособность и неадекватной, а и именно, вроде как, принудить стать демоном, где бы они перевели стрелки на не следящего за своими пасынками Александра и изъяли бы тебя у него-них, они попытаются подтасовать карты и вычернить Влада; перед этим: чернив тебя. Сила нам – пригодится!.. Бери и карманы держи шире, но и не перебарщивай. Переводи на меня и… прямым потоком, засылай все. Андрей – вряд ли будет: пушинкой!.. – И хмыкнула, закатив глаза и всплеснув руками, будто и уже ощущая этот вес. – А мне еще – розы переть!.. Не принимай на себя: ни при каких условиях. Но и не отказывайся! Мы должны поймать их – на жаренном: всех троих. А четвертую – дожмем после. Теперь: лети!.. – Положительно кивнула она, давая, тем самым, разрешение на взлет и ставя точку в своем монологе к ней. – Лучше – лети! Но – и не возвращайся: так же. Лишившись же одной, второстепенной игрушки – ему явно понадобится другая и… основная. Выброси за дверь, «маякни» – а я дымом перетащу. Открыться, надеюсь, так же смогу. Хотя ты же – меня не закрывала… Нужен: кто-то!..
– Обижаешь!.. – Улыбнулась София. – Не сама, так Егора «попрошу». Он же спит – крепко; а руки – свободны. Поймет, как проснется – тут-то мы ему все и расскажем. Но, Тен!.. – И сразу же посерьезнела, решив все-таки еще раз уточнить в этом моменте: на всякий случай и про запас. – Я же могу тебе доверять, правда?.. Как и договаривались!
– Я держу свое слово, малышка! – Подмигнула ей Тен, встав, пусть и не с первого раза, немного обессилив за все это время и сидения на одном же месте, но, и более-менее еще размявшись, осталась ровно и напротив нее. – Тем более: когда на горизонте мерцает «венок» и неплохое такое, теплое местечко у власти. Точнее даже: в этой самой власти!.. Я его – никогда и ни за что не упущу; и ни на что не променяю! Ты, главное, свое слово держи; а за мной – не заржавеет! – И протянула свою левую руку для рукопожатия через щит, которую тут же пожала София своей же левой и упала, лишь на мгновение ощутив укол, а после и вовсе провалившись во тьму, потеряв сознание перед Анной, что и так же все спокойно перешагнула барьер и взглянула на небольшие ранки по контуру лепестков своего внутреннего бутона. – Пусть ты пока и не «выходишь». Но!.. Семенами стреляешь – отменно! – Затем перевела свой черный взгляд на женское тело под собой и присела на корточки подле Софии, не касаясь ее. – Вот, как оно бывает, однако, да?.. Не мое имя, а стих мой – меня же и вызволяет. Андрей, к счастью-слову, это – знал! А ты хотела – меня против него же настроить. Ай-яй-яй!.. – Потянула она и цокнула. – Но ты ведь и не знала, правда? Нет!.. Мне он – и сам не нравится, если честно; не больно и нужен. Так что… Ладно!.. Прощаю. Да. Ха!.. Не убила я тебя, да, хотя и могла же: смогла бы дать дозу и покрепче. Но и это же к лучшему – пригодишься еще! А нет?.. – И надув губы, задумавшись, спустя мгновение смела все это хитрым и широким оскалом. – Время для убийства – всегда найдется. Тем более: такой, как ты, ко-пи-и! Остерегайся Влада… – Перековеркала себя же и усмехнулась. – Что ж!.. Лишним – не будет. Мне он тоже – не больно нравился; не больше, чем Егор. Который и нравится, кстати, до сих пор… Соврала я ему – тогда. Да. Пойду, что ли, признаюсь!.. – И встала с насиженного места, отряхивая руки и одежду друг о друга. – И пусть я, все еще, без тела: но контактировать с миром – могу. Ты же меня этим – и наделила: демонической силой. Своей силой… Точнее: Ро-зы. И как плюс… Моей же! – И осмотрела себя с ног до головы. – А ей, как и лишнюю пару рук создать, так и, вполне себе, объем придать: можно. А уж если и тем более, когда: нужно!.. Да-да. Поспи, дорогуша!.. – И отправила ей воздушный поцелуй, усмехнувшись-оскалившись пуще прежнего. – Завтра – трудный, сложный день… У всех нас!.. – И, договорив, «скрылась из глаз», щелчком пальцев левой руки, вместе с дымкой, меняя одежду и подстраиваясь под ту, что оставила одну и без сознания: на полу темного же второго этажа без света; с одной лишь лампой в кладовой и той – перегоревшей в момент.
****
Проскользнув в щель меж не до конца прикрытой темной дверью и таким же ее косяком, не менее же еще и самой темной комнаты, что так, что и без света, темноволосая же девушка прикрыла ее до конца за собой и, обернувшись, остановилась, подмечая уже и в темноте, как мужской силуэт перевернулся со спины на правый бок, что-то невнятно просопев-бурчав сквозь сон, но, так и не проснувшись от еле уловимого скрипа двери, как и пола под ее ногами, продолжил видеть седьмой, а там и девятый сон, позволив уже и ей еле слышно выдохнуть и, оправив его же все и рубашку на себе, не решаясь больше и дальше разбивать пелену его сна; уж точно не за этим она сюда шла и пришла, чтобы будить, перенимая с этим, уже и дважды, огонь на себя; преодолев расстояние, от двери до кровати, в один неслышимый прыжок – аккуратно и бесшумно прилегла на последнюю, забираясь тут же под красное шелковое покрывало; сменившее, к слову, уже белое, под и как все остальное же постельное белье, в целом: после ночного и всех же таких же уже и ночных, не их двоих рандеву; затем же – еще юркая и под саму же левую руку парня, по форме напоминавшую дугу, окаймляющую будто бы и тело же под ней, которого и не было, а была и уже «обманка», выбив из-под нее, где-то между, еще и медведя и, прижав его к груди, уложила уже и свою голову на предложенно-подложенную ей его правую руку, стараясь напитаться, если уж и не впитать и не обтереться игрушкой вся: чтобы сбить себя и его, Егора, с себя, со своего следа. И да!.. Пусть и времени было катастрофически мало, прямо-таки и в обрез, на все про все, для нее, собственно, как и для него, с ней, но и она надеялась: все же успеть. Пока и тем временем уже и сам блондин, вновь заворочавшись, прижался ближе к ее телу, опуская левую свою руку на ее талию и, не встретив никакого сопротивления, как и под свой же удовлетворенный еще хмык, чуть сжал все тот же ее бок. И сразу же, как и в нос же уже обоим, ударил знакомый и родной запах: но, если и в случае же ее и с ней, на «все сто», то и в случае же его и с ним – подпорченный и «спрятанный» под пусть и еле уловимыми уже, но и нотками же лепестков роз; что он приметил еще и без нее, ну а теперь уже и на ней, но так ничего и не сказал. Пока!.. Да. Они – «выжидали» друг друга. И опять же все: оба!.. Он – чтобы «наказать» за долгое отсутствие и некий же еще «пранк», который он просек практически сразу же, и тем же самым все чертовым медведем: от которого так никак и не мог, не может избавиться; но и теперь уже точно подождет, когда сможет это сделать – вместе с Артемом; а она – чтобы вспомнить былое и… поностальгировать. А еще!.. Заставить свою «унылую копию» – прочувствовать все то же, что и она до этого: одним заходом; давеча же еще и вспомнив, как он был ее, после не ее, а потом снова ее, но уже и без права прикоснуться… самой. Будучи с ним не самой, но и с правом ревновать и завидовать этой же все выскочке – с ее внешностью!.. Да как она вообще посмела: И как он мог?.. Он ведь – любил ее; и продолжил, продолжал любить. Продолжа-ет: любить!.. Что бы ни говорил и что бы ни говорила она; да и та же еще; сам-и. Что бы и он же все сам ни «затирал»: про их различия. Он же никогда их и не различал!.. Да и зачем?.. Всегда же была – только она, Анна, и останется ей. «Собой»!.. Без той. И что же она еще, собственно, и собиралась доказать: этим самым же все своим «финтом». Пусть даже: и против воли – самого Егора. Тем более: для отключившейся Софии. Ведь и «почувствующей» же это, рано или поздно, когда очнется-вернется. Минус на минус – просто вновь же все и даст плюс: где и роза же еще сама – саму себя и дискредитирует, сняв свой же «блок» на сны и эмоции, чувства и… ощущения. А это – не то, что быть: «на измене». Это – измена, как она есть; и в «чистом» же виде. Пре-да-тель-ство!.. Которое «птичка» – попросту не перенесет. Не вынесет. И, взлетев Икаром к солнцу, рухнет… в куст терновника. Зато – какая песнь-то будет!.. Да и опять же все – и ему: в «альбом». На память, так сказать еще, о былом! Но и уже с той: Софией. И уже-еще от этого на ее лице – расплылась счастливая улыбка: гордости и… предубеждения. А на его – преступления… и наказания. Пока и его же все левая рука, будто бы еще и живя своей жизнью, медленно забралась под свою-его же, хозяина, рубашку и начала невесомо поглаживать ее впалый и плоский живот, заставив вмиг и ее же уже мышцы, вместе с кожей, напрячься и натянуться: но а когда его движения стали более уверенными и прямо-таки ощутимыми – мысли о мести ушли на второй план, отступая и уступая место – томительному ожиданию и приятным мурашкам, их уже и покалыванию под и в ее коже. Ну а спустя еще каких-то несколько секунд, не желая еще и упускать такой, свой шанс, который, вдобавок, в любой момент мог так же легко и просто до конца проснуться и ее дознать, сама попыталась как можно ближе прижаться к его телу, взаимно и в ответ, от которого, по ее меркам, пусть и не исходило тепло, граничащее с жаром, но и она же его могла вполне вообразить и так же все запросто представить, да-к еще и сама возбудиться чуточку сильнее, лишь от осознания того, что это она могла бы так на него влиять, а не та: та бы чувствовала еще, конечно, и ощущала! Эмоционировала!.. И, в попытке уже прямо-таки и избавиться от этих своих пагубных мыслей – прижалась своей попой к его паху и плавно задвигала бедрами, ожидая, по идее, если и не сразу же образовавшуюся выпуклость и бугор, в ответ же все и под тканью, как она еще и уже поняла, его спальных штанов, то хотя бы и намеки на нее: вот только, и на свои же уже действия и воображенно-нафантазированную крепкую эрекцию, получила… ничего. Совершенно: ничего!.. Да и что хотя бы еще и могло бы, так же уже и по ощущениям, совпасть с тем: что могло бы и «встать» на нее. И такой поворот событий, сказать прямо, либо ничего… кроме правды, заметно поумерил ее пыл. Она. Его. Не возбуждала!.. Даже: не «на немного». Тем более!.. «Никак»: не возбуждала! И эта обида – неприятно кольнула ее сердце. А его же рука, по-прежнему, как будто бы еще и специально, издеваясь дополнительно, крепко держала ее за талию и, лежа на ее животе, не давала ей возможности отползти: хотя бы даже и на то же все ничтожно-малое расстояние. Ни уйти. Ни остаться!.. А он же все, тем временем, мог и задремать повторно. Мог и, вообще, уснуть!.. И от этой мысли – ей стало: еще хуже. Хотя, казалось бы вновь, куда. Но и так же ведь все, опять, от-куда. И да!.. Она попыталась: отодвинутся. Старалась. Как могла!.. И получалось. Но сделать этого ей, как и прежде, так и не дали. Хоть, и раздраженно даже уже и прошипев, она так и не оставляла своих безрезультатных попыток: вырваться из его объятий; про себя же все и повторяя, что: «Месть – не удалась! Ему – плевать! Хотя бы: попробовала!..». И, когда она уже только лишь практически уже и собралась исчезнуть, ощутила, наконец, прерывистое жгучее дыхание на своей шее. Показалось?.. Решив проверить и, предприняв еще несколько попыток к отступлению, подумав, что ей показалось и делать там уже что-либо бесполезно, вряд ли у нее уже и что-нибудь получится, хотела недовольно и фыркнуть, если и не высказать все, что думала по этому поводу и отпихнуть его далеко и надолго, плевать уже, что разбудит, как ощутила неожиданное поднятие его левой руки выше и как та сжала ее же левую грудь, срывая с ее уст прерывистый стон-всхлип!.. А он – все еще умел: ее удивлять и… удивить.
– И чего же мы так долго ходим, м, Софи?.. – И сухие, в меру и горячие его губы жарко прикоснулись к ее шее: заставив ее уже и окончательно поверить в это, как и разуверить в другое, иное. – Где были?.. Я уж подумывал – идти тебя искать: если еще не на кухне, то и близ уже комнаты Влада; или в ней самой! Вдруг ты заблудилась… Хотел уже даже и переместиться, чтоб забрать тебя: перед этим «выбив» и из него – все дерьмо!
Через приоткрытый балкон – дул легкий ночной ветер: и если б она могла чувствовать и ощущать – могла бы и «воспринять» его остужающей волной, проходящей по обнаженно-оголенным ее участкам тела, прикрытым и открытым покрывалом; остужаясь им, так еще и вместе с дуновением ветра, вдвойне!.. И она вновь попыталась это представить, вообразив-нафантазировав про себя, и на месте соприкосновения же «кожи к коже», где еще покоились его уста, не разрывая контакта: так и которое же еще – как будто бы и пульсировало. И по телу ее прошлась сладкая волна возбуждения… на пополам с разочарованием: он не был с ней – таким. Как и в принципе. Никогда!.. А уж и что говорить за: таким нежным и эмоциональным, чувственным и… «ощутимым»! А с ней – был!.. С той… этой… Софией! И даже мысли ее начали уже «скакать-метаться» от того, что его левая ладонь, до этого преспокойно покоившаяся на ее груди, вновь начала спускаться и спустилась же ниже, пока не остановилась, и опять же все – на ее животе, только лишь почувствовав ее пусть и неуверенную, сбивчиво-хриплую, но и «отдачу»:
– Жажда… замучила. Пришлось взять «с собою» – воду!.. Бокал… с водой. Чтобы: не возвращаться!
– М-мм… Что-то я не слышал – соприкосновения стекла… с полом!.. – И длинные пальцы его уже и правой руки опустились к ее же все и правой груди, пройдясь по напряженному соску лишь только самыми подушечками: проделывая круговые и массирующие движения по ореолу. – Или ты взяла его – в нашу постель? Пусть я и не так хорошо «утоляю жажду», употребляя воду на входе, на выходе и «выхлопе» же получая совершенно не то: но и когда «уринотерапия» – стала твоим фетишем?.. Или ты решила попробовать «белых тел» – не из первоисточника? Ты обижаешь меня – этим, малышка!.. Лучше признайся, что «проглотила» его. Бокал!.. И хоть в этом я тебе, конечно, поверю. – И, несмотря на отсутствие жизнедеятельности, как и температурного режима, как таковых, Анна вдруг, и от «забытости», забытых же еще и ощущений, но и так же все вернувшихся же все сейчас, здесь и с новой силой, стала ощущать открытый балкон – каждой клеточкой своего тела: убедив себя, уже и окончательно-бесповоротно, в этом; как и в том, что в комнате становится – прямо-таки душно и до боли напряженно, до боли… смешанной с удовольствием. Казалось же еще чуть-чуть – и этот самый же все воздух: можно будет потрогать, прорезать тупым ножом или… хрипотцой его же голоса; ей же все и на левое же ухо. Как вдруг!.. Неожиданно. Поглаживания – прекратились; и темный, весьма уже и набухший, твердый сосок – сильно сжали, нежно прикусив затем уже и зубами шею, вырвав уже и из нее, но и в тон же все ему и его же голосу, стон: ведь и второе уже прикосновение его губ – было влажным, хоть и быстрым; зато и вместе с неспешным движением рук, по прямо же и раскаленной ее коже, что так и кружило ее голову. А из-за того, что она еще и не видела, но знала, кто лежал сзади: это лишь еще больно добавляло ей – острых ощущений!.. Равно же все, как и то, что он, как раз таки и из них же все двоих, не знал: кто лежал перед ним: точнее – не узнал и ту, что сейчас лежит перед ним; и кого же он – так ласкал, соблазняя и раскручивая – на что-то большее, дальнее, более долгое и такое же глубокое. Ну, ей так казалось и хотелось так же все и думать, во всяком случае: врать же – так по всему и повсеместно же, не размениваясь на меньшее; «перенастраиваясь» – на эмоции и чувства, ощущения, погружаясь в них и… забывая обо всем, всех и вся. Да и как еще это всё, все и вся, на самом деле: должно работать и быть, выглядеть!.. «Отключаясь» – телом; и включаясь – душой. Но и не признавая под первым: разум!.. Как и под вторым: сердце! Чего нет – того нет!.. Да. Как все поняли: так она – и приняла. Да-к и порадовавшись же еще, что так рано не ушла: как и окончательно, с поднятыми же все и руками, не сдалась. А уж и когда его левая же рука – направилась еще ниже!.. Лишь на секунду остановившись, чтобы раскрыть пошире рубашку и, касаясь затем резинки ее нижнего белья, замерла, оглаживая кожу у нее и чуть, совсем немного проникая под нее, не идя пока дальше. Она была уже готова – даже и рассмеяться от счастья!.. – …Чтобы: не возвращаться!.. – Фыркнул он, спародировав ее и продолжая, сам для и про себя, «прощупывать почву»: во всех смыслах. – Стала: аккуратней и тише?.. А заодно – и начала бояться: темноты. Давно ли?.. Или столкнулась с кем еще: без «света»? В следующий раз – не отказывайся от помощи; и позволь мне – сделать это для тебя: принести воды и уберечь от всего! Всея… И всех.
– Я никогда не отказывалась – от твоей помощи, милый!.. А «столкнулась»… Да! С Владом же: и столкнулась!.. – Хныкнула брюнетка, продолжая получать ласки и «внимание»: к верхней части своего тела; но так и не почувствовав, не ощутив – того же и к нижней. Пока!.. – Свет же – был мне и не нужен: мы видели друг друга. Но и он почему-то, все же, решил: за- и подцепить меня плечом. Я же все-таки: в твоей рубашке. А не… в «его»!.. Так что, если твое предложение, по отношению к нему, все еще в силе…
И, с тихим рыком, его же все и левая рука – уверенно скользнула к ее уже и разгоряченному, влажному входу, проникнув в него одним толчком двух пальцев: в то время как и правая же его рука – поднялась к ее шее, «сдушив» и сорвав с ее губ куда более громкий и протяжный стон; одновременно-параллельно же уже и с тем, как ее приоткрытые и пересохшие губы жадно хватали воздух, пытаясь словить хотя бы и один полноценный вздох, если уж и не такой же выдох – это было резко и слишком грубо, даже для нее, тем более для него!.. Было же слышно – лишь ее тяжелое и сбивчивое дыхание, приходящей и тут же выходящей из себя, как и сознания, смешивающееся уже с редкими и приглушенными стонами; и больше – ничего! Замерли. В секунду. И в одно и то же мгновение!.. Оба. Никаких последующих и еле уловимых ее звуков, как и движений его довольно-таки и проворных пальцев: внутри нее. Как и не было – его звуков: из-за ее спины. Что и ей уже даже вдруг показалось, что она – сделала что-то не так. Сде-ла-ла!.. Она же – так ничего и не сделала… ему, в ответ! А должна ли – была?.. Она!.. И ему. Наверное. И, выпустив таки уже медведя из рук, отбросив его и куда-то же все на пол, опустила свои руки на его: стараясь помочь ему, в продолжении и к ней же, начатого им, направляя. Но, и стоило же ей только его коснуться, как его левая рука исчезла из нее и тут же, вытершись об нее же, не пачкая и свою же рубашку ей, перевернула ее на спину, позволяя уже затем и самому же Егору взгромоздиться-сесть на нее, сжав обе ее руки на ее же животе, ладонь к ладони, одной левой; не специально и не намеренно, но и весьма продуманно, однако; правой же, последний раз сдавив ее горло, нырнул в ее же рот, раскрывшийся от ее уже даже и болезненного стона, упершись двумя пальцами в глотку.
– Даже и не скрываешься, тварь!.. – Рыкнул он, демонстрируя себя ей и «во всей же своей красе»: так еще и упиваясь – ее загнанностью и «пойманностью», смакуя – ее страх перед ним, как и им же все самим, отражающимся, вместе с тем, в ее темно-карих глазах – на фоне его же черных и того, что он может с ней сделать, ну а и точнее же все – чего не; а не может он… «ничего»! – Палишься – на каждом своем действии же и слове! Все так же: не изучая субъект, объект… Не продумывая и шаги наперед. Такой себе ученик… не своего учителя. Да… А уж и куда там: до превзойти!.. С тобой было интересно – без памяти, чем, и как я же уже даже и сам погляжу,… – и, повернув ее левую кисть на себя, убедившись уже даже и в правильности своих догадок, как и инерционности интуиции, ее автоматике и верности, тут же вернул ее к правой, стыкуя их между собой, – …сейчас!
– Егич, рука!.. – Влетел к нему в комнату Влад в одних черных спальных штанах и с правой же все своей ноги открывая и так не запертую дверь, но и не размениваясь же еще на «разрешение на вход», а и тем более «просьбу» о нем: решив ограничиться, как обычно, «своим методом», а и точнее же все «билетом и проходкой» – неся на руках Софию; и тут же притормозил на середине пути, выдохнув. – А!.. Ты уже и сам – в курсе.
– В курсе: чего?.. – Шикнул блондин, меняя тут же цвет глаз и извлекая свою правую руку изо рта Анны: вновь сдавив ею ее горло и «сдушив» ее же саму. – Что она освободилась?.. Или все вспомнила? Или все и сразу?!.. Так еще и приперлась – меня соблазнять!.. «Убрав», перед этим, мою же девушку. Что с ней?!.. Она в порядке?
– Тогда, может, махнемся?.. – Поиграл бровями рыжий, только лишь подмечая злой взгляд брюнетки, после чего уже: слыша ее же хмыканье и видя «отмашку» в отвращении. – Ты просто не знаешь – от чего отказываешься, милая. За год – я поднатаскался!..
– Ага… И потаскался! – Шикнула Анна, отплевываясь и, одновременно-параллельно, пытаясь вновь выбраться: но и все же – безуспешно. – Но и проблема – не в тебе, Вла-ди-чек; а в том, что… я знаю – от чего… «именно»… отказываюсь! И, не изменяя себе в этом, отказываю-сь же: снова! Не жалея. И не сострадая… Не скорбя!..
– …бля. И… Через: «д». С мягким знаком. Да… Ну и хоть в чем-то, с кем-то ты не изменяешь и… кому-то! – Пожал плечами Влад, не особо и расстроившись. Как и не обнадежившись: понадеявшись вдруг и перед этим – на что-то иное и другое. Даже: от нее. Тем более: большее!.. Да и не скрывая же еще своего задорного ехидства – от всей представшей перед ним картины. Вот уж где-где, а: «Ученик превзошел своего учителя»!.. Правда, слово-глагол «соблазнять» – все же немного выбило его и из его же все колеи, заставив лишь на миг, но и задуматься все-таки: об обратном. «А вдруг!..». – Вы – закончили, если и начинали?.. Или нам – подождать: за дверью? А вы уж нам – крикните!..
– У «нас». Ничего. Не было!.. – Рыкнул Егор, указывая еще и своим темно-синим взглядом на то, что она была в одежде: как и то, что и он сам нависал над ней в темно-серых своих штанах. – «Тупая прелюдия»… Которая и вернулась: к ней же. Все. А!.. – И, вспомнив про правую руку, вытер ее об нее же, вернув после на место. – Теперь: точно!..
– Классика!.. – Широко ухмыльнулся рыжий, гордый за своего «брата» и, не кажется, совсем забыв о своей ноше: драгоценной же еще и плюс ко всему – для кое-кого, кто продолжал обстреливать его взглядом и ждать ответа на заданный до вопрос, стойко и спокойно удерживая под собой извивающуюся, как уж на сковородке, девушку. – Ах!.. Да. Софи! – И подбросил ее немного на руках, поймав-обхватив затем поудобнее. – Все хорошо!.. Правда, без сознания. Но: дышит!.. – Доложился он и утвердительно кивнул еще, для подтверждения, тут же переводя все внимание на Анну и кивая в ее уже сторону, как и в сторону ее рук-и. – С рукой ее, все же, поосторожнее будь!.. Потому что, как ты уже и сам понял, та хренотень, роза, не «Роза»… Мимоза!.. – Сплюнул он и скривился: земля с черным перцем – такое себе сочетание; а что уж говорить – и про морскую соль. – Семенами стреляет. Ядовитыми!.. При большой дозе – отправляет в нокаут; или «чистилище». А там, может, и в «небытие»: как угодно и… удобней. Каждому: свое!.. – И пожал плечами, глянув затем и на девушку уже и в своих руках. – Софии же – досталось: «снотворным». Но и, собственно, как и всегда: то, что ей в напитки и еду подмешивалось. Роза – не разбазаривала: ценные лепестки!.. К счастью ли?.. В го-ре. Е-гор!..
– На кой: вышла?!.. – Нагнулся к ее лицу названный, никак не отреагировав, пока, на ту еще и того же все «игру букв», и вскинул затем свои светлые брови, мол «Серьезно?», увидев, как и ее глаза: стали черными. – Ой-ей!.. Боюсь-боюсь. Как же, ага!..
– И правильно!.. – Хмыкнула Анна. – Бой-ся! И вы же… все… бойтесь. – И, воспользовавшись его же все и нависанием над ней, как потерей «вертикали» и стержня, некой же еще и «опоры», сгруппировалась и, прижав к груди ноги, откинула его к стене в один толчок, после чего сразу же подобрала медведя с пола и, вернув себе по ходу же все и движения свою одежду, оказалась у балкона: проходя затем в него и прыгая на перила; напоследок же лишь повернувшись к ним и послав воздушный поцелуй. – До скорых!..
– Ты так уверена, что все еще ей, им нужна?.. – Бросил ей вдогонку Влад, даже и не пытаясь, тем более не став еще и думать изначально: как ее словить; сама – догонит-ся. – Вырубив Софию и воплотившись, пусть пока и без тела, ты лишь сделала «сирень» ярче, дав сигнал, тем самым, мне; Егор – был «занят», а уж про Розу и Андрея – я вообще говорить не хочу, много им, точнее мало – балл еще накидывать сверху; и только. Но – посмотри!.. – И, вытащив свою левую руку с кистью из-под Софии, развернул ее запястьем к ней. – Кто: на «коне»?.. А? А!.. Видала?!.. Венка-то у тебя – нет. Розе ты – не сдалась. Как и Андрею!.. Не котируешься. А я: да. Не жалей, сострадай и скорби – дальше. «Езжай»!.. Проверяй: правда ли. Но и неизменным же останется одно – тебя уже: предали и забыли; и на тебя же – все забили. Несчастная же ты наша… Бедная… «Анна». Разливай уже масло – и вперед к: «Ничего личного, только бизнес» отныне… и вовеки веков. К той еще семейке с «позывным»: «Только там, только там – место “бездарным” дуракам!..».
Но, ничего же так толком на это и не ответив, а и вновь же хныкнув, она спрыгнула вниз, спиной «вперед», растворяясь в своей «серой дымке»: так и не коснувшись асфальта.
