Анджей Сапковский
Последнее желание
© Andrzej Sapkowski, 1993
© Перевод. Е. Вайсброт, наследники, 2013
© Издание на русском языке AST Publishers, 2016
Глас рассудка I
Она пришла под утро.
Вошла осторожно, тихо, бесшумно ступая, плывя по комнате, словно призрак, привидение, а единственным звуком, выдававшим ее движение, был шорох накидки, прикасавшейся к голому телу. Однако именно этот исчезающе тихий, едва уловимый шелест разбудил ведьмака, а может, только вырвал из полусна, в котором он мерно колыхался, словно погруженный в бездонную тонь, висящий между дном и поверхностью спокойного моря, среди легонько извивающихся нитей водорослей.
Он не пошевелился, даже не дрогнул. Девушка подпорхнула ближе, сбросила накидку, медленно, нерешительно оперлась коленом о край ложа. Он наблюдал за ней из-под опущенных ресниц, не выдавая себя. Девушка осторожно поднялась на постель, легла на него, обхватила бедрами. Опираясь на напряженные руки, скользнула по его лицу волосами. Волосы пахли ромашкой. Решительно и как бы нетерпеливо наклонилась, коснулась сосочком его века, щеки, губ. Он улыбнулся, медленно, осторожно, нежно взял ее руки в свои. Она выпрямилась, ускользая от его пальцев, лучистая, подсвеченная и от этого света нечеткая в туманном отблеске зари. Он пошевелился, но она решительным нажимом обеих рук остановила его и легкими, но настойчивыми движениями бедер добилась ответа.
Он ответил. Она уже не избегала его рук, откинула голову, встряхнула волосами. Ее кожа была холодной и поразительно гладкой. Глаза, которые он увидел, когда она приблизила свое лицо к его лицу, были огромными и темными, как глаза русалки.
Покачиваясь, он утонул в ромашковом море, а оно взбурлило и зашумело, потеряв покой.
Ведьмак
1
Потом говорили, что человек этот пришел с севера, со стороны Канатчиковых ворот. Он шел, а навьюченную лошадь вел под уздцы. Надвигался вечер, и лавки канатчиков и шорников уже закрылись, а улочка опустела. Было тепло, но на человеке был черный плащ, накинутый на плечи. Он обращал на себя внимание.
Путник остановился перед трактиром «Старая Преисподняя», постоял немного, прислушиваясь к гулу голосов. Трактир, как всегда в это время, был полон народу.
Незнакомец не вошел в «Старую Преисподнюю», а повел лошадь дальше, вниз по улочке к другому трактиру, поменьше, который назывался «У Лиса». Здесь было пустовато – трактир пользовался не лучшей репутацией.
Трактирщик поднял голову от бочки с солеными огурцами и смерил гостя взглядом. Чужак, все еще в плаще, стоял перед стойкой твердо, неподвижно и молчал.
– Что подать?
– Пива, – сказал незнакомец. Голос был неприятный.
Трактирщик вытер руки полотняным фартуком и наполнил щербатую глиняную кружку.
Незнакомец не был стар, но волосы у него были почти совершенно белыми. Под плащом он носил потертую кожаную куртку со шнуровкой у горла и на рукавах. Когда сбросил плащ, стало видно, что на ремне за спиной у него висит меч. Ничего странного в этом не было, в Вызиме почти все ходили с оружием, правда, никто не носил меч на спине, словно лук или колчан.
Незнакомец не присел к столу, где расположились немногочисленные посетители, а остался у стойки, внимательно изучая взглядом трактирщика.
– Ищу комнату на ночь, – проговорил он, отхлебнув из кружки.
– Нету, – буркнул трактирщик, глядя на обувку гостя, запыленную и грязную. – Спросите в «Старой Преисподней».
– Я бы хотел здесь.
– Нету, – трактирщик наконец распознал выговор незнакомца. Ривиец.
– Я заплачу, – тихо и как бы неуверенно сказал чужак.
Тогда-то и началась эта паскудная история. Рябой верзила, с момента появления чужака не спускавший с него угрюмого взгляда, встал и подошел к стойке. Двое его дружков встали шагах в двух позади.
– Ну, нету же местов, шпана ривская! – гаркнул рябой, подходя к незнакомцу вплотную. – Нам тута, в Вызиме, такие ни к чему. Это порядочный город.
Незнакомец взял свою кружку и отодвинулся. Взглянул на трактирщика, но тот отвел глаза. Он и не думал защищать ривийца. Да и кто любит ривийцев?
– Что ни ривиец, то ворюга, – продолжал рябой, от которого несло пивом, чесноком и злобой. – Слышь, что говорю, недоносок?
– Не слышит он, уши-то дерьмом забил, – промямлил один из тех, что стояли позади. Второй захохотал.
– Плати и выматывайся, – рявкнул рябой. Только теперь незнакомец взглянул на него.
– Пиво допью.
– Мы те подмогнем, – прошипел дылда. Он выбил у ривийца кружку и, одновременно схватив одной рукой плечо, впился пальцами другой в ремень, пересекающий наискось грудь чужака. Один из стоявших позади размахнулся, собираясь ударить. Чужак развернулся на месте, выбив рябого из равновесия. Меч свистнул в ножнах и коротко блеснул в свете каганцев. Пошла кутерьма. Поднялся крик. Кто-то из гостей кинулся к выходу. С грохотом упал стол, глухо шмякнулась об пол глиняная посуда. Трактирщик – губы у него тряслись – глядел на чудовищно рассеченное лицо рябого, а тот, вцепившись пальцами в край стойки, медленно оседал, исчезал из глаз, будто тонул. Двое других лежали на полу. Один не двигался, второй извивался и дергался в быстро расплывающейся темной луже. В воздухе дрожал, ввинчиваясь в мозг, тонкий, истошный крик женщины. Трактирщик затрясся, хватил воздуха, и его начало рвать.
Незнакомец отступил к стене. Сжавшийся, собранный, чуткий. Меч он держал обеими руками, водя острием по воздуху. Никто не шевелился. Страх, как холодная грязь, облепил лица, связал члены, заткнул глотки.
В трактир с шумом и лязгом ворвались трое стражников. Видимо, находились неподалеку. Обернутые ремнями палицы были наготове, но, увидев трупы, стражи тут же выхватили мечи. Ривиец прильнул спиной к стене, левой рукой вытащил из-за голенища кинжал.
– Брось! – рявкнул один из стражников дрожащим голосом. – Брось, бандюга! С нами пойдешь!
Второй толкнул стол, мешавший ему зайти ривийцу сбоку.
– Жми за людьми, Чубчик! – крикнул он тому, что стоял ближе к двери.
– Не надо, – проговорил незнакомец, опуская меч. – Сам пойду.
– Пойдешь, пойдешь, сучье племя, только на веревке! – заорал тот, у которого дрожал голос. – Кидай меч, не то башку развалю!
Ривиец выпрямился. Быстро перехватил меч под левую руку, а правой, выставив ее в сторону стражников, начертил в воздухе сложный знак. Сверкнули набивки, которыми были густо покрыты длинные, по самые локти, манжеты кожаной куртки.
Стражники моментально отступили, заслоняя лица предплечьями. Кто-то из гостей вскочил, другой помчался к двери. Женщина снова завопила. Дико, пронзительно.
– Сам пойду, – повторил незнакомец звучным металлическим голосом. – А вы трое – впереди. Ведите к ипату. Я дороги не знаю.
– Да, господин, – пробормотал стражник, опустив голову, и, робко озираясь, двинулся к выходу. Двое других, пятясь, вышли следом. Незнакомец, убрав меч в ножны, а кинжал за голенище, пошел за ними. Когда они проходили мимо столов, гости прикрывали лица полами курток.
2
Велерад, ипат Вызимы, почесал подбородок и задумался. Он не был ни суеверен, ни трусоват, но перспектива остаться один на один с белоголовым его не прельщала. Наконец он решился.
– Выйдите, – приказал стражникам. – А ты садись. Нет, не тут. Туда, подальше, если не возражаешь.
Незнакомец присел. При нем уже не было ни меча, ни черного плаща.
– Слушаю, – сказал Велерад, поигрывая тяжелой булавой, лежащей на столе. – Я Велерад, ипат, то бишь – градоправитель Вызимы. Что скажешь, милсдарь разбойник, прежде чем отправиться в яму? Трое убитых, попытка навести порчу – недурственно, вовсе недурственно. За такие штучки у нас в Вызиме сажают на кол. Но я – человек справедливый, сначала выслушаю. Говори.
Ривиец расстегнул куртку, извлек из-под нее свиток из белой козловой кожи.
– Это вы на дорогах по трактирам приколачиваете, – сказал он тихо. – То, что тут написано, правда?
– А, – буркнул Велерад, глядя на вытравленные на коже руны. – Вон оно дело-то какое. Как же я сразу-то не сообразил. Ну да, правда. Самая что ни на есть правдивая правда. Подписано: Фольтест, король, владыка Темерии, Понтара и Махакама. Ну а коли подписано, стало быть, правда. Но руны рунами, а закон законом. Людей убивать не позволю! Усек?
Ривиец кивнул – понял, мол. Велерад гневно засопел.
– Знак ведьмачий при тебе?
Незнакомец снова полез за полу куртки, вытащил круглый медальон на серебряной цепочке. На медальоне была изображена ощерившаяся волчья морда.
– Как звать-то? Мне воще-то все равно как, спрашиваю не из любопытства, а для облегчения беседы.
– Геральт.
– Геральт так Геральт. Судя по выговору – из Ривии?
– Из Ривии.
– Так. Знаешь что, Геральт? Об этом, – Велерад хлопнул ладонью по козловой шкуре, – забудь. Выкинь из головы. Это дело серьезное. Многие пробовали. Это, брат, не то что пару-другую голодранцев прикончить.
– Знаю. Это моя профессия, милсдарь ипат. Написано: три тысячи оренов награды.
– Три тысячи, – выпятил губы Велерад. – И принцесса в придачу, как людишки болтают, хоть этого милостивый Фольтест не написал.
– Принцесса мне ни к чему, – спокойно сказал Геральт. Он сидел неподвижно, положив руки на колени. – Написано: три тысячи.
– Ну, времена, – вздохнул градоправитель. – Ну и паршивые же пошли времена! Еще двадцать лет назад кто бы подумал, даже по пьянке, что такие профессии появятся? Ведьмаки! Странствующие убийцы василисков! Ходящие, словно точильщики, по домам истребители драконов и топляков. Геральт? В твоем цехе, ведьмаковском, пиво пить дозволено?
– Вполне!
Велерад хлопнул в ладоши и крикнул:
– Пива! А ты, Геральт, садись поближе. Чего уж там.
Пиво было холодное и пенистое.
– Ну, говорю, времена настали, – снова затянул Велерад, прихлебывая из кружки. – Дерьма всякого развелось. В Махакаме, в горах, нечисть кишмя кишит. По лесам раньше волки выли, а нынче, понимаешь, упыри, лесовики всякие, куда ни плюнь – оборотень или какая другая зараза. По селам русалки да нищенки детей умыкают, уже на сотни счет пошел. Хвори, о каких раньше никто и слыхом не слыхивал. Прям волосы дыбом встают. Ну и еще это вот, для комплекта! – Он толкнул свиток по столу. – Неудивительно, Геральт, что на вас такой спрос.
– Это, градоправитель, королевское обращение, – поднял голову Геральт. – Подробности знаете?
Велерад откинулся на спинку стула, сплел пальцы на животе.
– Подробности, говоришь? А как же, знаю. Не то чтоб из первых рук, но источники надежные.
– Это мне и надо.
– Уперся, стало быть. Ну, как знаешь. Слушай. – Велерад отхлебнул пива, понизил голос. – Наш милостивый Фольтест, когда еще в принцах ходил, при старом Меделе, показал, на что способен, а способен-то он был на многое. Мы надеялись, что со временем это пройдет, ан нет. Вскоре после коронации, тут же после смерти прежнего-то короля, Фольтест превзошел самого себя. У всех у нас челюсти отвалились. Короче: заделал дитятко своей сестрице Адде. Адда была моложе его, они всегда держались вместе, но никто ничего не подозревал, ну разве что королева… В общем, глядь, а Адда уже во-от с таким брюхом, а Фольтест начинает заводить разговоры о свадьбе. С сестрой, понял, Геральт? Положеньице сложилось хуже некуда, а тут аккурат Визимир из Новиграда задумал выдать за Фольтеста свою Дальку, прислал сватов, а нам, понимаешь, хоть держи королька-то нашего за ноги-руки, потому как он вознамерился гнать сватов взашей. Ну, обошлось, и слава богам, иначе-то оскорбленный Визимир кишки б из нас повыпускал. Потом, не без помощи Адды, которая повлияла на братца, нам удалось отсоветовать сопляку без времени в женихи лезть. Ну а тут Адда возьми и роди, в положенное время, а как же. А теперь слушай, потому как тут-то и началось. Того, что выродилось, почти никто и не видел. Ну, там, одна повитуха выскочила в окно из башни и убилась насмерть, другая спятила и до сих пор не отошла. Потому-то я и думаю, что ребеночек, дитятко королевское, не из красавцев выдался. Девчонка. Впрочем, она тут же померла, никто, сдается мне, особо не спешил пуповину перевязывать. Адда, на свое счастье, родов не пережила. А потом, братец ведьмак, Фольтест в очередной раз сглупил. Ублюдка-то надо было спалить иль, может, закопать где-нито на пустыре, а не хоронить в саркофаге да упрятывать в подземельях дворца.
– Что теперь рассуждать, – поднял голову Геральт. – Поздно. Во всяком случае, надо было вызвать кого-нибудь из Посвященных.
– Это ты о мошенниках со звездочками на колпаках? А как же! Их сюда с десяток слетелось, но уже после того, как стало ясно, что в том склепе лежит. И по ночам из него вылазит. А вылазить-то начало не сразу, э нет. Семь лет после похорон жили мы спокойно. А тут однажды ночью, аккурат было полнолуние, во дворце визг, крик, переполох! Да что долго рассусоливать, сам знаешь, оповещение королевское читал. Дитятко подросло, и неплохо, да и зубки вымахали ого-го! Одним словом, упырица! Эх, жаль, ты трупов не видел. Как я. Иначе б постарался Вызиму стороной обойти.
Геральт молчал.
– И тогда, – продолжал Велерад, – Фольтест скликал к нам целую орду всяческих колдунов. Орали они друг на дружку, чуть не побились своими посохами, которые, видно, носят, чтоб собак отгонять, ежели кто науськает. А науськивают-то, я думаю, регулярно. Ты уж прости, Геральт, ежели у тебя другое мнение о волшебниках. Полагаю, в твоем цеху их тоже немало, но на мой вкус – так это дармоеды и дурни. К вам, ведьмакам, в народе больше уважения и доверия. Вы хоть, как бы это сказать, конкретны, что ли.
Геральт улыбнулся, но смолчал.
– Ну, ближе к делу, – градоправитель, заглянув в кружку, долил пива себе и ривийцу. – Некоторые советы этих колдунов казались не такими уж идиотскими. Один, например, предложил спалить упырицу вместе с дворцом и саркофагом, другой посоветовал отрубить ей башку заступом, остальным больше нравились осиновые колья, которые следовало вбить ей в разные части тела, конечно, днем, когда дьяволица спит в гробу, притомившись после ночных утех. К несчастью, нашелся один шут в колпаке на лысом черепе, горбатый отшельник, который заявил, что все это чары и колдовство, что их можно расколдовать, и из упырицы снова получится Фольтестова дочечка, красивенькая как картинка. Надо только отсидеть в подвале всю ночь – и привет, дело в шляпе. После чего – представляешь себе, Геральт, что это был за придурок, – он отправился на ночь во дворец. Как легко догадаться, осталось от него маловато, почитай, только колпак да посох. Но Фольтест вцепился в его идейку, как репей в собачий хвост. Запретил убивать упырицу и изо всех возможных дыр королевства притащил в Вызиму шарлатанов, чтобы те переколдовали ведьму в принцессу. Это была, доложу я тебе, та еще компания. Какие-то скрюченные бабы, хромоножки, грязные, братец, завшивевшие – страх, да и только. Слезы. Ну и давай они шаманить, в основном над тарелкой и кружкой. Правда, некоторых Фольтест не без помощи Совета расколол быстренько, нескольких даже острастки ради повесил на частоколе, но маловато, маловато. Я б, к примеру, всех их на шибеницу отправил. Ну, о том, что за это время упырица ухитрилась загрызть кой-кого, наплевав на мошенников и их заклинания, думаю, говорить не приходится. Да и о том, что Фольтест во дворце больше не жил. И вообще никто уже там не жил.
Велерад замолчал, отхлебнул пива. Ведьмак тоже помалкивал.
– Так оно и идет, Геральт, шесть лет уже, потому как ОНО уродилось лет четырнадцать назад. Были у нас за это время и заботы иного характера, подрались мы с Визимиром из Новиграда, но по вполне достойным, понятным причинам, поскольку речь шла о передвижке пограничных столбов, а не о каких-то там доченьках или родственных узах. Фольтест, кстати, уже начинает снова поговаривать о женитьбе и разглядывать присылаемые соседскими дворами портреты, которые раньше прямым ходом отправлял в отхожее место. Но время от времени на него обратно находит, и он принимается рассылать гонцов на поиски новых колдунов. Ну и награду положил три тысячи, из-за чего сбежалось несколько сумасбродов, странствующих рыцарей, даже один свинопас, известный всей округе недоумок, да будет земля ему пухом. А упырице хоть бы хны. Время от времени загрызет кого. Привыкнуть можно. А от тех героев, что пытаются ее расколдовать, хоть та польза, что бестия нажрется, не отходя от саркофага, и не околачивается за пределами дворцовых служб. А Фольтест живет теперь в новом дворце, вполне приличном.
– За шесть лет, – Геральт поднял голову, – за шесть лет никто не покончил с этим делом?
– Правда твоя, – Велерад проницательно глянул на ведьмака. – Потому, похоже, и сделать-то ничего нельзя. Придется терпеть. Я говорю о Фольтесте, нашем возлюбленном и милостивом монархе, который все еще велит приколачивать свои призывы и обращения на перепутьях. Только вот охотников вроде бы поубавилось. Недавно, правда, объявился один, так он хотел эти три тысячи непременно получить вперед. Ну, посадили мы его в мешок, значит, и кинули в озеро.
– Да уж, жулья хватает.
– Это точно. Их даже, я бы сказал, с избытком, – поддакнул ипат, не спуская с ведьмака глаз. – Потому, когда пойдешь во дворец, не требуй золота авансом. Если, конечно, пойдешь.
– Пойду.
– Ну, твое дело. Только не забудь мой совет. Ну а коли уж мы заговорили о награде, то последнее время людишки стали поговаривать о второй части. Я тебе говорил: принцессу в жены. Не знаю, кто это придумал, но ежели упырица выглядит так, как рассказывают, то шуточка получается невеселая. И все ж таки не было недостатка в дурнях, которые во весь опор помчались во дворец, как только разошлась весть, что появилась оказия затесаться в королевскую родню. Конкретно, два Сапожниковых подмастерья. Слушай, почему сапожники такие идиоты, Геральт?
– Не знаю. А ведьмаки, милсдарь градоправитель, пытались?
– Не без того, а как же. Однако чаще всего, узнав, что упырицу надобно не убить, а расколдовать, тут же пожимали плечами и уезжали. Потому-то мое уважение к вашему брату серьезно выросло. Ну а потом приехал один, тебя помоложе, имени не упомнил, если он вообще его называл. Этот пробовал.
– Ну и?
– Зубастая принцесса растянула его кишочки на расстояние полета стрелы.
Геральт покачал головой.
– Это все?
– Был еще один.
Велерад помолчал. Ведьмак не торопил.
– Да, – сказал наконец градоправитель. – Был. Сначала, когда Фольтест пригрозил ему шибеницей, ежели тот прибьет или покалечит упырицу, он только рассмеялся и стал собирать манатки. Ну а потом…
Велерад снова снизил голос почти до шепота:
– Потом принял заказ. Понимаешь, Геральт, у нас в Вызиме есть пара толковых людей, притом и на высоких должностях, которым вся эта фигня осточертела. Слух прошел, будто эти люди втихую убедили ведьмака не тратить времени на всякие там фигли-мигли и чары, с ходу прибить упырицу, а королю сказать, что, мол, чары не подействовали, что-де доченька свалилась с лестницы – несчастный случай на производстве. Король, известно дело, разозлится, но все кончится тем, что он не заплатит ни орена из обещанной награды. Шельма ведьмак в ответ: дескать, задарма сами на чудовищ ходите. Ну что было делать, скинулись мы, поторговались… Только ничего из этого не получилось.
Геральт поднял брови.
– Ничего, говорю, – сказал Велерад. – Ведьмак не захотел идти туда сразу, в первую же ночь. Лазил, таился, по округе шастал. Наконец, говорят, увидел упырицу, вероятно, в деле, потому что бестия не вылезает из гроба только ради того, чтобы косточки поразмять. Ну, увидел он ее и в ту же ночь слинял, не попрощавшись.
Геральт слегка скривил губы, изобразив некое подобие улыбки.
– У толковых людей, – начал он, – вероятно, целы те деньги? Ведьмаки вперед не берут.
– Ну да, – проговорил Велерад. – Вероятно, целы.
– И сколько там? По слухам.
– Кто говорит, восемьсот… – ухмыльнулся Велерад.
Геральт покрутил головой.
– А кто, – буркнул градоправитель, – тысяча.
– Негусто, если учесть, что сплетни, как правило, завышают. Кстати, король-то дает три тысячи.
– Ага. И невесту в придачу, – съехидничал Велерад. – Да и о чем мы толкуем? Известное дело, не получишь ты тех трех тысяч.
– Это почему же?
Велерад хватил рукой о столешницу.
– Геральт, не порти моего мнения о ведьмаках! Этому уже шесть лет с гаком! Упырица укокошивает до полусотни людей в год, теперь, может, чуток поменьше, потому как все держатся в стороне от дворца. Нет, братец, я верю в колдовство, приходилось видеть то да се на своем веку, и верю, до определенной степени, разумеется, в способности магов и ведьмаков. Но что до переколдовывания – это уж чепуха, придуманная горбатым и сопливым старикашкой, который вконец поглупел от своего отшельнического харча, ерунда, в которую не верит никто. Кроме Фольтеста. Разве не так, Геральт? Адда родила упырицу, потому что спала с собственным братом, вот в чем суть, и никакие чары тут не помогут. Упырица пожирает людей, как… упырица, и надобно ее прикончить, нормально и попросту. Слушай, два года тому назад кметы из какой-то захудалой дыры под Махакамом, у которых дракон пожирал овец, пошли скопом, забили его дубинами и даже не посчитали нужным похваляться. А мы тут, в Вызиме, ожидаем чуда каждое полнолуние и запираем двери на семь засовов или же привязываем к столбу перед дворцом преступников, рассчитывая на то, что бестия нажрется и снова нырнет в свой гроб.
– Недурственный способ, – усмехнулся ведьмак. – Преступность пошла на убыль?
– Держи карман шире!
– Как пройти во дворец, в тот, новый?
– Я провожу тебя. А как с предложением толковых людей?
– Ипат, – сказал Геральт, – куда спешить? Ведь несчастный случай на работе может произойти действительно, независимо от моего желания. Тогда толковым людям придется подумать, как спасти меня от королевского гнева и подготовить те тысячу пятьсот оренов, о которых болтают… людишки.
– Речь шла о тысяче.
– Э нет, милсдарь Велерад, – решительно сказал ведьмак. – Тот, кому вы предлагали тысячу, сбежал, стоило ему взглянуть на упырицу, и даже не торговался. Стало быть, риск гораздо выше, чем на тысячу. Ну конечно, в отличие от него я предварительно попрощаюсь.
Велерад почесал затылок.
– Геральт? Тысячу двести?
– Нет. Работа не из легких. Король дает три, а должен сказать, что расколдовать порой бывает легче, чем убить. В конце концов, кто-нибудь из моих предшественников убил бы упырицу, если б это было так просто. Вы думаете, они дали себя загрызть только потому, что боялись короля?
– Ну, лады, братец, – Велерад грустно покачал головой. – По рукам. Только чтоб королю ни гуту о возможном несчастном случае на… производстве. От всей души советую.
