Андрей Анатольевич Антоневич
Аллоген. Книга первая. Путь Аллогена
Глава 1
I
Максу было двадцать один. В семнадцать лет он попытался откосить от службы в армии, наложив кучу полупереваренной едкой субстанции из квашеной капусты и йогурта себе под ноги, прямо в аудитории военкомата во время медицинского осмотра.
Старый полковник, пытавшийся делать грамотное лицо, при цитировании во время осмотра, затертой лекции «О преемственности поколений по защите Родины», чуть не заработал инфаркт миокарда от возмущения, когда Макс, делая придурковатое лицо, запел песню давно забытой группы «Да, ты, права – я, дикий мужчина. Яйца, табак, перегар и щетина", – и выпустил чудовищную по запаху и цвету кучу испражнений. Страха перед службой, которую ему описывали его знакомые, у него не было, но нежелание тратить два года жизни с риском для собственного здоровья, стимулировало его на множество идей по решению этого вопроса.
От службы таким способом он не откосил, а для оценки адекватности был отправлен к психиатрам для тщательного обследования. По результатам теста "IQ Айзенка", "матрицам Равена" и многим другим хитрым тестам его отправили в Иркутский филиал центра подготовки кадров стратегических космических сил, для подготовки по специальности – аналитик космической разведки.
А тот полковник – старый кабинетный вояка, всю жизнь проведший в военкомате, заслуживший цирроз, геморрой, туберкулез и три юбилейные медали, последней из которой была в честь столетия победы во Второй Мировой, узнав, что Макс не в тюрьме, а в элитных войсках – обиделся и умер.
Нашли его только через две недели изрядно уже разложившегося и в достаточной форме освоенного мухами в виде плацдарма для размножения. Коллеги особо его не искали, так как посчитали, что он приболел водкой. На кремации его никто не провожал из живых, и никто не составил компанию из мертвых. Знали все – он был сволочь. Даже местный поп хлопал в ладоши, когда тело полковника жгли в крематории. Пили они частенько вместе за деньги, которые поп брал из кассы пожертвований. Полковник всегда обещал эти деньги вернуть обратно и никогда не возвращал. Отец Никодим, снедаемый прожорливым внутренним змием, не мог себе отказать в удовольствии полакомиться дармовым спиртным оплаченного прихожанами, однако, в минуты просветления очень сожалел о содеянном и каялся сам себе, отпуская себе же грехи. Уповал он на то, что крадет в силу причин объективного характера, возникших из-за сильного эмоционального истощения личности, в результате общения с неразумной паствой. Субъективный же фактор – алкоголизм, им не рассматривался, а считался лекарственным средством в виде антидепрессанта.
Для Макса – сироты, случайно найденному в мусорном контейнере, которому в детской больнице главврач, редко отличавший реальность от сна, из-за болезненного пристрастия к психотропным препаратам, дал фамилию Непейпиво – это был шанс стать человеком.
С учетом нарастающей гонки по заселению Марса с такими конкурентами, как американцы и китайцы, его профессия была очень востребована и высокооплачиваема. Каждая из трех сторон, на освоенной стороне луны, имела собственную стартовую площадку, способную обеспечить бесперебойный транзит кораблей к "красной планете".
После ликвидации угрозы уничтожения космической инфраструктуры на орбите Земли со стороны Северной Кореи, в результате подрыва, доведенным до безысходности ученым трех ядерных боезарядов на очередных учениях вместе с правящей элитой страны, космическая гонка набирала все больше оборотов. Противостояние перекинулось с земной поверхности на космические просторы.
II
Учиться Максу всегда было интересно. Преподававшая им в интернате, заслуженный педагог города Лосницка, которую все называли просто по отчеству – Никифоровна, по слухам бывшая в конце двадцатого века отличной стриптизершей, постоянно говорила им на уроках русского языка и славянской литературы: "Вы придурки, которых родили через задницу дешевые шалавы и судьба ваша простая – сдохнуть рано или поздно под забором". Он с ней никогда по данному поводу согласен не был и постоянно ей противоречил, что послужило причиной лютой ненависти к нему с ее стороны.
Макс, перечитавший по несколько раз все книги в библиотеке интерната, начиная от сказок народов мира, и заканчивая высшей математикой, просто ошалел, увидев библиотеку своего нового учебного заведения. В интернате его тягу к знаниям никто не замечал. Вернее никто не хотел замечать, хотя по уровню интеллектуального развития он выгодно отличался от своих однокашников. Его интересовало все. Однако удовлетворить его потребность в получении информации было не кому. С четырех лет, когда он начал постоянно задавать вопросы воспитателям интерната о погоде, о причинах вооруженных конфликтов, про которые говорили в новостях по старенькому телевизору, почему молоко белое, а трава зеленая и так далее – единственным ответом ему были оплеухи. Причина этого была банальна – девяносто процентов воспитателей и педагогов интерната не имели педагогического образования, а некоторые по уровню интеллекта вообще недалеко ушли от вековых деревьев, стоявших в роще за городом. Единственным источником знаний для него были книги, затертые до дыр и размалеванные многими поколениями интернатовцев, телевизор в коридоре интерната, который в большинстве времени можно было смотреть, но только не включенным, и компьютер на уроках программирования, который имел выход во ВРИП-Всероссийское информационное пространство.
По итогам выпускных экзаменов его оценки были существенно занижены, так как наличие вундеркинда, в случае огласки, могло привлечь излишнее внимание к интернату города Лосницка, в том числе в части касающихся финансовых затрат из числа бюджетных и спонсорских средств.
Не смотря на это, Макс надеялся на лучшее будущее, хотя прекрасно осознавал, что помочь ему по жизни не кому. Он даже не представлял, какую профессию выбрать. Лучший вариант был попасть токарем на один из заводов оборонной промышленности, но из-за своих мыслей по поводу улучшения качества и уменьшения энергозатрат при обработке той или иной детали, которые он по своей неопытности часто высказывал вслух, Макс так и не получил необходимой ему характеристики.
За три года ускоренного обучения в Иркутском филиале центра подготовки кадров стратегических космических сил Макс узнал много интересного. Помимо основных учебных дисциплин: высшей математики, физики, химии, аэродинамики, астрономии и других точных дисциплин, им преподавали историю, философию, мировую литературу, китайский и английский языки, основы контрразведывательной деятельности и, конечно, боевую подготовку.
Особенно Максиму нравились уроки китайского языка. Неожиданно он обнаружил в себе лингвистические способности. Возможно, этому способствовали уроки, которые им давал в интернате преподаватель иностранных языков – Нестор Витальевич. По документам он преподавал китайский и английский языки, но на самом деле он и русским языком особо не владел. На занятиях он был всегда в состоянии алкогольного опьянения в такой степени, что еле ворочал языком. Благодаря этому эффекту он скорее говорил на смеси русского и французского, а иногда и на языке неизвестной ученым цивилизации. Он и выглядел так, как будто только что выкопался из-под многовековых пластов земли. Поэтому выпускники интерната владели двумя языками: русским и в совершенстве – плохим русским.
Не сразу, а со временем он понял, что его готовят для разведывательной деятельности за границей в области космической промышленности. Макс, девять девчонок и пятнадцать парней из их группы, были круглыми сиротами, которых собрали со всех уголков России. Для страны они были очень выгодны, так как имели уровень интеллекта выше среднего, и им терять было нечего и некого.
Проживали они в одной казарме с курсантами других факультетов в кубриках по пять человек. Носили такую же стального цвета форму и ходили в наряды наравне с другими курсантами, однако, занятия у них вели совершенно другие преподаватели. За территорию центра их выпускали очень редко и только в составе группы не менее десяти человек, так как активность внешних разведок стран – соперников в космической гонке, была на своем пике.
Именно поэтому вступление в половую связь между курсантами центра только приветствовалось. Скученный образ жизни, бурление гормонов, изоляция от гражданского мира, совместные тренировки и общий душ делали свое дело. Девушек курсанток было почти равное количество, как и парней, поэтому нехватки партнеров курсанты обоих полов не ощущали. Для этого существовали отдельные комнаты повышенной комфортности, посещение которых осуществлялось по графику. Но и без них в центре было много мест способных обеспечить приятное времяпрепровождение.
Долгосрочные личные отношения между курсантами были запрещены. Если такая связь выявлялась, а тем более гомосексуальная, то на удачной карьере можно было поставить жирный крест. Курсант не должен был иметь никакой привязанности кроме любви к Родине.
Государство платило слишком высокую цену за подготовку соответствующих специалистов и ставка в этой игре, на международной арене, была слишком велика.
III
В центре Макс стал мужчиной…
Илона училась на факультете инженерного проектирования космических коммуникаций. Познакомился он с ней в столовой, когда ты вывернула на него стакан с гранатовым соком.
– Извини. Я, Илона. Давай я почищу твой китель, а то как-то не совсем удобно мне перед тобой. Жалко сок, но я люблю грейпфрутовый. Как тебя зовут? Ты мне нравишься, – выдала она тираду за две секунды.
Макс немного опешил от такого напора с ее стороны, однако, ее улыбка и лукавый блеск глаз заставили его сердце биться чаще, а организм начал думать другим органом и точно не головой.
– Я, Макс. Ничего страшного с кителем не станет. Ты-то не расстраивайся, – только и смог он выдавить из себя.
Опыта общения с привлекательными девушками у него почти не было. Вернее был, но только один, о котором Макс вспоминать не хотел…
Илона схватила его за руку и обрушила на него такой поток информации, что Макс не успевал открыть рта. В течение получаса она рассказала ему, откуда она, какой цвет ей нравится, о том, что она очень любит креветки, что у нее аллергия на кошек, о том, что у нее недавно закончились критические дни и массу другой пустой информации… Вечером они договорились встретиться в зимнем саду.
Там, в образцах спелой пшеницы, пророщенной в условиях невесомости, Илона и сделала его мужчиной. Причем два раза подряд, не используя никаких контрацептивов. И два этих раза она была сверху…
Макс вернулся в кубрик поздно ночью, окрыленный чувством любви. В тот момент он считал, что она – та единственная, которую он искал.
Эйфория у Макса закончилась на следующий день…
Вечером он нашел ее абсолютно голую на том же месте в зимнем саду, вместе с парнем из его же группы.
В левой стороне груди у него все оборвалось. Стало понятно, что для Илоны он был просто мимолетным развлечением. Давящее чувство в груди со временем прошло, но в дальнейших отношениях с другими девушками, Макс больше не чувствовал эмоционального удовлетворения от секса.
Только после окончания учебы, будучи уже в звании гвардии лейтенанта войск стратегических космических сил, Макс, в разговоре за бокалом вина в кафе с одним из бывших кадровых работников центра, узнал правду…
Илона была специальным сотрудником центра, которая, как и многие другие «специальные» сотрудники сети учебных заведений космических сил, использовалась для создания необходимой учебной атмосферы среди курсантов. Но не всех, а только тех, кто был склонен к романтизму. Эта черта характера могла им помешать в их дальнейшей работе. Проводя рокировку кадров, под предлогом перехода на другой факультет, сотрудники типа Илоны менялись между филиалами центра, дабы все выглядело, как естественные отношения и никто не догадался, что, таким образом, курсантов учат в первую очередь думать головой, а не сердцем или другим органом.
Анализируя услышанное, он вспоминал ситуацию с Илоной и только сейчас осознал, как хорошо были осведомлены о нем кадровые работники и какую кропотливую работу по сбору информации о нем, они провели в его городе.
Тогда в столовой, в искусственно созданной ситуации, она полностью завладела его вниманием, используя те же самые приемы психологической атаки, которым его обучали в центре.
Илона была яркой натуральной блондинкой с выразительными губами, ростом чуть выше 170 сантиметров, с выразительными губами, васильковыми глазами, стройной фигурой и самое главное – ее лицо, с легкой примесью восточных черт, очень было похоже на лицо Анюты – девушки, которую он любил…
IV
Они встретились в городской поликлинике…
Макс проходил формальную медицинскую комиссию для оформления на время практики допуска в мастерские местного завода.
Анюта в тот день была в легком шелковом платье зеленого цвета и такого же цвета туфельках на небольшом каблучке. Она пришла за компанию со своей одноклассницей, которая, в свои пятнадцать лет, проходила такую же комиссию с целью вырваться из родительской опеки для учебы в другом городе.
Они познакомились в очереди к невропатологу, который получил образование на платной основе, и ничего не смыслил в своей профессии. Однако он очень любил задавать много вопросов своим пациентам не по теме, что существенно снижало скорость приема и повышало артериальное давление не только у больных, но и у здоровых людей.
На протяжении двух часов ожидания в очереди, Макс с восхищением смотрел на нее и мучительно краснел. Он очень хотел заговорить с ней, но боялся отказа.
Сам по себе он был весьма привлекательным парнем: рост 180 сантиметров, атлетического телосложения, светло-русые волосы, славянские черты лица и умные зеленые глаза. Однако одет он был в обноски, что неоднократно служило поводом для насмешек не только для городских девушек, но даже и со стороны интернатовских однокашниц.
Он был скромным парнем, и когда в интернате распределяли одежду, он предпочитал стоять в стороне и ждать когда более сильные или более наглые ребята выберут себе из кучи тряпья более, или менее пристойные вещи.
Пряча ноги, в давно обшарпанных туфлях, он кидал взгляды на нее и мечтал о том, как он выйдет из стен интерната и пойдет работать на местный оборонный завод. Там его заметят и отправят учиться, как перспективного специалиста, за счет завода. После учебы он быстро станет подниматься по карьерной лестнице и у него будет свой дом, хорошая машина на водородном топливе, а главное – уважение общества. Тогда он встретит эту девушку, и она будет с ним до конца жизни…
Максим в очередной раз, украдкой, поднял глаза от пола, и у него перехватило дыхание… Она стояла напротив него и, лукаво улыбаясь, протягивала руку.
– Аня.
– Макс, – еле выдавил из себя он, ощущая, как кровь отливает от лица.
– Куда-то будешь поступать?
Поначалу, у Макса промелькнула мысль соврать ей, что он будет поступать в инженерное училище, но решил, что если говорить, то всю правду:
– С интерната я… Просто мне надо собрать все печати на допуск к учебе по профессии.
– И кем ты будешь?
– Да, ни кем он не будет, – вмешалась в разговор ее подруга, как он впоследствии узнал, Анфиса.
– Ой, твоя очередь. Иди… Иди быстрее, – отчаянно жестикулировала Анюта в сторону кабинета эскулапа.
В это время, презирая нумерацию электронной очереди, и игнорируя возгласы остальных бедолаг, в кабинет к врачу пыталась пробиться, размалеванная с головы до ног татуировками, упитанная старуха.
Анфиса, дочка недавно обрусевших французских беженцев, моментально оценила ситуацию и, виртуозно матерясь в адрес старухи, которая упорно пыталась впихнуть свое дородное тело в дверь кабинета, ужом проскользнула к невропатологу.
– Я такой прикольной бабки еще не видела, – обнажив в улыбке стройный ряд зубов, засмеялась Анюта.
– В начале века у молодежи было модно разрисовывать свои тела бессмысленными рисунками, – пояснил Макс. – Таких страшилок у нас в городе много, просто большинство из них предпочитает скрывать следы своей дурости. Ты, наверное, в нашем городе недавно?
– Да. Мы приехали из Иркутска с папой два месяца назад. Моя мама умерла… и так получилось, что ее родственники забрали себе наш дом. Поэтому мы приехали на родину папы в его квартиру, которая ему осталась по наследству от его мамы, – ответила девушка.
– Прости… Я не хотел сделать тебе больно, – извинился Максим.
– Ничего. Я уже привыкла…
То, что она была на половину сирота, заставило Макса почувствовать к ней какую-то близость, которая расположила его к ней и заставила открыть душу. За сорок минут, пока они ждали Анфису, он рассказал ей свою короткую историю жизни, а она ему поведала свою…
Ее мать, когда ей было десять лет, бросила отца, который на то время работал техником по безопасности скоростных туннелей, и стала жить с другим мужчиной. Этот человек попытался ее изнасиловать, когда ей было двенадцать лет, но благодаря тому, что был сильно пьян и уснул на ней, она отделалась легким испугом и убежала от матери проживать к отцу. Тот, узнав, что ее чуть не изнасиловал любовник матери, пошел к нему разбираться, но тот так избил ее отца, что он стал инвалидом, из-за чего и потерял работу, а следственные органы почему-то не нашли виновного. Через некоторое время любовник матери ушел от нее, а она, находясь в очередном запое, недавно повесилась.
Когда Анфиса с довольным видом вышла от врача, Максим попытался пройти в кабинет в порядке своей очереди, однако, расписная старуха, не обращая внимания на возмущенные окрики очереди, с усилием пропихнулась в кабинет и закрыла за собой дверь.
– Ну вот, придется еще ждать лишние минимум полчаса, – с явными нотками радости в голосе произнес Максим.
Он очень не хотел, чтобы Анюта вот так ушла. Ведь коммуникатора связи, в отличие от Ани, у него не было, и он не представлял себе, как ее потом найти.
Миниатюрные девайсы в виде кольца на палец, которые при активации высвечивали на ладони панель управления изображение звонившего человека, как отечественного, так и китайского производства, были ему не по карману.
В лучшем случае, его сиротского пособия хватало на несколько порций мороженного или несколько стаканов сока. Может быть, можно было бы и пытаться как-то откладывать на будущее, но половину пособия они ежемесячно добровольно сдавали на ремонт учебных аудиторий. Деньги сдавали, а аудитории оставались в таком же плачевном состоянии, как и были. Зато организм директора интерната с завидным постоянством, прямо пропорционально полученным суммам, увеличивался в размерах.
Аркадий Михайлович презирал методику раздельного питания из-за чего и страдал от неконтролируемого газовыделения. За что, благодаря Максиму, в интернате его прозвали «Йокопздун» – производное от «Йокодзун» – высшего ранга борца сумо. Даже существовала версия, что Аркадий Михайлович сам заправляет газовые баллоны в интернатовском автобусе, место которому было давно уже заказано в музее, но он еще использовался по назначению.
– Мы тебя подождем, – обрадовала его Анюта.
Явное раздражение заставило Анфису скорчить презрительную гримасу. Немного помолчав, она начала рассказывать Анюте, как будто Макса с ними рядом и не было, о том, как доктор интересовался у нее, какие мужчины ей нравятся, когда у нее были последний раз месячные и другие интимные вопросы, заставив в результате, ее раздеться для осмотра догола. При этом ее так распирало от гордости и чувства своей неотразимости, что Максу стало противно. Она что-то и дальше рассказывала Ане о том, как врач с ней заигрывал и намекал на продолжение отношений, но Максим перестал слушать и представил себе Анфису голой… Никаких будоражущих процессов в организме у него не началось. Гормоны почему-то спали. Единственная ассоциация, которая у него возникла – это бессортовая селедка, которой их часто кормили в интернате.
К счастью, бабка-картинка находилась у врача недолго. С сердитым видом, даже не закрыв за собой дверь, она вывалилась из кабинета и, обозвав доктора придурком, направилась к лифту.
– Я быстро, – выдохнул Макс и бросился в открытые двери, так как к ним уже начал подбираться старичок, которого знали все врачи города и ненавидели из-за его пристрастия болеть неизвестными науке болезнями.
Его гнали и даже били, но никто не пытался узнать причину, по которой ходил к ним этот старик. А причина была проста – одиночество.
Его два сына и дочь, не успев родить ему внуков, погибли во время проведения вооруженными силами России операции по деэскалации конфликта, между силами Османской Конфедерации и курдами. Боль от потери детей затуманила его разум. Из-за этого врачи окрестили его «старым маразматом», хотя именно он стоял у истоков разработки и создания опорной базы на Луне. К сожалению, как это часто бывает в большой стране, о его былых заслугах быстро забыли и плюнули ему в душу, присвоив его заслуги человеку, который в этом ни бельмеса не смыслил, но был «грамотным и нужным», а главное «удобным» для руководства.
На Макса врач взглянул с отвращением и сквозь зубы процедил:
– Ходите тут по одному. Могли бы централизованно собрать у всех документы и принести их мне. Только очередь задерживаете.
Он не глядя, поставил ему на справку печать и отправил восвояси.
Словно на крыльях Максим вылетел в коридор. Анфисы уже не было. Но она… Она стояла возле лифта и улыбалась. Счастье неудержимыми бурунами заклокотало у него внутри, да так, что заболела голова.
– А где Анфиса? – подбежав к Анюте, спросил Макс.
– У нее срочные дела.
– Это хорошо. Давай я тебя провожу до дома.
– Давай.
Пока ехали в лифте и шли по улице, они оба смотрели друг на друга и улыбались. Макс не знал о чем с ней говорить, но ощущал всеми фибрами своей души, что ей и без слов с ним комфортно. Наконец, он заговорил:
– Я рад, что Анфиса ушла. Она немного надменная.
– Она хорошая. Ее родители иммигрировали сюда из Франции. Она просто насмотрелась старых фильмов и решила, что немного лучше, чем другие, потому что ее родители из Европы.
Из уроков истории Макс вспомнил, как большинство представителей европейских стран покинули свои дома и отправились на территорию России, освободив жизненное пространство для переселенцев с Ближнего востока и Африки. Большей части европейцев тогда предоставили право проживать в основном на территории Сибири. В результате исхода европейцев, их когда-то презентабельные и уютные города, перестали быть образцами чистоты и порядка и превратились в свалку мусора, где теперь проживали разобщенные общины, считавшие себя народами Османской Конфедерации.
– Ну, если она лучше других, то может быть пускай она едет обратно на родину своих родителей? Может там, в гареме, ей будет лучше? – съязвил Макс.
– Максим, так нельзя, – одернула его Анюта.
Больше про Анфису в разговоре не упоминали. Они болтали между собой на разные темы, и им казалось, что они знают друг друга уже очень давно. Расстались они возле дома Анюты, договорившись, что встретятся в городском сквере вечером на следующий день.
Так они встречались почти каждый день. Аню не смущало, что Макс, в отличие от других более обеспеченных кавалеров, проявлявших к ней знаки внимания, не имеет коммуникатора связи, бедно одет и не приглашает ее в модные кафе. Держась за руки, они гуляли в сквере и уже через неделю первый раз поцеловались.
