Андрей Бондаренко
Дозор. Питерские тени...
Григорий – в гордом одиночестве – неторопливо шагал по крайней левой дорожке и, почти позабыв о важном задании, беззаботно наслаждался живительным вкусом любимого пенного напитка. Самочувствие и настроение предсказуемо улучшались прямо на глазах…
Впереди замаячила просторная ярко-голубая беседка, в которой заседали-болтали два человека. Гришка, машинально насторожившись, резко остановился – неподалёку от парковой беседки был припаркован приметный тёмно-бордовый джип.
Вообще-то, многочисленные красно-белые знаки-кирпичи строго-настрого запрещали частным машинам появляться в сквере. Но этот джип принадлежал Бесу, который уже давно привык плевать на все запрещающие знаки, правила и законы.
Когда-то давно Беса звали – «Васька Харитонов», и трудился он – в качестве второго секретаря – во Фрунзенском райкоме ВЛКСМ города-героя Ленинграда. Потом началась бестолковая Перестройка, и Ленинград однажды, почти незаметно для его населения, преобразовался в Санкт-Петербург. Васька же – сугубо для начала – подался в отечественные кооператоры, а чуть позже переквалифицировался в идейного активного рэкетира и стал именоваться – «Бесом».
Потом к Власти пришёл Владимир Путин и начал-развязал против «братков» необъявленную войну. Одних рэкетиров перестреляли хмурые ребята из «Белой стрелы», других посадили на приличные сроки, третьи – те, кто посообразительнее – успели перейти в разряд законопослушных бизнесменов и мирных партийных функционеров. Бес, как это и непечально, попал во вторую группу…
Отсидев около девяти лет, он вернулся в родимое Купчино. Вернулся, оклемался, остепенился, завязал с криминальным прошлым, даже устроился на престижную и высокооплачиваемую работу – помощником депутата к одному из подельников прошлых тёмных лет, оказавшемуся на удивление дальновидным, ушлым и пробивным…. Устроиться-то устроился. А, как быть со старинными привычками и юношескими понятиями? Вот, то-то и оно…
«За задней стенкой парковой беседки растёт высокий и густой кустарник», – педантично отправляя в урну пустую пластиковую бутылку, отметил Гришка. – «Подобраться бы. Да и послушать, что у Беса нынче на уме? Вдруг, удастся узнать что-нибудь важное и актуальное? Опять же, в кустиках можно будет и пописать…».
Через несколько минут он занял намеченную позицию.
– Где же она, тварюшка столичная? – нетерпеливо спросил Бес. – Опаздывает. Может, передумала?
– Не гони волну, уважаемый, – посоветовал незнакомый хриплый голос, в котором угадывался лёгкий грузинский акцент. – Появится наша прекрасная Сева. Никуда, леденцовая, не денется. Говорят, что у неё совсем плохо с деньгами. Мол, покойный академик был человеком небедным, но очень уж скрытным. То есть, копыта неожиданно откинул, а любимая жёнушка так и не узнала, где бабло лежит…. Ага, такси остановилось. Приехала, голубушка расписная, к нам идёт. Ох, красивая деваха! Стильная…. А машина, естественно, осталась на месте.
– Это точно Сева? – забеспокоился Бес. – Ошибки быть не может?
– Я же с ней лично не знаком, только фотки видел в глянцевых журналах…. Не, точно – она. Гадом буду. Только постарела малость. Надо думать, от сердечных переживаний…
«У женщины – мужское имя?», – осторожно выглядывая из-за кустов, засомневался Антонов. – «А, вот, это кто. Северина Никонова-Логинова, модная фотомодель и уверенная звезда отечественного подиума. Известная в мире гламура как – «Сева». Интересный, колобки круглые, поворот событий…».
Женщина, идущая по гравийной дорожке купчинского сквера, была одета в лёгкий летний брючный костюм цвета выдержанного ирландского виски. Не очень-то и высокая, не очень-то и молодая – уже за тридцать. Рыжеволосая и коротко-стриженная. Но очень стройная и грациозная, с характерной кошачьей походкой.
Короче говоря, совершенно ничего особенного, но глупое Гришкино сердце, явственно вздрогнув, забилось учащённо и неровно.
– Северина Ивановна, наяда! – весенним курским соловьём принялся заливаться Бес. – Ваша неземная красота способна сразить наповал кого угодно! Мы польщены вашим долгожданным визитом…
– Не утруждайте себя пустой болтовнёй, господин Харитонов, – высокомерно усмехнулась женщина.
– Даже так? – искренне удивился Бес. – Вы умудрились-таки навести справки относительно моей скромной персоны?
– Ага, я девушка весьма серьёзная и очень предусмотрительная.
– Значит, и мне нет нужды представляться? – уточнил голос с лёгким грузинским акцентом.
– Угадали, уважаемый дато-батоно.
– Что же, бывает…. Проходите, прелестница, присаживайтесь на скамеечку…. Поговорим, как я понимаю, начистоту?
– Поговорим, – покладисто согласилась фотомодель. – Итак, господа, сразу перехожу к делу. Полтора года назад был убит мой муж, известный учёный Виктор Степанович Логинов. То есть, застрелен на пороге нашего загородного подмосковного дома, после чего сам дом был подвергнут обыску. Вернее, перерыт сверху донизу и разорён. Вся антикварная мебель была разобрана и разбита на составные части, кроватные матрасы распороты, даже пальмы-фикусы выдрали из кадок…. Не прошло и трёх месяцев после похорон, как мне стали поступать предложения – продать научные архивы, оставшиеся после покойного супруга. Эти предложения исходили от непонятных и мутных посредников, которые не внушали ни малейшего доверия. Поэтому я выдвинула непреложное условие, мол, буду вести все дальнейшие переговоры только напрямую. То бишь, непосредственно с заинтересованной стороной…. Пока я всё верно излагаю?
– Абсолютно, – подтвердил неизвестный грузин.
– Месяц назад – некто Бес – вышел на меня и предложил встретиться…. Что же, как видите, это предложение принято. Более того, я сразу же сообщаю, что готова продать архивы покойного мужа.
– Цена вопроса?
– Она состоит из двух частей. То есть, из материальной и информационной. Материальная – два миллиона Евро…
– Сколько-сколько? – картинно взвыл Бес. – Да вы, милочка, с ума сошли…
– Не смейте меня перебивать! – очень натурально вспылила Северина. – И не «милочка» я вам! Много возомнили о себе, гражданин Харитонов…. Итак, два миллиона Евро. Причём, купюрами уже бывшими в обращении, номиналом по «сто» и «двести» в равных пропорциях…. Информационная часть. Я хочу знать имя человека, «заказавшего» моего мужа. Естественно, необходимы и железобетонные доказательства.
– Э-э-э, м-м-м, – замялся грузин. – Но, позвольте…
– Не позволю! Не перебивать! Продолжаю…. Предлагается следующая рабочая схема честного взаимообмена. Интересующий вас архив находится в хранилище одного крупного питерского банка. В бронированной ячейке, хитрый замок-запор которой настроен на папиллярный рисунок указательного пальца моей правой руки. «Живого» пальца, подчёркиваю. Причём, сама я должна – при отпирании – находится в адекватном, то есть, в обычном и спокойном состоянии.
– Что вы, собственно, имеете в виду?
– То и имею, – презрительно усмехнулась женщина. – Я никогда не страдала избыточной наивностью и доверчивостью…. В том плане, что не стоит меня запугивать, третировать, похищать и пытать. В нервном и стрессовом состоянии у любого, даже самого хладнокровного человека повышается потоотделение и учащается пульс. Датчик замка это сразу же почувствует-заметит и не подаст условного сигнала на открытие дверцы ячейки.
– Сильно заморочено, – уважительно протянул Бес.
– А, то…. Итак. Созваниваемся, скажем, через неделю. Если у вас всё будет готово, то я сообщу название банка и назначу дату и время встречи. В хранилище банка войдём вчетвером: я, два банковских служащих и один из вас. Естественно, с объёмными дипломатами, в которых должны находиться деньги и папочка с чётким компроматом на искомого фигуранта.…На месте дипломаты открываются. Банковские клерки старательно пересчитывают купюры и проверяют их на подлинность. Я же знакомлюсь с предоставленной вами информацией. Допустим, она произвела на меня должное впечатление, да и с Евро всё в полном порядке. Тогда я открываю ячейку, и ценности меняются местами. То бишь, интересующий вас архив перемещается в дипломаты, а деньги и папка, соответственно, в банковскую ячейку. После этого, довольные друг другом, мы расходимся в разные стороны – как белоснежные пассажирские лайнеры в безбрежном изумрудно-лазоревом океане…
– А, где гарантии, что архивы академика Логинова окажутся настоящими и полными?
– Прекращайте заниматься глупостями, – посоветовала Северина. – Я же ещё жить хочу. Желательно долго, беззаботно и богато…. Всё, разговор закончен. Жду вашего звонка. Всех благ, господа!
Едва слышно прошелестели лёгкие шаги.
– Что думаешь по этому поводу, кацо? – минуты через две поинтересовался Бес.
– Думать, брат, дело не наше, – глубокомысленно известил голос с лёгким грузинским акцентом. – Доложу Хозяину, пусть напрягает извилины. Ему это по должности высокой положено…. Сама барышня? Шик, блеск и полный отпад. Вот, послушай:
Чистый слог – он нам – завещан Богом.
Стройный стан – на много лет назад.
Осень – затаилась – за порогом.
Листья жёлтые – над городом – летят…
Листья жёлтые – спускаются – на озеро.
Между листьями – лишь – серые глаза.
И звучит – далёкая – мелодия.
В воду падает – нежданная слеза.
Догорит костёр – и я уеду.
В те места, где не был – двадцать лет.
Подновлю могилки – бабке, деду.
Встречу странный, призрачный рассвет.
И пойду гулять – тишком – по городу.
Веря, что случайно – навсегда.
Встречу серые – похожие на омут,
Милые, знакомые глаза…
Встречу серые – похожие на омут,
Милые, знакомые глаза…
– О чём это ты, брателло? – опешил Бес.
– Да, так. Глаза у этой Северины…. Школьные годы напомнили. Извини…
Под ногой у Григория предательски хрустнула сухая ветка.
– В кустах – за беседкой – кто-то прячется. Он, наверняка, всё слышал, – весенней голодной гадюкой прошипел Бес и тут же перешёл на крик: – Бугай, Сивый, ко мне! Быстрее! Поймать шпиона!
– Пристрелить его! – уточнил неизвестный грузин. – Нашпиговать маслинами по полной программе…
Гришка, выхватывая из-за пояса браунинг, со всех ног побежал вдоль кустарника.
По правому плечу что-то чиркнуло.
«У преследователей, судя по всему, пистолеты тоже оснащены глушителями», – предостерёг опытный внутренний голос. – «Это, братец, серьёзно. Уже не получится – соскочить по-лёгкому. Придётся, всё-таки, вступить в локальное боестолкновение…».
Он резко прыгнул в сторону, оказавшись в кустарнике, развернулся и, наспех прицелившись в неясный тёмный силуэт, плавно надавил на спусковой крючок.
– Ох! – падая, болезненно выдохнул преследователь. – Босс, он вооружён! Правую бочину мне, гад, прострелил насквозь…
– Окружить его! – долетел издалека голос Беса. – Слон, заходи слева! Мочить урода любопытного! Головами отвечаете!
Свист пули над головой. Ответный выстрел. Отчаянный рывок метров на семьдесят-восемьдесят. Остановка. Перестрелка. Очередной рывок в направлении ближайших домов. Кирпичная стенка, за которой стыдливо прятались переполненные мусорные бачки. Остановка. Выстрел. Смена пистолетной обоймы. Выстрел. Жалобный вопль очередного «бесовского» подчинённого. Выстрел…
Дальше всё пошло проще – один заросший деревьями и кустами купчинский двор, второй, третий…
Забежав за кубическое здание энергетической подстанции, он остановился и, плотно прижавшись спиной к шершавой кирпичной кладке, перевёл дух.
«Могло быть и гораздо хуже», – осторожно прикасаясь ладонью к правому плечу, подумал Гришка. – «Так, только слегка оцарапало. Крови почти и нет, ерунда ерундовая…. Другое плохо – патронов мало осталось, всего-то три штуки. Нехорошо, конечно. Время, опять-таки, поджимает. Задания-то никто не отменял. Надо и о судьбе этой глупой Матильды позаботиться, иначе Шеф не поймёт. Мол, перестрелка – перестрелкой, а педофилия – педофилией…».
Гришка, поставив на предохранитель, запихал пистолет за пояс и бодро зашагал прочь от негостеприимного сквера.
Через десять минут он вышел к трамвайной остановке. Вскоре подошёл и нужный «шестьдесят второй» маршрут.
Пройдя в самый конец вагона, Антонов уселся на скамью, оббитую ярко-рыжим дермантином, прикрыл глаза и принялся старательно размышлять о недавнем происшествии.
Впрочем, размышления продвигались откровенно туго, в том плане, что ничего умного в голову не приходило.
Через некоторое время он мысленно признал: – «Да, эта запутанная шарада мне откровенно не по зубам. Доложу Шефу. Пусть голову ломает. Ему это по высокому статусу положено…».
На плечо, прямо поверх свежей царапины, легла чья-то тёплая ладошка, и задорный голосок известил:
– Приехали, уважаемый! Конечная остановка…. Да, просыпайся уже, деятель!
– А, куда? – Гришка, не обращая внимания на саднящую боль в плече, открыл глаза и непонимающе завертел головой. – Где я? Почему? Что происходит?
– Ничего странного и непоправимого не происходит, – добросердечно заверила молоденькая симпатичная девчушка. – Приехали на кольцо. Роддом.
– Зачем мне – роддом?
– Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.
– Ой, боюсь, боюсь, – насмешливо прищурившись, дурашливо заблажил Антонов. – Повяжут, ведь, волки позорные. Оберут до последней нитки, суки рваные и алчные. В холодную камеру бросят…. Как думаешь, красотка?
Так и не ответив на заданный вопрос, девица, гордо тряхнув светлой чёлкой, покинула выгон.
Гришка, чуть помедлив и прикусив зубами мятую сигаретку, выбрался наружу и внимательно огляделся по сторонам.
Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело в западной части небосклона. Высоко в голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились – крохотными чёрными точками – бодрые стрижи.
Справа – относительно трамвая – возвышалось серое длинное здание роддома, к которому и направились пассажиры трамвая – человек семь-восемь, не больше.
Слева, в полукилометровом отдалении, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась бетонная приземистая коробка неизвестного долгостроя. В ту сторону следовала одинокая, невысокая и стройная фигурка.
Он достал зажигалку и, делая вид, что старается прикурить, а порывистый ветерок этому мешает, принялся наблюдать.
Девушка, отойдя от трамвая метров на сто пятьдесят, резко обернулась.
«Интересное дело, блин купчинский!», – старательно чиркая зажигалкой, засомневался Гришка. – «По всем внешним признакам и логическим построениям – это она и есть. То бишь, легкомысленная и развратная Матильда. Но…. Не клеится, однако. Глаза, речь, ухватки, уверенные и выверенные движения…. Что-то здесь не так. Или же – не то? Ну, никак не похожа эта симпатичная барышня – на безмозглую и циничную нимфетку…. А на кого тогда похожа? На дикую пантеру из субтропических джунглей. Сильную, породистую, своевольную и непредсказуемую. Молоденькую, правда, неопытную, наглую и наивную. Но, при этом, симпатичную и – до ужаса – миленькую.…А, какие глаза? Серые, огромные, загадочные. Как глубокий омут – в сибирском Енисее. Впрочем, и у Севы – известной московской фотомодели – точно такие же глазищи, серые…. К чему бы такие совпадения? Как принято говорить в современных дамских романах – фатальные?».
Пыльная дорога привела его к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.
«Обычное дело. То бишь, окончательный бардак и полный бедлам», – понимающе хмыкнул Гришка. – «Сюда бы господина Путина привести – на обзорную экскурсию. А то он в последнее время полюбил рассказывать – с телевизионного экрана – о том, что наша Россия вплотную приблизилась к европейским жизненным стандартам…».
Он осторожно выглянул из-за «действующей» створки ворот – девушка, как раз, заходила под неприметную бетонную арку, ведущую, скорее всего, во внутренний дворик долгостроя.
Гришка, оперативно и бесшумно преодолев примерно сто двадцать метров, затаился справа от арки, которая «работала» как мощный звукоусилитель – шаги девицы звучали неправдоподобно громко и отчётливо.
– Семён Семёнович! Ау! Я пришла, встречай! – жизнерадостно известил звонкий голосок.
Длинно и надсадно проскрипели дверные петли, после чего мужской фальцет посоветовал:
– Не стоит так громко кричать, звезда очей моих. Нам же с тобой, Матильдочка, огласка не нужна, верно?
– Не нужна, – покладисто подтвердила девчушка.
– Тогда, птичка моя изящная, заходи.
– Ну, не знаю, право…
– Изображаешь трепетное девичье смущение? – насмешливо предположил мужчина. – Цену себе набиваешь? Хочешь, чтобы тебя поуговаривали? Оно, если вдуматься, и правильно. Девственность – товар ценный, хотя и одноразовый…. Хи-хи-хи!
Где-то рядом послышалось размеренное пыхтенье:
– Хы-хы-хы…
Антонов осторожно выглянул из-за бетонного ребра – в конце арки обнаружилась мускулистая собачья спина.
«Матёрая немецкая овчарка», – доставая из-за пояса пистолет и снимая его с предохранителя, опознал собаку Гришка. – «Отсекает барышне путь к отступлению. Похоже, что дело принимает серьёзный оборот…».
Опять заскрипело – тревожно и глумливо.
– Привет, бикса расписная! – известил хриплый басок, в котором – с лёгкостью – угадывались похотливо-сальные нотки. – Ножки у тебя – закачаешься. Не обманул Интернет…
– Значит, их несколько. Плюсом обученная здоровенная собака, – доставая из кармана бельгийский нож, пробормотал Григорий. – Всё в стиле гражданина Пегого.
– Смотрите-ка, ребятки, а сумасбродная клиентка раздумала отдаваться. Более того, собирается оказать нам вооружённое сопротивление, – удивился фальцет. – Кастет у неё, газовый баллончик. Дура набитая. Счастья своего не понимает…. Петенька, мальчик мой, пальни в капризную девицу – от греха подальше – усыпляющим зарядом…
Гришка, торопливо перекрестившись стволом пистолета, рванулся вперёд.
Собственно, он был неверующим, просто традиция такая существовала в диверсионном отряде ГРУ, где ему – в своё время – посчастливилось прослужить три с половиной года. Мол, прежде чем идти на решительный штурм объекта – перекрестись…
Выстрел, жалобный собачий визг.
– В сторону, Матильда! – прокричал Антонов. – Ложись!
Выстрел, второй. Патроны закончились.
Овчарка и два молодых широкоплечих облома вышли из игры. Рядом с неподвижным телом одного из здоровяков лежало короткоствольное ружьё – из таких, усыпляя диких животных, стреляют зоологи и прочие учёные мужи, изучающие братьев наших меньших. А в руках субтильного типа с густой шевелюрой обнаружился массивный чёрный пистолет.
«Визуально – израильский «Глок». А с предохранителя, дурик богемный, снять-то не успел», – мгновенно пронеслась в голове насмешливая мысль. – «И уже, гадом буду, не успеет…».
Вытянув руку с бельгийским ножом, Гришка несколько раз нажал на пусковую кнопку.
– Вжик! Вжик! Вжик! – послушно пропели лезвия-гвозди.
– А-а-а! – падая на землю и пряча лицо в ладонях, завопил самозваный Семён Семёнович. – А-а-а!
«Глок», естественно, при этом отлетел далеко в сторону.
«Бельгийский нож, ясный болгарский перец, хорошая штука», – подумалось. – «Но, к сожалению, не без недостатков. Его короткие лезвия, в частности, практически никогда не убивают. Даже если попадают неприятелю прямо в наглый глаз…».
Волосатый тип, отчаянно катаясь по внутреннему дворику, продолжал орать благим матом.
Антонов, распихав браунинг и бельгийский ножик по разным карманам, подошёл ближе, нагнулся, подобрал «Глок», снял его с предохранителя и, небрежно прицелившись, два раза выстрелил в так называемого Семёна Семёновича.
Волосатик, неуклюже подтянув колени к груди, замер.
– И зачем надо было его убивать? – невозмутимо поинтересовался девичий голосок, в котором не ощущалось даже тени испуга.
– Затем, – нагибаясь над мёртвым телом, ёмко ответил Гришка. – Привычка у меня такая…. Ага, как и предполагалось – парик. Вот, господин Пегий, и свиделись.
Сзади послышался бодрый перестук.
Он обернулся и расстроено поморщился – кроме трупов во внутреннем дворике никого уже не было. Только в самом конце арочного коридора смутно угадывался силуэт бегущей девушки…
Глава вторая
Поздний вечер, ранняя ночь
– Халтура, – выслушав рассказ о ликвидации банды Пегого, подвёл жирную черту Шеф. – Причём, гнилая, пошлая и непростительная.
– Почему? – опешил Гришка.
– Ты, охламон неумелый, небось, рассчитывал на красивый и разлапистый орденок?
– Зачем мне – орден? У меня их и без того в достатке. Собственные, боевые, заслуженные, легальные. Даже парочка иностранных имеется. А, вот, денежная премия, честное слово, не помешала бы. Типа – за качественно выполненную работу…
– За качественно выполненную?
– Ага.
– Наглец ты, Антонов, каких Белый свет не видывал, – неодобрительно вздохнул Шеф. – Косяков напорол, а после этого ещё и на деньги рассчитываешь. Права, всё-таки, Мариночка, раздолбай ты законченный, мечтательный и романтически-настроенный.
– Каких ещё косяков?
– Классических и косячных. Излагаю по порядку.…Во-первых, унюхав Пегого, мне не позвонил. Ходить на такие скользкие дела в одиночку – мальчишество голоштанное. Во-вторых, дал уйти этой странной Матильде. В-третьих, не вошёл внутрь помещения и, соответственно, не осмотрел его…. Почему, кстати?
– На трофейном «Глоке» не было глушителя, – принялся неуклюже оправдываться Григорий. – Следовательно, выстрелы могли услышать, а после этого вызвать полицию. Поэтому я, в полном соответствии с типовыми инструкциями, наскоро обыскал тела покойных и благоразумно ретировался. А, в чём дело-то? Инструкции не нарушены…
– Не нарушены, – хмурым голосом подтвердил Шеф. – Только в банде Пегого, по сведеньям московского Дозора, числилось четыре участника-фигуранта.
– Ну, и что из того? Четвёртый, скорее всего, приболел и не смог приехать в Питер. Дело насквозь житейское и объяснимое.
– Не «четвёртый», а «четвёртая». Речь идёт о постоянной подружке господина Пегого, которая по московскому досье проходит под знаковой кличкой – «Вампирша». Она участвовала во всех «акциях» банды, а также являлась режиссером и оператором всех порнофильмов, заснятых этими скотами. Более того, именно Вампирша, будучи дипломированным и опытным хирургом, лично извлекала у жертв органы и помещала их в специальные морозильные контейнеры…. Понимаешь, Антонов? Вампирша, сто процентов из ста, была внутри долгостроя. А ты, красавчик лысый, её бездарно упустил.
– Виноват, – смущённо глядя в пол, покаялся Гришка. – Осознал и проникся. Постараюсь исправить сложившуюся ситуацию. В том плане, что подниму на ноги всех опытных агентов. Она не могла далеко уйти. Обложим голубушку «красными флажками», из кожи вылезем, но – отловим…
– Охотничек выискался, – презрительно ухмыльнулся Шеф. – Думаю, что всё будет наоборот. Это Вампирша будет охотиться. Причём, и на тебя, ухаря лысого, и на юную Матильду.
– Вы хотите сказать, что эта отмороженная тётка объявит вендетту? То есть, будет мстить за смерть гражданского мужа и верных подельников? Извините, но маловероятно. Маньяки, они живут сугубо сегодняшним днём. Прошлое их, гнид неприкаянных, практически не интересует.
– Прекращай, Антонов, пороть чушь! Причём здесь – банальная месть? Что ты обнаружил в карманах у Пегого и прихватил с собой?
– Вот же, – Григорий небрежно ткнул пальцем в горку вещей, аккуратно сложенную на краю письменного стола. – Запасная обойма к «Глоку», мобильный телефон, носовой клетчатый платок не первой свежести, швейцарский перочинный ножик, связка ключей на неприметном брелке, пластиковая коробочка, в которой находятся три маленьких ключика и пять банковских карт…
– Достаточно! – прервал его Шеф. – Ключи от банковских ячеек, где, возможно, хранятся серьёзные материальные ценности, и банковские карты. Понимаешь? Ты, Антонов, стащил все семейные накопления Пегого и его гражданской супруги, оставив госпожу Вампиршу нищей. Думаешь, что она покорно смирится с этим неаппетитным фактом? Фигушки тебе, молодчик недальновидный! Эта упёртая тётенька костьми ляжет, но постарается вернуть похищенное…. Ну, что скажешь?
– Допустим, что Вампирша наблюдала за внутренним двориком долгостроя из окошка, – задумался Гришка. – Пусть, даже и «срисовала» мою приметную внешность. В принципе, ничего страшного. Нацеплю дельный парик и – ради пущего спокойствия – временно поселюсь у кого-нибудь из друзей. Или, к примеру, из подружек…
– А, как быть с девицей?
– С какой ещё девицей?
– С Матильдой.
– Она-то здесь причём?
– Притом, – недовольно поморщился Шеф. – Вампирша, наверняка, решила, что вы с Матильдой работали в паре. Искать тебя, стрелка меткого и безжалостного? Изначально гнилой и опасный вариант. Проще – сосредоточиться на девушке. Тем более что и чёткие следы остались. То бишь, регистрационные данные на закрытом сайте, адрес электронной почты, сведения о конкретном компьютере, с которого велась регулярная переписка, что-нибудь ещё…. Допустим, что Матильда, не смотря на юный возраст, является барышней тёртой и осторожной. То есть, общалась с гражданином Пегим с компьютера, установленного в каком-либо пригородном Интернет-кафе. Но, к огромному сожалению, современные технологии позволяют – с лёгкостью – вычислить означенное кафе. Что называется, вопрос нескольких часов. Потом начнётся вдумчивая и кропотливая работа с обслуживающим персоналом данного заведения – на предмет элементарной наблюдательности.… Так что, друг Гриня, придётся тебе озаботиться этим животрепещущим вопросом. Озадачь наших славных хакеров, они должны отыскать Матильду раньше, чем это сделает Вампирша. После этого – понятное дело, в парике и с приклеенными усами – выдвинешься на объект и устроишь там засаду. Задача? Во-первых, охранять девушку. Во-вторых, ликвидировать Вампиршу. Всё, надеюсь, ясно?
– Так точно!
– А, откуда взялась свежая пулевая отметина на твоём мужественном плече? Про перестрелку ты ничего не говорил.
– Это совсем по другому поводу, – беззаботно улыбнулся Гришка. – По дороге к роддому. Не успел доложить.
– Докладывай.
Антонов подробно рассказал о нестандартном происшествии в одном из купчинских скверов.
Закончив доклад, он мысленно удивился: – «А Шеф-то расстроился. Побледнел и даже слегка осунулся. Никогда не наблюдал его в таком взволнованно-пафосном состоянии. Куда, интересно, подевалась харизматическая уверенность и барственная вальяжность? На брутальной физиономии явственно читается слабовольная растерянность, перемешанная с неудовольствием и брезгливость…. С чего бы это, вдруг?».
Минуты три-четыре сосредоточенно покатав по скулам каменные желваки, руководитель питерского Дозора выдал:
– А ещё всякие безмозглые козлы уверяют, что, мол, пиво – вредный, противный и бесполезный напиток. Уроды гребаные! Верно, Гриня?
– Ик, – от неожиданности нервно икнул Гришка. – Верно…
– Если бы не пивко, ты бы свернул в этот сквер?
– Нет, ясен пень.
– Значит, и разговора между Севой и Бесом не услышал бы?
– Конечно…
– Качественного и вонючего дерьма полная скворечня! – рассерженным уссурийским тигром взревел Шеф. – Жили бы себе спокойно, горя и бед не ведая. Занимались бы – с чувством, толком и расстановкой – разными маньяками, живоглотами и педофилами. А, теперь? Такая бешенная карусель завертится – мама не горюй. Запросто можно будет и умом тронуться…. Всё пиво это пенное, мать того, кто его придумал. Эх, Антонов, Антонов! Может, тебе стоит перейти на безвредную минеральную воду?
– Извините, но ничего не получится, – состроил скорбно-загадочную физиономию Григорий. – Природные особенности организма, так сказать. Плюсом – профессиональные железобетонные принципы.
– О чём это ты, затейник?
– Рассказываю тематический и актуальный анекдот. Вопрос: – «Что пьют российские «грушники»?». Ответ: – «Всё, кроме керосина и воды. На крайний случай – керосин. А вода полностью исключается…».
– Гы-гы-гы! – племенным жеребцом в самом соку заржал Шеф, после чего резко помрачнел и известил: – Дурак ты, Антонов. И шутки у тебя, лавочки занозистые, аналогичные…. Ты хоть знаешь, кем был покойный Виктор Степанович Логинов, и чем он занимался?
– Ну, академиком. Что-то там, кажется, по медицинской части…
– Ну – баранки усердно и умело гну. Виктор Степанович являлся известным нейрофизиологом, причём, с мировым именем. Более, чем известным. Усёк, дурилка?
– Нейро…э-э-э, – отчаянно лохматя остатки волос на затылке, засомневался Гришка. – Не в курсе, честное слово.
– Понятное дело, кто бы сомневался. Темнота, она и есть темнота. Тем более, если интеллект отравлен регулярно-плановыми пивными возлияниями…. Изучением человеческого мозга занимался заслуженный академик. А последние десять-двенадцать лет он плодотворно работал над созданием так называемого «Аппарата Дистанционного Внушения». Сокращённо – АДВ.
– Что это за зверь такой?
– Зверь, это точно, – согласился Шеф. – Излагаю некоторые результаты опытов Логинова, которые были опубликованы в общедоступных научных журналах…. Аппарат испускал невидимый луч, который достигал головы подопытного кролика. Между кроликом и АДВ устанавливалась связь непонятной природы. После этого – по лучу – в мозг животного начинала «скачиваться» некая информация, закодированная определённым образом. Например, мелькала непрерывная череда картинок с изображением морковки. Потом аппарат выключали. И, что же? Кролик, после описанного сеанса, ел только морковь, а к другой пище даже и близко не подходил – шарахался в сторону и убегал прочь со всех лап…
– А, если морковки не было?
– Кролик умирал от истощения.
– Круть замороченная и крутая, – одобрил Гришка и сразу же предположил: – Мудрые спецслужбы, муниципальным депутатом буду, не могли пройти мимо такого потрясающего и неадекватного открытия. Опасность, что называется, налицо. Например, луч, выпущенный из АДВ, касается головы знакового мультимиллиардера, после чего «следует» чёткая и краткая команда, мол: – «Акции, облигации, векселя и иные материальные активы продать. Все вырученные деньги обналичить и сложить в неприметные чемоданы. Чемоданы доставить на заброшенный пустырь, расположенный за развалинами обувной фабрики. Всё сделать лично, не привлекая посторонних лиц…».
– Помимо мультимиллиардеров на свете существуют сенаторы, губернаторы, прокуроры, продюсеры, генералы и президенты, – подхватил Шеф. – Простор для деятельности – воистину – безграничный. Особенно, если АДВ (естественно, его доработанный на сто процентов вариант), оказался бы в руках человека, обладающего буйной и яркой фантазией…. Да, Антонов, ты не так и безнадёжен. Кое в чём, надо признать, разбираешься. Многие спецслужбы, действительно, заинтересовались исследованиями Виктора Степановича…. Здесь чёткая информация обрывается, и начинаются сплошные мутные слухи. Одни уважаемые деятели утверждают, что деятельность академика Логинова курировало российское ФСБ, а американское ЦРУ целенаправленно строило разнообразные и изощрённые козни. Другие уверяют, что дело обстояло с точностью наоборот. Третьи подозревают, что без английской МИ-6 здесь не обошлось…. Удалось ли Логинову доработать АДВ? Проводились ли плановые опыты над людьми? Кто был организатором убийства академика? Куда потом подевались его научные архивы? На эти вопросы у меня, к сожалению, нет ответов. Могу сказать одно. Наш Дозор – с высокой степенью вероятности – ввязался в редкостное и вязкое дерьмо.
