Андрей Булычев
Сотник из будущего. Балтийский рейд
Часть первая. Прорыв на Балтику
Глава 1. XIII век
Шла вторая четверть тринадцатого века. Время яростное и динамичное.
Западная Европа рождала один за другим крестовые походы, заливая восток кровью. Боролась у себя с ересями, безжалостно вырезая или выжигая при этом подчас целые области, как это было с теми же катарами на юге Франции. Тут же не прекращались многочисленные династические войны. Шла ожесточённая борьба за сферы влияния, а так же за господство над сопредельными территориями.
Великий Чингисхан (Тэмуджин), железной рукой объединивший разрозненные монгольские и тюркские племена и лично организовавший завоевательные походы в Китай, Среднюю Азию, на Кавказ и в Восточную Европу, основал самую крупную в истории человечества континентальную империю. Им и его прямыми потомками от первой жены Бортэ, так называемыми чингизидами были сметены с лица земли великие и древние государства: Тангутское царство, государство Хорезмшахов, Китайская империя Цзинь, Багдадский халифат и многие другие. Громадные территории были поставлены под управление степного закона «Ясы», и уже готовились к походу далеко на запад непобедимые монгольские тумены.
В Восточной Европе Римскими Папами Целестином – III и Гонорием – III были объявлены крестовые походы, целью которых было насильственное распространение христианства в его западном варианте, а при его неприятии оправдывалось и само истребление местного непокорного населения.
На захваченных прибалтийских землях крестоносцам удалось создать Тевтонский орден, ставший фактически военизированным государством. Целью его стала постоянная агрессивная экспансия на северные и восточные сопредельные с ним земли.
Под ударом рыцарей были местные прибалтийские племена, западные русские земли и активно формирующееся Великое княжество Литовское.
На Балтике, грозя вот-вот перейти в ожесточённую войну, усиливалось противостояние между Ганзой – крупным союзом свободных торговых городов и морской владычицей Данией, ещё со времён викингов привыкшей к безраздельному контролю всего, что происходило на берегах Восточного (Балтийского) моря.
Швеция, укрепив центральную власть, начала активно колонизировать территории к востоку от Ботнического залива, заселённую финскими племенами Сумь, Емь и Карела.
Средневековая же Русь находилась в сжимающемся кольце усиливающихся и мотивированных на войну соседей. Разделённая на множество княжеств и ослабленная постоянными междоусобицами и раздорами, она только что понесла тяжелейшие потери от монголов в битве при Калке, практически полностью лишившись своего профессионального воинского ядра – княжеских дружин. И времени на то, чтобы собраться воедино и восстановиться, у неё уже не было.
Как это не раз уже бывало, да и ещё будет в истории, вновь вставал вопрос: «Быть ли Руси вообще, и сможет ли она отстоять свою веру и независимость в этот кровавый и жестокий век. Или же падёт под пятой очередного завоевателя и исчезнет так же, как и множество других народов исчезало в истории времён прежде.»
Глава 2. В поместье
– Вставай, лежебока! Хватит дрыхнуть уже! – выдернул из сладкого сна Митяя батин голос.
Как же не хотелось вставать в свой единственный и такой долгожданный выходной, лежа на мягком матрасе-сеннике родной избы. Но натренированное тело уже само вытолкнуло его из пастели, двадцать секунд, и обутый, да одетый по пояс паренёк стоял перед крыльцом, умываясь и обтираясь обжигающей ключевой водой.
– Пробежимся легонько, пока солнышко не встало? – подмигнул сыну Сотник и подал рушник.
– Легонько? – усмехнулся Митяй и поправил короткий меч на оружном, поясном ремне.
«Легонько» в батином исполнение запросто могло быть и пятнадцатью, а то и двадцатью вёрстами в самом что ни на есть его жёстком потогонном темпе. И это ещё хорошо, если без ускорений да всяких там упражнений на силу или выносливость.
– Не-не… для удовольствия, спокойненько так, с наслажденьицем, – улыбнулся в ответ Андрей. – У тебя же как-никак кани-икулы начались! – и лукаво подмигнул.
Воротный пост миновали быстро. Дежурный наряд издалека опознал командира с сыном и выпустил их из крепости без проволочек. Вот под ногами прогрохотали доски перекидного через ров мостика, и кожаные подошвы полусапожек затопали по плотно набитой дороге предместья.
За прошедшие два года Андреевское было уже не узнать. Отстроилась усадьба. В центре её, семиметровыми стенами с башенками и боевыми навесами высилась деревянная крепость, за стенами которой в двухэтажных казармах располагались боевые подразделения бригады, ратная школа отроков, столовая, штаб, госпиталь, склады и прочие-прочие многочисленные постройки, по большей своей части, сугубо воинской принадлежности. Всё же хозяйственное и производственное теперь располагалось уже за крепостными стенами в так называемой Андреевской слободе, по одной из улиц которой как раз и пробегали наши «физкультурники».
После жилых изб с огородами, уже ближе к обширному выгону, стояли прядильные и ткацкие цеха, оружейно-слесарный и воскобойный заводики, кожевенные мастерские сапожников, шорников, седельников и прочих родственных производств по изготовлению кожаной основы для брони, щитов, колчанов, ножен и прочей воинской ременной амуниции.
В самом конце слободки, в низинах, прятались дымные производствапо выплавке и ковке металла с их шахтными печами, доменками да кузнечными горнами, а также стояли гончарные и кирпично-керамические печи для обжига глиняных изделий.
Ну и уже совсем на отшибе, на самых что ни на есть выселках, находились мастерские кожемяк, где в огромных деревянных чанах с известью шкуры животных очищались от волокон и шерсти, а уже следующей стадией производства было их дубление да размягчение специальными растворами. Что за вонь стояла вокруг всего этого, представить себе было несложно.
Мимо как раз такой мастерской Сотник с Митей и пронеслись с максимально возможным ускорением, наконец-то выскочив на простор обширного выпаса. Скотину хозяйки ещё не успели выгнать, и на огромной поляне вокруг усадьбы было пока мирно и тихо.
Небо с востока подкрашивалось в ярко розовый цвет, обещая уже через час согнать всю эту предрассветную дремоту, залив всё вокруг щедрым солнечным светом. Пока же утренняя прохлада приятно холодила разогревающиеся при беге тела, и в тренированные лёгкие с глубокими вдохами вливался настоянный на полевом разнотравье чистейший и целебный воздух Русского Валдая.
Дальше дорога запетляла вдоль речки по лесным перелескам, то и дело, выскакивая к росчищам из стоящих на них крестьянских хуторков с распаханными и окультуренными полянками вокруг.
Кое-где за заборами из жердей у изб и хозяйских построек уже мелькали фигурки их хозяев. Весной да ранним летом у селянина сон короткий, что носок у воробья. Ему требовалось успеть вовремя, положить семена во влажную и прогретую землю. Тут ведь как, если чуть зазеваешься или же, наоборот, поспешишь, то и не видать тогда урожая осенью. Вот и выходили в посевную всей семьёй от мала до велика, не желая потерять ни часа понапрасну. Блага семенами и инвентарём поселенцы в усадьбе были обеспечены уже в достатке. Знай себе, мил человек, трудись – не ленись.
Сделав полукруг, отец с сыном, обогнув по большой дуге усадьбу, выбежали на свежую вырубку. Зимой тут под приглядом главного плотника поместья Луки Тесло шла заготовка деловой древесины. Сейчас же собранные в огромные штабеля брёвна проходили свою естественную сушку, чтобы уже следующей зимой быть оттащенными на специальных санях-волокушах к нужной стройке и стать частью крепостной стены, к примеру, или той же крестьянской избой пятистенком, да хотя бы даже и хлевом для поместной скотины.
Рядом с вырубками как обычно соседствовали сопутствующие лесные промысла, использовавшие в своём производстве многочисленные отходы от валки леса: вершины, сучья, пни, ветки и корневища.
Была и на этой своя смолокурня, занимающаяся выгонкой смолы, скипидара да дёгтя, плюс заготовкой древесного угля для кузниц в специально подготовленных для этого углежогных ямах.
Сейчас, в это воскресное утро, тут было тихо, и, миновав открытое место, Сотник с Митяем уже было скрылись в лесу, как вдруг на узкой лесной тропке перед ними неожиданно материализовалась серо-зелёная и бесформенная человеческая фигура в длинной маскировочной накидке. Обе руки стоявшего были свободны и приподняты вверх, показывая, что в них нет никакого оружия, и его можно не опасаться.
Ну, конечно. А по бокам тропы замершую фигуру страховали-то, как минимум, двое «лешаков», вооружённых как положено, и уже готовых к бою. И это только те, кого удалось разглядеть намётанным взглядом профессионала.
– Господин майор, разрешите доложить!? – послышался глухой голос из-под лицевой, из конского волоса, сетки маскировочного балахона.
– Докладывай! – спокойно ответил Андрей, останавливаясь в трёх шагах от старшего лесного дозора.
– Получен сигнал из штаба «для комбрига новости, просьба срочно прибыть в усадьбу!». Докладывает командир дозора, звеньевой, капрал Лютень!
– Принял, капрал! Благодарю! Продолжайте нести службу, – кивнул Сотник и, уже проскакивая мимо «лешака», чуть замедлился и шепнул, – В целом, неплохо, только вот заднего левофлангового подтяни. Засвечивается уж больно, когда из самострела выцеливает.
И пара снова понеслась по лесной тропе, держа направление к усадьбе. Митяй кинул взгляд назад, но, ни фигуры, ни малейшего намёка на то, что тут только что было боевое дозорное подразделение, уже не было. «Лешие» растворились в чаще без следа.
– Небось, старшой думает, выбирает теперь, на какой из муравейников своего «засвеченного» стрелка посадить, – усмехнулся про себя мальчишка и прибавил хода. Темп бега был теперь взвинчен до максимума, ведь в усадьбе их ждали.
Возвращались уже с другой стороны, пробегая мимо опытного огорода, где под особым неусыпным контролем и тщательным уходом, росли принесённые в это время культуры «из другого времени»: картофель, огурцы, томаты и подсолнечник, кукуруза, жгучий кайенский перец и ещё некоторые злаковые культуры.
В слободе уже проснулись.
Самыми первыми, как обычно, вставали бабы. Им и коров да коз подоить, затем отогнать всю скотину на общий выпас, где дальше уже было дело пастуха смотреть за ней, чтобы она не разбредалась, а целенаправленно бы подстригала зелёный ковёр разнотравья. Ну, или объедала тот же густой кустарник у лесных опушек. Хозяйкам же следовало не забыть вовремя подготовить снедь на всю семью да переделать ещё уйму всяких важных и нужных дел.
Сильная половина человечества вставала, позёвывая, попозже. Умываясь да почесываясь, готовясь вкусить всё то, что им тут уже приготовили, глубокомысленно обдумывала она свои грандиозные планы на предстоящий трудовой день, споро работая при этом ложкою в горшке. Затем мужики шли трудиться, кто в поле, а кто-то, если он ремесленный и мастеровой умелец, в свои цеха или артели. Ну а на женщинах, собственно, оставался весь дом со всей его детворой, огородами, и всем большим и хлопотным семейным хозяйством. Помощниками во всей этой круговерти непрерывного труда были, конечно, дети, которые в это время очень рано взрослели и взваливали на свои худенькие плечи немалую часть семейной работы.
Сегодня был Воскресный день, выходной, и семьям можно было поспать чуть-чуть побольше, а потом, чинно вышагивая по улице во всём чистом, идти на воскресную литургию в поместную церковь. Совсем скоро малиновый, утренний колокольный перезвон оповестит всех о начале службы и пригласит православный люд в храм Святого Георгия, где местный батюшка, отец Кирилл, вместе с прихожанами восславит в своих искренних молитвах Небесного Отца.
Глава 3. Высокая встреча
Быстро миновав слободку, Сотник с сыном подбежали к воротному посту, где их уже ждал вестовой из штаба.
– Господин майор, весь штаб в сборе! Получена весть от гонца с дальнего Селигерского дозора! В нашу сторону идут около трёх сотен гриди, о дву-конь, при знамёнах князей Ярослава Новгородского и Мстислава Торопецкого. Ждать подхода к усадьбе их можно через три-четыре часа. Докладывает вестовой штаба, курсант-уч. капрал воинской школы Пётр! – и, опустив правую руку от берета, парнишка сделал шаг в сторону, освобождая проход.
– Вольно, капрал, свободен! – и Сотник направился визбу, чтобы привести себя в порядок и затем спешно прибыть в штаб.
А ребята в это время, обнявшись, присели на скамеечку с внутренней стороны поста крепостных ворот и оживлённо беседовали. Мальчишки дружили ещё с курсов молодого бойца, с того самого памятного дня, когда за глупую драку с Лёнькой их обоих с Петром чуть было не выперли из Андреевского. И не последнюю роль в том, что они всё-таки остались, сыграло личное поручительство георгиевских кавалеров и сверстников Митяя с Мараткой.
Два года прошло уже с тех пор и столько воды утекло за это время. Оба они были уже курсантами третьего курса воинской школы, и каждый теперь сам командовал своим учебным подразделением. Митяй тянул лямку помощника командира 1 учебного взвода, Петька же был командиром учебного десятка во втором взводе его друга Маратки.
– Так и не решил к себе ехать, Петь? – сочувственно глядя на товарища, спросил Митяй.
– Да нет. Ну что я на родное пепелище-то смотреть буду? Всех своих похоронил достойно ещё на прошлых летних каникулах. Братишка с сестрёнкой совсем малые у нас тут, в поместье рядышком, на хуторе тётки Прасковьи. Нет уж, я лучше здесь пригожусь. Вон вестовым при штабе быть на время отпуска доверили.
– Тоже та ещё служба, Митяй, я тебе скажу! – и мальчишка сокрушонно покачал головой. За дежурные сутки порою так набегаешься, что потом спишь без задних ног, как убитый. Да у нас вон посчитай, половина ребят никуда не поехали, что уж там, в основном ведь в школе сироты учатся, и я вот, выходит, теперь им стал…
– Да брось ты, Петь, ну ты что говоришь, какой ты сирота-то? У тебя вон мы есть. Сто братьев по школе будет, считай. А тётка Прасковья тебя так вообще как за родного сына почитает. Не нарадуется вон, что вы все с ней породнились. Ты для неё за первака теперь, помощник самый главный. Каково ей без дядьки Назара – то дальше жить? Уже и сама старенькая, твоих младших вон приветила, молодец, нянчится, а тут и ты ей самый помощник. Да и ей самой есть для чего теперь жить!
– Ну, это-то да, всё верно, родное всё тут. Ещё бы с вражиной той посчитаться, что моё селище на Ладоге спалил да всех его жителей посёк без жалости. Вообще тогда было бы хорошо, Мить. По всему выходит, что емь свой набег делала, да и два шведских дракара по Ладоге в то же самое время рыскали. Это явно они неспроста там рядышком крутились. Ладно, и вправду, в своё время всем им наши слёзы да кровушка отольётся. Встретимся ещё! – и Петька до боли сжал рукоятку своего меча, – Ладно, Митяй, спасибо тебе. Побежал ка я к штабу! Сейчас, небось, ещё поручений целыми горстями насыпят. Не зря вон все командиры спешно собираются, – и, вскочив со скамейки, Петька затрусил в сторону главного двухэтажного здания поместья.
За большим столом уже собрался весь высший совет бригады. И с приходом Сотника посыпались доклады. По всему выходило, что дальний дозор отследил перемещение большого воинского отряда ещё задолго до начала земель поместья. Где-то возле озера Селигер, под стягами князей Ярослава и Давыда, шло сейчас более трёх сотен отборной конной гриди – дружинников, составляющих личную охрану высших лиц Руси, прекрасно вооружённых и экипированных.
Врага с этой стороны Андреевское не ждало, но, как и положено, в это неспокойное время, было оно всегда на стороже и сохраняло здоровую боевую подозрительность. Поэтому был отдан закономерный приказ: «В поместье объявить тревогу и подготовить все наличные силы к бою! Всё гражданское население срочно укрыть в лесных схронах. Материальные средства в крепость пока не прятать, а ждать дальнейшего развития событий».
Более половины личного состава бригады в связи с массовыми летними отпусками находились в это время в отлучке. Поэтому ударный кулак набирался небольшой, что-то где-то около трёх с половиной сотен конницы. Крепостная полусотня занимала свои места на стенах, а степная полусотня со взводом разведчиков Варуна, спешно оседлав коней, уже вылетела навстречу нежданным гостям.
«Выяснить и установить, кто и с чем к нам сюда такой сильный да незваный едет. Поулыбаться и проявить вежливость, если добрый друг. Осыпать стрелами и арбалетными болтами, задержать, сколько можно, если это коварный враг!» – такова была задача у передового заслона.
Поместье изготовилось к бою.
– Я же говорил тебе, Давыд, нас тут уже давно ждут. Вон, поди, от самого Селигера «не отсвечивая», ведут дозорные Андрея Ивановича. Небось, ещё пара-тройка часов и глядишь, сюда передовая сотня подскочит, чтобы тут нас перенять, да в полон взять! – и Ярослав раскатисто засмеялся, представив, какая суета сейчас стоит в усадьбе у его друга Сотника.
Князь был озорной, и посылать вперёд себя вестовых с предупреждением о своём высочайшем посещении сих отдаленных мест не захотел. Как сказали бы семь-восемь столетий спустя: «Пусть для всех, наш приезд будет сюрпризом»!
Под Яжелбицами на броде через реку Полометь на встречу, из береговых кустов вдруг выехал знакомый по былым сражениям заместитель Сотника по разведке дядька Варун и, пристав в стременах, громогласно закричал.
– Здравы будьте, славные витязи, князья русские Ярослав Всеволодович и Давыд Мстиславович! Поместный боярин Батюшки Великого Новгорода, командир Андреевской бригады Андрей Иванович, велел мне недостойному передать Вам, Ваши Сиятельства, что уж больно шибко заждался он таких высоких гостей у себя, и всё-то у него готово давно к самому что ни на есть высокому приёму доблестных князей!
– К высокому приёму, как же… – усмехнулся Давыд, покашливая, – Вон нас как из кустов чуть ли не целая сотня самострелов встречает и гостеприимно так выцеливает. Да, небось, уже пара сотен ваших лешаков с самострелами по окрестным кустам нас тут ползком обкладывает. А то я не помню, как вы литвин в моём княжестве с коней ловко ссаживали! – и снова резко закашлялся.
Вид у Давыда Мстиславовича, в отличии от крепкого Ярослава, право слово был «не очень». Сказывалось тяжёлое ранение, полученное в битве с литвинской ратью позапрошлою зимой на Усвятском льду. Тогда копьё шляхтича пробило все защитные доспехи князя и, словно расколов рёбра, вошло ему в лёгкое. Буквально чудом Сотнику удалось вырвать с того света Давыда, ибо с такими ранениями в этом времени попросту не выживали. Но полностью восстановить здоровье раненого не получилось, о чём и говорил его сероватый цвет лица, видимая слабость, да непрестанное покашливание Торопецкого князя.
– Ну что, Фотич, так и будем у брода стоять, или тебе время велели потянуть, да полюбезничать с нами подольше? – подмигнул командиру Андреевской разведки Ярослав.
Варун усмехнулся и громко свистнул. Из всех прибрежных кустов и деревьев, как горох, посыпались бойцы передового заслона, закидывая на бегу за спину луки и самострелы и заскакивая на лету на коней, выведенных из густых зарослей. Лица некоторых бойцов князьям были знакомы. Вот сотник степной сотни берендей Азат со своими сыновьями, взводным Ринатом и курсантом воинской школы Мараткой. Вот заместитель степного сотника Мугатар и разведчики Севастьян с Родионом. Знакомых лиц тут было много и, выстраиваясь в общую походную колонну, со всех сторон теперь слышались приветственные крики, шутки да подколки с громким смехом. Встретились боевые товарищи, не раз прикрывающие друг другу спину в бою и изрядно уже пролившие свою и чужую кровь на одном ратном поле.
Через три часа марша показался небольшой острожек с пристанью возле устья Ямницы, что впадает в полноводную Полометь, а там уже и до самой усадьбы было недалече.
На большой поляне перед въездом в Андреевское стояли в парадных расчётах три сводные сотни бригады и ратной воинской детской школы.
Развевались на ветру стяги, высилась боевая красная хоругвь с Нерукотворным Спасом на образе. Все воины в строю были в начищенных до блеска доспехах. При парадном облачении и при оружии. После командиров и знамённой группы стоял бригадный оркестр, которым командовал Ладислав, ветеран, потерявший руку в сражении на Усвятах, но главное – не потерявший самого себя, и нашедший теперь своё место в строю, рядом с ратной сталью и музыкой.
– Бригада, равняйсь! Смирно-о-о! Равнение на середину!
И к голове походной колонны от замершего строя направился с торжественным и серьёзным лицом командир бригады Андрей Иванович Сотников. «Сотник», как звали его многие по давней привычке.
Не доходя трёх шагов до князей, комбриг резко вскинул правую руку к своему зелёному берету и доложился перед высшей воинской властью Новгорода:
– Светлый князь Ярослав Всеволодович, бригада из сводных сотен Андреевского поместья для торжественной встречи построена!
Князь Ярослав спрыгнул с коня, бросив поводья порученцу, и крепко перед всем строем, по-братски, обнял Сотника.
– Князь, окажи честь, поприветствуй бригаду и обойди строй. Ждут воины, – тихо проговорил Андрей, кивнув в сторону замершего строя.
Ярослав мгновенно всё понял и вышел на середину:
– Здравствуйте, Андреевцы, славные русские воины-витязи!
Сотни еле заметно шевельнулись и мощно, дружно рявкнули: «Здравия желаем. Ваша Светлость!»
– О как! – удовлетворённо крякнул князь, – Благодарю Вас за славную ратную службу Отчизне!
– Ура! Ура! Ура-а-а!!! – разнеслось окрест.
И по особому знаку Сотника, бригадный оркестр неожиданно для прибывших, заиграл бравурный военный марш. Ярослав вышагивал вдоль замершего и стоявшего «на вытяжку» строя и вглядывался в справных воинов. Вглядывался и находил среди них многих, с кем довелось ему прошлой зимой, стоя плечом к плечу, заслонить дорогу вглубь Руси для многочисленного врага. А затем встать с ними насмерть в битве на Усвятском льду преградив откатывающим литвинам путь назад, и разгромить там их на голову, покрыв себя вечной славой в веках.
Знал Ярослав, что означают красные и золотые полоски на груди у многих стоящих тут воинов – знаки ранений и тяжких увечий. И что значат эти серебряные крестики (ордена), да блестящие кругляши на цветных ленточках (медали) – как высшая форма награждения за проявление отваги и доблести воина. Знал и гордился, понимая, что пусть хоть как самостоятельная боевая единица, а всё же эта бригада есть одно целое со всем русским воинством. И не посрамит она его славу, но только лишь преумножит, если придётся.
И стоя уже в свите вместе с князем Давыдом наблюдал, как с лихим посвистом проходят мимо них, сборные сотни, втягиваясь головными в дубовые крепостные ворота, и поют задорную солдатскую песню:
«Солдатушки, бравы ребятушки,
Есть у вас родная?»
Есть родная, мать нам дорогая,
Наша святая!
Слитно грянула в ответ запевале колонна.
Солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваша слава?
В ответ…
Наша слава – Русская держава,
Вот где наша слава!
И понёсся над усадьбой залихватский припев, подхваченный сотней голосов:
Соловей, соловей пташечкаа
Канареечка жалобно поёт.
Раз поёт, два поёт, три поет
Канареечка жалобно поёт!
Так общей колонной и втянулись в крепостные ворота, где, уже спешившись, воины перемешались между собой и начали знакомиться, обниматься с уже знакомыми, шутить да подначивать друг друга. Началась обычная, в таких случаях, суета встречи. Высокое же начальство проследовало по приглашению Сотника в штаб, чтобы, пока на свежем воздухе накрывались общие столы, можно было бы поговорить с глазу на глаз и определиться с планами на ближайшее будущее.
Андрей уже в штабе, ни на глазах у всего воинства, обнялся с Давыдом Мстиславовичем и со всеми ближними командирами прибывших, отметив, про себя, бледность Торопецкого князя. Каждого прибывшего обнесли крынкой с холодным резким квасом, с жары и долгой дороги – самое то! Затем уселись за общий стол. Андрей по праву хозяина представил командование своей бригады – первого заместителя Климента, начальника разведки Варуна, начальника штаба Филата да тыла Лавра.
Ярослав Всеволодович взяв слово, поблагодарил всех за торжественную встречу и дал пояснение своему столь неожиданному для всех прибытию в поместье:
– В граде Киеве, традиционно главный на Руси престол занимал представитель смоленских Ростиславовичей – Владимир Рюрикович. По его-то инициативе и собирались нынче русские князья, чтобы вновь попытаться договориться о прекращении постоянных междоусобиц, борьбы за власть и земли. А также попытаться объединить основные воинские силы перед лицом постоянных вражеских угроз со стороны недружественных соседей.
Но как это часто случается среди сильных мира сего, каждый князь был озабочен только своими делами и целями. Диалога опять не получилось, а многие властители и вовсе не явились на зов Великого Киевского князя, попросту проигнорировав его. Да и власти, в общем-то, Киевский князь как раньше, в старину, уже не имел. Центр силы русской земли всё больше смещался на север, в земли Владимиро-Суздальского княжества, к которому были близки и зависимы такие крупные, как Ростовское, Переяславское, Ярославское, Костромское, Тверское, Муромское, Галицко-Дмитровское и несколько других более мелких княжеств. А также признавали номинальную зависимость и несколько других княжеств, и в том числе свободолюбивая Новгородская республика.
Вот и переместились во Владимир после общего съезда двенадцать князей, что были в орбите его политики. Там-то и удалось договориться и решить свои территориальные споры, наметить ряд династических браков, решить многие другие вопросы, а главное – наметить ту политику и направление развития активно укрепляющейся Северо-Восточной Руси. И первой задачей сейчас было отбить военный натиск западных держав: Немецкого Тевтонского ордена крестоносцев, Шведского и Датского королевств, несущих к нам на кончиках своих мечей западную католическую веру и своё понимание жизни. Не допустить уничтожения и поругания родной Православной веры. При всём при этом, не просто отстоять свои земли а, напротив, расширить своё влияние в Прибалтике и на сопредельных с племенем кареллой финских территориях племён еми и суми. При решении этих вопросов, вернуть соседнее Полоцкое княжество в орбиту русской политики, оторвав его от влияния литвин. Им же дать понять, что Русь сильна, как и прежде, и пытаться выступать против неё – смерти подобно! Как это уже только недавно, в общем-то, и было продемонстрировано на льду Усвятского озера.
С востока угрозы пока не ждали, надеясь, что монголы навсегда или, хотя бы, на очень долго погрязли в войнах с далёким востоком и югом, и им теперь не будет дела до какой-то там северной Руси.
Всё это было понятно, как и понятно желание князей собрать воинскую силу в единый кулак, а вот тут Сотнику нужно было сделать всё, чтобы как можно дольше оставаться самостоятельной боевой единицей. По большому счёту, никому из высших мира сего ведь не было дела до отдельной Андреевской бригады, с такой заботой и трудом взращиваемой им.
В общий строй её! На такую же многочисленную ораву вражеской рати, что идёт стеной напротив! Одна-две таких битвы, и сточится его бригада, истечёт вся кровью в ближних рубках-сражениях. Поэтому, выполнение боевых задач Сотник видел не так как многие военачальники этого мира. Тактика его действий была в максимально-эффективном использовании имеющихся сил, всех их навыков и оружия. А самое главное – в минимальных для этих сил потерь. Враг же должен был их нести несоизмеримо больше. Он должен был быть наголову разбитым и получать в итоге общее стратегическое поражение. И всё это следовало мягко внушить всем высшим представителям местной власти, а в нашем случае, Ярославу Всеволодовичу, князю, возглавляющему военную силу всего Великого Новгорода.
Поэтому делаем это ненавязчиво, исподволь и аргументировано, а какая может быть лучшая аргументация, как не традиционная баня, немного хмельного и благожелательная беседа старых боевых товарищей. Рецепт надёжный и проверенный ещё по той, «прошлой жизни» майора Сотникова.
И не просто банька, а Баня, с большой буквы! Детище Андрея, русского мастера гончарных дел Осипа и великого греческого умельца, практически учёного этого времени, Аристарха Константиновича, коего злые и завистливые языки называли просто и пошло – пе-е-чник.
Спроектирован и отстроен банный комплекс был наподобие старинных римских терм. Это, конечно, не огромнейшие термы римских императоров Трояна или Агриппы, но уступая им по размерам и по внутреннему качеству отделки, бани Андреевского дополнили общую мысль нагрева полов, стен и бассейнов своими особыми новшествами, взятыми из лучших банных традиций народов мира.
Были тут отделения русских бань и финских саун, с внутренней деревянной отделкой и различаемых в основном только по температурному режиму, поддерживаемому в парной.
Финская парная была значительно жарче, а главное, на много суше русской, но зато в русской парной был Веник – народное изобретение, пришедшее к нам от мудрых предков, из глубины веков. Использовался он для банного (венечного) массажа тела, обрызгивания кипятком каменки, нагнетания пара и, конечно же, для создания своего особого банного и ароматного духа. Плеснёшь на раскалённые голыши горячим настоем из целебных лесных трав, зашипит, расходясь от них, облако ароматного пара, проникая во все поры, лёгкие и бронхи парильщика. И выходит из тела с каждым хлёстом веника вся немощь и хвороба.
«Парьтесь, дяденьки и тётеньки, и деток к бане приучайте, повышайте свой иммунитет и набирайтесь здоровья. Бог Вам в помощь!»
Какие только веники не ладили для бани. Берёзовые, дубовые, липовые и ольховые, пихтовые да крапивные, из рябины и пижмы, и каждый из них имел свои особые медицинские, восстанавливающиеи укрепляющие здоровье свойства.
Вот и сейчас, напарившись от души в жаркой парной, Андрей с Ярославом бухнулись с разбега в бассейн спрохладной водицей – ляпота-а! Давыд по совету хозяина сидел в это время во влажном, тёплом хамаме, восточной разновидности бани, и вдыхал пар от специально подобранного травяного лёгочного сбора. Вот уже десять минут как его отпустил постоянно душивший и изматывающий тело кашель, лицо Мстиславовича опять порозовело и дыхание вновь, как и до тяжёлого ранения, стало ровным и глубоким.
– Ох, Андрей Иванович, никак кудесник ты, такое чудо чудесное создать, мне после таких бань уже и снова жить захотелось, – расслаблено произнёс Торопецкий князь, – Думал, признаться, немного мне на белом свете осталось. Дышать тяжело стало и в груди постоянно болит. Неужели рано ещё о погосте думать?
