Андрей Федосеев
Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию
9 апреля
Баку
Янардаг не единственное место в Азербайджане, где воспламенился природный газ, так что нет ничего удивительного в том, что в «Стране огней» издавна жили огнепоклонники. На третий день азербайджанского турне мы отправились в Атешгях – трехсотлетний религиозный комплекс, когда-то совместно использовавшийся индуистами, сикхами и зороастрийцами, а теперь превращенный в музей. Снаружи храм напоминал крепость, обнесенную зубчатой стеной. За ней – просторный двор, в центре которого алтарь с неугасимым огнем, а по периметру – двери в кельи, караван-сарай и хозяйственные помещения.
Согнувшись в три погибели, я зашел в одну из них и встретился взглядом с бородатым мужиком, скалящимся на меня из темноты. За следующий короткий миг я успел сделать две важнейшие вещи – проконтролировать сухость исподнего и осознать, что мужик-то ненастоящий.
В Атешгяхе отличный подход к экспозиции. Современные технологии и оптические фокусы, отбрасывающие на стены тени нефтекачек и караванов, соседствовали с искусственными бородачами и вполне настоящими ржавыми мечами, которыми ковырялись у кого-то в кишках две тысячи лет назад. Еще один бородач, на этот раз вполне натуральный, судя по тому, что, играя на чем-то вроде скрипочки, время от времени порядочно лажал, сидел перед входом в келью. Это Карим, преподаватель медитации и обладатель столь белоснежных носков, что по ним Вова выставил баланс белого на фотоаппарате. Чтобы добраться до неугасимого огня, он проделал путь аж из Египта.
Сама по себе «неугасимость», однако, вещь крайне относительная – горевшее в храме пламя поддерживалось искусственно, природные же огни потухли еще в начале XX века, после того как вокруг Атешгяха выросло целое поле нефтекачек. Мы вышли к нему случайно, гуляя по деревенским переулкам, где довольно мурлыкали ленивые коты, развалившиеся на солнышке. Где из открытых окон кухонь доносился звон чайных стаканчиков, напоминающих по форме то ли грушу, то ли песочные часы, а во дворах стучали костяшки домино. Все эти звуки остались позади. В царстве сырой нефти только скрип и ветер. Долгое время компанию нам составляли лишь собственные отражения в жирных цветастых лужах. Механизмы работали сами по себе, горстями черпая из глубины нечто, когда-то здесь жившее. Казалось, что если обернуться, то за спиной не окажется никакой деревни, никакого храма, никаких деревьев, трав и цветов, а одно только голое поле и нефтекачки, насколько хватает взгляда. Оборачиваться не хотелось. Морок рассеял шум двигателя. Охрана месторождения была приветлива и доброжелательна, но место оказалось закрытым для праздного шатания, и нас попросили уйти.
* * *
Оставшееся до ночного поезда время мы провели в Баку. Отличное место, чтобы почувствовать себя ингредиентом в салате – все вперемешку. Берешь навынос стаканчик кофе в хипстерской кофейне и идешь себе. Вокруг современный город. Останавливаешься на светофоре и провожаешь глазами фиолетовый лондонский кэб. Обычно после такого надо в недоумении посмотреть на свой кофе. Но ни с какими секретными ингредиентами это не связано – в бакинском таксопарке действительно несколько тысяч фиолетовых кэбов прямиком из английской столицы. Кофе не успел остыть, а ты уже проходишь ворота крепости и погружаешься в Средневековье. Барбершоп тут не найдешь, а вот ковер купить – это запросто. Каждый второй магазин сойдет за музей. Поблуждав по переулкам, снова оказываешься в двадцать первом веке. Горят огни, сигналят машины. Призыв на намаз из ближайшей мечети застает тебя за разглядыванием билборда с весьма откровенной рекламой женского белья. Выпиваешь пива в ирландском пабе, а выйдя, встречаешься коротким взглядом с девушкой в хиджабе. Или с ее подругой в футболке, рваных джинсах, с рассыпанными по плечам волосами. На набережной обнимаются парочки, прогуливаются темноглазые красавицы. Ты умиротворен настолько, насколько может быть умиротворен человек, только что до отвала наевшийся люля-кебаба.
– Ну и порции, – сказала Настя, отодвигая пустую тарелку, – кажется я не захочу есть ближайшие несколько дней. И двигаться.
– Не, надо пойти погулять. Город посмотреть.
– Не могу.
– Надо, Настя. Надо растрясти люля.
* * *
По дороге двигалась небольшая процессия. Человек двадцать, похоже, студенты. Размахивали азербайджанским флагом, кричали, что-то скандировали. Я разобрал только одно слово, но его хватило. «Карабах».
10 апреля
Поезд, станция Шеки
Где-то там, за окном, находился Шеки. Точнее даже не сам город, а дорога в него. Впервые я видел, чтобы станция располагалась за 15 километров до населенного пункта.
Впрочем, в таком тумане там могла бы быть дорога, Шеки, вход в Нарнию, ежик и лошадка в придачу – в двадцати метрах уже не видать ничего, кроме белесых рассветных сумерек.
Выгрузились из поезда. Часы показывали полседьмого утра, календарь – 10 апреля, а беглый осмотр окрестностей – полное отсутствие общественного транспорта да несколько зевающих таксистов. Пожалев денег, мы пешком ушли в туман. Тут, наверное, уже пора упомянуть о том, что, подсчитав примерные траты на всю авантюру, заглянув в кошельки и проводив грустным взглядом вылетевшую оттуда моль, мы решили экономить где только получится. Для этого взяли с собой палатку. А теперь наступило время автостопа.
По поводу этого способа передвижения мнения внутри нашей компании разошлись. Настя и Вова имели богатый опыт таких путешествий и всеми конечностями голосовали «за». Я же вообще не фанат – как правило, автостоп означает, что ты 30 раз на дню рассказываешь несколько своих самых огненных историй разным водителям. В итоге мы проголосовали. И поехали автостопом. Очень удобно устраивать демократию, когда вас трое, но никто не застрахован тогда, что она не повернется против него.
Спустя час мы въехали в город на потертой, но от того еще более уютной машине местного фермера, отвозившего на продажу сыр и молоко. Ранним воскресным утром Шеки еще не проснулся. Мы, в принципе, тоже. Хотелось кофе. Но тут вступали национальные особенности – в Азербайджане бал правит чай, разве что из крана не течет, а вот добыть кофе за пределами хипстерских кварталов Баку может стать нетривиальной задачей. Ее решение вынесло нас на главную улицу городка, взбирающуюся наверх, к дворцу. Человеку, посещающему Шеки исключительно из праздного любопытства, а не по каким-либо делам, способным завести в спальные кварталы, этой улицы будет вполне достаточно. На ней есть все что нужно. В частности, три главные достопримечательности – два караван-сарая и упомянутый дворец. А если повернуться к ним спиной и гордо удалиться – кафе с глуховатым дедом-поваром и вкуснейшей пахлавой. Но после пахлавы идти в гору станет совсем невмоготу, потому ее лучше оставить на потом.
* * *
Двухэтажный дворец даже немного терялся на пустой территории крепости. Стоял, скромно насвистывая, в тени двух гигантских деревьев, чинар, которые росли на этом месте без малого полтысячелетия. Хан прямо демонстрировал скромность и экономность. И жену взял всего одну. И гарема не завел вообще. А из шести комнат дворца (он по размеру как загородный дом) одну специально отвел под занятия поэзией. Но стоило попасть внутрь, как стало понятно, почему по окончании строительства в ханской казне осталось только эхо. На стенах и потолке ни одного пустого места – все в росписях. Тут и цветочные орнаменты, и геометрия всякая, а чуть выше человеческого роста, в окружении цветочков и птичек, батальные сцены, где бравые солдаты с ханом во главе раздают люлей крупным оптом. Стекла, снаружи казавшиеся серыми, изнутри предстают цветастыми витражами, даже пасмурным утром наполняя комнаты красками.
Снова оказавшись на улице, на дворец я смотрел уже другими глазами. Теперь он представлялся красочной шкатулкой для драгоценностей. Может быть, кофе наконец-то подействовал? Город тоже просыпался, и хоть других туристов не наблюдалось, лавочники разворачивали свои нехитрые сувениры. Ниже по улице расположился караван-сарай, главным плюсом которого являлось то, что он все еще функционировал по прямому назначению и продолжал принимать путников, как и три сотни лет назад. Пожалуй, было бы здорово заночевать в нем, представляя, как оно все выглядело в XVII веке. Но ночевать в Шеки незачем – мы уже все увидели, а время только подползло к обеду. Кстати, про обед…
Да, после пахлавы и вниз идти тяжеловато. Ну, либо из-за нее, либо из-за остальных трех перемен блюд. Кормят в Азербайджане хорошо.
* * *
Фигура, двигавшаяся в нашу сторону, с каждым новым взглядом выглядела все более инородно. Для начала – это был велосипедист, подъезжающий к Шеки со стороны Грузии. Затем мы различили шлем на его голове. Вам придется провести немало времени в сельской местности Кавказа, прежде чем вы увидите велосипедиста в шлеме. Подозреваю, что тут это еще больший повод укоризненно покачать головой, чем даже пристегнутый ремень безопасности в авто. Объяснение головному убору вскоре появилось – как только мы увидели, что за велосипедом тащится прицеп. Наш новый знакомый (имя которого я по старой традиции забыл сразу после того, как он его назвал, но почти уверен, что его зовут НЕ Стен) родом из Северной Европы. Важно упомянуть, что если в нашей бравой тройке сложить уровни английского, то получится человек, способный трижды сказать что-то там про «Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ» и пару-тройку вариаций на тему «май нейм из Борис». По этой причине особенно поболтать с Не-Стеном не удалось. Выяснили лишь, что он в пути уже несколько месяцев и едет куда-то в сторону Средней Азии. О, и мы тоже! Ну, там и встретимся, ха-ха. На том и разошлись – он закрутил педали в сторону Шеки, мы же продолжили поджидать попутку в Грузию.
– Это выглядит сложным способом сделать простое дело, – сказал Вова, провожая Не-Стена взглядом. – В Ловозерах случай был. Там посреди труднодоступного плато стоит старый сарай. И стены его исписаны посланиями вроде «Шли вдвоем на лыжах, снега по колено, видимость 30 метров. Чуть не сдохли», «Шли вчетвером, снега по пояс, видимость 20 метров. Чуть не сдохли» и так далее и так далее. И среди этого всего одна надпись «Добрались без проблем. Москва. Клуб 4×4. Делика форевер!».
* * *
Грузины открыли секрет телепортации и перепрятали его где-то в Тбилиси – такой вывод я могу сделать по опыту нескольких посещений этой чудесной страны.
Бывает, ловишь машину, чтобы доехать до вокзала, а внезапно оказываешься в гостях. Или в ресторане. Или вот как в этот раз – каким-то невероятным образом мы переместились из центра в деревню за какую-то сотню шагов вверх по склону холма. По крайней мере, так казалось в темноте. Но Мамука – наш сегодняшний хост – уверял, что мы все еще в городе. Просто эта старая часть действительно старая. Мы оказались тут, реализовывая две цели – во‐первых, погружение в среду. Не считая эндемичных насекомых под матрасом, хостелы по всему миру слабо отличаются друг от друга, а вот жить в гостях – это возможность увидеть, как оно там чего вообще на самом деле. А еще, вы же помните, мы экономим где только можем. Поэтому помимо упоминавшейся палатки у нас для бюджетных ночевок еще список готовых принять нас каучсёрферов, с которыми Настя договаривалась весь последний месяц перед отправкой в путь.
Пара слов на случай, если «couchsurfing» выглядит набором букв и смутно ассоциируется с катанием на диване по волнам. Это глобальное сообщество путешественников со всего мира, сотни тысяч человек, которые готовы принять вас в гости или сами у вас же переночевать, совершенно бесплатно. Или вместе выпить пива в баре.
Но вернемся в Тбилиси. Являясь обладателем жилья в историческом центре, Мамука, как и его соседи, являлся заодно обладателем связанного с этим геморроя. Дело в чем – чтобы жильцам не пришло в голову испортить самобытный вид старины кондиционером или, упаси господь, стеклопакетом, на любое изменение внешнего вида дома нужно получать разрешение, и не одно, а целый мешок. Так что дом занимается изменением своего внешнего вида самостоятельно, потихоньку разваливаясь, а сэкономленные на ремонте деньги, как правило, прогуливаются.
Бюджет гуляний можно увеличить еще на некоторую сумму. Как сказал Мамука, каждый грузин в деталях знает, как кинуть банк. Мы собрались вокруг него, накинув на плечи пледы и спальники – в апреле в Тбилиси еще совсем не жарко и старенький обогреватель пока не успел прогреть комнату и лишь отбрасывал на стену теплые оранжевые лучи. Сложно поверить, что стоит выйти на улицу – и увидишь внизу центр грузинской столицы. Но выйти рано или поздно придется – помимо вида на центр снаружи находился и туалет… и интернет – сигнал соседского вай-фая не добивал до нашей комнаты. А еще всеми четырьмя конечностями в грязи, развезенной утренним дождем, неосторожного гуляку за дверью поджидала Леди – собака, всерьез претендующая на номинацию самого дружелюбного существа в мире. Исчезнувший в темноте человек возвращался покрытый узором из собачьих отпечатков после яростных обнимашек.
– С банком все, в общем, просто. Для начала надо переписать на кого-нибудь свое имущество, – начал загибать пальцы Мамука, – чтобы вот вообще нечего было взять. После этого берем кредит по максимуму – сколько получится. Ну и все, в общем. Ничего не возвращаем. Банк захочет имущество забрать, а имущества нет. Потом несколько лет – семь, кажется, – в черном списке проводишь. А после можно начинать заново.
В комнате стало светлее – сразу три лампочки зажглись над головами.
11 апреля
Тбилиси
В целом каждый из нас троих уже не раз бывал в Грузии, потому в маршруте этого путешествия Тбилиси отводилась скромная роль винно-хачапурной заправки. Попрощавшись утром с Мамукой, мы переселились в бюджетный хостел, заняв там комнату имени Гарри Поттера – маленькое помещение без окон, зато ровно с тремя кроватями. Уже в Баку мы заметили, что номер на троих порой выходит дешевле, чем три койки в дормитории [1]. Да к тому же дает некоторую приватность, по крайней мере в том, что касается храпа и запаха носков – и то и другое исключительно родное.
В хостеле, как водится, вавилонское столпотворение. Непонятно даже, кто тут гости, а кто работники – некоторые совмещали обе эти ипостаси, как, например, чернокожая девушка, выдавшая нам постельное белье. Сейчас вот немного поправит свой бюджет и поедет дальше. Все вокруг буквально светились жаждой общения. Хозяин всего этого с улыбкой обводил взглядом свое королевство экстраверсии: «Я жил в Европе в хостелах, где никому до тебя нет дела. Мне так не нравится. Тут у нас – как компания друзей».
* * *
– Кажется, раньше было легче вот так сорваться. Бросить все, уехать. Ни сомнений, ни страхов. Сейчас уже не так. – Настя задумчиво разглядывала асфальт под ногами. Солнце село, и мы прогуливались неподалеку от хостела, с наслаждением вдыхая весенний ветер.
Мне вспомнилось, что большинство рассказов Вовы о том, как было раньше, звучали скорее как героический эпос, чем как реальные воспоминания.
– Знаешь, Насть, я думаю, раньше было точно так же. Просто память тебя обманывает. Не заостряет внимания на сложностях, а сразу показывает успешный финал.
– Да ну. Вот помнишь, как мы с тобой пары прогуливали? Вот время было, а?
– Слушай, я помню, как мы с тобой недавно работу прогуливали, так что давай не начинай.
12 апреля
Грузино-армянская граница
Пограничник с явным раздражением рассматривал азербайджанский штамп в моем паспорте.
– Какова цель посещения Азербайджана? – спросил он.
– Туризм.
Пограничник кивнул, еще какое-то время полистал паспорт, ненадолго задержавшись на иранской визе.
– Подождите здесь. – С этими словами он взял все наши документы и куда-то ушел.
Моросил дождь. От вчерашнего тепла не осталось и следа – тучи заволокли горы, и если бы мне пришла в голову мысль нарисовать местный пейзаж, понадобилось бы всего три цвета, из которых два – серый.
Пограничник вернулся через несколько минут.
– Анастасия Михайловна, пройдите, пожалуйста, со мной.
Растерянно обернувшись на нас с Вовой, Настя ушла. «Ну вот, опять допрос», – пронеслось в голове.
Отношения соседствующих Армении и Азербайджана никогда не были особенно радужными, но сейчас из-за вновь вспыхнувшего конфликта в Карабахе, куда обе стороны отправляли солдат и добровольцев, стали хуже некуда. Неудивительно, что азербайджанские штампы в наших паспортах вызвали определенный интерес.
Я уже начал задумываться над сотворением запасного плана, как из тумана вынырнула Настя, а с ней и пограничник, а с ним и наши документы. Оказывается, Настю не пугали паяльником, не привязывали к стулу и, в общем, не проводили никаких стандартных следственных мероприятий. Просто бойцы решили, что заниматься нудной работой приятнее, если рядом сидит девушка и нахваливает местный кофе. Вообще, славить национальные гордости в путешествиях это дело святое и всячески полезное, но в данном случае Насте не приходилось даже кривить душой – кофе был действительно прекрасен. И пока мы с Вовой мокли и втягивали головы в плечи, ее угощали от всей широты души. Только я подумал, что офигел уже по максимуму, как Настя сообщила бойцу, ставящему в этот момент печати в наши паспорта, что очень любит армянский кофе, а тот в ответ молча протянул ей еще стаканчик.
Так как встали мы ни свет ни заря, то к ночи планировали не сильно торопясь добраться автостопом до Еревана, где нас уже ждал в гости каучсёрфер Артур. От границы доехали до Алаверди. Он выглядел как самый обычный постсоветский город, попытавшийся примоститься в ущелье, да и не уместившийся в нем – дома виднелись и наверху, а перепад высот достигал нескольких сотен метров. Настя о чем-то задумалась. «Так здесь же Санаин!» [2] – озвучила она результат размышлений. Этот тысячелетний монастырь обосновался на окраине верхней части города. Чтобы не терять времени, снова начали ловить попутку. Первая же машина, проехав сначала мимо, вдруг затормозила в десятке метров впереди. Машина стояла, а мы смотрели на нее, пытаясь понять – для нас остановился водитель или по своим делам. В полнейшей тишине распахнулся багажник. Похоже, едем.
Остаток пути пошли пешком. Вокруг маленькие деревенские домики и начинающие зацветать сады. Древний, известный, некогда очень влиятельный, Санаин встретил нас гулким эхом пустых комнат. Ни души, ни звука.
Старейшие из построек комплекса уже разменяли свое тысячелетие. Когда-то тут кипела жизнь, в академии читались лекции по математике и грамматике, философии и риторике, музыке и медицине, в скриптории переписывались книги. Здесь преподавали лучшие умы своего времени. Численность братии достигала нескольких сотен человек, а окрестные земли принадлежали монастырю. Все, конечно, было не безоблачно – Санаин подвергался опустошительным набегам, страдал от землетрясений и в итоге уже не смог оправиться от монгольского вторжения XIII века.
С полчаса мы бродили по перекосившимся плитам, вдоль рядов каменных колонн.
Я представлял, как мимо нас, сквозь нас снуют тени, как скрипят мозгами и перьями (или чем они там писали?) студенты вот тут, где я стою. Разница в тысячу лет. Теперь это место казалось забытым.
Но только казалось. Стоило привыкнуть к эпичности окружения, как проявились детали – оплывшие свечки в уголке, строительные леса у задней стены. Или пара американских туристов с гидом, с которыми мы встретились, уходя, – вот кто проделал по-настоящему долгий путь.
Автостоп в Армении выше всяких похвал – не успели мы и десяти минут провести у дороги, как остановились два бензовоза. Распределились – я в один, Вова с Настей во второй. И покатили через половину страны. Попутчик мой оказался из молчаливых, общение сводилось к обмену парой фраз раз в полчаса, и время я проводил, поедая глазами новую для себя страну, проносящуюся за окном. Погода делала все возможное, чтобы результат мне понравился. Дождь сменялся ярким солнцем, заставляющим все вокруг сверкать и переливаться. В небе загоралась радуга. Затем снова набегали тучи, словно желая подчеркнуть суровость горных пейзажей. Но скоро они вновь разлетались по небу, вновь давая золотым лучам отражаться в дорожных лужах.
Иногда мы останавливались в маленьких забегаловках, пили крепкий кофе из крохотных чашечек, и потом опять – три ступени вверх, хлопнуть разболтанной дверью, чтобы закрылась нормально, и в путь. Долины сменялись безлесными коричневыми горами, к склонам которых жались коричневые хрущевки. Так странно было видеть такие привычные, такие обычные и безликие дома в такой необычной обстановке.
7 декабря 1988 года в Армении произошло землетрясение [3], получившее название Спитакского, по находившемуся в эпицентре и разрушенному до основания городу. Помимо него за полминуты исчезло с карты полсотни сел, серьезно пострадала вся северная часть республики. В тот день рухнуло много домов и оборвалось много жизней. Официально насчитывается как минимум 25 000 погибших и полмиллиона оставшихся без крыши над головой.
Солнце село. Дорога не освещалась, взгляду стало не за что зацепиться. Видимо, и моему попутчику стало скучновато, потому что внезапно он начал рассказ об одном периоде своей молодости:
– Я жил тогда у дяди в России. Он устроился неплохо и даже с соседкой роман закрутил. Ну как роман. В общем, иногда она к нему захаживала, и мне тогда срочно надо было искать себе занятие где-нибудь вне дома. И как-то раз, когда соседка пришла к дяде, ее дочка меня в гости позвала. Я говорил, что у нее дочка была? Была, да. Красавица. Ну вот, пришел я к ней.
Спрашивает меня: «Хочешь вина?» Я говорю: «Чего мне твое вино? Есть водка?» Водки нет. Молчит. А потом вдруг спрашивает: «А меня хочешь?» Тут уж, брат, сам понимаешь.
На следующий день к нам врывается соседка! Скандал! Крики! Угрозы! Я ее дочь, оказывается, изнасиловал, и она теперь в милицию заявление будет писать! Мы с дядей сидим, за головы держимся – что будет теперь? Менты понятно кому поверят! А зачем врет? Хочет, наверное, чего-то. Решили – надо идти договариваться.
И вот я прихожу к соседке и говорю: «Вы и сами знаете, все не так было. Давайте договоримся, чего вы хотите?» Она замялась, пальцами перебирает, в пол смотрит. А потом вдруг выдает: «Хочу, – говорит, – чтобы дядя твой со мной спал». Я челюстью, кажется, по коленке себе в этот момент заехал. У них вроде ж и так все нормально. Но пошел к дяде с новостями. Рассказал. Дядя тоже не понял, зачем такая многоходовочка на пустом месте, но согласился с радостью, конечно.
Иду обратно, а сам мысль одну обдумываю. Решаю попробовать. «Хорошо, – говорю, – Дядя согласен, но у нас тоже условие есть одно. Пусть дочка ваша тогда со мной спит». Тут уже соседке пришел черед дар речи терять. «Ну, – отвечает, – если она не против». А дочка не против.
Так и жили потом – дядя с соседкой, а я с дочкой ее. Сначала хорошо все было, грех жаловаться. Но потом стало в тягость – бывает так приходишь с работы уставший, хочешь поваляться, может, выпить немного, а приходится трахаться. Уехал, в общем, оттуда в итоге.
* * *
Приютивший нас каучсёрфер Артур выглядел каноничным армянином – смуглый черноволосый бородач. Но при этом, в отличие, по крайней мере, от моего образа каноничного армянина, он не пил вина, и вообще ничего алкогольного не пил, а также не ел шашлыки, и вообще ничего мясного не ел. Маленькая белая кудрявая собачка разделяла взгляды хозяина, хотя, конечно, и не по своей воле. Артур предупредил, что носки на полу лучше не оставлять, а то песик съест. А в остальном вполне себе вегетарианская собака. Впрочем, нельзя сказать, что она выглядела сильно расстроенной таким поворотом событий, бегущей строки «убью за сосиску» в ее глазах прочесть не удавалось. Больше всего она любила прикинуться кошкой и, запрыгнув на колени, принуждать к любви и ласке.