Андрей Кивинов
Пурга
Раздеваться начали прямо в прокуренном салоне, благо он был теплым.
– Молодой человек, – вежливо пояснил застрельщик мероприятия, стягивая рубашку, – мы не причиним вам никаких неудобств. Вещи свои оставим у вас. Буквально на три-четыре минуты. Хорошо?
– Не вопрос, – без тени удивления кивнул водитель, вероятно, наблюдавший и не такие причуды выпивших клиентов.
Через пять минут он притормозил у входа в парк, возле одинокого фонаря и вывески «ВЫПАС КРУПНОГО И СРЕДНЕГО РОГАТОГО СКОТА ЗАПРЕЩЕН!» Тут же, на фонаре, бликовала жестяная табличка, прикрученная проволокой. «Ветеринар. Избавлю от мучений. Недорого. Телефон:…» Вполне резонно. В парке многие выгуливают домашних любимцев, лучшего места для подобной рекламы и не найти.
– Как-то тут неуютно, – опять заканючила звезда экрана, – да и с трассы видно.
– Молодой человек, можно чуть подальше? Вон туда.
Водитель ответил традиционным «Не вопрос» и свернул на дорожку, ведущую вдоль парка и еще не окончательно засыпанную снегом.
– Между прочим, здесь маньяк орудует, – блеснул служебной эрудицией подполковник, – шесть эпизодов уже. Женщин насилует.
– Надеюсь, убивает? – не без надежды поинтересовался свежеразведенный Родион.
– Еще не хватало… Я б тогда сейчас с вами не бухал, а торчал в штабе по раскрытию. Без выходных, отгулов и перерывов на ланч.
– И как это происходит? Изнасилование? Открой тайну следствия законопослушным обывателям.
– Да обыкновенно. На той стороне парка дорожка есть. Напрямки от трассы к домам. Женщины и ходят. Со своими пакетами-авоськами. Руки заняты, идут не быстро. А он, гад, сзади подбирается, по темени стук, под мышки подхватывает и в кусты. Ну и дальше, как в учебных фильмах немецкого производства… Когда тетки в себя приходят, от него только ванильный запах. Его наши за это и прозвали «ванильный маньяк». В прессу не даем, паника начнется.
– Напрасно… Народ осторожней будет.
– Так он в другое место перейдет…
– Плохо работаете. Может, пригласить Декстера?
– Кого?
– Персонаж такой веселый из американского сериала. Тоже маньяк, но со знаком плюс. Членит таких, как сам, только плохих. Он и вашего в момент отыщет.
– Обойдемся… Есть у нас вообще-то зацепки, повезет – на днях приземлим. А то бригаду из Москвы хотят прислать. В помощь. Чувствую, печень не сдюжит.
Евгений Александрович, наморщившись, погладил правую половину живота.
Через сотню метров дорожка свернула на девяносто градусов. Водитель проехал еще около километра и остановился.
– Дальше нельзя – обратно не выберемся. Забуксуем.
– А нам дальше и не надо! – Михаил Геннадьевич открыл дверь и вылез из салона. – Гляньте, красотища какая!
Он по-царски обвел руками перспективу.
– Вы не знаете, отчего так шумят березы? Мне кажется, они так шумят только здесь, в России. И еще мне кажется, они все понимают. Нет, правда. Смотрят на нас и понимают! Как живые!
– Шурупу больше не наливать, – шепнул Панфилов.
– А шумят не березы, а пурга.
Действительно, снегопад усиливался, постепенно превращаясь в среднестатистическую пургу. Парковые ели в белых треугольных платьях напоминали ку-клукс-клановцев, нестройными рядами идущих жечь негров. К слову, в чистом виде парком территория не являлась. Просто лесной массив, находившийся в черте города. В нем водились белки, зайцы и даже еноты. Осенью жители ближайших домов ходили сюда по грибы-ягоды, жарили шашлыки и купались в небольшом карьере экскаваторного происхождения. Конечно, власти Великобельска облагородили лес – прорубили несколько просек, установили мусорные контейнеры и даже один бесплатный туалет для инвалидов, не приносивший, впрочем, никакой практической пользы. В перспективе планировалось открыть здесь парк аттракционов и соорудить к неудовольствию «зеленых» и белок пару теннисных кортов. Тренированный лыжник мог обежать массив по периметру за три часа, а уж пешеход затратил бы все шесть. Парк был велик и прекрасен. Словно из книги сказок Шарля Перро. Сейчас объявится великан-людоед и начнет петь караоке.
Кефир Александрович и Родион тоже выбрались из салона. Оставалось снять брюки, исподнее и ботинки.
– Ну что, готовы, православные? – тоном старшины спросил Шуруп Геннадьевич, расстегивая брючный ремень.
– А свежо, однако. Возле кабака теплее было, – поежился подполковник.
– В городе всегда тепло и сыро. А за городом – зима! Зима! Зима!..
– Его уносит, – шепнул Родион, – в звенящую даль…
– Чего стоите? Ныряем!
Директор музея стянул брюки, оставшись в широких полосатых труханах.
– А ногам-то зябко. В ботинках лучше.
Он на всякий случай оглянулся по сторонам, скинул трусы и влез в ботинки, не надевая носков.
– Ура! Да здравствует качество жизни по разумной цене!.. Не забудьте загадать желание!
Высоко задирая тощие ноги, он поскакал к ближайшей полянке, напоминавшей застывший пруд. Разогнавшись, прыгнул двумя ногами вперед.
– Кла-а-а-а-сс!!! – и проорал пушкинское: – Отдайте мне метель, и вьюгу, и зимний долгий мрак ночей!
Друзья детства не стали дожидаться повторного приглашения. Лишь подполковник, как настоящий профессионал, предупредил водилу, что запомнил номер, поэтому скрываться с ценными вещами смысла не имеет. Будет немедленно обнаружен и препровожден. Через полминуты он мчался следом за Родионом по снежному бездорожью к месту купания. Тоже в одних ботинках, сжимая в руке бутылку с согревающим эликсиром. Не рассчитал скорость-дистанцию и налетел прямо на уже поднявшегося директора музея, сбив того с ног. Очки у жертвы столкновения спрыгнули с носа и утонули в сугробе, метрах в трех от хозяина.
– Черт! Куда они упали?! Не вижу ничего!
Кефир Александрович бросился к месту предполагаемого приземления. Наверно, будь подполковник хоть на полпромилле трезвее, он бы без труда нашел очки. Но, увы, в жизни всегда не хватает пресловутого «чуть-чуть». В результате окуляры оказались окончательно погребенными, и отыскать их теперь не сумел бы и весь Скотланд-Ярд, окажись он сейчас в Великобельске. Оставалось дождаться весны или ближайшей оттепели.
– Родион, помоги!
Родион помог не сильно. Немного поковырявшись в снегах звездными руками, ничего, кроме микрофона, не державшими, он предложил прекратить бесполезное занятие и выпить, пока холод не проник в самые потаенные участки организма.
Подполковник охотно поддержал, пообещав, что завтра пригонит взвод постовых и пару экспертов-криминалистов, и при свете дня очки непременно найдутся. А сегодня они с Родионом станут для друга Шурупа поводырями. Да и чего в лесу рассматривать?
Он открутил крышечку у бутылки, поднял руку на уровне лица.
– Загадываю желание!
Ровно треть яблочного бренди поменяла местоположение. Сосуд перешел в дрожащие от холода руки незакаленного ведущего «Волшебного посоха».
– Присоединяюсь! С наступающим! За высокий рейтинг и дорогой баррель!
В два глотка Панфилов заглотнул свою дозу, заел чистым снежком и, словно Кинг-Конг, саданул кулаками по груди, на которой синела татуха – полногрудая русалка – след бездарно проведенных армейских будней.
– А на Руси народ умел зажигать! Никогда бы не подумал, что купание в снегу такой кайф!
– Много неизведанного есть в истории, – подтвердил ослепший Шурупов, протягивая руку за бутылочкой.
Выдохнув порцию пара, он припал к горлышку. Допив кальвадос, довольно крякнул, погладил бородку и вновь прыгнул в сугроб.
– Давайте, давайте, православные! Очистим души от скверны! Почувствуем себя свободными!
И понеслось!
Неслось две минуты. Потом стало холодать. Все-таки, зима. Эх, сейчас бы в баньку!
…Через секунду банька и случилась. Друзей детства окатило жаром. Контрастный душ…
Они одновременно услышали характерный звук отъезжающей машины…
Вряд ли сейчас в парке находилась другая машина…
Это была их машина…
Вернее, ее уже не было…
* * *
Денег категорически не хватало. Вообще-то их не хватает все время, но бывают моменты, когда включить печатный станок просто необходимо. Новый год, расходы, хлопоты.
Печатный станок давно заржавел и покрылся пылью. Пришлось пойти на непопулярные, но проверенные меры. Заложить в ломбард фамильные драгоценности. Выбор был невелик. Пара бабушкиных колечек, собственные сережки с маленькими брюликами или серебряный кулончик на цепочке. Остановилась на колечках и кулончике. На подарки хватит.
Знакомый приемщик, поздравив с наступающим, предложил три тысячи, что по текущему грабительскому курсу Центробанка было чуть больше сотни долларов.
– Так мало?
– Голубушка, это много. Учитывая, что вы постоянный клиент. Другим я бы не дал и двух.
– Хорошо, оформляйте…
«Нина Михайловна обещала завтра выписать премию, две тысячи… Должно хватить», – прикинула Надя.
Она трудилась в районной библиотеке, на абонементе. Место совсем не хлебное, на гособеспечении, но хорошо, хоть такое есть. В их Великобельске с работой катастрофа. По вечерам редактировала тексты по договору с небольшим издательством. Иногда помогала мама, в основном продуктами с собственного огорода. В прошлом году мама окончательно перебралась на дачный участок и оставалась там даже зимой, изредка приезжая в город за пенсией. Жить в маленькой двушке вчетвером тесновато. Дети подрастают. Двое. Леночка и Вадик. Леночке пять, Вадику семь. Уже в школу пошел. Уроки надо делать, а письменный стол поставить некуда. А на даче спокойно, воздух, соседки-болтушки.
Им еще повезло. Несколько лет назад соседний квартал вообще под снос пошел, а людям взамен нормальных квартир дали развалюхи в области. А на месте старых домов торговый комплекс до сих пор возводят. Страшно представить, что было бы, попади их домик в зону стройки.
Один-то ребенок не шутка, а уж двоих попробуй поднять в одиночку! В период беспредельного разгула цен! Детские туфельки дороже взрослых. Надорвешься. Но Надя старалась ни в чем не отказывать детям. От бывшего мужа толку мало, героин забирал все. Хорошо, хоть больше не ворует. А то, пока замок не сменила, захаживал. Собиралась заявление в милицию написать, да пожалела.
Надя познакомилась с ним на практике в обычной школе, куда ее направили из библиотечного лицея. А Коля, будущий супруг, преподавал физкультуру. Педагогического образования у него не было, зато имелся разряд по бегу и дальняя родственница – завуч школы.
Красавец, спортсмен, детей любит. Грех не влюбиться. Влюбилась. Не отказала. Признание, клятвы, запретный плод. Свадьба, рождение Вадика, рождение Леночки. Счастье! А потом покатилось счастье по наркотической дорожке. Скучна и безнадежна жизнь в Великобельске, как на самой дальней станции. Кругом трава. По пояс. Кто подсадил педагога на иглу, супруга доподлинно не знала – по слухам, какой-то десятиклассник, заправляющий в школе трафиком. Однажды педагог застукал, отобрал, попробовал… Потом отобрал еще. И еще. Поставил ученику условие: хочешь торговать в школе – гони дозу. Или получишь годовую двойку по физре и не перейдешь в одиннадцатый класс. Ученик согласился. Надя заподозрила неладное, когда Коля предложил убить соседей, которые якобы мешали спать. И потом зачем-то сбегал в овощной, купил апельсинов и что-то долго-долго рассказывал вслух… Но вида не подала.
Когда десятиклассника прихватили органы на продаже дозы, тот с чистым сердцем педагога сдал. На первый раз учителя простили, но из школы турнули. Ну и все, конец фильма. Змей Героиныч требовал дань. Все лучшее из дома. Поначалу Надя пробовала давить на чувства. «Коленька, помнишь, как-то вечером мы стояли на крыше кочегарки и смотрели на небо… И в вышине плыли две звезды. А потом они вдруг погасли. Я тогда не придала этому значения, но лишь теперь поняла, что это были мы с тобой… Пожалуйста, не колись…» Не помогло. Мир не прост. Совсем не прост. И грозы, и бури. Не скрыться…
Через три месяца Коля распустил руки, нанеся жене легкие телесные повреждения. И было бы за что?! Попросила, чтобы не ел сваренный с любовью борщ руками. Это было последней каплей. Искового заявления Надя не подала, но мужа выставила за дверь маминой квартиры. «Прощай. С нашего вокзала поезда уходят в дальние края…» «Я имею право видеть детей! – ломился обратно Коля. – Пусти, сука!!! Детям нужен отец!!! Это я тебе как педагог говорю!»
Подала на развод, но процесс затягивался: дележ отпрысков – не скорое дело.
…Больше она ни в кого не влюблялась, хотя один парень ей нравился. Приходил в их библиотеку. Причем, не за книгами. Милиционер из местного отдела. Оперуполномоченный. Старший лейтенант. Высокий, симпатичный, как Джонни Депп. Глядя на него, Надя вспоминала первые дни с Колей. И какая-то шальная радость всходила, словно заря. И даже походка становилась летящей. Оперуполномоченный выписывал должников, а спустя время приносил невозвращенную литературу и просил подписать бумагу, что библиотека к нерадивым читателям претензий не имеет. Как-то Надя поинтересовалась, чего ради он это делает? Старший лейтенант томно улыбнулся и ответил, что в детстве не сдал книгу в библиотеку и теперь хочет искупить вину. Надежда не поверила, но больше не допытывалась. Помогает, и помогает. Они б сами ни одной книги не вернули. Нина Михайловна, кивая на оперуполномоченного, подмигивала – давай, не зевай. А после его ухода делилась житейским опытом – мол, лучшее средство от одиночества – это новая встреча. Правда, о том, что было, тоже надо помнить. Не забывать. И мечты сбудутся.
Муж Коля, как уже говорилось, периодически захаживал под предлогом общения с детьми, но каждый визит заканчивался исчезновением какой-нибудь вещицы, имевшей рыночную стоимость. Когда пропал старый пленочный фотоаппарат, подаренный подругами на свадьбу, Надя заявила, что все свидания теперь будут проходить на детской площадке. И на всякий случай поменяла дверной замок. Сначала Коля канючил – пусти, я больше не буду. Я не понимаю, что со мной происходит. Ни минуты покоя. Да что там минуты? Ни секунды! «Ширяться не надо, тогда и ломать не будет». Потом он принялся угрожать. Дескать, теперь за себя не ручается. Без женской ласки ему нельзя. «Ну и не ручайся, – просто ответила Надя, – мне теперь все равно. Сколько потеряно дней? Кто мне их вернет?»
Десять дней назад Леночка сильно простудилась в детском саду. Садик был единственным на микрорайон, и легче встретить на улице саблезубую белочку, чем без блата устроить туда ребенка. У Нади блат имелся – сокурсница по лицею, работающая нянечкой и разъезжающая на новеньком «пежо». Но от простуды блат не помогал. Температура тридцать девять, врач, лекарства, компрессы, деньги, больничный. На третий день немного отпустило. Леночка, словно маленькая снегурочка, лежала на диване и с завистью смотрела на детей, которым дядя Родя в программе «Волшебный посох» дарил спонсорские подарки. Ей очень нравилась эта передача. И дядя Родя. Такой смешной, такой добрый… Иногда он Леночке даже снился. Ее подружка Ирка была на передаче и теперь задается, прямо звезда. Вот бы туда попасть.
Кстати, когда-то ведущий «Волшебного посоха» заходил в Надину библиотеку. Взял книжку по организации праздников и сборник тостов. Якобы для диссертации. До сих пор не вернул, но Надя не сдавала его старшему лейтенанту. Панфилов – это ж звезда, мог просто забыть вернуть в звездной суете. Зачем же человеку жизнь портить? К тому же, книги не представляли библиографической ценности.
Вообще-то, Панфилов ей тоже нравился. Как мужчина. Обаятельный, симпатичный. Чем-то напоминал доктора Джека из «Остаться в живых». Но Надежда поганой метлой гнала мысли о сближении с Родионом, например, через сайт программы. Он звезда, а она кто? Каждый сверчок знай свой шесток. Лучше и не дергаться, узнавая об изменениях в его семейном положении из газеты «Житуха».
– У тебя тоже будет подарок, – пообещала библиотекарь, заметив грустную зависть в глазах дочери.
– И Дедушка Мороз?
– А ты хочешь, чтобы к тебе пришел Дед Мороз?
– Очень хочу… Ты говорила, он приходит ко всем послушным детям. А я тебя слушаюсь.
– Конечно, малыш… Не волнуйся. Дедушка Мороз обязательно придет.
– Со Снегурочкой?
– Да, со Снегурочкой… Поправляйся.
– А где они живут? В лесу? Или в нашем парке?
– В лесу. У них там домик… Спокойной ночи, милая.
– А сказку?
– Ты уже большая девочка, а сказки рассказывают только маленьким.
– Ну, пожалуйста, мам. Про принцессу.
– Хорошо. – Надя подтянула одеяло к подбородку дочери и начала. – Однажды, прекрасную принцессу решила погубить злая волшебница Алкоголина. Но одной ей было не справиться. Тогда она призвала на помощь коварного тролля Никотиния. Они тайно пробрались во дворец, спрятались и стали подмешивать в напитки принцессы отраву. Вся подлость заключалась в том, что бедной принцессе нравилось пить эту гадость. Но с каждым днем она чахла. Сначала похудела, затем ее прекрасное лицо стало бледным и морщинистым, пальчики пожелтели и тряслись, а по утрам сильно болела голова и дурно пахло изо рта. Бедняжка с трудом ходила, держась за стенку, чтобы не упасть. Но самое печальное, ее стали одолевать зеленые чертики и ужасные чудовища… И никто не знал, что делать, чем помочь…
– Мама, мне страшно…
– Но, слава Богу, мимо проезжал храбрый богатырь Трезвегор, никогда не пивший, не куривший и не нюхавший клей. Когда ему рассказали о беде, он сразу понял, что это проделки злобной Алкоголины. Он нашел ее во дворце и вызвал на смертельный бой.
– И победил?
– Конечно, хотя бой был трудный, ведь Алкоголина хорошо маскировалась, меняя обличие. Но пока они сражались, подлый Никотиний вызвал на подмогу своего повелителя – Змея Героиныча.
– А Трезвегор? Погиб?
– А об этом я расскажу завтра. Спать…
Надя еще раз поцеловала дочь и выключила торшер.
Она сама придумывала такие сказки. Пора готовить девочку к школе.
Однако, что же делать с Дедом Морозом? Пообещать легко… В «Бюро добрых услуг» ознакомили с прейскурантом вызова дедушек, больше подходящим для «Бюро злых услуг». Пять тысяч за визит, плюс отдельно подарок. Наживаются на несчастных, верящих в сказки детях. Но, представив глаза Леночки, к которой не придет обещанный дедушка, Надя тут же приняла положительное решение. Поговорила с соседкой Викой, у которой тоже росли пара маленьких отпрысков. Можно пригласить Дедушку на четверых. Просто когда он придет, Вика переместится в их квартиру. Количество детей в договоре не оговорено, главное, адрес один. Соседка нашла предложение разумным, все-таки две с половиной тысячи экономии и детям радость.
Но на подарки не хватало. А значит – прямая дорога в ломбард. Получив деньги, добежала до «Бюро». Увы, свободен только поздний вечер, Дедушка Мороз расписан буквально поминутно. Но ничего не поделать. Составили договор.
– Белгородская, два, квартира четыре? Все правильно? – уточнила приемщица заказов на дедушек.
– Да, – подтвердила Надя.
– Завтра, в двадцать три пятнадцать. Четверо детей. Лена, Вадик, Катя и Алеша.
– Совершенно верно.
– Код? Домофон?
– Домофон. Первый этаж.
– Распишитесь у галочки… Подарки оставьте в прихожей, пакеты подпишите. Детей подготовьте – стишок, песенка, танец… И отдельная просьба…
– Да?
– Не наливайте… Он склонен…
– Хорошо… А Снегурочка будет?
– Я и есть Снегурочка.
Приемщица в силу предпенсионного возраста на Снегурочку не тянула, но заработать хотела. Осуждать нельзя. У нее, наверное, тоже дети.
…Сегодня утром Надя сбегала в библиотеку, получила обещанную премию и после обеда отпросилась – надо успеть купить подарки, прибрать комнату и нарядить Леночку с Вадиком.
Она купила дочке обещанную куклу, поющую с сильным китайским акцентом, а Вадику – полицейскую машинку с сиреной, больше похожей на мышиный писк. Упаковала в блестящие обертки. Вообще-то Вадик просил компьютер, но это нереально. Да и рано еще. Когда дети были еще совсем маленькими, Надя пугала их перед сном Интернетом. «Кто туда попадет, обратно не выйдет. Там живут страшные вирусы, заражающие все живое…» Не помогло, Вадик тайком бегал в компьютерный клуб, где ему бесплатно разрешали поиграть в ужастики и стрелялки.
На оставшиеся деньги она набрала сладостей. Хотелось устроить детям настоящий праздник.
Ближе к вечеру, словно по заказу, пошел снег. Такой сильный, что через час выросли сугробы. Но это лучше, чем уличная грязь и слякоть.
– Леночка, смотри, какой снежок! Это Дедушка Мороз постарался. Специально к своему приходу. Потому что Дедушка Мороз не может без снега.
– А Вадька говорит, что никакого Деда Мороза нет.
– Он просто не знает. А сегодня убедится сам. Осталось немножко подождать.
– А можно я пока посмотрю «Волшебный посох»?
– Конечно, родная. Но сначала надо смерить температуру.
Надя включила телевизор и стряхнула градусник.
* * *
– Гоп-стоп на оба ваши дома!.. У меня ж там все! Мобила, бумажник, ксива, наконец! Понимаете?! Удо-сто-верение! Мало мне пистолета!
Да, Кефиру Александровичу в этом смысле не повезло больше остальных. Мент без ксивы все равно что караоке без певца.
– Какая ксива?! Кефир, о чем ты?! – вопил ведущий «Посоха», прикрывая собственный посох руками. – В воде с нулевой температурой человек погибает через пятнадцать-двадцать минут! У нас не вода, но зато и не ноль! А все минус десять! Да при такой влажности! Если не выберемся через полчаса, здесь будет висеть мемориальная доска! А ты о ксиве какой-то! Куда ты? Куда?!
– На трассу, куда ж еще?! Остановим кого-нибудь!
Мгновенно протрезвевший подполковник медвежьими шагами принялся выбираться с полянки к тому месту, где они бросили машину.
– Сволочь… Я убью его!.. Вот найду пистолет и убью! Я ж предупредил, что номер запомнил!
– А ты запомнил?
– Хрен там! Я ж для блезиру!
– Поэтому и укатил! – чуть не плача, подвел дедуктивную черту Родион.
– На трассу бесполезно! – проорал вслед друзьям виновник торжества. – На дворе ни людей, ни машин. Завируха! И кто нас в таком виде посадит?!
– И что ты предлагаешь?! Здесь подыхать? Лучше уж на трассе, хоть найдут сразу! Бля, покупались в снежке!
– Надо через парк, к домам! Тут дорожка есть, минут за двадцать добежим! Я знаю!
Подполковник с ведущим притормозили.
– А там в любом подъезде обогреться можно.
– А точно за двадцать минут уложимся? – дыша ненавистью, уточнил Кефир Александрович.
– При хорошем раскладе можно и за пятнадцать… Только дорожку найти надо. Если б не очки и не пурга, я бы сразу нашел!
– Блин, окочуримся, пока отыщем! Где она?! Какие-нибудь ориентиры помнишь?
– Да какие в лесу ориентиры?! От того места, где машину бросили, левее на тридцать градусов!
– И как, интересно, мы эти тридцать градусов отмерять будем? Транспортира, видишь ли, не захватили.
– Ерунда, на глаз… Бежим… Только меня не бросайте… Без очков не вижу ни зги!
– Тут что в очках, что без. Пурга полная!
Выбор был невелик. Либо искать дорожку, либо возвращаться на трассу и пытаться остановить машину. А морозец уже начал свой обратный отсчет. Хорошо, хоть на ногах остались ботинки.
Подполковник протянул руку временно ослепшему другу.
– Держи!
Ведущий пристроился сзади. Веселый паровозик.
Вышли на исходную. Следы от машины уже занесло. Снежная королева зажигала от души.
– У меня в мобильнике все телефоны, – продолжал хныкать Панфилов, – я ж пропаду без него.
– В гробу мобильник не нужен! Дорогу ищи! – Подполковник приложил руку ко лбу, защищая глаза от снега.
Дорогу, разумеется, подзамело. Но контуры пока остались.
– Есть! Вон она! Бежим!
Друзья, выстроившись гуськом, помчались через парк. Возглавлял колонну, конечно, подполковник как старший по званию и самый крупный по комплекции. «Ледокол Александрович Ленин», сказал бы про него бегущий последним ведущий «Посоха», находись он в более позитивной ситуации. В центре группы, словно зомби, выставив вперед трясущиеся руки, припрыгивал директор краеведческого музея. Широкая спина друга служила надежным ориентиром.
– Мне даже не столько за ксиву обидно! – перекрикивал пургу начальник райотдела. – Я новую выпишу! С трусами головняк будет! И с костюмом! Это ж Ларискин подарок на сорок лет! Хрен поверит! Она ж ревнивая, как Отелло! Ну, вы знаете!
– Мы подтвердим! На Библии!
– Ага! Как же! Для нее Библия не авторитет.
Жена у Евгения Александровича отличалась не только ревностью, но и дотошностью офицера гестапо. На слово мужу не верила. Однажды даже заявилась в засаду, которую начальник райотдела возглавлял лично в связи с особой опасностью преступника. О засаде знал узкий круг сотрудников во избежание утечки информации. Но Лариса Михайловна вычислила преступный адрес самостоятельно, посидев полчаса в сети. И нагрянула с проверкой, чуть не поплатившись здоровьем. Лишь в последний момент кулак Евгения Александровича затормозил в двух сантиметрах от напудренного носа суженой. Убедившись, что муж не врет, а действительно сидит в засаде, она посоветовала не ждать врага напрасно, ибо, по данным интернетовского поисковика, тот неделю назад уехал на гастроли в Сочи. Бомбить гостиничные номера отдыхающих.
И вряд ли Ларису Михайловну устроит версия с купанием. Нормальные люди купаются в снегу в трусах. Вернее, совсем не купаются.
– А ты сам хорош! – проорал замыкавший Панфилов. – Мент называется! Оставить у левого частника кошельки и мобильники!
– Нечего на милицию валить! Я хоть водилу предупредил, а вы и этого не сообразили!
– Друзья, успокойтесь! Это я виноват. Но мы должны держаться! И не надо печалиться. У нас впереди вся жизнь! Главное – надеяться и ждать!
Бег чуть согрел, но не настолько, чтобы прилечь и позагорать. Растаявший на коже снег в случае остановки тут же мог превратиться в ледяную корку. Через пять минут мучительного спринта обнаженные мужчины оказались на парковой развилке, чем-то смутно напоминая трех граций.
– Сейчас налево! – подсказал директор музея.
– Какое лево?! – возразил, испуская клубы пара, подполковник. – Направо! Как раз к Белгородской и выйдем!
– Белгородская налево!
– Ерунду не мели, да? Я что, своей территории не знаю? Налево – к свалке выйдем, а направо – как раз к Белгородской.
– Мужики, тут еще прямо дорожка есть, – указал пальцем ведущий «Посоха» на развилку.
– Не может здесь быть никакой третьей дорожки, – тоном опытного гида заявил Шурупов.
– Откуда ты знаешь? Или навигатор в башке?
– Знаю и все! Мы не туда прибежали! Надо вернуться назад и найти правильную дорогу!
Все обернулись. Их следы почти буквально на глазах исчезали, словно стираемые ластиком художника.
Заметало следы, заметало…
– Ну, на фиг! Сам возвращайся, – выдохнул Кефир Александрович, – а я налево.
– Нет, Кефир! Не смей! Видишь, вон, поворот?! За березой? Откуда мы знаем, что там?! Может, пропасть! Или, наоборот, горка, на которую не залезешь! И не разберешь!
– Я не вижу причин пугаться! Я – мужчина! И кое в чем силен!.. В последний раз спрашиваю. Вы со мной?
– Кефир, это тупик! Надо вернуться!
– Короче! Оставайтесь здесь! Я дойду один! И сразу вышлю помощь. Двадцать минут продержитесь?
– У меня, вообще-то, простатит, – признался телезвезда, – хронический. Застужу, станет острым. Я-то переживу, а женщины…
– Херня! Это лечится. Массаж – и вернешься в строй! Ждите.
Подполковник вскинул голову и осмотрел белеющие на черном фоне верхушки деревьев, затем тоном армейского прапорщика приказал:
– Вот, стойте возле той сосны! И ни шагу в сторону! Я быстро! Вернусь по следам!
– Заметет!
– За двадцать минут не заметет!
Трясущимися от холода пальцами он завязал развязавшийся шнурок и, прикрывая глаза ладонью, побежал в глубину парка. Через десять секунд он полностью исчез из вида.
Пурга усиливалась…
Панфилов смахнул снег с русалки. Русалка совсем посинела, грудь ее уменьшилась на пару номеров.
– Девочка моя… Держись… Скоро согреемся…
– Не согреемся, – прошептал Михаил Геннадьевич, прислонившись к березовому стволу. – Кефир не туда побежал…
– Да откуда ты знаешь?
– Умею ориентироваться по звездам… Город в другой стороне… Слушай… От меня толку мало… А ты дойдешь… Беги направо. Примерно через триста метров будет еще одна развилка со сломанной березой, там повернешь налево. Не перепутай.
– Вместе бежим.
– Нет, я буду ждать Кефира, вдруг он вернется. Не бойся, я обливаюсь холодной водой, час смогу продержаться. Это ж не мороз, так – морозец. У нас в музее, когда отопление вырубают, и то холоднее.
– Уверен?
– Я вас втравил, мне и расхлебывать, – Шурупов подул на пальцы, сложив их лодочкой.
– Блин, двадцать первый век, а в парке нет ни одного магазина, торгующего навигаторами. Позор, – Родион старался показать силу духа, – кому рассказать.
– Кончай острить. Беги. Каждая минута на счету.
– Ладно, не скучай тут без нас. И женщин не води. По парку гуляют дети. Увидят еще.
Он хлопнул музейщика звездной ладонью по сутулой спине и устремился на поиски сломанной березы. Но, пройдя метра три, остановился и обернулся.
– Чего ты так на меня смотришь?! – прищурился Шурупов. – Искоса?
– Слушай, Шуруп… Тогда, два года назад у меня не было выхода…
– Ты уже говорил.
– Но ты вряд ли поверил… А сейчас мне таить нечего. Денег я не брал, клянусь… Короче, не считай меня козлом… Так, на всякий случай.
– Я и не считаю… Беги, холодает… Никуда не сворачивай с дорожки.
Родион как-то неуверенно кивнул и, махнув рукой, побежал, высоко, по-страусиному, задирая ноги.
…Тот, кто заснял бы сейчас его на мобильный и выложил ролик в сеть, получил бы завидный рейтинг. Популярный ведущий в голожопом виде, оскорбляющем человеческое достоинство, несется по зимнему парку. Да еще вопит как матрос, которому снарядом оторвало руку.
Ведущий и рад был бы оказаться героем эпатажного ролика, но, увы – в столь странный час в парке папарацци не промышляли. Какой идиотизм! Представить страшно, что напишут желтые газеты. «Смерть под березой! В парке найден обнаженный окоченевший труп популярного ведущего». «Новая жертва великобельского маньяка!» «Убийство или самоубийство?!» «В крови обнаружена смертельная доза кокаина». «Мама: „Я не верю в несчастный случай. Это месть“».
Блин, да какая месть? Говорят, есть книга – «Самая глупая смерть». Он реально претендует на место в первой десятке. Замерзнуть в парке в нескольких километрах от города… Глупее не придумать.
Нет, не дождетесь… Панфилов прибавил газу. Но бег уже не согревал. Теплу негде задерживаться. Разве что в ботинках.
Чертов снег забивал глаза, правая рука стала походить на «дворник» лобового стекла. Но самое страшное, что спасительная дорожка окончательно исчезла из вида. Ориентироваться по звездам Родион не умел, да и звезд на почерневшем небе уже не было видно. Он вяло, для галочки, проорал печальное «Эй», но на зов, разумеется, никто не откликнулся, даже белочки.
Русалка на груди превратилась в синюю скрюченную воблу, но Родиона это уже не волновало. Волновало отсутствие перспективы. Сильно волновало. После пятиминутного спринта он остановился и попытался отыскать в мутной снежной пелене верное направление. С таким же успехом можно собирать грибы в зимнем лесу с помощью миноискателя.
