Андрей Колесников
Хроники дошкодного возраста
Но есть и продолжение. Андреич, хоть и увлечен мультиком, обдумывает, видимо, и сложившуюся ситуацию. И через минуту он дергает бабушку за рукав и показывает на край стола.
А там стоит стеклянная бутылка с минеральной водой.
Андреич своего, конечно, не отдал (а еще недавно расставался, смеясь), но и бабушку без воды решил не оставлять.
И обратил ее внимание: пожалуйста, так-то нам не жалко.
10 декабря
Приехали гости, и Андреич в качестве одолжения принес одному пластиковый руль, которым он дорожит, и показывает: держи, а я стану крутить, и нам будет не скучно.
Парень взял руль, и Андреич мотает головой, но мирно: не так все это делаешь, друг.
Я молча наблюдаю, мне интересно. Я-то знаю, как надо, но мне хочется развития интриги.
Андреич опять показывает, тот хватает руль, Андреич тоже… Ну не то!
Парень и кнопки на руле нажимает, и сигналит… Нет, не помогает. Мальчик только мрачнеет.
В конце концов Андреич, кажется, начинает терять терпение. Что такого сложного-то? Ты держишь, я кручу…
Еще одна попытка. Без успеха. Руль не крутится, и, конечно, по одной причине: парень его держит.
Тут уже Андреич вздыхает (но не кричит на него и не плачет от расстройства), берет руль в свои руки и показывает… Показывает, как надо. То есть возьми ты его снизу за тканевый ремень и держи! Тогда его можно крутить. Ну легкота же!
Показав просто на пальцах все это, он отдает руль парню, которому и самому-то, похоже, неудобно оттого, что он выглядит таким тупицей (уж не знаю, как на самом деле), и наконец все получается. Руль крутится, сигнал оглушительный, радио работает…
Нет безнадежных ситуаций. Любого можно обучить тому, что умеешь сам. Надо только держать себя в руках и идти до конца.
11 декабря
У меня, конечно, есть за столом свой стул. Это особенный стул, и Андреич хорошо про это знает. Сидя у меня на коленях на этом стуле, многого можно достичь. Вот оно, обозримое будущее, здесь… Его можно потрогать руками. Отсюда реально, например, дотянуться до телевизионного пульта. И если вовремя сунуть его мне в руку, то есть шанс насладиться мультпогоней полицейской машины с ревущей сиреной за грузовиком, срезающим углы со стоящими на них урнами и клумбами, а не творческим состязанием трио теноров, которое почему-то выскакивает на ютубе совсем по другому, нормальному запросу.
Причем можно же подвывать как сирена: «Уиу-уиу-уиу!..» Неужели кому-то такое не понятно? Неужели для кого-то неочевидны эти плюсы?
Или можно подобрать со стола соленый огурец и упиваться им, высасывать его до чахоточного состояния, а потом и чахоточное поглотить без остатка.
Да, соленый огурец на столе – это редкость, конечно, и момента придется ждать долго, а времени будет ничтожно мало, но шанс есть.
Или можно попытаться глотнуть белорусского березового сока. Отец говорит маме, что хорошо знает места на полках, где он стоит, в трех магазинах «Азбука вкуса» (а если что, то могут принести и со склада), мимо которых он ездит на этой вожделенной машине, о которой всегда отдельный разговор.
Почти наверняка при этом на столе уже лежит надкусанное папкой яблоко, и этот приз никак не может сравниться с таким же яблоком (и даже очищенным от кожуры), которое только что выдала Даша. Что? Почему не может сравниться? Как вам, взрослым, объяснить, что выплевывать шкурку яблока куда попало, желательно за штору, – это еще большее наслаждение, чем просто, если так можно выразиться, кушать чистейшую мякоть? Как сказать вам так, чтобы вы поняли, если к тому же еще и говорить пока не умеешь? И рот, черт его побери, на замке.
В общем, за этим стулом и этим столом на коленях у отца не пропадешь.
И вот Андреич входит в столовую и видит, что именно этот решающий стул занял один мой засидевшийся в гостях товарищ. Из лучших, наверное, побуждений: самому хотелось закусить. И главное, к товарищу, которого Андреич видел раньше, никаких вроде вопросов, кран ведь такой хороший подарил, и все, казалось бы, понимает, не лезет в душу, и вдруг такое вероломство. Специально, что ли?
Нет, ну это же сразу рушится стройная картина мира, уходят горизонты, исчезают ориентиры, в том числе нравственные…
Да, так быть не должно. Андреич берет товарища за руку и выводит его из-за стола. Товарищ не очень понимает, куда его ведут, и еще улыбается:
– Ну что, Андрюша, куда пойдем?!
А никуда. Просто вставай со стула.
Потом Андреич идет за мной, тоже берет за руку и приводит в столовую. Он показывает на стул: пожалуйста, садись, свободно!
Но я вижу: он чего-то недоговаривает. Методом прямых расспросов я выясняю, что предшествовало широкому жесту, и понимаю: он, конечно, хочет, чтобы я оценил. И, может быть, ждет какой-то особой награды. Он поборолся за нас обоих, пока меня не было, – и победил. И заслужил, похоже, чего-то серьезного.
Да, но чего? Я перебираю в уме все, что я могу для него сейчас сделать… Не то… Нет, не то… А, вот оно!
– Ну что, – спрашиваю я, – включаю «Гонки на Луне»?
И Андреич восторженно кивает.
Погнали!
12 декабря
Ну что ж, он овладел деревянными массажными роликами. По-моему, они предназначены для сауны.
Доподлинно не известно, где он их взял. Но факт в том, что они оказались у него в руках. Сначала Андреич принял их за машинку и долго катал по полу, жужжа что-то вполголоса. А потом мама показала ему их истинное предназначение. То есть продемонстрировала на себе.
И Андреич принял это близко к сердцу. Он понял, что это такое приспособление, от которого млеет его мама, особенно если она сидит на полу, ты катаешь ролики по ее спине, а потом переходишь на затылок. Все, раздается стон.
Радость в том, что мальчика не надо уговаривать. Он может делать это часами.
Проблема в том, что Андреич решил: это все работает только на маме. Ей он и делает этот массаж. То есть мне, например, категорически отказывается.
Так что это и правда проблема.
Моя.
Так, может, думают он и его мама.
Они еще не понимают, что это прежде всего их проблема.
13 декабря
Андреич насмотрелся мультиков про гонки. В одном гонка идет через специальную решетчатую поверхность. Машинки трясутся, но едут. Это примерно как то известное место на Красной Пресне, где асфальтированная дорога вдруг становится булыжной мостовой метров на 200. И все трясутся, но едут.
Еще одно такое место там, где Ильинка переходит в Васильевский спуск и идет к Большому Москворецкому мосту… Машинку жалко, а что делать.
Ну и у Андреича такое место есть в мультиках.
И я все думал, чего он так демонстративно бесцельно слоняется с утра по дому. Ходит, вздыхает… Вряд ли устал. И вдруг просиял, схватил маленький сборно-разборный грузовичок и бросился с ним к окну. А там в полу батареи с длинной, во всю длину окна, решеткой. Точь-в-точь как в мультике. Это же именно то, что он искал.
И вот теперь меня преследует этот грохот не только из телевизора. Это Андреич преодолевает препятствия. Мочи нет никакой. А-а-а!!! Но законно: посмотрел, сопоставил, нашел.
Эх, если бы все препятствия в его жизни были такими же шумными и бессмысленными.
Не жизнь была бы, а очень счастливая жизнь…
Как сейчас.
14 декабря
Даша переживает, что Андрэ тянется к няне больше, чем к ней самой.
– Да он тебя воспринимает как единое целое с собой, – объясняю я Даше. – Как он может тянуться к самому себе?
И Даша улыбается.
Но вскоре тень тревоги снова пробегает по ее лицу.
– Что такое? – тревожусь и я.
– Он не называет меня мамой! А тебя называет! Татой!
– Ну пойдем, спросим у него еще раз, – предлагаю я на свой страх и риск.
И мы идем.
– Андрюша, скажи «мама»! – по-человечески просит Даша.
– Ам! – шутит он и сам смеется.
– Скажи «мама»! – хмурится Даша.
– Ам! – опять смеется он.
Я смотрю, дело неожиданно заходит слишком далеко, и лихорадочно соображаю, что же делать.
И тут он смотрит на меня и говорит с нежностью, показывая пальцем:
– Тата!
– Не папа! – отговаривает Даша. – Мама!
– Тата! – уже просто с вызовом повторяет мальчик, глядя на меня с еще большей теплотой.
Жизнь жесткая.
15 декабря
Андреич, одевшись сам, притащил, как обычно, мои кроссовки и даже помог надеть. Я хотел было взять его за руку, но он еще и на куртку показал: холодно же.
Мы вышли на улицу. Вокруг иллюминация. Все мигает и сверкает. Но ему, не буду врать, никакого до этого дела. Он идет к снежной горке и показывает мне: давай, залезай! Надо так надо. Я карабкаюсь, проклиная эту метельную погоду и обещая себе, что завтра опять начну ходить в бассейн… Забираюсь, встаю, горд собой, осматриваюсь на вершине и вижу, что Андреич счастливо смеется и аплодирует мне снизу. Потом спокойно обходит горку и идет дальше.
И тут меня пронзает ослепительная ясность. Я все понял. Я пал жертвой провокации, и далеко не такой уж примитивной. Мы накануне посмотрели мультик про гонки (я два раза, он шестнадцать). И там синий грузовичок, самый наглый, взлетает на гору, да там и остается, застряв. Не смог перевалить.
А желтый внедорожник благоразумно объехал горку и выиграл гонку-то.
И вот все то же самое Андреич только что проделал со мной, открыв для себя новую глобальную истину: умный в гору не пойдет.
16 декабря
С Дедом Морозом, который сидит на подлокотнике дивана, у Андрэ, конечно, особые отношения. Он его побаивается. Дед Мороз большой и какой-то нестойкий. Судьбой ему предначертано на чем-то именно сидеть, а не стоять под елкой, но сидит он непрочно, и поэтому Андреич всякий раз, проходя мимо, норовит его поддеть так, чтобы тот наверняка с грохотом свалился, а не просто зашатался. При этом Андреич вроде и ни при чем. Он не хочет, чтобы было очевидно: это он роняет Деда. Потому что Дед, повторяю, вообще-то с виду грозен. И Андреич, например, не воспринимает его как игрушку. А так – шел, задел… Если что, а я-то что сразу?
И он даже Дашу просил, чтобы она Деда свалила. Подводил к Деду, брал ее руку и тыкал в Деда, а сам отбегал, опасаясь, может, ответной реакции. Беспокоит его Дед. Но не то чтобы он его видеть не может. Это такое большое неравнодушие.
И вот вчера я увидел, можно сказать с облегчением, что Андрэ кормит Деда яблоком. Это ведь как. Кто-то не вынимает изо рта сигарету. А Андреич не вынимает изо рта яблоко. У него их много по дому: одно понадкусано и лежит на кухне, другое почти уже съедено, но нет, не совсем, и аккуратно уложено на коврик рядом с кроваткой в спальне… Это как человек читает сразу несколько книжек…
Таким образом, яблоко всегда есть если даже не во рту, то под рукой. И вот я вижу, как Андреич, думая, может, что его никто не видит, кормит Деда Мороза яблоком. Налаживает с ним отношения.
Лишним, я согласен, не будет.
То есть он пока даже не представляет, насколько это не будет лишним.
Просто интуиция.
17 декабря
Бабушка Андрея, Дашина мама, из сострадания, по-моему, ко мне засолила огурцы. У нее очень хорошо получилось летом, но все оказалось кончено уже в октябре.
И я просто порассуждал в ее присутствии: а почему обязательно солить огурцы в июле-то? Их и зимой можно насобирать в каком-нибудь приличном месте, есть один хороший магазин… Нужны такие, с редкими, а не частыми пупырышками, они покрепче… И не так уж дорого стоят… И не дорожают… Не яйца, слава Богу…
Вот так я порассуждал в ее присутствии, и, в общем, она сжалилась надо мной и сделала это. И несколько банок теперь ждут своей очереди. Да, стоять им еще долго, и я бы соврал, если бы сказал, что никто и не торопится.
Эх, и запах в зимнем доме теперь летний… Хоть и не рифмуется с сиянием, исходящим от елки… Впрочем, елка и соленые огурцы… Вот она, жизнь!
Похоже, что-то такое учуял и Андреич. К соленым огурцам он тоже очень неспокойно относится. Не яблоки, конечно, но тоже мощь.
Он ходил, задумчивый, по кухне, потом попросился на руки к Даше. Она взяла, предложила ему воды, он отказался. Андреич залез на руки, чтобы осмотреться. И вот он увидел что-то под большой салфеткой. Мгновенно дотянулся, бесстрашно выгнувшись в пустоту (знает, что ему успеют подставить не только плечо, а и всю руку), сдернул эту салфетку и, оторопев, громко вскрикнул на вдохе: «А-а-х!», прижав руки к груди, как он это умеет.
Потрясение его и правда было велико. Похоже, он ожидал чего угодно, только не этого. Не такого богатства. Жизнь опять открылась ему с новой стороны. Она по-прежнему щедра на сюрпризы.
Интересно, что он не требует открыть банки (А они лишь прикрыты крышками: квасятся. Оттого и дурманящий запах…)
Единственное, что он сделал: привел меня на кухню и все показал.
Знает, что я тоже ценитель.
Ждем.
18 декабря
День складывался непросто. Мальчика надо было постричь, и одно это звучало угрожающе. «А если кудри не вырастут снова», – каждый раз сомневаемся мы. Ну вот не вырастут. И что тогда делать? Как жить с этим? Вернее, без этого.
Но они с Дашей и няней Алесей пошли… С подкреплением. Были подтянуты все стратегические резервы. То есть я их подвез и уехал.
Зря, конечно. Потому что, когда они вышли на улицу, выяснилось, что такси ждать 11 минут. В парикмахерскую возвращаться не стали: там было много странных, по словам Даши, людей. Ждали на мокром холоде.
И в какой-то момент Алеся, нанервничавшись, что такси нет и нет, стащила с себя варежки и надела их на руки Андрею. По локти вышло. Тепло, Надежно. Рискну сказать, с любовью. Могла бы и не делать.
Андреич этого не запомнит.
А я запомнил.
И Даша, у которой просто не было варежек, чтобы отдать их сыну.
19 декабря
Сегодня в очередной раз мне позвонили насчет доставки, которую я не заказывал. А заказывала Даша. Почему они звонят мне? Как понять? Лучше не думать об этом.
Но когда они позвонили, я вспомнил одну историю. Даша ходила такая беременная. И без конца что-то заказывала по интернету. Все время что-то привозили по мелочам. Кухонные ножницы. Свечи всех мыслимых форм и расцветок. Наклейки какие-то в дневник. Цветные спички… Я грешил на токсикоз.
В какой-то момент Даша заказала онлайн туалетную воду. И очень дорогую, по моим представлениям. Ей очень понравились описанные ароматы. Легкий морской бриз, где-то тающий и что-то таящий туман, нота древесного аккорда в отзвуке скрипящих уключин…
Но, когда привезли и Даша одарила меня счастьем вдохнуть эти ароматы, я чуть не закашлялся. Нет, кажется, закашлялся. Ну нельзя же делать такие покупки по интернету! Ароматы по описанию… Это, чтоб до нее дошло сравнение, все равно что выбирать парня на сайте знакомств…
Вот это я Даше и проговорил. Она долго молчала. Потом, уже утром, сказала, что надо бы еще расческу купить онлайн. Очень интересная расческа…
– Может, – говорю, – притормозить все-таки, а?
Вот тут она это и произнесла.
– Ой, – говорит, – с тобой поговоришь – жить не захочешь!
20 декабря
Мы с Андреем выбираем приличный мультик. В том смысле, что нужны, конечно, гонки.
В одном мультике машинки несутся с игрушечной горки по одной, по другой спирали, вырываются на оперативный простор, обгоняя и подталкивая друг друга…
Но Андреич хмурится: нет, не то… Такая-то горка и у него есть…
Я ставлю рисованный мультик с бульдозером, который исступленно чистит карьер, чтобы там, на бездонном его дне, понеслись по кругу красная, синяя, желтая и фиолетовая… Я увлекаюсь, болею за синюю, она идет второй, но на последнем круге ее обгоняет фиолетовая, пытается сбросить мою с трассы, но улетает сама… Победа!
Я вижу, что мальчик сидит со скучающим видом и показывает на пульт: давай смотреть что-то нормальное.
Из нормального я теперь нахожу кино, снятое с игрушками. То есть видны руки людей, распаковывающих грузовики, управление ими, спорткары и почему-то коров и крошечных телят… А, их ставят на зеленую лужайку. И – понеслись!
И я с удовлетворением вижу, как грузовик-мусоросборник, чтобы оторваться, сбрасывает мусор под колеса красному Porsche – и побеждает!
И я ловлю себя на том, что я даже кричу что-то подбадривающее, оглядываюсь на Андреича, который сидит чуть сзади в своем стульчике… Нет, он не воодушевлен. И он вообще требует освободить его.
Я не очень понимаю, зачем. Хорошие же гонки.
Но вот он вылезает и твердым шагом направляется к своей красной большой машине, и они с ревом (жизнеутверждающим, а не с таким, какой случается порой, когда он не хочет спать и не может не спать) устраивают свою гонку со временем, ибо достойных соперников нет, да они и не нужны.
И он еще успевает разогнать ее, залечь на пол, а также посмотреть, как крутятся ее огромные черные колеса, одно из которых висит на волоске и вот-вот уже оторвется.
Вот она, настоящая жизнь, а не мультики.
А для меня главное из жизнеутверждающего состоит в том, что он теперь может целый час играть с самим собой, а вернее с машинками, не обращая на меня никакого внимания.
И ни на кого.
21 декабря
Даша сегодня сказала, что мальчика пора везти к остеопату.
– Зачем? – удивляюсь я. – Все же вроде хорошо!
Хотя и сам, конечно, сразу начинаю тревожиться.
– Профилактически, – говорит Даша. – В прошлый раз тоже все было хорошо.
Да. Это когда мальчику был год и месяц. И он еще не ходил. Даша тогда говорит:
– Я все выяснила. Надо к остеопату. Сразу пойдет!
Мне-то казалось, спешить и некуда. Как пойдет…
Но не все так считали. И мы поехали к остеопату. Ничего он особенного не делал. Руки держал то там, то тут. Мне казалось, больше и ничего. Потом говорит:
– Через три дня должен пойти.
Через три дня Андреич и пошел, кстати. Мне навстречу, между прочим. Добрался до меня без помех, прошел сразу метра три.
– Видишь, – говорит Даша.
И сама поехала к остеопату. Не то чтобы она неважно ходила. Но шею, что ли, необходимо было поправить.
И он ей говорит:
– Ну как?
– Пошел, – говорит Даша.
Остеопат очень удивился:
– Правда, что ли?
– Еще как!
– Надо же, – крутит он головой, потому что с шеей все в порядке, видимо. – А у меня внуку столько же, сколько и вашему мальчику. И он еще не пошел! Съезжу-ка я к нему на выходные, поработаю с ним. Спасибо, что сказали!
Очень он все-таки удивился.
22 декабря
Инга, инструктор по плаванию, дала задание купить Андреичу ласты. Так-то они и без ласт хорошо, мне казалось, обходятся, но, видимо, пришло время, когда человек, если хочет чего-то достичь в жизни, не может обходиться без ласт.
Мы купили оранжевые ласты. Они оказались немного велики, потому что в онлайн магазине все это не угадаешь. Но ясно, что это ненадолго.
Сначала ласты Андреичу очень не понравились. Валенки гораздо удобней.
Но потом он вдруг сильно расчувствовался.
Во-первых, он понял, что плавать в них гораздо проще. И он сразу стал проплывать на полтора метра дальше. При том, что он пока еще вовсе особо не плавает. То есть он стал проплывать полтора метра.
А во-вторых, он понял, как интересно ходить в ластах по суше.
И он перестал их снимать. Хотя Инга запретила ведь ему носить ласты без веского повода.
И можете себе представить, что это за времена такие сразу настали. Ласты же хотя бы на ночь надо снять.
Все вокруг него теперь были очень беспокойные и тревожные.
Мальчику натрет ноги.
Это просто не очень нормально.
Зачем он открывает входную дверь? Куда он в ластах на мороз?..
Он ударил меня по рукам, когда я попытался снять с него эти ласты! По рукам!
Нет, он и правда готов в них спать!
Тут мне пришло в голову, что пусть спит в ластах. Ну а что такого? Пусть учится отвечать за свои слова, которых еще, правда, не знает. Почему мальчик не может себе позволить спать в ластах? Жить в ластах. Буду звать его просто: «Наш Ихтиандр».
И мы оставили его в покое.
Он, конечно, сразу снял эти оранжевые ласты.
Ну он что, дурак, что ли, в ластах спать?
23 декабря
Я уезжаю по делам. Андреич остается за старшего. И он чувствует свою ответственность.
Так, он подходит к маме, которая лежит на диване (краткие мгновения отдыха, нервный неглубокий сон), она открывает глаза и улыбается ему навстречу: сыночек маму признал… Может, обнимет или поцелует милую, такую родную…
Он подходит и укоризненно показывает пальцем куда-то под Дашу. Только тогда она замечает, что легла на мои джинсы.
Андреич вытаскивает из-под нее джинсы, качая головой со словами: «Тата… Тата…» То есть речь и правда обо мне.
Он идет с джинсами ко входной двери.
И садится ждать.
Время от времени он показывает на входную дверь и повторяет:
– Тата…
Даша говорит, что у нее разрывается сердце.
Похоже, и у него.
Машинки в доме безмолвствуют. А ведь еще недавно рев их моторов заглушал его собственный.
Один раз он вроде заснул у двери, пока ждал меня.
Но меня пока нет, а ему все-таки иногда хочется есть. Даша говорит, что думала, может, принести ему поесть туда, под дверь, где он ждет.
Но потом здравый смысл берет верх, и она ведет его в столовую. Он идет, не сопротивляясь: надо так надо.
В столовой я, приехав наконец, его и застаю. Андреич уминает свои макароны с мясным фаршем. Он еще не знает, что это макароны по-флотски. Он вообще еще не знает, что это макароны. А может, кстати, уже знает. Надо у него спросить.
Между тем эта картина выглядит так аппетитно, что я тоже прошу такое, через пять минут он сидит у меня на коленях, и мы оба трескаем макароны по-флотски из разных тарелок.
Он спокоен и сосредоточен. Никаких признаков избыточной любви. Да и вообще никакой особенной.
Просто теперь у него все в порядке.
24 декабря
Даша долго намеревалась купить мальчику санки. Ну санки – это же здорово! Где зима – там и санки! На санках можно мчаться с той высоченной двухметровой горы, а можно, чтобы няня Алеся везла тебя по обледеневшей дороге и чтобы санки, разогнавшись, неслись уже, кажется, сами, обгоняя даже ее. А еще можно… Да много чего можно. Но все это можно, если у тебя есть санки.
У Андрея санок не было. Мама пока что только выбирала их. Я не вмешивался. Я понимал, что, если подключусь еще и я, мы эти санки вообще никогда не купим. Начну, например, как перфекционист искать японские полозья из алмазной стали тамахаганэ для мечей Кусунагино цуруги. И поиски зайдут в тупик, ибо таких полозьев не существует. Ну или еще что-то такое высокое же по уровню силы духа запрошу.
У Даши тоже были завышенные требования. Ведь она тоже перфекционист. А два перфекциониста в одном доме, кстати, – это большая общечеловеческая беда. Своего рода гуманитарная катастрофа.
Так вот, Даша настаивала на комфортной спинке (санок). К тому же она изучила вопрос и выяснила, что есть санки с закрепленным сзади рычагом, с помощью которого возить человека тоже удобно.
И наши санки должны были соответствовать всем этим требованиям. И всем остальным тоже.
Как ни странно, такие санки нашлись на подмосковном складе одного маркетплейса, причем в единственном экземпляре. Но нам и не нужны двое санок. Зачем нам?
И вот привезли роскошные немецкие (параллельный импорт, ничего личного) санки, отвечающие всем завышенным требованиям. При желании даже крытый верх обеспечивается. Санки-кабриолет, мечта перфекциониста.
Пока собирали их, Андреич, конечно, крутился рядом, постанывая от переполнявшего его любопытства. Оно просто съедало его, и это было законно. Солировала во время сборки Даша, она это обожает, я на подтанцовке, мое дело – загребать жар чужими руками…
Больше всего Андреича заинтересовал руль. Да, дублированная система управления санками, то да се… Руль лежал в отдельной упаковке, Андреич схватил его и уж не выпускал из рук. И нельзя выпускать – руль все-таки. И он бегал по комнате с рулем и наперегонки со временем и побеждал раз за разом, хотя время строило козни. Так, порой, чтобы поесть, надо было все бросить. Андреич ел, но руль не бросал.
Наконец все было готово. Ура! И мы вышли на санках не то чтобы «в свет», то есть в район детской площадки, а на свет из вязкой полутьмы сборочного цеха. И стали катать Андреича. Вскоре подключилась и Алеся.
Применяли рваный ритм, эксплуатировали близлежащие горки, ускорялись и замедлялись…
Надо же, не пошло. Андреич равнодушно наблюдал за нашими усилиями, энергично мотал головой из стороны в сторону, когда его спрашивали: «Будем еще кататься?» Нет, он не хотел кататься.
А снега-то как много во дворах, хоть и подтаяло! И как было бы удобно и весело. Но нет. Не тот оказался случай. При каждом случае он просил его высадить. Каждый случай считал для этого удобным.
Мы терялись в догадках, как говорится. Перебрали много причин. Мне, например, казалось, что мы возить не умеем. Часто останавливаемся. Обдумываем, правильно ли мы все делаем. Не хватает, что ли, воли просто идти вперед. Но, может, и хватает.
И вдруг все поняла Даша.
– Ты видел, как он все время пытается заглянуть под полозья? Он там что-то ищет! – воскликнула она. – А там ничего нет!
– А что там должно быть? – искренне интересовался я. – Один только снег!
– Колеса! Он ищет колеса, как в машинках! – воскликнула Даша. – Без колес все ничто! Все сразу неинтересно и лишено смысла!
Точно! Ну тут даже мне все как-то разонравилось.
25 декабря
Андреич поехал в гости. Там его встретила трехлетняя Ангелина, его старая подруга (знает его с младых ногтей). Она готовилась. Насобирала целую картонную коробку маленьких машинок, все на ходу.
Как знала, чем покорить сердце парня. Да, наверняка знала.
Андреич был просто в восторге. Мне казалось, у него дрожат руки от возбуждения. Он не понимал, за что хвататься. И он хватался за все. И он выруливал на самые драматичные сюжеты в своих гонках, лежа на полу и разгоняя машинки обеими руками и еще подбородком.
Тем временем и Ангелина получила подарок, который ждал ее со дня рождения и был указан в ее виш-листе. Мы тогда не смогли приехать, так как Андреич неожиданно простудился вместе с мамой. Так что подарок можно было смело считать долгожданным.
Так вот, это был костюм кошки. Как только она его надела, то сразу стала походить… На кого? Правильно, на кошку. Но когда она еще надела на голову черный обруч с ушками, то все, это была уже просто кошка. Усики не надо было даже рисовать. Могло не получиться.
Андреич засмотрелся на нее, оторвавшись даже на мгновение от гонок. И что же сделала кошка? Она бросилась ко мне и зашипела, выставив лапы с коготками (она сию секунду приклеила себе на все пальцы рук разноцветные ноготки; оказывается, есть у маленьких девочек-кошек такая радость). И к тому же глаза ее расширились: от восторга.
Я не мог ее подвести. Мои глаза тоже расширились: от ужаса! Мне стало страшно, я закрыл лицо руками и вжался в стену на кухне.
Она была еще счастливей и готова была, по-моему, даже царапнуть меня.
И тут я поймал взгляд Андреича. Боже, я, кажется, допустил страшную ошибку, поддавшись настроению кошки и подыграв ей.
Андреич смотрел на меня так… Это и не передать. Во взгляде были и разочарование, и укор, и что-то еще… Скорее всего, боль… «Что же ты, отец, – видел я в этом взгляде. – Забоялся какой-то несчастной кошки? А я-то считал тебя великим человеком… Носил тебе кроссовки… Один раз вообще носки помогал тебе надеть, чтоб ноги не замерзли, мама мне так делает… А ты… Что же ты, отец?.. А я-то думал…»
Вот это и еще что-то я прочел во взгляде моего мальчика.
Может, я, конечно, и вообразил себе все это. А если нет?!
И тут кошка зашипела на него самого. И что же? Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Ни один.
И только мы с ним знаем, чего такое стоит.
Я вот не смог.
26 декабря
В гостях была еще интересная ситуация. Трехлетняя Ангелина насмотрелась, как самозабвенно мальчик играет с машинками, которые она для него собрала, и забрала одну, самую большую и красивую. «Гелик», конечно, это оказался. Он еще сам разгонялся и ехал, сверкая фарами, если ему перед этим как следует накрутить колеса.
И девочка забрала себе свою машинку. Сердце-то не каменное.
Я говорю:
– Может, он еще поиграет?
– Он уже поиграл.
– Просто он очень любит машинки.
– Я тоже люблю, – говорит она бесстрастно.
И уходит.
А мы остаемся. Ну у нас тут машинок-то еще много, все у нас сразу не заберешь. Но потеря ощущается.
Тут она возвращается. В глазах – слезы.
– На, возьми, – отдает она Андрею «гелик», не сдерживая уже слез.
– Но почему? – испытываю я к ней сострадание.
– Потому что я так решила.
И нам бесполезно даже пытаться представить себе, чего стоила ей эта внутренняя борьба с собой. Но была, была смертельная битва добра со злом.
Победила ее светлая часть.
Я думаю, навсегда.
27 декабря
Не очень-то легко и просто Андреич стал в последнее время засыпать. Было лучше. Даше приходится изворачиваться.
Только что она извернулась совершенно невероятным, я считаю, образом.
То есть он раньше спокойно сам засыпал в своей детской кроватке. Она его полностью устраивала. И вот перестал. Просится на руки, а при этом он же не грудной, слава Богу, младенец. И вот на руках, когда его покачают, он засыпает и днем, и вечером.
Но и для этого требуется время. И руки-то начинают отваливаться (нет, я не про себя).
Я был в командировке в Питере, когда Даша поздно вечером просто извелась. Ну и он тоже. И не по мне, конечно, только.
Один не хотел спать, другая, наоборот, хотела. На руках у мамы все его устраивает, все нравится, просто не спит.
Попасть на большую кровать шансов у него тоже нет: может упасть. Всем это слишком хорошо знакомо.
В общем, казалось, не разорвать этот замкнутый, а вернее, порочный круг. На руки (читай на поруки) сил нет больше брать.
Но нет, можно разорвать, оказывается! Дарья совершает прорыв. Она без страха, сомнений и упрека забирается к нему в кроватку и устраивается поудобней. То есть изворачивается. И оказывается, что место там есть, причем для двоих. Надо только ноги немного поджать (обоим).
И ручки-то – вот они! При Андреиче. И он в кроватке, при маме. И главное, уже спит. Едва успел обнять на прощанье мать.
И теперь мастерство только в том, чтобы вылезти из кроватки незаметно для него. Вернее, выскользнуть. Что ж, надо еще раз извернуться.
Это тоже получается с первого раза.
И Бог даст, не последний.
А главное, она говорит, там очень хорошо. Там на тебя отовсюду идет какая-то благодать. Там переполняет чувство тихого блаженства. Я бы, говорит, там тоже осталась, если бы не надо было суп варить.
Не знаю, мне, конечно, не суждено проверить.
Но и зарекаться, похоже, не стоит.
28 декабря
Когда вечером тебя в доме встречает барабанная дробь двумя алюминиевыми столовыми ложками по жестяной коробке с конфетами из какого-то новогоднего подарка….
А еще вчера Андреич даже не подступался к произведению такой сложности на незнакомых инструментах….
Когда эта дробь отдается в сердце, и оно начинает биться ей в такт, что, наверное, не очень хорошо с точки зрения практической медицины…
Когда одна ложка падает, и, войдя, ты бросаешься и почти… почти успеваешь подхватить ее на лету и вернуть исполнителю, а он не считает нужным поблагодарить тебя даже кивком головы…
