Попасть в переплёт. Избранные места из домашней библиотеки – Андрей Колесников

Вся жизнь одним движением сброшена со стола.

Остается только подбирать ее осколки.Дисклеймер: Это не Андрей Иванович Колесников из «Коммерсанта», невероятно талантливый президентский летописец, который под санкциями. Это Андрей Владимирович Колесников из «Новой газеты», признанный иноагентом – просто чтобы не путать с почти полным тезкой. В Редакции Елены Шубиной вышла его книга, которая не может не заинтересовать книжных людей, которых исчезающе мало, но все-таки мы есть."Попасть в переплет" – сборник эссе о книгах, о писателях, о чтении и читательской эволюции с дополнительным подзаголовком «Избранные места из домашней библиотеки». Это очень небольшие по объему тексты, от двух до пяти страниц (буквально по Чуковскому), собранные в достаточно объемный томик. Интересно, познавательно, узнаваемо – под большинством книжных историй и впечатлений я подписалась бы. С поправкой на ветер гендерных ролей и незначительной – разницы в возрасте. Потому что эта разница у нас тоже незначительна, но, как выясняется, все-таки влияет на восприятие.Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак – великая четверка поэтов русской литературы первой половины ХХ века, философский пароход, поэзия Арсения Тарковского и кино Андрея Тарковского, перестройка Михаила Горбачева, попытки не допустить использования своих изобретений в военных целях Андрея Сахарова, Андрй Вознесенский и Евгений Евтушенко. Твардовский и самиздат, интересный серьезный анализ толстожурнальной литературы и ее влияния на умы и сердца советских людей.Много о кинематографе, тотчас захотелось посмотреть или пересмотреть непонятое в виденном прежде авторском кино. Немного, но замечательно интересно о спорте. О зарубежной литературе меньше, чем о русской, но везде доброжелательно. Для меня было важно услышать то, что он говорит о Марине Цветаевой, до книги Колесникова я была среди тех, кто во многом винил ее. Вообще, на великое множество значимых фигур отечественной культуры «Попасть в переплет» меняет взгляд. Не радикально, но в сторону большего понимания. И отдельное горячее спасибо автору за Мераба Мамардашвили, который моя большая любовь, и о ком он говорит с таким огромным уважением.Интересная и мудрая книга, познавательная в лучших традициях просветительских лекций и по-журналистки острая.

Сборник этот можно читать как мемуарно-ностальгические заметки о семье и о сохранившейся от нескольких поколений библиотеке. Об интеллигентной московской семье с еврейскими корнями, где каждый из членов так или иначе вписался в жизнь эпохи (и некоторые – в номенклатуру советской власти)… Можно читать как мысли и рефлексии думающего и начитанного человека, юриста, политолога и журналиста, бывшего шеф-редактора в газете, которую у нас в сегодняшней России запретили, – заметки на полях прочитанного и пройденного (как сквозь призму литературы ХХ века, так и сквозь призму советской и нынешней российской действительности).

А можно ещё прочитать этот сборник как примечательные комментарии к ушедшему советскому времени, где смешалось так много высокого и низкого, талантливого и бесталанного, столько надежд на изменения и горечи разочарования. Словно листаешь старый альбом, где писатели и поэты, сломленные и гонимые, пережившие и лагеря, и травлю… воскресают и оживают – звучат во весь голос и что-то важное, ценное произносят сквозь время для нас сегодняшних.«Получая другую премию – Нобелевскую, Бродский, главный персонаж из „волшебного хора“ любимцев комаровской затворницы, квалифицировал себя как „сумму теней“. И назвал фамилии пяти поэтов, без которых он „не стоял бы здесь“: Фрост, Оден, Мандельштам, Цветаева, Ахматова. Он уехал из страны, которую не хотела покидать Ахматова, и в каком-то смысле получил Нобелевскую премию за неё»Пастернак и Цветаева, Мандельштам и Ахматова, Набоков, Окуджава… От 1920-х и 1930-х к 1960-м, от сталинских репрессий к хрущёвской «оттепели» – мы проходим вместе с теми, кто отражал в своём творчестве жизнь и боль людей, явился их голосом. История Твардовского и журнала «Новый мир», первых публикаций А. Солженицына, надежд на издания запрещённых поэтов и писателей, самиздат и тамиздат… Шестидесятники и непростые отношения с властью… Аксёнов, Галич, Евтушенко, Вознесенский… И как много перекличек с настоящим, сколько прозрений было там, в те времена. И ещё раньше, в 1920-е, «философские пароходы» и «философские поезда», русская эмиграция и их сборники, журналы, издательства…Андрей Владимирович показывает срез эпохи через историю диссидентства, через те немногочисленные голоса, посмевшие сказать правду. О том, как важно помнить и как эта память должна оградить нас от ошибок. О гражданственности и осознанности выбора. Кого-то может смутить несколько менторский тон в некоторых частях заметок и эссе. Но, судя по всему, мы так и не научились на своём прошлом.Отец и сын Тарковский, Мамардашвили, Трифонов и Шпаликов, советские хоккеисты, советские режиссёры… В библиотеке Колесниковых можно встретить разную литературу, в том числе и на польском. Статьи о Кшиштофе Кислёвском, об Ингмаре Бергмане, Михаиле Жванецком, Орхане Памуке и Филипе Роте… Я не мог оторваться от этих таких живо и лаконично написанных портретов.Замечательный литературно-публицистический, местами очень личный, местами весьма политически и социально острый сборник для интеллектуального чтения, где вы можете встретить уже знакомые лица и события, а ещё почувствовать запах, ощутить фактуру и разглядеть обложки давно вам близких изданий (или познакомиться с редкими экземплярами). В любом случае это будет интересно и, надеюсь, побудит оглядеться и задуматься о самом важном. (Отметил для себя множество цитат и отрывков).Обязательно читайте!«Набоков так и не решился приехать на родину туристом, даже тогда, когда это стало возможным. Едва ли, живи он в наши дни, он удостоил бы своим визитом сегодняшнюю Россию, где, как сказано в его стихотворении 1944 года „О правителях“, снова путают понятие власти и понятие Родины. И где так и не выполнено политическое завещание великого писателя и либерала: „Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки“»

Эта книга оказалась попыткой автора под видом повествования о книгах рассказать о своих политических взглядах и неприятии любой власти, кроме горбачёвской. Будучи журналистом и грамотным человеком, автор игнорировал многие факты в пользу того, чтобы гнуть свою линию и навязать своё мнение, именно поэтому я ставлю 1/5 книге.Начало книги изумительное. Потому что ты узнаешь своё время, своё детство, свою счастливую жизнь. Но потом я натыкаюсь на фразу, которая меня удивляет: «Я цепляюсь за библиотеку как за доказательство своей жизни и жизни своей семьи. Если раньше, до катастрофы 24 февраля, ностальгия была светлой и радостной, то после “несчастья” она стала знаком безысходности. Зря несколько поколений жили, работали, вносили свой вклад в культуру – всё это никому не нужно.» Откуда такие мысли у читающего, образованного человека? Ведь всё совсем наоборот и та культура, на которой мы выросли как раз и становится сейчас опорой, основой для восстановления того, что мы умудрились сами разрушить, нет?Мысль о неправильной жизни страны, о неправильных решениях власти красной нитью пройдёт через всю книгу, касается ли это сталинских времён, хрущевских или нынешних. Книги- только повод поговорить об этом, намекнуть жирно на параллели, как, например, в главах про Томаса Манна (про отмену культуры, языка, «Германию злую и Германию добрую»).После выпадов на страну, что всё не то и не так, ощущение тепла и ностальгии пропало. Далее пошли главы про книги, но с политическим окрасом, с постоянным возвращением к теме репрессий и Сталина, со сравнениями и параллелями времён «сталинской тирании» и нынешним временем. С однобоким выбором имён, кто был против советской власти, так или иначе пострадал или уехал из страны. Поразили и домыслы. Автор берёт событие, цитату и интерпретирует, будто утверждает своё мнение, преподнося как факт. Но это всего лишь мнение, интерпретация, ничем не доказанные и для книги это недостаток, а не достоинство. Примером могут служить многие главы: «Поэт и „менеджер“ об Анне Ахматовой, глава „Уроки польского“, „Сердце народа- в заднице СССР“, „Бумеранг 1968-го“, да все не перечислить.Именно это сильно портит книгу, на мой взгляд. Потому что читать хотелось о книгах, где мы, читатели, чаще можем быть согласны с автором, друг с другом, у нас могут быть общие воспоминания, узнавания, а вот в политике мы и меньше разбираемся, и чаще спорим. Читать книгу тому, кто любит Россию и не приветствует либеральную политику, становится трудно именно из-за постоянных политических намёков, оценок, осуждений. Пусть лучше выводы сделали бы сами люди, зачем навязывать своё (не факт, что верное) мнение? Если человек жил в советское время в России и начинает в книге любого жанра ругать свою страну, обвиняя в чём ни попадя, для меня это равнозначно поступку человека, который считает свою маму недостаточно хорошей и красивой и на этом основании хает её, нахваливая соседскую. Суть та же. О чём можно говорить с человеком, который приравнивает Родину и власть чиновников и кроме них не хочет замечать остальной жизни? Писатель тем и отличается от обывателя, что должен объективно изложить события, факты, назвать имена, а выводы делает уже читатель. Не надо думать за читателя, навязывая ему свою „единственно верную“ точку зрения.Часть книги автор посвятил кино, культовым фильмам. Привязав это к наличию в домашней библиотеке киносценариев. Но, опять же, интересная и благодатная тема была окрашена в политические краски и осуждение нынешнего времени.В общем, из книги мне понравилось только начало, где было рассказано о своей семье, о значимых книгах из семейной библиотеки. Дальше шли стандартные рассказы о писателях и все эти факты можно узнать из любых других книг и статей. Хотелось же обзора собственной библиотеки, рассказов из собственной семьи, а не про „вообще“. А рассказов о семейной библиотеке было слишком мало. Приведу пару цитат, а вы сами решайте, это книга о писателях, о переплётах семейной библиотеки или о политике, о политическом „переплёте“ и автор намеренно путает читателя фразеологизмом:»Один пошляк несколько лет тому назад горячился: мол, Высоцкий, будь он живой, был бы “с нами”. С кем “нами” – понятно. С “нашими”, с Путиным, с властью. С нынешними диссидентами не совпал бы стилистически, эстетически и уж тем более этически. Это гораздо более глубокое несовпадение, исключающее принятие художником высокого звания “доверенного лица кандидата в президенты”. Тема эта гораздо глубже, чем поверхностное “С кем вы, мастера культуры?”"Российское общество сильно дезориентировано и деморализовано – с ним Тарковскому было бы не по пути. Оно перестало смотреться в зеркало, испытывать ностальгию по действительно важным вещам, а не по химерическому величию державы, и совсем уж оно избегает жертвоприношения ради достижения возвышенных целей (если, конечно, это не “смерть за царя”). Мы превращаемся в зону, куда не всякий сталкер может проникнуть. Тарковский был режиссером сознательно пафосным и морализирующим, но этот пафос и морализаторство не были пошлыми – что с ними и происходит, когда они вдруг превращаются в “скрепы” и “традиционные ценности”. «Когда на мир обрушилось 24 февраля 2022 года, Тарковский вдруг стал оглушающе злободневным. Андрей Горчаков, герой Олега Янковского в “Ностальгии”, проходил через бассейн с зажженной свечой ровно с этой целью – спасти мир. Нелепые жертвоприношения, но разве не в большей степени нелепо ставить мир на край катастрофы из-за мелких амбиций? Вот и приходилось Доменико из “Ностальгии” сжигать самого себя, Горчакову из того же фильма идти со свечой через бассейн, господину Александру – спать со служанкой Марией ради всеобщего спасения.» Несмотря на то, что книга меня разочаровала, я благодарна автору за знакомство с некоторыми писателями советской и постсоветской эпохи, кого я точно не читала, но теперь заинтересована и несколько книг внесла в свой список чтения.