Андрей Коробов
Седьмая Луна 4: Черная Смерть
Глава 1
Папа Цимский ощутил то, чего никак не ждал при купании в личной терме.
Холод.
Холод, струившийся между пальцев, поражённых подагрой. Холод, неспешно поползший по варикозной ноге ядовитой змеёй.
Аркадий III почуял неладное. Недоверчиво приоткрыл один глаз и встрепенулся, узрев происки нечистой силы.
Праздные мысли о том, что было, есть и будет, померкли в один миг.
Всё потому, что в горячей солёной воде, словно дым, клубилась кровь. Она образовывала багровые облачка и быстро заполоняла купальню, которая стремительно начала переливаться за края.
Мурашки побежали по грузному, дряблому телу. Понятия не имея, что происходит, понтифик встрепенулся.
Он со всплеском подорвался, как ошпаренный. Вода, смешавшаяся с кровью, облепила его целиком.
Вдруг папа остолбенел и прищурился.
Его внимание привлекло нечто, тихо всплывавшее на поверхность горячего источника. Увиденное напоминало ему увесистый клубок спутавшихся чёрных волос.
За ним из купальни один за другим показывались другие – седые, рыжие, каштановые, белокурые. Они стукались друг об друга, будто гимнастические мячи, перекатывались, открывая патриарху истину…
Это были головы.
Десятки отрубленных голов, заполонивших всю терму. Перекошенные, безжизненные, но хорошо различимые лица – мужские и женские, от стара до млада.
Святой Отец не знал, что хуже: сам факт чертовщины, или то, что этих людей он когда-то знал, а некоторых – лично благословил на доблестное служение Церкви в качестве Верховного Инквизитора.
Некоторые из них служили аж за тысячи вёрст от Вечного Города.
Откуда они здесь?..
Ему хотелось кричать – надрывно, протяжно, будто маленький ребёнок, увидевший разжиревшую крысу.
Его перегнали – в соседней комнате раздался девичий вопль, преисполненный животного ужаса.
Понтифик осёкся, слыша, как в сторону термы кто-то бежит, сверкая пятками. Шлёпая мокрыми ступнями по дворцовому каменному полу.
Внутрь ввалилась голая служанка, составившая ему компанию и только убравшаяся восвояси. Ошарашенный происходящим, папа встречал её недоумённым взглядом.
Девушка в упор не видела Его Святейшество, попросту спасаясь бегством.
Увы, этому не суждено было сбыться. Преследователь не дал ей скрыться за дверью в коридор, вдогонку послав сноп голубоватой жижи.
Кислотная сфера лопнула при столкновении с кудрявым затылком, распадаясь на сотни брызг.
Оксиомантия, понял Святой Отец.
Ноги бедняжки подкосились. Она распласталась на каменном полу, сдирая с боков слоями кожу.
Ещё миг назад прекрасная в своей юности, невинности и наивности, служанка поглядела единственным уцелевшим глазом на Аркадия III.
Больше половины её черепа разъело и превратило в кровавый, студенистый суп.
Жижу разбрызгало повсюду. Гранитовый пол зашипел местами, расщепляясь.
Кусок мозга, выглядывавший из-за костей, пузырился. Из-под новоявленного, изуродованного трупа подтекала ручейками кровь.
Немощный понтифик онемел, будто проглотил язык.
У него в голове не укладывалось, что посторонние сумели проникнуть во дворец Святого Самуила, в самое сердце Церкви, и подобраться к папе так близко.
Как? Но кто же это? Кто…
Ответ не заставил себя долго ждать. В терму друг за другом прошли силуэты в чёрных мантиях. Лица скрывали ребристые маски из латуни.
У кого-то капюшонах были нахлобучены черепа парнокопытных с местами обломанными рогами. У кого-то вместо этого – шкуры хищных, экзотических зверей с подвязанными на шее лапами. Как у языческих легионеров.
Еретики встали в ряд.
Глаз было не видать, но папа Цимский видел по их поджатым губам: все взгляды прикованы к нему, нагому, беспомощному и откровенно жалкому.
Из-за спин апостатов показался их предводитель – точно такой же на вид, разве что в синих одеждах. Он встал напротив понтифика и осведомился строго:
– Папа Аркадий?
Рот старика дёрнулся. Отвечать ему казалось чреватым. Но за него высказалось перекошенное в ужасе лицо.
Синяя мантия ухмыльнулся. Из рукава в его ладонь скользнул серповидный кинжал, обагрённый кровью невинных. Апостат произнёс:
– Нам надо поговорить…
Глава 2
Нижний Город начинался сразу за Портовым районом. Местные инсулы – многоквартирные дома, оставшиеся ещё со времён дельмеев – пережили несколько эпох. К Седьмой здания уже представляли собой жалкое зрелище.
То здесь, то там осыпалась косметическая отделка домов. Падала рыжая черепица. Стены колонизировала чёрная плесень. Фасады первых и вторых этажей исписали граффити: на дельмейском, лурском и, наконец, местном. Некоторые обвалились. Раньше в инсулах жили сотни, тысячи людей, теперь – нет. Если только упыри ютились.
Дороги захламило брошенными телегами. Всюду валялись останки горожан и заражённых. В свете солнца всюду кружили вороны, заунывно каркая. Чёрные птицы долго выискивали, чем бы поживиться. Когда находили, пикировали. Терзали гнившую плоть за неимением лучшего.
Былая индивидуальность городских районов сошла на нет. С падением цивилизации Саргузы стали однообразно гнетущими, опасными, отталкивающими. По крайней мере, так посчитал ренегат, судя только по местам, где был. У него в голове не укладывалось, что происходит на севере или юге Города.
Вдоль заброшенных инсул брёл Альдред, по пути никого не встречая. Повидайся он с кем-то из горожан, его запросто могли спутать с каннибалом. И совсем неважно, что из его черепа до сих пор не полез чёрный хрусталь.
Горбился. Руки повисли безвольными плетьми вниз. Будто травмировал нижние позвонки, брёл в никуда, словно гусь. Даже его шея вытянулась вперёд, а подбородок – задрало вверх. Жалкое зрелище. Но Флэй не думал о том, как выглядит. Его больше интересовало другое: как так желчно эта жизнь подшутила над ним?
Мысли вырвали его из реальности. Очевидные угрозы его завтра отошли на второй план. Благо, солнце укрывало дезертира от окрестных людоедов. У него имелось некоторое время, прежде чем тучи доберутся с моря до Нижнего Города.
Сам не свой, Альдред бубнил под нос:
– Когда?.. Ну когда я успел? Где подцепил заразу?.. Я же всё сделал, чтобы избежать этого!.. Почему я?..
Ответ лежал на поверхности, теряясь в совокупности вариантов. Ему не пошли на пользу боевые столкновения с упырями, встречи с чумными людьми. Далеко не всегда он примерял на себя респиратор Адельгейма: теперь же средства защиты нет вовсе. Вот и до него добралась эта зараза.
Голова Флэя будто свинцом налилась. Поэтому трудно было ему собрать мысли воедино. Соотнести пережитое на собственной шкуре с наблюдениями очевидцев. Он выругался под нос, остановился, утирая пот с кипевшего лба, зажмурился и произвёл умственное усилие.
Едва ли всему виной миротворцы, вернувшиеся в Янтарную Башню. Те обратились упырями в течение дня. Даже самый первый из бойцов, наверняка отличавшийся здоровьем. Стало быть, сколько бы людоед ни скакал на ренегате в тёмном коридоре, слюни его не попали на Альдреда. Ни на слизистую оболочку, ни в кожные поры.
Это касалось и всех прочих упырей, которые полегли на пути дезертира к сестре Кайе. Он им не давал подойти поближе и уж тем более себя укусить. Иначе бы и сам давно сгинул.
Целых два дня беглец держался молодцом, не испытывая никакого дискомфорта или болезненного недомогания. Он планомерно двигался навстречу судьбе, будто осадная машина, преодолевая все трудности. Тогда в его заболевании повинны вовсе не ожившие трупы, а… люди.
– Марио Валентино? – вспоминал дезертир, опустив глаза в пол. – Маттео Цанци?
Разумеется. Каждый из них имел непосредственный контакт с заражёнными. Соответственно, и миротворец, и люмпен могли запросто подцепить хрустальную чуму. Достаточно им было просто находиться в компании больных. Так и вышло. По наивности Альдред с ними пообщался тесно. Вот и нажил себе Чёрную Смерть.
– А это мысль, – заметил Флэй. Он сдвинулся с места и побрёл дальше по улице.
Мозг его отчаянно требовал объяснений. Увы. Не так быстро, ведь не всё так просто. Требовалось провести более глубинный анализ.
Им обоим было лет не мало. И хотя пожилой богатырь отличался недюжинной силой, болезнь овладела им в течение уже первых суток. Либо братья по оружию на него надышали с излишком, либо дело обстояло иначе.
Цанци жил бок о бок с заражёнными. Люмпен уж точно заболел и сам, хоть и не подавал вида. Соответственно, у него на момент встречи зараза проистекала в зачаточном состоянии. Развивалась медленно. Причины не столь важны. Однако Флэй склонялся именно к такому варианту: профессор подкинул ему чуму.
Ренегат имел неосторожность убрать респиратор, когда они с Маттео встретились. Не думая о последствиях, беглец накинулся на бродягу с тесаком. Тот исторгал зловонное, миазматическое дыхание прямо в лицо ему. Тогда дело оставалось за малым.
Эврика! Вроде как. Но и это ещё не всё.
Судьба Марио Валентино могла пролить свет на заражение Альдреда куда действеннее, чем того же Цанци. Миротворца и предателя сближало отчаяние, которое им обоим пришлось пережить. Старик слегка тронулся умом, испытал небывалый стресс, потеряв боевых товарищей. У Флэя тоже из-под ног ушла земля, едва стало ясно, что сестра Кайя убралась из Города, оставив своего воспитанника на произвол судьбы.
– Вот оно… – Дезертир нащупал истину.
Античных врачей никакая Церковь не сковывала в исследованиях. Кто как бы ни хаял язычников, нынешние доктора охотно пользуются наработками своих коллег из прошлого и с нынешнего Востока. Из их терминологии в обиход со временем вошло такое слово как «иммунитет». Сопротивляемость болезням.
Лекари предполагают, что между ней и равновесием есть определенная связь – как духовным, так и телесным. Человек, питающийся разнообразно и не претерпевающий стресс, менее подвержен заболеваниям, чем тот, кто коснулся дна во всех смыслах.
Как и Марио Валентино. Как и сам Альдред Флэй.
Дезертир неуклонно шёл к болезни уже давно. Быть может, с тех самых пор, как у Левого Клыка потонул парусник персекуторов.
В хождениях по Саргузам предатель задействовал последние внутренние ресурсы. Реалии Города не давали ему передохнуть.
Здесь не доел, там не спал – и пожалуйста. Помножить на переломные моменты жизни, коих сполна, – и вот он, лёгкая жертва Чёрной Смерти.
– Я с самого начала запорол эту партию, – проворчал себе под нос ренегат.
Жжение. Ему жгло лёгкие. Свербело в трахеях. Ни с того, ни с сего в горло поднялась чумная слизь. Пропуская воздух в дыхательные пути, вязкая жижа затрепетала. Дезертир закашлялся. Сплюнул на мостовую сгусток мокроты.
Перед глазами предстали все оттенки болезни. Зеленый студень с кроваво-красным шлейфом и чёрными вкраплениями. Харкал первый раз Альдред совсем недавно. И ведь уже всё стало на порядок хуже. То ли ещё будет, подозревал он.
Люмпен погиб не зря. Ведь перед этим выложил все три варианта, которые могут ожидать ренегата. Сам Альдред подозревал: его ждёт почти то же самое, что и паосцев из Клоаки. Постепенно беглец потеряет рассудок. Он утратит контроль над собственным телом. Его охватит морок. Из костей начнёт пробиваться чёрный минерал. Затем рано или поздно Флэй примерит на себя личину упыря и пополнит орды нелюдей.
– Без шансов, – проронил дезертир.
На глазах непроизвольно выступили слёзы. В детстве Альдред немало их пролил. На его рыдания всем было плевать. Со временем Флэй расценил это как никчёмную слабость. Подавлял в себе во что бы то ни стало. И даже когда речь зашла о неотвратимой гибели, не позволил себе расслабиться. Запретил ныть, роптать, скулить и стонать. Хладнокровно утёр тыльной стороной ладони влагу с краёв своих век.
Ещё миг назад его обуревал спазм. «Так нечестно!» – думал он, будто впал в детство. Простота душевная.
Лицо его преобразилось тут же, став каменным. Ни тени огорчения. Только холодная злоба. Реальная жизнь во всей своей полноте – далеко не про честность.
Судьба любого человека – это нелепая, бессмысленная история о несправедливостях, лишениях и стремлениях. Борьба с фатумом, обществом, самим собой, природой и сверхъестественным. Серая линия, на которую наносят белые крестики да чёрные пунктиры. Так проистекает время, бедное на события.
Не так важен конечный пункт назначения: как правило, за ним новая пустота. Сам путь – вот, что имеет значения. И человек либо проходит его, либо всё также варится в непроглядной бездне обыденности.
Отчаяние в который раз уложило Флэя на лопатки. Напомнило о том, что ренегат проиграл свою напрасную войну против мира. Ведь в нём зреет Чёрная Смерть, неотвратимый рок. Его мирские страдания рано или поздно будут пресечены.
Дезертир станет пленником заражённого тела, пока дождь, лучи солнца или выживший не обрубят его связь с реальностью. Иными словами, до окончательного покоя времени у него предостаточно.
В пору было бы упасть на Прощальную Розу. По сути, дальше Альдред мог не смотреть эту пьесу. Исход его жизни казался очевиден. Только вот предатель никогда не искал лёгких путей. Он не мог позволить себе слабость, хоть и знал, что силой ничего не решил бы. Все те годы, что Флэй топтал бренную землю, он пытался обрести счастье.
У него получалось. Но чаще это самое счастье попросту отнимали у него. Люди, случайности, сама судьба – не важно. Впрочем, не повод опускать руки.
Гадать, сколько времени осталось до превращения в людоеда, дезертир не решался. Он мог убить себя сам. Или, если кишка тонка, просто встать и дождаться орду, которая бы растащила его по кускам.
– Тоже не вариант.
Боль от рваных ран лишь подчеркнула бы его никчёмность. Жалкая, прозаичная смерть. Себя таковым ренегат наотрез отказывался считать. Чего-то да стоит всё-таки. Не для того Альдред претерпел столько страданий, чтоб всё закончилось вот так.
Отыскать лекарство он даже не надеялся. Пусть Флэй умрёт в попытке выкарабкаться, не зная, как, но это всяко лучше, чем уже сейчас на себе ставить крест.
А там – будь, что будет. Важнее всего понять, куда отныне следовать. Ибо заражённого нигде не ждут. Священная Инквизиция, прознав о болезни, просто ликвидирует его и спишет со счетов. Выжившие будут гнать его, если им известно, как протекает инфекция. По всей видимости, среди смертных друзей у него не осталось.
Ренегат призадумался. Подсознание терпеливо дожидалось момента, когда сможет поднять на поверхность крамольную мысль: есть и другой путь.
– Я ведь могу… – начал было дезертир, как вдруг осёкся. Он заговорил о том, что до конца не понимал.
Может быть, беглец правильно оценил свою историю болезни. Но не стоило забывать об архонте. Актей Ламбезис выбрал его. Имел большие планы. Ждал тесного сотрудничества. Неважно, сам язычник одарил его заразой, либо же оставил всё, как есть, когда они встретились в последний раз. Дельмей возлагал большие надежды на ренегата и хотел, чтоб именно с ним сошёлся некий Бог из Пантеона.
Да. Пусть Альдред Флэй – это Киаф, что бы на самом деле это ни значило. Важнее всего то, что на него смотрят. Внимательно. Придирчиво. Отчасти только в руках дезертира, выберет ли его энный Бог.
Ламбезис по природе своей был могущественен. И явно более жизнеспособен, чем прочие Киафы Бога Смерти. Но Актей сжульничал, устранив других претендентов так или иначе. Хотя это как посмотреть. Он также сделал всё, чтоб Неназываемый слился с ним.
Флэй понятия не имел, кто его тёмный попутчик. Тем более не ведал, где искать прочих кандидатов. Их могло разбросать по обеим сторонам света. Жизни не хватит, чтоб перебить всех. Перед Альдредом открывался только один путь: показать Богу, что именно он – самый достойный из всех Киафов.
– Но как?.. – озадачился дезертир. Ответ пришёл, откуда не ждали.
Тяга к жизни.
Предатель должен показать свою силу, жизнеспособность и целеустремлённость. Сделать всё, чтобы понравиться Богу. Действовать хоть и интуитивно, но верно! Куда бы Альдред ни пошёл, что бы ни вытворял, всё должно быть сообразно выживанию.
Любая победа в борьбе за новое завтра. Поиск лекарства, сравнимого с иголкой в стоге сена. Отпор всякому, кто покусится на его жизнь. Вот, что приблизит Флэя к своему Богу. Неназываемый преобразил архонта почти до неузнаваемости. Быть может, и Альдреда исцелит встреча с тёмным попутчиком.
Обходными путями, но именно это Актей пытался донести до беглеца. Если, конечно, тот правильно интерпретировал его слова.
– Как мне быть? – задавался вопросом ренегат.
На борту «Сирокко» Ламбезис и так выложил перед Альдредом предостаточно карт. Флэю было только нужно вдуматься в их смысл.
Предатель знал, кто ему враг здесь и сейчас. Этого вполне достаточно. Дельмей – кто-то между соперником и союзником. Он не оставит попыток убить его, чтобы посмотреть, чего стоит любимая игрушка. Архонту – потеха, ему – лишнее испытание.
Труповод – странный человек в плаще, с которым Альдред столкнулся на Ярмарочной Площади. Без сомнения. Иначе и быть не может. На что бы ни был способен маг Смерти, от него дезертиру стоило держаться подальше.
Раз уж Актей Ламбезис едва ли причастен к восстанию магов, не стоило искать среди Культа Скорпиона себе друзей.
Их ведёт его сестра. Та самая чернокнижница, что чуть было не сцапала его в Деловом Квартале. Не похоже, чтоб она хотела его убить. Но что приключится, если он попадёт в её цепкие лапы, оставалось загадкой за семью печатями. Впрочем, едва ли Флэй хотел знать это.
В любом случае, Альдреду не стоило пережидать бурю, прячась в тенях, пока всё ни уляжется. Ему следовало нырнуть в самую гущу событий.
Горизонт их лежал на севере.
Мор мерным шагом прокатывался по Саргузам, расползаясь во все стороны, будто спрут своими щупальцами. Чёрная Смерть прирастает последними выжившими горожанами, где бы те ни были. Вот, куда медленно, равняясь на погодные условия, подбираются орды упырей.
И примерно в тех же краях лежит остров Памятный. Акрополь, где заседают остатки Корпуса. Если Культ Скорпиона преследует цель уничтожить всех инквизиторов до единого, апостаты тоже туда явятся для расплаты. Вместе с ними – и та Ведьма.
– Блестяще, – цедил сквозь зубы Флэй.
Соответственно, менять свой маршрут нужды не было. Не столь важно, выйдет он на инквизиторов до или после встречи со своим Богом. Отыщет Марго или нет. Будут его судить за предательство или дадут спокойно жить. Выберется из Города рано или поздно. Богачом или нищим. Это дела десятые.
Только встреча с небожителем имеет значение – вот, что перевернёт с ног на голову жизнь Альдреда Флэя!
Человек патологически нуждается в химерах, иллюзиях. Мечтах, будь они осуществимы или несбыточны. Важен ориентир, приоткрывающий перед ним путь. Иначе он палец о палец не ударит, сохраняя статус-кво.
Жизнь сделала всё, чтобы у ренегата не осталось выбора, кроме как идти вперёд. И он был искренне рад броситься в погоню за очередным призраком. В нём всё также зрела чума, никуда не отступая. По крайней мере, беглец начал думать, как подавить её в себе. Хоть на часок.
Он приободрился – и это главное.
Руки захлопали по перевязи и подсумку. Пальцы нащупали пузырьки со снадобьями. Самую ценную настойку Альдред беспечно отдал мёртвому профессору. Тонизирующее вылакал сам. Во всяком случае, лишних при нём не имелось.
Лихорадка ренегата не обуревала. Выпить жаропонижающее сейчас, думал дезертир, означало потратить его впустую. Поэтому откупорил противовоспалительное. В алхимии он смыслил чуть больше, чем в астрономии, поэтому подпись «Цидомиазмин» ему ни о чём не говорила. Он просто осушил пузырёк до дна – и был таков.
Солоновато-горький на вкус. Вязкий. От препарата запершило в горле. Флэй закашлялся, выплёвывая мокроту опять. Мгновенного, чудесного исцеления не последовало. Это всего лишь одна доза. Погоды она бы не сделала. Ренегат был должен отыскать ещё подобных лекарств, чтоб хоть как-то осилить намеченную дорогу.
Бросив пустую бутылочку в лужу, Альдред поглядел по сторонам. Далеко не все инсулы являли собой цельные жилые дома. У некоторых висели вывески, приглашавшие в разного рода магазины.
Их держали мелкие торгаши, предлагая нищим товары не самого лучшего качества. Богу – богово, кесарю – кесарево, иными словами. Среди них легко могла затесаться аптека. Её наполнение оставалось загадкой и вызывало сомнения.
Всё-таки часто бедняки дохли от разного рода болезней только в путь. Но Флэй не оставлял надежду, что к его приходу там останется нечто стоящее.
Альдред хмыкнул. Ещё вчера он смотрел на мародёров, как на животных. А теперь и сам вставал в один ряд с ними. Да ещё и будучи в инквизиторском обмундировании. Со стороны он видел себя посмешищем. Ходячим противоречием.
Но ничего не мог с собой поделать. С волками жить – по-волчьи выть.
Ренегат пошёл вдоль магазинов, бормоча себе задумчиво под нос:
– Как там говорят? «Не мы такие – жизнь такая»?
Мало-помалу ноги привели дезертира к порогу аптеки. «А-Фарма», гласила вывеска. Флэй усмехнулся. Мелкая торговля пестрила всевозможными названиями – от смешных и нелепых до совершенно бесхитростных. Это заведение не было исключением.
Беглец прислушался. Что удивительно, сопения упырей изнутри не доносилось. И либо твари затаились, либо спрятались от солнца где угодно, только не здесь. И всё же, надлежало сохранять бдительность. Альдред осторожно вытянул тесак и зашёл во мрак.
Его глазам потребовалось время, чтобы адаптироваться к темноте после утренней ярости южного солнца. Постепенно перед предателем вырисовывались очертания полок со всевозможными лекарствами, лотки сухих трав и целебных специй, свёртки, бутыльки, эластичные бинты и припарки.
«Недурственный ассортимент», – отмечал ренегат, шаря по сторонам взглядом.
