Андрей Михайлович Глущук
Ограбить ГУМ
Глава 1
А день начинался совсем неплохо. Рабочая неделя завершилась, а вместе с ней, по логике вещей, должны были завершиться и проблемы. По крайней мере, проблемы этой недели.
Суббота, «фирменный» футбол. Фирменный потому, что все ребята компьютерной фирмы «СибКом», кто выжил в летней финансовой засухе, собирались в выходной, в пять часов вечера попинать мячик на поле соседней школы. Увольняли обычно по пятницам. Те, кто приходил на футбол, знали точно: по крайней мере, еще неделю они при деле и могут рассчитывать на зарплату. Денег, правда, не видели с начала лета. Вместо них имелись гарантии руководства и надежды на то, что гарантии волшебным образом превратятся в конкретные хрустящие дензнаки. Конечно не сейчас, позже, осенью, после завершения традиционного сезонного спада.
А лето в этом году выдалось тяжелое. Уже в апреле продажи резко пошли под гору. Отцы-учредители долго голову не ломали. Привилегию спасения фирмы предоставили сотрудникам, а сами сосредоточились на дележе имущества. И кто их осудит? Фирм можно зарегистрировать десяток, а потерянные деньги никто в коробочке из-под ксерокса, перевязанной муаром, не принесет. Чай, не Москва, не Белый дом, а президент «СибКома» – не Ельцин.
Валера Смирнов работал начальником отдела программирования со дня основания компании. Более трех лет. Начальник – громко сказано. В подчинении два человека. Оба его старые приятели. С Женькой Усачевым, за своё крепкое телосложение прозванного «шкафом», вместе ещё в один детский садик ходили. Мамы водили и забирали деток из садика по очереди. День – Валеркина, день Женькина.
Потом в школе в одном классе за одной партой все десять лет оттрубили. В институте дуэт превратился в трио. Алексей с первого курса вписался в их дуэт. Не мушкетёров – программистов. Иначе и быть не могло: в группе всего трое парней, остальные девчонки. Все трое давно могли уехать в Штаты. Все бывшие системщики, в угоду потребностям рынка, ставшие «прикладниками». А спрос на системных программистов советского разлива в США стабильный. И с языком особых проблем не было: так уж исторически сложилось, что программы без английского не пишутся. Но бросить всё и уехать за океан что-то мешало. Может совесть. Может инерция. А, может просто дом не отпускал. Не всегда лучше там, где больше денег.
После окончания института они втроем сначала трудились в закрытом НИИ. «Перестройка» «перестроила» НИИ в афинские развалины, а «мушкетёров» выкинула на просторы свободного рынка. Молодость полна энергии и позитива. Ребята начали «клепать» офисные и бухгалтерские программы под заказ. Сначала, на свой страх и риск на дому. Потом клиенты довольно успешно торговавшие сахаром, мукой и спиртом, решили открыть компьютерный бизнес и предложили влиться в новую фирму, в качестве отдела.
Генеральный директор новорожденного «СибКома» – Владимир Исаевич – щупленький брюнет с усиками Чарли Чаплина, вальяжно развалившись в шикарном кожаном кресле, предложил: «Хотите стабильности? Идите в нормальную солидную фирму! Сколько можно от налоговой прятаться и надеяться на порядочность клиентов? А с нами, ни налоговая не наедет, ни клиенты не кинут. Будете как у Христа за пазухой!».
Начальственное положение Валеры подтверждалось только десятипроцентной надбавкой к зарплате и необходимостью отвлекаться на заключение договоров и прочую бумажную волокиту.
Отдел особой прибыли не приносил, но и убыточным подразделением не был. Свою зарплату зарабатывали сами, в карман фирмы не заглядывали. Даже тогда, когда за июнь и июль было продано только два десятка компьютеров, а менеджеры отдела продаж танцевали лезгинку перед каждым потенциальным клиентом, программисты исправно вносили свою лепту «живыми» деньгами. Правда, сами денег не получали. Не живых, не мертвых. Только квиточки из бухгалтерии, подтверждавшие начисление зарплаты. Но на квиточки хлеба не купишь и в транспорте ими не расплатишься.
Сегодня после игры как всегда расположились на травке под кленами за футбольным полем. Два часа беготни по пыльной, выжженной тридцатиградусной жарой поляне, стерли и без того едва заметные на фирме, признаки иерархического деления. Поди разбери, кто из этих потных, грязных, загорелых, молодых мужиков президент, а кто шофер. Ровным счетом никаких различий, если не заглядывать в ведомость по зарплате.
Саша Незванов подошел к Валере со спины. Саша, душа любой компании, непревзойденный мастер тоста, ходячая энциклопедия российских анекдотов и вице-президент «СибКома», дружески похлопал Валеру по плечу:
–Ну, ты, Валерка, Марадона! Какой гол вкатил! С левой ноги, в падении, через себя. Тебе за сборную России играть надо, а не программы писать.
–Какая сборная? Случайно получилось… – Валерка сам знал, что с мячом обращаться умеет. Играл полузащитником в сборной команде института. Один сезон за местную команду мастеров. Но в профессиональном футболе не прижился. Нужно было много бегать и мало думать. Так Валера не умел. К тому же тренер не любил людей умнее себя, а быть глупее тренера оказалось сложно. О несостоявшейся карьере в большом футболе Валера не жалел. Своим спортивным талантам особого значения не придавал, но услышать комплимент, а тем более почувствовать расположение начальства, кому неприятно?
–Зря скромничаешь. С углового как подкрутил в дальнюю «девятку»? Я после Буряка таких голов не видел.
– Ветром занесло, – Валерка улыбнулся Незванову и подумал: «Какой, все-таки классный парень, наш «вице»».
–Да, чуть не забыл, мы тут на совете учредителей вчера посидели, подумали и решили… – Саша немного замялся, формулируя мысль и закончил на одном дыхании. – Отдел программирования не отвечает генеральной линии развития фирмы. Будем расформировывать. А, сам понимаешь, нет отдела, нет и начальника. В понедельник можешь забрать документы. К сожалению, с расчетом придется дожидаться до осени. Не переживай – сентябрь не за горами. Потерпеть всего ничего. С твоей головой и квалификацией наверняка с голода не умрёшь.
До Валеры не сразу дошел смысл сказанного. Он попытался поймать взгляд Незванова, но тот, вдруг, стал сосредоточенно рыться карманах спортивного костюма, как будто надеялся именно из них извлечь сентябрь или, хотя бы Валерин расчет.
– У Стругацких понедельник начинается в субботу, а у меня пятница в субботу продолжается… – попытался пошутить Валера.
–Да брось расстраиваться. В городе тебя знают. Клиентов быстро найдешь. А не найдешь, так еще не поздно в футболе себя попробовать. Нам, глядишь, на твои матчи билеты покупать придется.
«Взрослый человек, а такую чушь несет», – подумал Валера, но говорить ничего не стал.
–Пойдем лучше пивка выпьем. Ребята «Баварское» принесли. Хо-о-олодненькое. Победу обмоем и удачное решение.
–Решение о моем увольнении?
–Да забудь об увольнении. Мелочи жизни. Представляешь: мы последние закупки за ГКО оформили. И такая удача: бумаги скинули как раз, когда Кириенко объявил о реструктуризации. Словно звёзды подсказали! Могли прогореть, а здесь раз – и поднялись!
– Поздравляю. – не очень искренне порадовался за фирму Валерка.
– Спасибо! Ну, разве не повод посидеть?
– Для вас – повод. Но как-нибудь без меня.
–Как хочешь. Я же от души.
Валера поднялся и побрел в офис переодеваться.
По большому счету предвидеть сегодняшнее «отлучение» было не сложно. Еще в июне начальство завершило передел собственности мирной конференцией и «междусобойчиком». За столом родилась идея сплочения фирмы в ходе рекламной компании. Кому именно принадлежала эта гениальная мысль, для сотрудников осталось тайной за семью печатями. Только очередная неделя была объявлена «неделей творчества». Всем было предложено разработать на конкурсной основе оригинал-макет, слоган или сюжет рекламного аудио-ролика. Первая премия – выплата месячной зарплаты. Причём, не осенью, а сразу, после подведения итогов!
Откуда Раиса, жена Валерки, узнала об этом мероприятии, неизвестно. Только пути к отступлению оказались отрезанными. Раиса стала за его спиной заградотрядом с пулеметом, заряженным бесконечным арсеналом упреков и нравоучений. «Вешать» на уши «лапшу» о собственной бесталанности можно было начальству. Для Раисы это не служило оправданием. Безвыходность положения привела к рождению самоубийственного оригинал-макета. Два дня насилия над собой и компьютером и появился результат: грустный Чарли на скамеечке из клавиатуры, обнимает руками монитор. В ногах – известный всему миру мятый котелок. Снизу мелким шрифтом слоган: «Все сотрудники «СибКом» летом ходят босяком!» и телефоны. Сверху крупная надпись: «Господа хорошие! Купите компьютеры, кто сколько сможет… Не дайте помереть!»
Валера долго решал, где примостить восклицательный знак: перед «хорошие» или после. В конце – концов, плюнул и сделал два варианта.
Независимые эксперты из рекламного агентства присудили ему первую премию. За оригинальность идей и мастерство исполнения.
Сотрудники «СибКома» по достоинству оценили тонкий намёк на заслуги руководства в своей летней нищете. Особую пикантность всему придавало то, что генеральный, Владимир Исаевич, откровенно гордился внешним сходством Чарли Чаплином.
–Да-а-а. – Протяжно и задумчиво резюмировал тогда шеф, – Вы, Валерий Григорьевич, оказывается, оригинал.
Обещанную зарплату так и не дали. А вот пинком под зад – пожалуйста.
Валера не торопясь переоделся, собрал в коробку личные вещи и, под бдительным взглядом охранника, покинул помещение через знакомые облупленные двери служебного входа. Покинул уже безработным.
–Макет прихлопнул оригинала… – Резюмировал Валера. Шутка получилась невеселой, но отвечающей реальному положению вещей.
Глава 2
– Раюша, меня отфутболили. – Валера аккуратно прикрыл дверь квартиры. Аккуратность была мерой вынужденной. Дом, где проживали супруги Смирновы, почти признали исторической ценностью. В конце прошлого века купец – миллионщик, между прочим, тоже Смирнов выстроил для себя двухэтажный особняк. Купец умер в 1917 году. Говорят, быстро и не без чужой помощи. Дом умирал медленно. К своему столетнему юбилею особняк подошел расчлененным на восемь квартир. Так называемое «техническое состояние» можно было охарактеризовать как: «держи меня, а то рухну!».
Капитальный ремонт не делали ни разу. Городское начальство мотивировало это тем, что дом – памятник архитектуры, а потому его надо реставрировать и отдавать под музей. Но реставрация требовала выселения жильцов. Выселяться на улицу, естественно никто не имел права, а давать новые квартиры не желала Мэрия.
В принципе особняк без проблем мог к своим ста годам добавить еще двести и пережить не только купца, нынешних жильцов, но и бессмертных чиновников. Первый этаж был кирпичный. Кладка держалась не на песчано-цементной смеси и честном слове бригадира какого-нибудь СМУ, а на яйцах. Отборных, куриных, замешанных в раствор согласно лучшим секретным рецептам дореволюционных мастеров-строителей. И разорвать мертвую хватку добротного раствора можно было только прямым попаданием пары полутонных фугасных бомб. Второй этаж – сруб из бревен лиственницы, украшенный резными рамами и карнизами, был свидетелем пары серьезных пожаров и многочисленных безжалостных разборок Гражданской войны. И сруб все исторические катаклизмы пережил без особых для себя последствий
Купец собирался жить долго, оставить дом потомкам, а потому ценил качество. И то обстоятельство, что планы первого владельца не совпали с историческими реалиями – не его вина.
Здоровье «долгожителя» подорвало даже не время и бесхозность, а Семипалатинский ядерный полигон и теоретический плывун. О дефекте грунта купец и строители, вероятно не знали, а появление полигона и вовсе никто не мог предвидеть. Так что обвинить заказчика или архитектор в халатности – язык не повернётся.
Между тем, полигон подорвал дом в буквальном смысле. Никто не верил, что взрывы в Казахстане могут раскачивать постройки в Сибири. Валера одним из первых додумался сопоставить заявления ТАСС и корабельную качку. Покойники родители с энтузиазмом сели за письма в инстанции. Реакция последовала мгновенно. Люди в штатском пришли и заявили: «Вы знаете, что бывает за разглашение государственной тайны? Нет? Будете писать – узнаете…»
Потом косяками пошли экскурсии из различных инстанций. Экскурсанты участливо слушали, старательно записывали, кивали головами и, закрыв за собой двери подъезда, выразительно крутили пальцами у виска.
Скепсис чиновников опровергла наука. В одном из НИИ заинтересовались феноменом, поставили аппаратуру и документально подтвердили наличие колебаний до шести баллов по шкале Рихтера. Институт ожил. Появились теории. Писались научные статьи. Защищались диссертации. Проводились эксперименты. Жизнь вокруг купеческого дома бурлила.
Плывун, как геологическое явление, наука предположила, но ни одно бурение грунта теорию подтвердить не смогло. Каверны и пустоты доценты и профессора из НИИ находили, а характерные для плывунов грунты нет.
На купеческом доме освоили не одну сотню тысяч рублей. Но на судьбе жильцов, как водится, научные изыскания не отразились. Так уж у нас исторически сложилось: наука сама по себе, люди сами по себе.
Потом Перестройка остановила Семипалатинский полигон, диссертанты из института разбрелись по шоп-турам в Польшу и Китай и, даже теоретический плывун покинул особняк. Ушел куда-то, оставив после себя пустоты в грунте. Во всяком случае, специалисты из НИИ, забирая свое оборудование из подвала, поставили именно такой диагноз. «Живите спокойно, но не увлекайтесь дискотеками: одной половиной дом висит над подземным провалом. И будет цел, пока держит кирпичная кладка». Иначе говоря, дом висел над бездной на дореволюционных яйцах.
Так, что осторожность Валеры не была лишней. Хлопнешь дверью – окажешься этажом ниже. А куда ниже, если живёшь на первом?
–Отфутболили? – Раюша, как и все последние пять лет, а ровно столько прошло со дня их весёлого бракосочетания, находилась в состоянии идеально сбалансированного холодного бешенства. – Тебе бы только мяч гонять! Опять грязный как свинья!
–Есть немного. – Валера мысленно прикинул скорость перехода от холодного бешенства к ядерному взрыву, который неизбежно должен был последовать за сообщением об увольнении. Выходило, что очень быстро. Вероятно, мгновенно. Такую скорость без специальной аппаратуры не зафиксируешь. Инстинкт самосохранения подсказывал, что с негативными новостями спешить не следует.
–Зато воды «немного» нет. – Сообщила супруга. – И вообще, лучше бы ты вагоны разгружал! Потел бы также, а денег было бы больше.
–Ты же знаешь, у нас на один вагон батальон желающих.
–У тебя всегда отговорка найдется, потому и сделать ничего не можешь. Ни квартиру поменять, ни на новую заработать.
– Рая, не сердись. Подумаем. Как-нибудь со всем разберёмся.
Пока все шло по позитивному сценарию. Валера начал подумывать о том, чтобы отложить неприятный разговор о его статусе безработного до воскресенья. Или лучше до понедельника. Нет, пожалуй, до вторника. Но тут в привычном ворчанье стали проскакивать нотки явной садистской издевки.
– Он, видите ли, интеллигент. И папа его был интеллигент и дедушка читать умел. Торговать ему стыдно, воровать – совесть не позволяет, он думать будет! Чапай. Стенька Разин на утесе. Программист, ты уже придумал нам программу на ближайшее будущее?
–Не придумал, а составил. – Мягко поправил Валера.
–Ну и что ты там составил?
–Программу лечебного голодания. На ближайший месяц.
–Идиот. И шутки у тебя идиотские! – Температура нагрева приближалась к критической.
–Кроме шуток. Рая, меня уволили.
–Что! – Бедная Рая забыла о провале под ногами. «Что» прозвучало безо всяких полутонов и каких-то попыток приглушить голос. Боевой клич «амазонки» гулко срезанировал под ногами тяжелым: «Оу-оу-о!».
–Тише, Рая. – Прошептал Валера, просительно заглядывая в горящие чёрные глаза супруги. – Будешь так волноваться – мы останемся и без еды, и без жилья. Если, конечно, вообще останемся.
–Подлец! – Уже шепотом перешла в атаку Раиса. – Ты специально затащил меня в этот дом! Я знаю, специально!
–Конечно, специально. И яму под ногами специально вырыл. Что бы чувствовать глубину мироздания. А при случае – глубину падения. – Покорно согласился Валера.
–Да, специально! А ведь за мной сам Холерин ухаживал. Замуж звал. Он теперь вице-президент банка и на «вольве» ездит!
–Не на «вольве», а на «Вольво». – Примирительно уточнил Валера. Но супруга примирения не желала.
–«Вольве», «вольво» – какая разница. Ты-то каждый выходной под своей несчастной «копейкой» валяешься. Вот тебе и цена – копейка.
–Слушай, Рая, давай в целях личной безопасности перенесем выяснение отношений на улицу. Жить хочется. – Предложил Валера и неуверенно добавил: -Пока еще…
–Пойдем, выйдем. Тебе жить сразу перехочется!
Военная хитрость удалась. Несмотря на свой буйный характер, публичных скандалов Рая не устраивала. Публику не любила. Предпочитала, что бы в зале театра одного актера находился только один зритель. И этим зрителе на Райкином бенефисе чаще всего был Валера. Так, что согласие выбраться на улицу автоматически означало окончание скандала. Вернее, перевод его вялотекущую форму.
Вообще город в это лето до сумерек словно вымирал. Напарившись в душных офисах, народ без сил расползался по домам в ожидании вечера. Когда солнце отправлялось за линию горизонта на заслуженный отдых, улицы начинали оживать. С закатом к страдальцам-аборигенам приходило второе дыхание.
Жаркое лето расплодило массу открытых кафе, столиков под зонтиками, уютных забегаловок. Расплодило с одной целью, что бы дикий сын социализма – россиянин узнал, наконец, что пиво есть. Причем не только «Жигулевское». Измученные духотой, жаждой и бесконечной гигиенической рекламой, горожане в массовом порядке перебирались из квартир под зонтики летних кафе, с единодушием, невиданным в советские времена даже в дни революционных праздников.
В кармане джинсов похрустывал последний заначенный полтинник, результат пятничного калыма. Валера решил потратить его с пользой. В конце концов, очередной спектакль Рая разыграла на достойном уровне и вполне заслужила гонорар. Что значат траты на пиво, шашлык и вечер без телевизора, в сравнении с семейным покоем? Ничего! Тем более, что телевизор уже две недели удивленно моргает, выдавая вместо картинки, бессмысленно слоняющиеся по экрану полосы, а вместо звука только тихое, жалобное гудение.
Во дворе Валера с благодарностью поглядел на родной старый домишко, так удивительно легко разрешающий все внутрисемейные противоречия и подумал: «Ничто не укрепляет человеческие отношения лучше, чем угроза катастрофы.»
Глава 3
Они устроились под зонтиком «открытого» кафе в самом центре, напротив ГУМа. Солнце отсвечивало на западе огненной короной. Крыши пятиэтажек на фоне заката выглядели театрально – демонически. Часы на ГУМе показывали без пяти девять, но долгожданной прохладой и не пахло. Асфальт, впитавший безжалостное дыханье августовского полдня, вполне компенсировал жар уходящего за горизонт светила.
–Ничего лучше ты придумать не мог. – Полушепотом комментировала Раиса идею культпохода. – Банкет по случаю увольнения. Денег нет, работы нет перспектив никаких, зато появился повод для пьянки.
–Банкет – это слишком громко, Раечка. Пьянка – слишком мрачно, хотя вполне в Российских традициях. Мы просто выпьем по кружечке холодного пива, скушаем по шашлычку.
–Пиво не буду. И шашлыком сам травись. – Раиса рассеяно оглядывалась по сторонам.
Валера понял, что пик скандала пройден, можно расслабиться.
–А что тебе взять?
–Шампанское и шоколад.
«Так, шашлык накрылся» – мысленно прикинул Валера: «Шампанское тридцатка, шоколад – пятерка. Остается только на пиво. Ну и черт с ним».
–Шампанское, пусть будет шампанское. – Валера подозвал официантку и сделал заказ. Пиво в высоком пластиковом стакане появилось на столе почти мгновенно. Белоснежная шапка над золотистым напитком и маленькие капельки влаги, как пот покрывавшие напряженно подрагивающие матовые бока стакана, заставили судорожно взглотнуть слюну.
–Шампанское только теплое. Брать будете? – Официантка обращалась, вроде бы, к Валере. Но ответа ждала от Раи. Во всяком случае, смотрела именно на нее. Профессионал…. Раиса, наконец, отвлеклась от изучения площади перед ГУМом и, как загипнотизированная уставилась на пиво, стоявшее перед мужем.
–И что, сильно теплое? – Спросила она, борясь с соблазном.
–Достаточно. Не кипит, но обжигает. – Посетителей еще было немного, официантка никуда не спешила и с удовольствием упражнялась в остроумии.
–Если не кипит, – несите. – Раиса своих решений не меняла.
Официантка красиво удалилась и вернулась через минуту с бутылкой шампанского и шоколадкой на подносе.
Откроете сами?
Валера потрогал бутылку. До кипения шампанскому было далеко. Оно, как нормальное земноводное имела температуру окружающей среды. Что-то около тридцати градусов.
–Нет уж, откройте, пожалуйста. – Осторожность Валера считал своей сильно стороной, а везучесть – слабой. Именно поэтому он стал не сапером, а программистом.
–Как вам будет угодно. – Сказала официантка. Ее лицо выражала примерно следующее: «Я вас предупредила, а всё, что случится после – на вашей совести!»
Ловким движением палача она свернула фольгу с пробки бутылки, и ослабила металлическую хватку мюзле. Белое игристое полусухое было в хорошем настроении. Почувствовав свободу, оно громко сказало: «Ба-а-а!», рванулось верх и растеклось сверкающими пузырьками по красно-белому пластику зонтика над столом.
Официантка демонстративно заглянула в бутылку, деланно вздохнула и аккуратно перелила остатки в бокальчик.
–Вот так весь день. Из четырех бутылок полтора стакана. Еще шампанского не желаете?
–Нет. – И без того черные глаза Раисы стали еще темнее. Она напряглась, как перед прыжком. Большая капля шампанского упала ей на щеку и вдруг, как бы вдохновившись ее примером, из глаз потекли слезы. – Ну почему вечно всё так?
–Рая, ну что ты. Ну, подумаешь, шампанское. Делов-то.
Плакала Рая редко. И каждый раз её слезы приводили Валеру в состояние полной растерянности.
–Милочка, не плачьте. – Официантке надоело изображать Фурию, а может быть, Раины слезы её действительно тронули, только тут же появилось белое полотенце «что бы вытереться» и стакан пива «за счет заведения».
Резкий сивушный запах падающих с зонтика капель заставил их пересесть за другой столик.
–За нас, за безработных. – Валера поднял стакан.
Жена почти успокоилась. Она сосредоточенно смотрела, куда-то за спину Валере, и безжалостно кусала губы.
–Надо все менять, – по выражению лица супруги Валера догадался, что фраза про перемены сорвалась с Раиного языка в ходе внутреннего диалога и Валеры напрямую не касалась. Но опыт семейной жизни говорил о том, что все Райкины диалоги с самой собой, в конечном итоге становятся указаниям к действию. Причём действовать придётся ему.
–Ты о чем? – Валера непроизвольно повернулся, по направлению ее взгляда. За площадью темнела уродливая махина ГУМа. У служебного входа, в сумерках угадывались контуры инкассаторского УАЗика. Валера почувствовал неприятный холодок в животе.
–А пиво-то какое вкусное! – Он торопливо сделал большой глоток. Английское пиво отдавало дрожжами, как недозревшее домашнее вино. Но послевкусие было приятным и в жару оно пилось легко. – Рая, попробуй. А насчет денег не волнуйся. У меня завтра калымчик. Нужно «сгенерить» систему и установить Windows. Рубликов сто пятьдесят заработаю. Как-нибудь перебьемся.
–«Калымчик»? «Сто пятьдесят»? Как-нибудь перебьемся? – Повторила за мужем Рая, копируя его негромкий глуховатый голос. – Ты хочешь сказать, что с голоду не сдохнем?
–Конечно, не сдохнем! – подтвердил Валера, отхлебывая очередной глоток.
–Дождемся, что нас под развалинами похоронит….
–Да наш дом может еще сто лет постоит.
–Похоронит, похоронит. Ни дом сто лет не простоит, ни мы сто лет не проживём. – Рая говорила, явно думая не о доме и долголетии.
–Смотри сколько денег в одно время, в одном месте. И почему они не наши?
Валера с тоской оглянулся на ГУМ. Из служебного входа вышли три фигуры. У двоих в руках были мешки.
–Валера, мы ограбим ГУМ!
–Да ты с ума сошла!!! Я программист, а не грабитель! И ты, между прочим, бухгалтер, а не мафиози!
– Бывший программист и бывший бухгалтер. – Рая проводила взглядом отъезжающий УАЗик и спокойно отхлебнула пиво из Валеркиного стакана.
–Воровать! Грабить! Уму непостижимо. Как ты могла до такого додуматься! Где твоя хваленая порядочность? У тебя же папа был полковником милиции.
–Дети за отцов не отвечают.
–Представь, как ты будешь смотреть в глаза дяде Васе, когда тебя арестуют и приведут к нему на допрос!
–А что мне дядя Вася? Всю жизнь кричал, что он лучший папин друг, а нам с квартирой помочь отказался. Сам живет в пятикомнатной, в генеральском доме. И, кроме того, я вовсе не собираюсь арестовываться.
–Ага, а все остальные, кто сидят, ходили и упрашивали, что бы их в тюрьму упрятали. – Валера никогда не поднимал голос на жену. Он вообще редко кричал. Даже если бы он заблудился в лесу, его «Ау!» услышали бы разве что грибы под ногами. Но сейчас он действительно находился в состоянии близком к панике.
Валера прекрасно изучил свою половину. Если Раиса что решила, то её можно спровадить в Арктику к белым медведям или в Антарктиду к пингвинам, она вернется вплавь, пешком, но осуществит задуманное.
В свое время, пять лет назад, она решила, что Валера хочет на ней жениться и результат налицо. Пять лет сплошного брака. Как ей это удалось, для Валеры до сих пор тайна за семью замками и сотней печатей с грифом «Секретно».
–Я полжизни честно сидела над планами счетов, балансом, дебетом, кредитом и прочей ерундой. А вся страна в это время весело воровала. Теперь я, со своей порядочностью, осталась без работы, с нищим мужем на руках. Хочу нормальную квартиру, хочу машину, которая способна выехать из гаража без посторонней помощи, хочу не думать о том, на что завтра купить хлеб и что обуть на ноги, чтобы не выглядеть полной дурой! И плевать мне на дядю Васю. Понял?
–Слушай, может тебе другого мужа завести? С квартирой, машиной и оптовой торговлей женской обувью?
–Ты мне поможешь, или бросишь слабую женщину одну?! – Рая и в более спокойных ситуациях редко слушала мужа, а уж в таком нервном возбуждении, как сейчас, просто не обращала внимания на его реплики, – Оставишь на поругание совершенно посторонним, вооруженным мужикам? Ты подумал, что они со мной могут сделать?
Вообще, Валера был убежден, даже батальон вооруженных мужиков с Раисой не справится. Но воспитание – штука парадоксальная. Воспитание легко справляется и с логикой, и с разумом. Именно они, эти проклятые культурные навыки, привитые интеллигентными родителями, не позволяли Валере доверить свою жену посторонним мужикам. Тем более, вооруженным. Нужно было срочно придумывать какой-нибудь ужасно хитроумный план. Можно было попытаться объяснить жене «в лоб», что лучше не проводить следующие пятнадцать лет жизни порознь и на казенных нарах. Нужно было. Но Валера точно знал, что не существует таких слов в Великом и Могучем Русском языке, которые бы могли убедить Раю в этой банальной истине…
Глава 4
Домой вернулись около десяти. Всю дорогу молчали. Рая, кажется, сосредоточилась на разработке плана грабежа. Хотя, скорее, прикидывала: где купит квартиру и как её обставит. Само ограбление для неё – действие несущественное, промежуточное и не достойное напряжения мозга. Достойной напряжения мозга Раи была задача: как правильно распорядиться ещё не украденными деньгами.
Валера был занят другим. Он тщетно искал способ, который бы позволил поменять планы супруги. Сама мысль об участии в ограблении резко диссонировала и с его принципами, и с привычкой жить не за колючей проволокой, а в привычной, пусть и не совсем безопасной квартире.
Однако, пиво сделало свое дело: мысли в голове у Валеры путались, а настроение необоснованно улучшилось. Стало казаться, что все может рассосаться само собой. В парном молоке ночного воздуха сладко пахло свежескошенной травой, на газонах шебуршала и трещала всякая живность. Бездонное небо с богатой россыпью звезд навивало лирические мысли.
Рая первая поднялась по скрипучим доскам на крыльцо. Её стройные, загорелые ноги загадочно и маняще исчезали под складками легкой белой мини-юбки. Валера иногда задумывался над тем, что же их все-таки держит вместе, таких разных, что если бы была поставлена задача: найти тысячу отличий, то с ней легко справился бы даже ребенок. А вот, изменение задачи на поиск чего-то общего – наверняка поставило бы в тупик даже Академию наук Российской Федерации в полном составе со всеми её научными институтами.
Всякий раз, углубляясь в поиски того мифического нечто, что их удерживало рядом уже пять лет Валера находил только один ответ: они связанны на уровне тел. И, к сожалению, больше ничем. Но зато как!
Он сам не заметил, как его рука коснулась ее голени и скользнула вверх по ласковой коже. Она остановилась и шепнула:
– Подожди. Не здесь же… Кругом люди. – В её голосе не было протеста, только игра.
–Ну и что? Мы не подростки, чтобы от бабушек прятаться. Мы, между прочим, законные упруги. – Валера поднялся на крыльцо, обнял жену за талию и сдув прядку с шеи нежно поцеловал.
В прихожую они зашли обнявшись.
– Отпусти. Не могу уже. Твое дурацкое пиво… – Рая оттолкнула мужа и захлопнула перед его носом дверь туалета.
Валера скинул влажную от пота рубашку и подумал, что, пока Рая занята, было бы неплохо сполоснуться. Мужчина может пахнуть потом, но не должен им вонять. Проблема была только одна: лето и вода для коммунальщиков понятия несовместимые.
Валера без особой надежды повернул вентиль душа. Лейка издала злобное шипенье, пару раз плюнула на стену ржавчиной, живущей где-то в водопроводных трубах и жёсткими, прохладными струями смыла пятна ржавчины со старого голубого кафеля.
–Лерка! Воду дали!!
Радостный крик Раи застал Валеру в душе.
–Ага. – отозвался он.
Ванны у них не было. Купец, при строительстве не предполагал, ни такого количества квартир в доме, ни возможности подключения к не существовавшим тогда – центральному отоплению, водопроводу и канализации. Все это втискивали уже в шестидесятых годах двадцатого века. Душевая и туалет занимали два тесных чуланчика, в которых удобно было стоять, трудно было сидеть, а лечь могла только собака. И то, свернувшись клубком.
Горячей воды, конечно, не было, но и холодная казалась слишком теплой для духоты этой ночи. С наслаждением, пофыркивая, он смыл пыль и пот. Одеваться не стал. Просто завернулся в большое рыжее махровое полотенце.