Андрей Михайлович Кириллов
Копунское детство
Сознательное детство прошло в селе Копунь Шелопугинского района Читинской области.
В 1976 г. семья переехала в Копунь из Шелопугино (автору было 4 года) и в 1986 г. вернулась назад. В Копуни жили в начале улицы Зеленой. Ближайшими соседями были семьи Ивановых, Пуртовых и Поляковых. Мама работала в совхозной конторе (секретарь-машинистка, бухгалтер), папа – вначале главный инженер совхоза «Копунский», затем бригадир – копунской бригады электриков «Сельхозэнерго».
Улица Зеленая с. Копунь (2005 г.)
Копунский дом (2005 г.)
Детский сад (июль 1979 г.).
Слева направо: Быкова Л.Ф., Дружинина В.П., Буркова Н.С., автор – в верхн. ряду второй справа
Первый класс (первый учитель – Потапова Л.А., автор – в центре верхнего ряда, 1980 г.)
Четвертый класс (кл. рук. –Резанова В.И., автор – пятый слева, весна 1983 г.).
Сборник содержит воспоминания автора о некоторых событиях из детства.
Детство
Самое счастливое время. Частично пришлось на время брежневского застоя, частично – на горбачевскую перестройку (70-е-80-е годы XX века). В восьмидесятые годы, прошлого уже века, в первой их половине, когда детство уже было достаточно осознанным… Или это уже правильнее назвать отрочеством!? В это время в душе жило какое-то возвышенное чувство, смешанное чувство… Тут и гордость за то, что живёшь в самой великой стране мира – СССР. Ты – пионер. Пионерская клятва была не пустыми словами. О ней помнилось всегда. В этом чувстве и любовь к своей семье (маме, папе, сестре) и обширной родне. Трудно передать содержание этого чувства словами. Светлое, счастливое время…
Помнится, и детский сад, и начальная школа… Октябренок, потом пионер, в четырнадцать лет – комсомолец. Помнятся друзья и одноклассники, помнятся игры и развлечения, книги, которые читались. Яркая насыщенная жизнь, полная новых открытий, ощущений, чувств…
С подружками (Домошонкина Лена – слева, Побежимова Лена – справа). Ноябрь 1979
Человек проживает несколько жизней. Среди них, например, короткая студенческая, подлиннее та, которая включала в себя времена аспирантуры и начала трудовой деятельности, и другие. Есть люди, которые сопровождают тебя во всех твоих жизнях, это верные друзья и семья. В основной же своей массе, людское окружение в этих разных жизнях – разное. Разные обстоятельства, разные заботы и приоритеты… Одним словом, они – разные.
Детство – одна из таких жизней. Самая яркая, самая счастливая. Мама и папа – молодые, сестра – девочка, я – мальчик. Всё еще впереди…
Мама (Кириллова Т.А.) и сестра Люда (5 августа 1979 г.)
Самые ранние воспоминания из детства касаются еще жизни в Шелопугино, в Строительном переулке. Еще нет четырех лет. Осенью 1976, когда исполнилось четыре, семья переехала в Копунь. Отец закончил сельхозинститут и его пригласили на работу в совхоз «Копунский» на должность главного инженера совхоза. Так вот во дворе нашего дома, в Строительном, встал на чурку (обрезок бревна), вытянул вперед одну руку – «Я – Ленин!». Свидетелями были только родители, которые время от времени выходили из дома, приглашая меня на обед. А я стоял, не шел. Сейчас кажется, что стоял долго. Но память, как известно, обманчива. Ученые, изучающие работу мозга, говорят, что каждый раз, когда мы что-то вспоминаем, мы вспоминаем не само событие, а свое последнее воспоминание о нем. Поэтому неизбежно накапливаются искажения.
Фото из книги М.Н. Юрковского
«Возделывание зерновых культур в Читинской области» (1976 г.).
Папа (Кириллов М.А.) – справа. Воложанин В. – двоюродный брат папы
Другое воспоминание о том, как пошли с отцом на рыбалку. Перешли Иволгу, которая протекает в конце Строительного, и пошли к Унде. Тут меня угораздило в неё свалиться. Отец, конечно, меня выловил и, очевидно, рыбалка не состоялась – пришлось вернуться домой. Что же выдает память? Будто, попав в воду, я плыву по ней как поплавок, в сидячем положении! Я был очень упитанным в этом раннем детстве, но, понятно, что не до такой же степени, чтобы в таком положении на воде держаться! Вот они, эти самые, искажения воспоминаний.
И дудочка! Сестра родилась летом, мне осенью – четыре. Сестра родилась, теплый летний день, родители сидят на крыльце, сестра посапывает где-то недалеко. Я бегаю с дудочкой по ограде и дужу в нее. Мама мне один раз: «Сына не надо, сестру разбудишь!». Не послушался, продолжаю свою игру на духовом инструменте, желтой пластмассовой дудочке. Второй раз мама, третий… Не слушаюсь! Не выдержала мама, отобрала дудочку, поломала и выбросила в помойку! Правильно сделала, считаю. Но тогда-то для меня – обида! Думаю, что были слезы и крик. Сильные эмоции, но именно благодаря сильным эмоциям мы и запоминаем какие-то события. Спасибо сестре и маме за это одно из самых ранних детских воспоминаний.
Детство – это маленькая жизнь! Нет! Всё же по яркости красок и насыщенности событиями, жизнь большая! Куда уходит детство?…
Килькавмас
Четыре друга (Желудино (человечек), Желуренок (жеребенок), Желустренок (страусенок) и Желугавчик (щенок)) были изготовлены из восьми волшебных желудей. Их захватывающие приключения, описанные Юрием Александровичем Дьяконовым, не раз в детстве поглощали меня с головой. Эта книга («Восемь волшебных желудей») была одной из моих любимых. «Килькавмас» – это название кораблика, сооруженного друзьями из консервной банки «Кильки в масле».
Другая любимая книга детства – «Темирбаш». В этой книге описывается героическая жизнь кавказского джигита. Гражданская война, Великая отечественная война, плен, побег и партизанский отряд в Югославии, трудовая жизнь в мирное время. Автор, Эльдар Гуртуев, писал своего героя с реального человека, легенды балкарского народа, участника гражданской и Великой Отечественной войн, Магомета Османова. Эта книга перечитывалась мною не один раз, делая меня свидетелем героических событий.
Ориентировочно в 1982 г., возможно, увлекшись одной из этих двух книг, а может приключениями Незнайки на Луне, чуть не совершил в доме пожар. Поставил на электроплитку чайник, чтобы согреть воды для мытья посуды. В «тройник», кроме плитки, был еще подключен кипятильник. Его иногда включали параллельно с плиткой для ускорения процесса. Но он в это время был не в чайнике, а лежал на полу. Увлеченный чтением, я этого и не заметил. Читаю книгу и вдруг чую неладное. Что-то запах горелого появился. Примчался на кухню. А там… Кипятильник красный от температуры. На полу под ним уже вытлела ямка. Тлеют (шаят) шторы. До открытого огня благо еще не дошло. Ликвидировал опасность. Да…, думаю, влетит мне, однако. Выглядываю в окно, там мама, забрав сестру из детсада, поднимаются к дому. Могу ошибиться, но, вроде как, в этот день мама вместе с сестрой принесла мне балалайку. Радость дарения и получения подарка была несколько подпорчена. К сожалению, играть на балалайке (да и других музыкальных инструментах) я так и не научился. Дело дошло только до нескольких играемых на одной струне нот «Во поле березка стояла».
Угурцы
Прочитал на портале Проза.ру рассказ Майской Д.М. «Приверженность». Герой рассказа, обладая прекрасной дикцией, заменял в словах звук "ч" на "щ". Он предлагал гостям, например, выкушать "ЩашеЩку" прекрасного Щая». Почему он так делал, это уже другая история. Однако, вспомнились мне близкие и родные люди, которые также умея произносить все звуки, используемые в русской речи, произносят забавно некоторые слова.
«Угурчики», «угурцы», вместо «огурцы», произносит один родной мне человек. «Щилка», вместо «Шилка» (река в Сретенском районе Забайкальского края) – другой. Он же «мащина», вместо «машина». «Счука» – произносит третий, подразумевая «щуку». Тоже какие-то приверженности работают. Сложная штука человеческая психика…
Вспоминаю своё детство. Искренне считал, что, говоря о докторе, правильно говорить не «врач», а «грач». И невозможно было меня переубедить. Было еще три слова: «воробей», «ворона» и «ворота», произносимые мной: «боробей», «борона» и «борота», соответственно. Можно подумать, что у меня были проблемы со звуком «В». Отнюдь, в других словах я его прекрасно произносил. Я, повторю, искренне считал, что так говорить правильно. Я был «твердолобенький», как говорит мой папа, то есть упрямый. Тоже какая-то приверженность… Думаю, что избавился я от этих своих приверженностей, только после того как научился читать.
Папа ративати…
Одной из причин, по которым Андрей любил ездить в гости в Шелопугино к своим братанам (двоюродным братьям), было наличие в их семье неплохого собрания приключенческой литературы и фантастики. Братаны, Кутузята (так их звал Андрей), особой любовью к печатному слову не прониклись. А Андрей же читать очень любил. Он порой даже школу прогуливал по этой причине. Очень хотелось быстрее прочитать какую-нибудь интересную книгу, а тут в школу оказывается надо идти. И вот он, собравшись в школу и выйдя из дому, порою шел не в школу, а под крышу своей бани. Там у него было оборудовано укромное местечко. Читал книгу и наблюдал за дорогой из школы. Как завидит, что ученики из школы потянулись домой, так и сам спускался с бани и шел домой, якобы из школы он.
В гостях у братаньев, днем, он вместе с ними проводил время в различного рода подвижных играх на свежем воздухе. А вот вечер и часть ночи посвящались чтению. В книге Жюля Верна «Дети капитана Гранта» плыли аборигены Новой Зеландии маори на своих лодках, пирогах, и напевали на своём языке песню:
Папа ративати тиди
И дунга нэи…
Эти слова запали в память Андрея на всю жизнь, так как он, придумав для этих слов мелодию, частенько их напевал и продолжает делать это до сих пор:
Пап-па раа-тивади тиди
Идуэнга нэи…
Муячарахани
Непременным атрибутом практически каждой советской квартиры была радиоточка. Естественно, что своя радиосеть была и в Шелопугинском районе. В шесть часов утра играл, а точнее исполнялся со словами, гимн Советского Союза. В полночь гимн исполнялся без слов.
Районный узел связи, Шелопугино (фото КВ)
Собираясь по утрам в школу, мы, советские дети, слушали «Пионерскую зорьку», которая начиналась в 7-40. В начале играл горн, а затем бодрым детским голосом: «Здравствуйте, ребята! Слушайте “Пионерскую зорьку”!».
В будние дни, если по какой-то причине не пошел в школу, то в 11-00 по радио слышал сигналы, приглашающие к «Производственной гимнастике». Позывные «Пионерской зорьки» и «Производственной гимнастики» узнает, я думаю, любой человек, живший какое-то время в СССР.
Во второй половине 70-х и первой половине 80-х годов XX века велось активное строительство БАМа (Всесоюзная ударная комсомольская стройка). И по радио часто слышался такой звукоряд: «Муячарахани». Например, «На участке БАМ Муячарахани…». Это воспринималось мною как единое слово. Было в нём что-то загадочное. Вскоре я разобрался, что это три станции на Байкало-Амурской Магистрали: Муя, Чара и Хани. Однако, они уже навсегда были объединены в моем сознании в одном слове – Муячарахани.
Курить
– Пойдем, будешь смотреть как я курить буду! – позвал я сестру.
Созрел я для такого ответственного шага годам ориентировочно одиннадцати. Взял целую пачку папирос «Беломорканал», которые тогда оказались под рукой (отец курил). Но одному же это делать совершенно не интересно. Свидетель такого «взрослого» поступка был нужен. Вот сестру, «умеющую держать язык за зубами», и позвал.
Залезли мы с ней на сарай. И начал я «курить». Одну за одной несколько штук «выкурил». Не «в затяг», конечно. Не скажу, чтобы мне это особо понравилось. Вряд ли бы я продолжил это «обучение». Тут и сестра мне в этом «подсобила» – сдала меня родителям. Уже не помню, как меня наказали, как минимум в углу стоял.
