Андрей Миллионер
Любовь на Лазурном берегу
Глава 1
Глава 1. Прилив одиночества
Осень в Лазурном Берегу пахла солью и грустью. Воздух, ещё тёплый от ушедшего лета, теперь пропитывался металлическим холодком моря, а туманы по утрам окутывали городок словно свадебная фата – красиво, но с налётом прощания. Алиса стояла на пустынном пляже, сжимая в кармане куртки крошечный кулон в форме якоря – последний подарок него. Она бросила его в волны, но через минуту, задыхаясь от внезапного ужаса, полезла в ледяную воду, чтобы спасти. Теперь якорь царапал ладонь, напоминая: убежать от прошлого не выйдет.
Домик, который она сняла, напоминал скворечник – выцветшая голубая краска, крошечная веранда с видом на причал, где качались лодки с потускневшими названиями: "Марго", "Удача", "Ангелина". Внутри пахло рыбой и лавандой от старого саше в шкафу. Алиса расставила мольберт у окна, повесила на дверь ветряные колокольчики, купленные на распродаже после сезона, и поняла, что забыла самое главное – кофе.
"Прилив" оказался первым местом на набережной с работающим светом. Вывеска скрипела на ветру, буква "и" мигала розовым, словно подмигивая прохожим. Алиса толкнула дверь, и её встретил звон колокольчика и взгляд.
Его взгляд.
Он сидел за стойкой, сгорбившись над книгой в кожаном переплёте, пальцы в чернильных пятнах нервно перелистывали страницы. Очки сползли на кончик носа, открывая шрам над бровью – тонкий, как трещина на фарфоре.
– Закрываемся, – бросил он, даже не подняв головы. Голос звучал как скрип несмазанных дверей.
– Но… – Алиса машинально поправила рыжие пряди, выбившиеся из пучка, – на вывеске написано "до 20:00".
– Вывеска врет. – Он щёлкнул замком книги, и Алиса успела заметить обложку: "Стихи моря" Элиота. – Всем здесь всё врем.
Она хотела уйти, но ноги приросли к полу. За его спиной, на стене, висела карта городка с отметками красным маркером – крестики у маяка, гавани, старой школы. Алиса прищурилась: линии между метками складывались в контур кита.
– Эспрессо, – выпалила она, снимая мокрый плащ. – Двойной. И… – её взгляд упал на стену снаружи, огромную, серую, исцарапанную граффити, – пирожное. С корицей.
Он медленно поднялся, и Алиса поняла, что ошиблась с возрастом. Ему было не тридцать, как показалось сначала, а больше – морщинки у глаз говорили о бессонных ночах, а не годах.
– Пирожные кончились. Как и вежливость. – Он повернулся к кофемашине, и Алиса заметилa, как дрожат его пальцы, наливая эспрессо в крошечную чашку с трещиной. – Вам сахар?
– Нет. – Она села за ближайший столик, украшенный ракушками под стеклом. – Только… правду. Почему карта на стене рисует кита?
Чашка грохнулась о стойку так, что коричневая лужица расползлась по дереву.
– У вас пять минут, – он протёрл поверхность тряпкой, оставляя размазанный след. – Потом вымету.
Кофе обжёг горло, но Алиса не отводила взгляда от стены за окном. Представила, как превратит её в бурю: синие волны, чайки, сплетённые из солнечных бликов, и где-то в углу – силуэт человека, стоящего спиной к зрителю.
– Как вас зовут? – спросила она, замечая, как он напрягся.
– На табличке при входе, – кивнул он на дверь, где висела потёртая табличка: "Марк. Хозяин и бариста-пессимист".
– А я Алиса. Художник-оптимист. – Она допила кофе, оставив на краю стола монету. – Ваша стена… она кричит о помощи.
– Она кричит "отойди", – он хлопнул тряпкой по стойке, но Алиса уже выходила на улицу.
Дождь начался внезапно, превращая песок в грязевые реки. Алиса прижала блокнот к груди, рисуя в уме контуры будущей фрески. Когда она обернулась, Марк стоял в дверном проёме, его силуэт чётко вписывался в жёлтый прямоугольник света. Он что-то кричал, но ветер унёс слова в море.
Только вернувшись домой, Алиса обнаружила в кармане плаща чужой блокнот. На первой странице, под кляксой от кофе, виднелись строчки:
корабля, что плыть не смог…""Осень пишет письма дождём, но адресат – песок. А я храню в груди облом
Она захлопнула тетрадь, будто поймала кого-то в ванной. За окном грохотал прибой, смывая следы её сандалий на песке. Но след от Марка остался – колючий, как осколок ракушки в мягкой подошве.
Дождь стучал в окна, будто хотел прорваться внутрь, а ветер свистел в щелях старого домика, напоминая Алисе, что убежища здесь нет. Она сидела на полу, прислонившись к мольберту, и перечитывала строчки из блокнота. Каждое слово будто цеплялось за неё крючками:
Он открывает дверь в мою неволю…""Люблю молчанье штормовых ночей, где крики чаек – лишь эхо боли. Ты спросишь, что скрывает этот ключ?
Стихи были перечёркнуты, смяты, словно Марк ненавидел их так же сильно, как и себя. Алиса провела пальцем по неровным строчкам, представив, как он сидит в пустой кофейне, склонившись над бумагой, пока кофемашина шипит, как разъярённый зверь.
Она не заметила, как задремала, а когда открыла глаза, на часах было 3:14. На улице давно стихло, но в тишине явственно слышался скрип шагов по мокрому гравию. Алиса приподняла край занавески и замерла: Марк стоял под фонарём, куря сигарету, его тень растянулась до самого её крыльца. Он смотрел на домик, как будто решался на прыжок с обрыва.
Сердце Алисы забилось чаще. Она схватила блокнот, накинула плащ и выскочила наружу. Холодный воздух обжёг лёгкие.
– Вы что, решили патрулировать район? – крикнула она, пытаясь звучать насмешливо, но голос дрогнул.
Марк вздрогнул, сигарета упала в лужу, шипя. Он повернулся, и в свете фонаря его глаза казались совсем чёрными, бездонными.
– Блокнот, – прошипел он. – Верните.
– А что, в нём государственная тайна? – Алиса подняла тетрадь, и Марк рванулся вперёд, но споткнулся о корень старой оливы. Она отскочила, прижимая блокнот к груди. – Или это ваши стихи? Вы пишете о… неволе?
Он замер, словно её слова были пулей. Потом медленно выпрямился, и Алиса вдруг поняла, как он высок – на голову выше её, широкоплеч, но согнут, будто невидимый груз давил на шею.
– Вы не имеете права, – его голос звучал хрипло. – Это не ваше.
– Тогда почему вы оставили его в моём плаще? – она сделала шаг вперёд, чувствуя, как адреналин пульсирует в висках. – Может, подсознательно хотели, чтобы кто-то прочитал?
– Вы ничего не понимаете, – он сжал кулаки. – Вы приехали сюда со своими красками и дурацкими улыбками, думаете, что всё можно исправить яркими мазками?
Алиса фыркнула. Ветер разметал её волосы, и она резко тряхнула головой, чтобы убрать мешающую прядь.
– А вы думаете, что если будете прятаться в своей кофейне-склепе, то боль уйдёт? Вы даже табличку повесили – "бариста-пессимист". Как мило! Над собой издеваетесь или над другими?
Марк внезапно рассмеялся. Звук был горьким, как его эспрессо.
– Знаете, что случилось с последним человеком, который пытался меня "спасти"? – он приблизился так близко, что Алиса почувствовала запах кофе и дождя от его кожи. – Он сбежал через неделю. Сказал, что я высасываю свет, как вампир.
Она не отступила.
– Может, он просто был идиотом.
Тишина повисла между ними, густая, как туман над заливом. Марк протянул руку, и Алиса подумала, что он схватит блокнот, но он лишь коснулся обложки, словмо боясь обжечься.
– Вы рисуете фрески… – произнёс он неожиданно мягко. – Знаете, что происходит с красками здесь? Море всё смывает. За сезон. Иногда быстрее.
– Значит, нужно рисовать так, чтобы оно не решилось это тронуть, – она наклонила голову, изучая его лицо. Шрам над бровью теперь казался ей не трещиной, а швом – будто кто-то собрал его из осколков.
Марк медленно отвел руку.
– Завтра, – сказал он, поворачиваясь к улочке, ведущей вниз к морю. – Приходите в кофейню. В десять. Если не передумаете.
– А пирожные будут? – крикнула ему вдогонку Алиса.
– Нет, – он не обернулся. – Но… кофе научитесь пить без сахара.
Когда его силуэт растворился в темноте, Алиса опустилась на ступеньки крыльца. Блокнот лежал рядом, раскрытый на странице с рисунком – чьи-то руки, сжимающие якорную цепь. Она провела пальцем по линиям, таким же неровным, как её собственное дыхание.
«Что со мной не так?» – подумала она, глядя на звёзды, которых здесь было больше, чем в городе. Вместо ответа ветер принёс запах кофе и что-то ещё – возможно, надежду. Или просто галлюцинацию уставшего разума.
Утром, когда она пришла к «Приливу», серая стена кофейни уже была очищена от граффити. На земле лежала банка с голубой краской и записка: «Рисуйте. Но если испортите – ваша голова станет украшением маяка».
