Андрей Мир
Гортензия
В столь редкие волнительные дни подобных приключений Жак и думать не мог о сне, под вечер он вновь отвязывал подсохшую лодку, и, почти не замечая, делал пару сотен хороших гребков, а, оказавшись примерно на середине озера, тихонько опускал якорь и подолгу смотрел на звёзды.
Так как результатом рискованных падений было лишь то, что Жаку едва удавалось бросить пару животно-жадных, по-детски любопытных, алчущих красоты взглядов, – всю дорогу до отеля к нему угрюмо сидели спиной, – последние дни он размышлял над бессмысленностью своей затеи. Он подолгу задумчиво сидел в своей лодке, привязанной к берегу, под окнами "Гортензии". Жак не слышал ни шуршание лёгких волн, ни крики неутомимых птиц, летавших над долиной, он смотрел невидящим взглядом на зеркало озера.
– Какая прекрасная долина! – однажды прозвенел над ним чудесный ручеёк приятного голоса.
Жак поднял усталые глаза со дна озера и неторопливо оглядел долину.
– "Да", – мысленно произнёс он, и, приходя в себя, взглянул в сторону "Гортензии".
Прекрасное создание украшало собой песчаный берег и улыбалось небу.
– "Какая жизнерадостность!", – подумал Жак и сказал уже вслух: "Да, у нас хорошо! Но дождитесь ночи, вы ещё не видели наши звёзды!"
– Как же! Видела! Я полночи простояла на балконе, – девушка на секунду, словно в нерешительности, замолчала. – Однако фонари отеля очень мешали. Мне всё хотелось выйти на улицу и немного отойти в сторону от "Гортензии" так, чтобы никакой свет не заслонял природной красоты звёзд, но я не решилась… К тому же с другого берега пару раз доносился волчий вой! – Она вновь замолчала, но завидев, что лодочник собирается что-то буркнуть в ответ, добавила: "Но всё равно, в городе такого ни за что не увидишь, ведь правда?"
– Пожалуй, – ответил Жак, любуясь девушкой. Лёгкий ветерок небрежно шуршал её длинным платьем, игриво перебирал распущенные каштановые волосы длинной до плеч. Платье настолько гармонично дополняло её стройный образ, привнося утончённую женственность, неуловимую лёгкость, что в голове Жака родилась догадка о том, что, если о некоторых говорят "родился в рубашке", то эта девушка, должно быть, родилась в платье. – Вам необычайно идёт это платье! – неожиданно для себя заявил он, и тонконогое создание чуть строго взглянуло на него. В ответ на открытый взгляд девушки Жак, замявшись, добавил: "вам не следует опасаться волков, близко к отелю они не подойдут, охотники сдерживают их на порядочном расстоянии от нашего городка. Хотя, гулять одной по ночам всё же не стоит."
– Скажите, вы тот самый лодочник, которого всем рекомендует господин Биро?
– Он самый! – заявил Жак, подгребая к берегу.
Так началась первая поездка Марты по озеру близ "Гортензии". Когда лодочник получше разглядел новую пассажирку, он заметил, что и она не смогла избежать пороков, описанных выше: её брови были нарисованы, наклеенные ресницы гротескно длинны, ногти приклеены. Жак чуть содрогнулся в душе, однако виду не подал, и, добродушно, чуть грустно улыбаясь, продолжал грести, а вскоре звонкий, безудержно приятный и необычайно задорный голосок Марты стал настоящим бальзамом для печального сердца лодочника. Когда они, покружив по озеру, наконец причалили к "Гортензии", девушка искренне поблагодарила Жака и приказала ждать её завтра в это же время.
Впрочем, удивляться этому не приходилось, ведь в прекрасной долине господин Биро умышленно устраивал как можно меньше современных развлечений. Помимо катания на лодке, гости его отеля имели возможность прогуливаться по лесу вдоль ухоженного берега, любуясь прятавшимся за деревьями искристым озером на фоне величавых гор. Одни постояльцы любили охотиться и рыбачить, другие невысоко забираться в горы, третьи посещать горячие источники, в достаточном количестве разбросанные по долине. Зимой значительная часть озера покрывалась льдом, и гости "Гортензии" с удовольствием катались на коньках и лыжах. Коньки и лыжи, к слову сказать, были самодельные. Не то чтобы господин Биро безудержно экономил на всём, он был склонен к этому: жил в небольшой каморке на первом этаже, довольный соседством комнат всех прочих работников отеля, одевался просто и однообразно. Как и все служащие, он круглый год ходил в белой рубашке повязанной галстуком тёмно-серого цвета, в костюме-тройке (такой же практичной расцветки) и в черных начищенных ботинках. На левом лацкане таких пиджаков горделиво цвели вышитые фиолетовые гортензии. Одному Жаку, в известных целях, было позволено переодеваться, в свободное же от уловок время, лодочник носил какую-нибудь плотную цветную рубаху, вечный жилет из белой волчьей шкуры, серые просторные штаны из парусины и лёгкие башмаки мягкой коричневой кожи, небо послало ему одну из способностей Сократа – он не боялся холода.
Возвращаясь к вышесказанному, стоит отметить, что господин Биро, однако, никогда бы не позволил себе экономии в отношении гостей – основе процветания его отеля. Во-первых, самодельными инструментами, инвентарём и некоторой обстановкой он стремился создать особую атмосферу, которую не смогли бы скопировать конкуренты. Примером безобидной обстановки, доверенной рукам Жака, могли служить чудесные вешалки в раздевалках, окружающих некоторые горячие источники, специально обустроенные под ванны. Крючки таких вешалок блестели лаком и были сделаны из разнообразных коротких веток, аккуратно срезанных со срубленных на дрова деревьев. Во-вторых, владельцу отеля было приятно чем-то занять приёмного сына длинными зимними вечерами. Так однажды господин Биро нарисовал на бумаге коньки, объяснил Жаку их сущность и, вскоре, юный заворожённый этим простым изобретением лодочник в ремонтной мастерской сделал свою первую пару. Самодельные коньки не отличались особой изысканностью, не дерзали соревноваться в технологичности с заводской парой, но были не менее надёжны, а их простота и индивидуальность снискали любовь у постояльцев "Гортензии". Так же производились лыжи и рыболовные снасти.
День за днём Жак возил Марту на своей лодке. Всё больше влюбляясь в её естество, характер и манеры настоящей принцессы. Всё сильнее пытался он постичь её душу, понять её мысли, разгадать желания, и всё ярче расцветало в его груди счастье первой влюблённости, ведь равно все его старания оказывались тщетными: Марта как истая девушка была переменчива и разнообразна. Сегодня она могла без умолку щебетать непоседливой птичкой, украшая долину безудержно-звонким смехом, назавтра, вдруг, становилась серьёзной и на протяжении всего маленького путешествия увлечённо читала одну из её бесчисленных книг, причём в дни спокойствия она запрещала Жаку останавливаться, заявляя о том, что размеренный плеск вёсел её убаюкивает. В другой день Марта становилась самым любознательным созданием и либо расспрашивала Жака обо всём на свете, либо требовала рассказать ей о чем-нибудь всенепременно интересном, впрочем, есть ли рассказчик лучше путешественника или лодочника? Чтобы в полной мере описать все перемены настроений, все смены желаний Марты пришлось бы издать не одну книгу, ибо даже во времена Жака человечество не придумало пресс, который бы смог вместить подобное сочинение между двух обложек.
Многочисленные наряды Марты помимо разнообразия отличались отменным вкусом.
– "Она удивительна в каждом платье!", – думал Жак, – "отчего они идут ей больше, чем другим девушкам?.. Но с каким же чемоданом она, должно быть, приехала в нашу долину? Нет, коридорному, определённо, пришлось несколько раз бегать к карете, за очередной парой багажа!"
Порою в "день чтения", пока руки лодочника с размеренностью часовых стрелок вращали вёсла, его глаза, привыкшие к искусственным дополнениям на лице девушки словно к уродливому шраму на лице друга, так или иначе невольно любовались спутницей. Он заметил, что и читала Марта как-то по-особенному. Держа в руках книгу, она чуть наклоняла каштановую головку набок влево, словно прислушиваясь к главному из двух своих извечных судей, – сердцу; казалось, что ей было жутко интересно услышать, что же оно прошепчет ей о каждой прочитанной странице. В то же время в такие моменты Жак сравнивал девушку с пугливой ланью, ему казалось, что другое розовое ушко Марты чутко прислушивается к внешнему миру. Лодочник неустанно восхищался спутницей, его будоражил блеск её внимательных карих глаз, глаз, которые было невозможно спрятать ни за какой маскировкой, и которые в своё время пощадит даже старость. Его чаровали гармоничные черты её лица, красивый чуть остренький нос и чувственные губы. Но если Жаку нравилась непослушная прядь волос Марты, которая неустанно прятала во время чтения левый глаз девушки, то он терпеть не мог широкополые шляпы, которые его спутница то и дело надевала, прячась от неуёмного солнца. В такие дни Жак негодовал, ему не доверяли голос, скрывали от него лицо.. Тогда лодочник находил себе другие развлечения: то он ездил по озеру всевозможными зигзагами, меняя декорации за спиной Марты и представляя, что она в это время находится на сцене. То он читал заголовки на обложках её книг и пытался разгадать их содержимое по названиям, впрочем, все проекции событий неизменно разворачивались в долине "Гортензии", а главными героями книг постоянно выступали Жак, Марта и лодка. Бывало, что в его выдумках лодку с Мартой =уносило ветром= на середину озера, и Жак отважно спасал обоих. Бывало, что Марта становилась =гордой= и молчаливой, и Жак то раскачивал лодку, то сильно бил вёслами, стараясь забрызгать спутницу, желая тем самым либо рассмешить её, либо разгневать. Бывало и так, что, залюбовавшись звёздами, Марта и Жак не возвращались в "Гортензию" до самого утра и вместе встречали отчего-то =бежевый рассвет=. Таким образом пока лодка Жака мерно покачивалась на ленивых волнах, в груди лодочника часто разворачивался настоящий шторм фантастических событий, и такое происходило с ним впервые.
Однажды под щедрым июньским солнцем Жак всё так же куда-то вёз Марту, куда именно в тот день их обоих не сильно-то волновало, это был обычный бесцельный день. Девушка живописно опустила тонкую руку в целительно-прохладную воду озера. Марта чуть наклонилась к бортику лодки и наблюдала за прозрачными струйками, скользящими вокруг её тонких пальцев атласными лентами. Она то создавала пузыри, то пыталась задержать бег лодки, пробуя ухватиться за воду, то всецело доверяла свою длань озеру.
– Знаете, Жак, а ведь я до смерти боюсь воды!
– Боитесь воды? – рассмеялся в ответ Жак, – быть этого не может! Ведь мы с вами избороздили это озеро вдоль и поперёк.
Лодочник сидел на своей скамейке в середине лодки и сейчас напоминал кучера на высоких козлах, он всем телом стремился вытянуться над поверхностью озера, пытался вылезти из собственной шеи, – ему ужасно хотелось посмотреть, как Марта играет с водой.
– Мне нравится вода, – задумчиво проговорила девушка, лениво поворачивая к собеседнику свою головку и поднимая поля шляпки так, чтобы его видеть, – и пейзажи, окружающие её словно поклонники прекрасную даму. Нравится проводить рядом с водоёмами время, они и наполняют меня какой-то неведомой энергией, и в то же время умиротворяют. Каждое лето наша семья отправляется в места подобные этому, например, после пребывания в "Гортензии" мы поедем в Венецию.
Жак молчал, и Марта продолжила поверять ему одну из своих сокровенных тайн, бесподобно поблескивая своими каштановыми глазами:
– Но я ужасно боюсь живой воды.
– Живой? – переспросил лодочник.
– Да, той, которая залегает в таких вот больших водоёмах, скрывает своё дно или быстро течёт. Я могу доверить ей разве что руку… – Марта стряхнула в озеро последние капли прозрачной перчатки. – К тому же, я совсем не умею плавать.
– В нашей долине есть термальные источники, – попытался подбодрить собеседницу Жак.
– Слышать о них не хочу!
– Почему же?
– Почему? Да потому что, это моя давняя мечта!
– Ну вот, в чём же тогда дело? У нас есть несколько обустроенных источников и вполне удобных.
– Да, но общественные ванны, бани, вообще всё общественное…
– Хм, я понимаю вас, – перебил её Жак, – хорошо, тогда в вашем распоряжении многочисленные "дикие", не знавшие человека, источники.
– Знаю и это, но ведь они "дикие", неизвестно где спрятанные, одним словом, это замкнутый круг, прошу, оставим эту тему…
Целый месяц пролетел с первой встречи Марты и Жака. Вместе они прошли, как скажут моряки, не одну милю, забирались на высокую гору, с которой было видно всю раскрытую ладонь долины, и несколько раз звёздными ночами выезжали на середину озера. Наконец, Марте и её родным настала пора продолжить путешествие. Услышав эту новость, Жак принял непростое решение:
– Завтра я покажу тебе водопад, – сказал он своей любимой пассажирке.
– Хорошо. Завтра наш последний день, – чуть грустно ответила она.
Вернувшись в отель Жак предупредил господина Биро о своей затее, на что почтенный старик сказал:
– Поступай как знаешь, Жак. Но не задерживайся, послезавтра мы ждём много гостей, ты мне понадобишься здесь. Годы берут своё, знаешь…
