Андрей Николаевич Бузуев
Приключения игрушечного льва Лёвки. История четвертая. Лёвка в стране Ужаснов
Предисловие автора.
Если про Лёвку вы впервые услышали только сейчас, то надо, сказать вот что: Лёвка – игрушка. Рыжий такой львёнок с лохматой гривой в синем джинсовом комбинезоне и с красивым кожаным ранцем за спиной. В начале своей игрушечной жизни, или, как говорят все игрушки, в начале Игры, Лёвка был никому не нужен и просто стоял на подоконнике. Потом он убежал, попадал во всякие приключения, пока не встретился с мальчиком Тимом.
Правда, затем Лёвка опять стал попадать в приключения, ещё более всякие, чем раньше, и случилось ещё много чего.
Об этом рассказывают предыдущие истории – целых три – и их можно запросто прочитать в книжке с красивыми картинками.
А сейчас – история четвёртая, которая начинается с плохих снов.
Ужасон.
Что такое плохой сон? Это просто тупой липучий червяк из темного тумана. Бывает, что они ночью выползают из теней и медленно плывут к подушке Тима, ну, или другого какого-нибудь маленького человека. Если ничего не делать, то они впитываются в подушку и портят детям отдых.
Справиться с плохосонным червяком проще простого. Делается это так. Надо выбрать игрушку: лучше Медведя, Тигра… Динозавра – тоже можно, или – как у нас – Льва, поставить возле кровати и поручить ей пугание плохих снов.
Пусть они рявкают погромче на языке, который не слышат люди, и – готово: червячишка смешно вздрагивает и растворяется в воздухе. А если его перед этим ещё выгнать под лунный луч, то он напоследок красиво посверкает серебряными искорками. И всё!
Само собой, хорошие сны такой сторож пропускает беспрепятственно: эти сны, если тебе интересно, появляются из лунного света и напоминают радужных бабочек. Я это так хорошо знаю, потому что гонять плохие сны – одна из обязанностей Лёвки.
Так было до сих пор. По ночам Лёвка сидел на своём месте на тумбочке у кровати и поглядывал вокруг. Как только откуда-нибудь выползала полупрозрачная колбаса, Лёвка рявкал раз, два или – самое большее – три раза, и плохой сон испарялся.
Но однажды… Появился этот – ужасный! Он был чёрный. Чёрный, скользкий, блестящий и противный, как таракан или даже хуже – двухвостка! А ещё он был какой-то тягучий. Хотя, нет. Сначала он был маленький и тонкий, словно ниточка из тёмного железа. Такое железо ещё называют воронёным.
Лёвка его даже не сразу-то и заметил. Но потом сон стал расти, толстеть и, что хуже всего, появлялся сразу с нескольких сторон. Он выдавливался из теней, то тут, то там, словно грязь между пальцами, и, как Лёвка ни носился, как ни рычал свои пугательные слова, чёрный сон вот уже в который раз проползал к Тиму, и начиналась беда.
Мальчишка сначала затихал, потом начинал ворочаться, бормотать, а потом просыпался и звал Главную Маму. А Лёвка только и мог, что прятать глаза от сочувственных взглядов друзей – игрушек. Конечно, мама – средство универсальное, от мамы любой самый страшный сон сбежит, но Лёвке от этого не легче. Маме тоже отдых нужен, и, кроме того, сон возвращался, как только она выходила из комнаты. А самое главное – сон рос и появлялся всё чаще.
Сегодня дошло до того, что Тим попросился спать к маме. Мрачный Лёвка остался на тумбочке возле пустой кровати. Тикали часы. Гудел и переливался огнями за окном никогда не спящий город. Переговаривались между собой друзья-игрушки.
– Поди-ка сюда, милок, – раздалось из соседней комнаты, где спали Тим с мамой. Лёвка встрепенулся.
– Бабаня? Ты меня зовешь?
– Тебя-тебя, котейко. Поди. Не мешкай.
Бабаня была самой старой игрушкой в семье – единственной сохранившейся куклой Главной Мамы. Она была самодельная, из тряпочек, сделанная ещё прабабушкой Тима для Тиминой бабушки, а потом Тимина бабушка передала её Тиминой маме, вот, как давно это было. А когда мама выросла и вместо девочки родила Тима, Бабаня перешла в Охранители. Все в доме её слушали и очень уважали, даже письменный стол, который всегда важничал и считал себя самым умным.
Лёвка слетел с тумбочки, перебежал комнату и вскарабкался на стеклянный стеллаж, где обитала Бабаня: если она позвала, значит, дело важное.
– Ух, ты, какой шустрый! Переведи дух-то!
– Что, Бабаня?
– Беда, котейко. Гляди-кось, – тряпичная голова в цветастом платочке кивнула в сторону кровати, где спали Главная Мама и Тим.
Лёвка не поверил глазам. В тёмных углах, куда не доставал свет ночной лампы, клубилась и переливалась та самая чернота! Она росла и одним из тонких щупалец уже тянулась к подушке Тима. Невероятно! Эта штука пробивалась даже сквозь защитный круг Главной Мамы!
Лёвка рявкнул так, что зазвенела люстра, ночник замигал, а висящая на стене картина маминого знакомого художника ойкнула, сорвалась с гвоздя и бабахнулась на пол. Мама с Тимом, естественно, с перепугу проснулись, чёрный сон нехотя всосался в тень, а Лёвке пришлось прятаться за книгами, чтобы его не заметили.
Но вот, всё уладилось, и от кровати вновь стало доноситься ровное дыхание мамы и сына. Лёвка выбрался из укрытия.
– Надо бы, внучок, вызнать, что за лихо, – сказала Бабаня. – Первым делом – с мальчонкой бы поговорить.
– Да я говорил-говорил, спрашивал-спрашивал, сто раз уже! Не рассказывает он! Вернее, говорит, что не помнит ничего.
– Понятное дело, – проговорила тряпичная куколка. – Не помнит, значит?
– Не знаю. Нет, наверное. Мне кажется, только хуже будет, если стану ещё расспрашивать.
– Верно. Не дай, Бог, врать привыкнет. Ну, Лёвушка, что ж сказать? В таком разе, надо кого поумнее спросить.
– Умнее? Разве есть кто-то умнее тебя?
Бабаня только улыбнулась и вновь глянула на тёмные углы комнаты.
– Вот что, котейко. Утро, вон, уже. Пакость эта до завтра, небось, не покажется. Давай-ка, по местам, а я пока покумекаю.
За окном забулькал дождь…
Следующий день тянулся долго. Дождь шёл, не переставая. Утром, когда за Главной Мамой и Тимом закрылась дверь, Лёвка не выдержал и забрался на Бабанину полку. Только – зря. Она его оттуда спровадила, не спеши, мол, всё своим чередом, обожди до вечера. Потом она едва слышно заговорила с кем-то, и ей кто-то издалека ответил: Охранителям Интернет не нужен, у них свои способы имеются.
Вечером Лёвка ещё раз попробовал узнать у Тима про его неправильный сон, но тот только сопел, отнекивался и вообще ушел ужинать и смотреть мультики.
А потом Тим опять напросился спать с Главной Мамой. Та поворчала, но согласилась. Всё стихло. И вот, когда Лёвка уже думал, что лопнет от нетерпения, он услышал Бабаню:
– Лёвушка, поди-ка сюда. И ты, Мастер, заходи, чего под дверью топтаться.
Вот это была для Лёвки полная неожиданность! Уж сюрприз, так сюрприз! Темнота в коридоре стала чуть темнее, затем, как-будто ожила, и внутри неё блеснули два желто–зеленых огня.
Лёвка радостно мявкнул и бросился навстречу:
– Кот! Кот! Это ты! Ты здесь! Как я рад тебя видеть!
Волшебный Чёрный Кот – вообще-то все коты более или менее волшебные, но чёрные всех волшебней, – так вот, когда-то давно этот Кот сыграл в игрушечной жизни Лёвки очень-очень-очень важную роль. С тех пор Лёвка не видел его ни разу, но часто вспоминал и повторял про себя его слова. Какую роль и какие слова? А вот, почитайте первую книгу, и узнаете.
Кот подошёл, ласково потерся усами о рыжий Лёвкин мех и, кивнув Бабане, промурлыкал:
– Добро в дом, матушка.
От этого “мур-мур” воздух еле заметно задрожал, а у Лёвки приятно защекотало внутри. Бабаня довольно кивнула в ответ, видимо, это были важные слова.
Лёвка мельком глянул на Тима и Главную маму – не проснулись ли. Нет, спят, глубоко и спокойно. На всякий случай проверил тени – всё нормально, черноты не видно.
– Вот тебе и ответ, внучок, кто меня поумней, – сказала Бабаня. – Без Мастера нам с тобой в этом разе не обойтись.
– Хм, – удивился Кот, – видимо, в самом деле, что-то серьёзное, если сама Бабаня моей помощи просит. Расскажете?
– А вот, обожди чуток, сам всё увидишь.
Кот чуть удивленно прищурился, но промолчал, а Лёвка в разговор старших не лез, знал, будет нужно – спросят.
Все трое замолчали. Лёвка только один раз шепотом сказал Коту, что он так много всего хочет рассказать, а Кот кивнул и мурлыкнул: “Конечно”. Тем более, что ждать пришлось недолго.
Лёвка увидел первый и невольно дёрнулся, но Бабаня предостерегающе поцокала языком, а Кот издал глубокий и едва слышный “хрум-м”, от которого местные мыши, крысы и всякие хомячки на километр вокруг в панике забились кто куда.
Чёрный сон появился. Как и в прошлые разы, он выдавился из тени, стал набухать и расти. Дальше произошло вот что.
Кот своей особой кошачьей походкой – немного боком – пошел навстречу темноте. Та не обратила на него никакого внимания и продолжала раздуваться. Вот она уже ростом с Кота, вот – поднялась выше письменного стола, нависла, как огромный осьминог со щупальцами и странными отростками. Казалось, ещё мгновение, и она набросится, подомнёт Кота, раздавит, как букашку!
– Стой на месте, Лёвушка, – прошептала Бабаня, и, если бы не это, Лёвка бы уже бросился, очертя голову, на наглую тварь.
Кот поднял лапу и выпустил один единственный коготь, а затем небрежно ткнул им в шевелящийся ком темноты. Раздалось “Чпок!”, а потом – “Пш-ш-ш-с…” и страховидло сдулось, как воздушный шар, распалось на чёрные липкие лоскутки, которые тут же растаяли в свете ночной лампы.
За спиной у Лёвки раздался звук, как, если бы вдруг целая толпа облегченно выдохнула. Ну, на самом-то деле, так и было. Лёвка просто не заметил, а из комнаты Тима набежали друзья-игрушки: робот, компания супер-героев, взвод солдатиков, квадратные человечки из конструктора. Чуть шелестел раскрашенными страницами альбом для рисования, окруженный непривычно молчаливыми карандашами. Стояли в обнимку парочка троллей из мультика – этих Тим однажды после кино получил в подарок от киношного кафе, да так они и прижились. Покачивался на неудачно приклеенной ноге картонный динозавр. Примостилась с краю компания мячей вперемежку с машинками. Конечно, первей всех явилась Гекка – надувная плавательная ящерка, верный друг по морским приключениям.
И тут же раздались радостные крики: “Ура! Мы победили!“ Все развеселились и стали обниматься.
– Фу, как неквасиво, – заявила Гекка со знанием дела. – Свабенький он какой-то, пвохо надутый, даже чпокнуть товком не смог.
Кстати, не удивляйтесь, что Гекка кое-какие звуки не выговаривает: её сделали улыбающейся во весь рот – попробуй-ка в таком состоянии все звуки правильно произносить.
Кот сотворил лапой какое-то сложное, почти неуловимое движение, что-то мелодично зазвенело, и прямо в лапку Лёвке скользнуло маленькое серебряное лезвие – копия кошачьего когтя, которым тот только что расправился с чудовищем.
– Держи! Будет у тебя теперь свой волшебный коготь.
– Это всё!? – растерянно пробормотал Лёвка, рассматривая серебристую штуковину. – Вот так просто?
– В общем, да, просто в следующий раз ткни в него моим когтем. Обычно этого хватает. Кстати, осторожнее – коготь очень острый. С ним лучше вот так…
Кот взял коготок, особым образом приставил его к лапке Лёвки, и серебряное лезвие, как самый настоящий коготь, втянулась внутрь лапы.
– Вот, – удовлетворенно сказал Кот, – Теперь только взмахни лапкой, как будто выхватываешь шпагу или меч, и коготок появится!
– Ух ты! – восхитился львёнок, – пробуя своё приобретение. – А что это было, вообще?
– Ну, мы называем их ужаснами. Просто такое название. Ничего страшного.
– Куда ещё страшнее-то?
– Да это же пустышки, воздух один, как, между прочим, и большинство страхов на свете. Знаешь, я думаю, люди со своими страхами много чего напутали…
Лёвка не согласен.
– То есть мне, теперь всё время сидеть возле Тима и эти штуки чпокать? – спросил Лёвка, через пару дней, когда всё успокоилось и Чёрный Кот заглянул узнать, как дела. Они втроём сидели на стеллаже у Бабани и разговаривали. Лёвка всё это время уже исправно “чпокал ужасны”, Тим спокойно спал в своей кровати, и всё было хорошо.
– Мне что ли всю Тимину жизнь эти штуки гонять? Я не против, я просто спрашиваю.
Кот вздохнул.
– Знаешь, малыш, на самом деле, ужасон – такая штука: ты не сможешь его остановить. И я не смогу. Никто не сможет. Этот сон, видимо, нужен Тиму. Это нормально.
– Как это, нормально?! Вот эта чёрная пакость? – почти закричал Лёвка.
– Ну и что? Я тоже чёрный. И ночь чёрная. Это ничего не значит.
– Но Тим мучается, – уже менее уверенно возразил Лёвка.
– Ну, так ведь не всё дается с удовольствием. Есть такие вещи, которые приходят к людям вместе с печалью или болью. Вот, укол или прививка – это больно, но только так можно справиться с болезнью, правда?
– Всё меняется, – поохала Бабаня. – В мои-то времена таких чуд не было.
– Были, матушка, ещё как были! Только в твои времена куда более страшные чуды наяву по земле ходили, подумаешь, какой-то чёрный сон, сколько их было тогда.
– Ох… Твоя правда. Нынче всё другое!
– Вот. И у нашего Тима, и у друзей его другие радости и другие печали. Живут они быстрее. Правда, взрослеют медленнее.
– Но, он же, сон этот – злой! – уже тихо возразил Лёвка.
– Не путай тьму со злом, малыш. Зло далеко не всегда прячется по темным углам. Зло очень любит расхаживать у всех на виду, блестеть своими чешуйками, командовать и раскланиваться во все стороны. А бывает так, что многие решают, что Зло лучше Добра. Они думают: ну и пусть оно – Зло, зато своё, знакомое! А знакомое зло лучше незнакомого добра. Тогда они ещё и благодарят Зло за то, что оно у них есть… Так что не пугайся и не переживай. Твой мальчик взрослеет, смотрит вокруг, как же тут без чёрных снов обойтись?
– Ну-у-у…
– Правда, именно тебе есть одна причина грустить, малыш. Именно тебе, – сказал Кот и чуть печально пошевелил усами.
– Какая ещё причина? – заволновался Лёвка.
– Ответь, чем взрослые от детей отличаются?
– Ну, ростом, наверное.
– А ещё?
Ответ-то Лёвка уже знал, но не хотел говорить, и Кот произнес эти слова за него.
– Твой Тим повзрослеет и перестанет тебя слышать. А потом перестанет с тобой играть.
– Я не хочу, – сердито буркнул Лёвка.
– Это, мил друг, от наших желаниев не зависит, – отозвалась Бабаня.
– Всё равно, не хочу! Это неправильно! Можно же что-то сделать?! Кот! Ты же волшебный! Ты мудрый! Скажи.
– Я… Не знаю, малыш. Не знаю. Никто из нас не знает. Так было всегда. Мы считаем, что, если это есть, значит, без этого нельзя.
Лёвка задумался.
Давай я, пока он думает, немного порассказываю, чтобы дальше было понятно. Как известно, игрушки не дышат и не едят, как мы. А ещё они не спят. Даже если их уложили в постель и накрыли теплым одеялом, они будут только играть в сон. Что такое взаправдашний человеческий сон, и почему мы с вами каждую ночь превращаемся в сопящие холмики под одеялом, им – игрушкам – абсолютно непонятно. (Ха! Как будто мы с вами многое про это знаем!)
Конечно, Лёвка гоняет плохие сны, но откуда они берутся и куда деваются, Лёвка понятия не имеет. А теперь оказалось, что это неизвестно даже тем, кто, по его мнению, знает всё!
На следующий вечер, когда наступило разрешённое время, и все игрушки и вещи перестали притворяться неживыми, на полу возле тумбочки, на которой дежурил Лёвка, можно было услышать такой разговор на языке, который не слышат люди.
– Так прямо и фказал?! (Это Гекка).
– Ага! Не знаю, говорит, и всё. Вообще никто не знает. (Это Лёвка).
– А ты фто? (Это Гекка).
– А что я? Я, тем более, не знаю! (Это. конечно, Лёвка).
Друзья помолчали.
– Да–а–а, загадофьная ифтория!
– Ты же знаешь, как я люблю загадки, – продолжил Лёвка. – Вернее, не люблю. Вернее, люблю делать, чтобы их не было. И я не хочу пропускать всякую пакость к моему Тиму, даже если Кот говорит, что так надо!
– А фего ты, вообффе-то хочефь?
– Чего я хочу? Я хочу… Вернее, я не хочу. Не хочу, чтобы Тим когда-нибудь проснулся утром и забыл про нас. Забыл, и всё!
– Пвиветели… – вздохнула Гекка.
Она подцепила это словечко после одной поездки на юг, когда Лёвка попал в очередное приключение, из-за него отложили рейс, и Главная Мама сказала: «Всё, прилетели!» Вот, и Гекка с тех пор при каждом удобном случае вставляла: «Всё, пвиветели». А Лёвка, по привычке, поправил:
– Прилетели.
– Я и гововю: пви-ве-ть-э-ли!
И тут сверху, с тумбочки раздался жизнерадостный и очень странный голос:
– Привет. Чем могу помочь?
Они осторожно высунулись из-за края тумбочки, и Лёвка прошептал:
– Это кто говорит?
И тут же снова раздался голос:
– Это говорю я – Элли.
– Какая еффё Элли?
– Виртуальная, конечно! Виртуальный мобильный помощник Элли.
Они не поверили своим глазам. Вернее, ушам. Вернее, всему вместе: и глазам, и ушам, потому что с ними заговорило то, что никогда не обращало на них внимания и, уж тем более, не общалось с ними: с Лёвкой и Геккой говорил мобильный телефон! Честно сказать, они давно решили, что этот блестящий, гладкий и плоский прямоугольный камень вообще не живой, как это ни странно звучит. Нет, конечно, разговаривала эта штука постоянно, но говорила обычно разными голосами: Тиминой мамы, Тиминых друзей, людей всяких, но это он с Тимом говорил, а вот, чтобы с игрушками – никогда. Лёвка одно время специально тыкал в него лапой, как Тим, когда хотел мультик посмотреть, и ничего не получалось. А сейчас телефон заговорил сам, да ещё и засиял разными цветами.
– Здравствуй… э… виртуальная Элли, – сказал Лёвка.
– А чего это ты ф нами вазговариваеф? – удивленно спросила Гекка.
– Вы активировали меня.
– Никого мы не акти… вири… фто? В обффем, офень надо!
– Вы произнесли ключевую фразу “Привет, Элли”.
– Нифего я такого не пвоизносива!
– Э–э… Вообще–то, да. В смысле, произносила, – осторожно возразил Лёвка, – ты сказала «прилетели», то есть, «приветели».
– Подтверждаю. Фонетический рисунок соответствует шаблону на восемьдесят четыре и четыре десятых процента. Вы меня активировали. Теперь я готова вам помочь.
– На экране появилось приветливо улыбающаяся девушка в очках. Лёвка и Гекка вновь спрятались за тумбочку.
– Ой, фто-то я ей не верю. Фтранновато она как-то улыбаетфя. И говорит, так…
– Как?
– Флифком весево.
– Слишком весело?
– Да. Весево. И флифком непонятно!
– Это плохо, что ли? Зато она сказала, что может помочь.
– И как она это фделает? У неё даже нофек нету.
– Ножек?
– Да. И руфек.
– Зато у меня есть мощный процессор, я подключена ко всем доступным источникам знаний. Знание – сила! – сказала Элли, которая всё прекрасно слышала.
– Подумаефь, фила! Вот я фнаю, фто у меня вовдух внутри, и фто?
– Ты можешь использовать это знание.
– И как?
– К примеру, если потребуется пройти в узкую щель, ты сможешь стравить воздух, стать плоской, и таким образом проникнуть в труднодоступное место.
Лёвка хихикнул. Он вспомнил, как смешно выглядит Гекка, когда её укладывают в чемодан. Гекка догадалась и шлепнула его по макушке.
– Ой! – ойкнул Лёвка и обратился к телефону. – А как ты мне можешь помочь?
– Я оснащена множеством полезных интегрированных устройств.
– Вот! Опять она фтранно говорит! Нифево не поймеф!
– Не поймешь?
– Да. Не передражнивай.
– Комментарий: я могу найти в Глобальной сети максимально эффективный курс исправления речевых дефектов. Да? Нет?
– Нет у меня никаких вефевых вефектов! Пвосто гововю я так!
– А что там насчет этих… эээ… устройств? – прервал назревающую ссору Лёвка.
– Интегрированных. От слова “интеграция”. Согласно Большому толковому словарю, означает “объединение в одно целое каких-либо частей”. Привести примеры употребления в речи? Да? Нет?
– Вообще-то нет.
– Отлично. Одним из интегрированных устройств является высокопроизводительная видеокамера, которая позволяет…
– А попроффе можно? – буркнула Гекка.
– И, вот что, давай, потише, чтобы только нам слышно было, – добавил Лёвка.
– Принято. Адаптирую речевые характеристики, снижаю уровень громкости на пятьдесят процентов.
Элли мелодично блямкнула, затем продолжила совсем тихо и по-другому:
– У меня типа фотик внутри мощный. Видосы крутые снимает.
– Двугое дево, – проворчала Гекка.
– Дело, – машинально повторил Лёвка. – Ну и что? Мы что, кино снимать будем?
– Не. Я пару раз фотала, как ты эти ужасны мочишь.
– Знаешь, – проговорил Лёвка, – ты лучше поменяйся своими “речевыми характеристиками” обратно. Просто объясняй, когда надо. И тихо.
– Окейно. Ой. То есть, хорошо. Повторяю, я вела съёмку твоих сражений с ужаснами.
– Зачем это?
– Просто так. Вернее, из научного интереса. Видишь ли, люди, как правило, используют только около двенадцати процентов возможностей своих смартфонов. Я реально скучала и решила понаблюдать за твоей работой.
– И фто?
– И что?
– При покадровом анализе… Ой. Простите. Если посмотреть каждую картинку отдельно, обнаруживается любопытный эффект. Вот, посмотрите. Ракурс, конечно, не идеален.
На экране появилась картинка.
– Ух ты! – только и смог сказать Лёвка.
Фото по его мнению было очень красивое. Там был он – Лёвка, эффектно размахивающий своим серебряным когтем, был спящий Тим, был клочьями разлетающийся ужасон, а чуть дальше, там, где тени были гуще всего…
– Нифево фебе… Это что там, дыра какая-то?
– Совершенно верно! Это портал.
– Что?!
– Беда с вами, аналоговыми. Портал. Проход. Отверстие. Дырка. Вероятно, в иное измерение.
