Андрей Рафаилович Мельников
Выдох синевы
Степи
возведенные в высшую степень
бесконечной глубокой
тоски
развернулись русские степи
от Урала до Волги
реки,
взвоет воздух, земля запоет,
горизонт пригласит
к разбегу,
поле плавно вольется в полет,
и века задрожат, словно
веки…
05.12.15
Исповедь
по слогам отдаю долги,
словно Божий кредит
доверия,
не убий, не умри, не солги,
если хочешь грехов
отпущение…
с каждым словом легче душа,
словно камни кладешь
в основание,
выше, выше плотина. Дрожат
облака
на крутых перевалах
дыхания…
06.12.15
Амнезия
«Не помню»
скажет мне, замявшись, Амнезия –
ни строчки, ни пол точки –
ни-че-го –
к чему тревожить урожай
озимых,
который в закромах уже
давным-давно,
всю ярость брось
на яровые,
когда весенним взрывом
гром
напомнит о страде,
о потной вые,
и о зерне, что в поле
неземном…
07.12.15
Медный всадник
контур скульптуры замкнут,
взгляд тяжелый
застыл,
неприступный холод
на флангах,
на фронт работает
тыл,
но обманчива
сна неподвижность –
гипнотически давит, лжет –
осторожно – военная хитрость,
и засады коварный
расчет!
09.12.15
Нева и Дамба
но не гнется, не отступает
под ударами стали
Нева,
брызги гнева,
наотмашь бросая,
как перчатки – прямо
в глаза…
передернет затвором Дамба,
задохнется водой
дуэлянт,
выстрел в небо… и, слава
Богу –
спор хотя бы на время
замят!
09.12.15
Руины
хмуро смотрят на мир руины
исподлобья замшелых
камней,
вспоминая деньки иные,
когда теплые лики
огней
озаряли залы с колоннами
и танцующих вальс
людей…
нынче только земля холодная
приглашает на танец
теней,
лишь змея приползет
подколодная
из далеких лесов
и полей,
прошуршит по осенним
листьям –
словно бальное платье
на ней…
09.12.15
Дефиле в лесу (Софии и Фелиции)
по старинной традиции ели
зеленые платья надели,
важный столетний дуб
примеряет барский тулуп,
ностальгические березы
согревают не шубы, а грезы,
ну а стройные дамы осины
предпочитают лосины,
изящная гибкая ива
в ожидании индпошива,
рыжий разлапистый клен
безнадежно влюблен в лен,
хоть платочек набрось, липа,
чтобы не слечь от гриппа,
посмотри как модник вяз
в шарфе вязаном увяз,
согласилась на шляпку пихта,
но, увы, не надеть без лифта,
выбирай авангард, сосна –
корабельные паруса,
не теряйся и ты, тополь,
нарядись-ка а-ля «стропаль»,
а задумчивый робкий ясень,
пожалуй, и так прекрасен!
10.12.15
Пароль
полосатым стремительным
тигром
по арене колодца-двора
рвется, мечется в огненном
вихре
молодая самка весна,
ей бы вырваться впору
на волю,
ей бы в лес,
в заливные поля,
но, пока не услышат
пароля,
стерегут, не пускают дома…
10.12.15
Соловей
узелки серебра глотая,
аж зашлись в безудержной
пляске,
неужели уже оттаяли
голосовые
связки…
то в протяжном звонком
шпагате,
то в прыжке,
мелко-мелко кружа,
над безмолвной мраморной
гладью
голосится душа соловья!
11.12.15
Ворона
картавые речи вороны,
о том, что корма
в закромах…
в карманах прячет патроны,
а карму – в ущелье
рта,
красуясь в раскованной позе,
раскачиваясь, как пират,
карает любого, кто
спросит:
сколько в глазах
карат!
11.12.15
Малороссия
развернув антикварный свиток,
попадаешь под власть
узлов
вылезающих белых ниток,
разошедшихся черных
швов,
между строк холодные раны
от свинца огнестрельных
слов,
в первозданных руинах
храмы,
словно ключ
пульсирует кровь…
время лечит, порою, как нож –
все уж в прошлом,
не правда ли,
ложь?
11.12.15
Колокол
раскололся колокол неба –
слишком сильно ударил
язык,
прокатилась по небу нега
эхом небыли
и тишины,
задрожали трещины
сводов,
потекли, серебрясь, ручейки,
словно талые звонкие
воды
на пороге веселой
весны…
12.12.15
Янтарь
растекаясь по древу смолой,
пеленая патокой
солнца,
бронзовеющий вязкий
стронций
изливает волнами зной,
что – века, что – столетия
мрака!
И сейчас, как тогда,
как встарь
без упрека и копоти
страха
на ладони пылает янтарь!
12.12.15
Голосование (Франсу Снейдерсу)
разносолы морских
сокровищ
на прилавок вывалил
Снейдерс,
возмущению диких
чудовищ
нет предела – запахло
смертью!
Эта снедь сверкает
глазами,
чешую с плавниками
топорщит,
голосуют клешнями крабы…
есть надежда, что это
поможет!
12.12.15
Новая жизнь
стелятся сочные травы
с шелестом
по земле,
телятся в теплых амбарах
тысячи тысяч
Ев…
мир материнского счастья,
патриархальный
хлев…
новая жизнь как причастие
смоет любой
грех!
13.12.15
Сизиф
что касается графомании…
да, сочувствую, крест
тяжел,
но не Бога крест в Гефсимании,
а, скорее – Сизифов
взвол,
не по собственной воле, но истово
он одним и тем же
путем
громоздит булыжник как истину
на вершину горы,
но подъем
перечеркивают падения
раз за разом на то же
дно,
он с бесплодным остервенением
снова вверх толкает
ярмо…
13.12.15
Паутина
кропотливы усилия… четки
пассы цепкого
паука,
звенья цепи в лапах как четки,
да и лапа ли это –
рука!
Вьет и вьет империю нитей,
паутина растет
как мишень,
не промажешь мимо наитий,
упоительных, словно
тень!
14.12.15
Потеха
обмирая от страха,
кругами,
спотыкаясь на каждом
шагу,
время шло
на стрелку с часами,
поминутно кляня
судьбу…
разве будет
не унизительно
мелкой белкой кружить
в колесе
циферблата зубодробительного
день за днем, на потеху
себе…
15.12.15
Шелкопряд
пытаясь убедить себя
в закономерности нелепых
превращений,
в осмысленности боли, ожиданий
и движений,
похожих на конвульсии
огня,
мохнатый изнуренный шелкопряд
пытается расправить
крылья,
рвет тутовые нити, порывая
с прошлым
прожорливой личинки.
Былью
становится иная ипостась!
15.12.15
Город-побратим
за ширмой неба – глубина,
в которой тонет,
как в болоте, тайна!
Она непостижима,
недоступна,
холодна,
словно невидимый
краеугольный
камень,
на нем построены ветра
и облака,
на нем воздвигнуты дожди,
снега и горы
сомнений и надежд.
Под ним течет, течет Нева,
под ним раскинулся, как побратим,
гранитный город.
16.12.15
Осы-альбиносы
роятся,
кружат осы-альбиносы,
мутанты стужи
с генами
огней,
мерцают царственно
их шубки на
морозе,
то величавы…
а то – промчатся в вихре
ослепительных
идей,
то вдруг зависнут северным
сияньем,
то жалят в исступлении
людей,
то пожирают память, время,
расстоянья,
то превращаются
в холодный пепел дней…
17.12.15
Слеза
реакция зрачка
мгновенна –
из точки превращается
в провал
бездонного колодца.
Коркой плена
страх, словно льдом,
его сковал,
сверкает в столбняке
затменья,
не в силах разглядеть
лицо врага,
на дне покоится осадок
удивленья,
а на поверхности
блестит, блестит слеза…
17.12.15
Водопад
отвесно, звонко, серебристо
бросает фразы
водопад,
веками тараторящий,
и присно
он торит истину
баллад,
не сбить его
ни с панталыку,
ни с курса – с севера
на юг,
напористо,
но избегая крика
литые афоризмы пробует
на слух!
17.12.15
Клякса
в черных-черных щупальцах ночи
бледной-бледной медузой
луна
рвется, рвется ко мне,
что есть мочи,
но давит
и давит тяжкая тьма!
Заговор крови могучего спрута,
словно цепная реакция
сна,
кляксой чернильной
небо опутав,
тащит в бездну даже
слова!
18.12.15
Добыча
строка вцепилась в лист
когтями
острейших запятых,
как коршун в зайца-беляка,
дрожащего в снегу…
завидев жертву уж давно,
еще паря,
решая на лету его судьбу,
спикировала и вонзила
все
свои стальные
смертоносные крюки…
и в небо поднялась, и вознесла
добычу, как молитву,
на свои круги…
18.12.15
Карта
выпала карта неведомой
масти,
в каждом ее углу,
у каждой границы сплошные
напасти,
словно входишь во мглу…
там реки чернеют
как черви,
там пики воткнуты
в степь,
там бубны шаманят
обугленным
чревом,
уставшие пеплом
потеть,
ползут берега, словно змеи,
в них тонны
бездонной мести,
отпеты черные земли,
а по окрестностям –
крести!
19.12.15
Тлен
цепочек серебряных звенья
на солнце сияют,
звенят,
в них кроется ужас затменья,
по ним растекается
яд
паучьих лесных похождений…
засады стремительный
плен…
ни жалости, ни снисхожденья…
серебряных куколок
тлен…
21.12.15
Простые вещи
обвинения время снимает,
как стружку,
вместе с плотью –
пластами листов кораблей,
вместе с черепом,
с мозгом – наружу,
вместе с коркой некрополя –
до костей,
до резьбы от стволов
дальнобойных
пушек,
до земного ядра,
что летит и летит
в галактической лавке
дымящейся тушей
по орбите забвения
самых простых
вещей…
21.12.15
