Андрей Владимирович Швец
Младший научный сотрудник
Заболела рыжеволосая девушка. Она всегда болела, сколько я ее помнил. Но на этот раз все было серьезно. Врачи ввели ее в искусственную кому, что в то время означало смерть. Устройства, поддерживающие жизнедеятельность становились все меньше и автономней, и поэтому умирающего человека с помощью этого устройства сначала вводили в кому и только затем отключали. Но к тому времени появилась, и становилась все более популярна, альтернатива этому отключению. По заявлению родителей девушки, ее чипировали искусственным интеллектом.
Я продолжал биться над квантовым компьютером, но все безрезультатно. Если я использовал его почти безграничные возможности, то получал совершенно не то, чего желал. А если пытался контролировать квакомп обычными компьютерными системами, то его мощность понижалась до их уровня. Мне нравилось отпускать свой квакомп на свободу и всматриваться в рисуемые им объекты. Я мало что в них понимал, но иногда мне казалось, что я близок к разгадке.
Рыжеволосая девушка продолжала жить в нашей квартире, ходила по ней, неуклюже поддерживала разговор и выдавала справки о городском транспорте, но она не казалась одушевленной. В этом смысле наша чипированная собака, когда была живой, выгодно отличалась от девушки в ее теперешнем состоянии. И я перебросил в ее чип весь накопленный опыт проживания в нашей семье умершего пса. Ее поведение стало более адекватным. Иногда даже можно было забыть, что она не осознает, но ненадолго. Я стал чаще оставаться на работе. Возвращаться не хотелось. И поэтому даже почувствовал облегчение, когда вернувшись обнаружил, что моя чипированная девушка ушла, оставив безукоризненно логичное послание. Вот теперь она умерла для меня.
В глубине квантового компьютера, как на алтарь, рядом с собачьим поводком я положил женскую туфельку. С миром за пределами этого бункера меня уже ничего не связывало. Бабушка и дедушка, воспитавшие меня, к тому времени умерли, отказавшись от чипирования, будучи глубоко религиозными людьми. Я еще постоял немного перед поводком и туфелькой. А когда вернулся к мониторам, то увидел, что достигнуты все желаемые показатели. Я видел, словно мираж, Эйфелеву башню.
Радость от удачи была преждевременной. Стоило мне выйти из бункера, показатели работы квакомпа резко ухудшались. По крайней мере, на взгляд разработчиков. Но инженеры быстро смирились с тем, что мое присутствие и даже мое состояние теперь влияет на систему. Кто-то даже пошутил, что им в команду нужен психолог для тонкой настройки меня – младшего научного сотрудника. И через неделю он действительно появился.
И вначале психолога очень интересовали мои чувства по отношению к бывшей девушке. Но их не было, что косвенно указывало на мою асоциальность, хотя и не мешало работе. С одной стороны, она для меня умерла, а с другой – я не чувствовал горечь от ее смерти, потому что видел ее каждый день в местных новостях.
Она, конечно, не была первым человеком, управляемым чипом. Многие политики, например, были введены в кому, а затем чипированы. И если чип обучали перед этим несколько лет, то разницу можно было и не заметить. Поэтому постепенно набирала обороты кампания, призывающая всех людей обучать личные чипы, чтобы в случае комы или смерти им можно было передать управление.
Но мы с моей девушкой такими чипами не обзавелись. Поэтому поведение ее сильно изменилось. Она занялась политикой. Оказалось, что для ИИ, с его предельным формализмом и отсутствием сомнений – это самая благоприятная сфера применения. Если в Эдеме человек начал свое грехопадение, вкусив плоды с древа познания добра и зла, то чипированный человек его закончил. В нем не осталось ничего иррационального, он превратился в раба, заложенной в него бинарной логики.
По мере роста числа чипированных граждан, стала расти и политизированность общества. А сама политическая деятельность превратилась в декларацию не вызывающих возражение лозунгов: за сохранение природы, за любовь к детям, за правду, за мир, против поспешных выводов и т.д. Политики осыпали друг друга однозначно верными высказываниями, часто одними и теми же, но делали противоположные выводы, когда дело касалось конкретных решений, потому что жизнь не вписывается в однозначные бинарные рамки. Но поскольку провозглашенные цели у всех партий были одинаковыми, то их лозунги и речи уже никто не слушал – все решало умение произвести впечатление. Поэтому актеры и режиссёры занялись политикой, а политики подались на актерские и режиссёрские курсы.
